IV
Париж, набережная Турнель.
На этот раз Фро подыскала для группы двухэтажный домишко в квартале Сен-Жермен, недалеко от моста Турнель - того самого, припомнил Белых, на котором Портос из «Трех мушкетеров» встретил своего будущего слугу Мушкетона. Новое пристанище группы было ветхим, полным сквозняков, сдавалось за непомерную плату, но имело, с точки зрения спецназовцев, неоспоримые преимущества. Фасад его смотрел на набережную Турнель, а выйдя через заднюю дверь можно было закоулками добраться до улицы Хильдеберт, что недалеко от собора Сент-Жермен-де-пре. Крыша вплотную примыкала к кровлям соседних зданий; выбравшись на нее через мансардное окно, можно было, не спускаясь на мостовую, пересечь весь квартал.
Крышу, как и кровли окрестных домов, помог обследовать добрый знакомый спецназовцев, малыш Мишо. Предвидя скорое расставание, Белых вручил юному савояру горсть золотых наполеондоров, а Фомченко прибавил к ним запечатанное сургучом письмо: «когда мы уедем, подожди две недели и отнеси по  адресу, указанному на конверте.  О тебе позаботятся.»
И наконец, в полу темного, заваленного полусгнившим хламом, подвала, обнаружилась чугунная решетка, прикрывавшая глубокий колодец. Темный провал источал отвратительные миазмы, сырость от него расползалась по всему зданию. Но именно эта архитектурная деталь и подкупила Белых, заставив согласиться на непомерную плату, запрошенную домовладельцем.
Капитан-лейтенант обследовал колодец в первый же день и обнаружил именно то, на что рассчитывал. Узкий тоннель тянулся под кварталом Сен-Жермен метров на двести, а дальше соединялся в другим, ведущим в один из главных каналов парижской дождевой канализации. Этот канал заканчивался в полутораста метрах от моста Турнель. Широкий, низкий лаз перекрывала заросшая многолетней ржавчиной решетка, но для Белых, в отличие от героя Гюго, это не было препятствием.
Единственным неудобством было то, что тоннель на полтораста шагов от решетки оказался затоплен, и кое-где глубина достигала полутора метров. Впрочем,  достаточно широк, чтобы вместить плоскодонку, из числа тех, что во множестве шныряли по Сене. Немного поразмыслив, Белых решил принять меры заранее: той же ночью они с Вием увели возле моста Руайяль подходящую посудинку и загнали ее в тоннель. Замок, запиравший решетку, Белых приладил на прежнее место, тщательно замаскировав следы распила на дужке смесью ржавчины и быстросхватывающего клея.
***
- До границы доберемся вместе, а дальше придется разделиться.
Белых щелкнул тачпадом, и на экране ноутбука (армейская, ударо - и влагустойчивая модель ПМВУ-1711 в чемоданчике с ребристыми боковинами) возникла карта.
- Со мной пойдут Вий, Змей, Карел, Гринго. Вы, товарищ генерал, возьмете Евросинью Георгиевну, Ганса... простите, герра обер-лейтенанта. Наш трофей тоже отправится с вами.
«Трофеем» они называли похищенного императора. Сейчас тот сидел в комнате на втором этаже, под присмотром бдительного Карела.
- С какой это стати? - возмутилась Фро. - Я не намерена расставаться с вами, Жорж! Раз уж мы отправились в этот вояж всемером, то и завершить его должны вместе! Я права, герр Лютйоганн?
- Й -а-а, я не ф-фполне понимайт...
«...ну вот, начинается! Никакого понятия о дисциплине. А еще кайзеровский офицер! Или это на него воздух Парижа так подействовал..?»
- Во-первых, приказы не не обсуждаются. А во-вторых, мадам, вы поедете в Россию, а нам предстоит еще одно задание.
Фро недоуменно взглянула на Белых, потом на генерала.
- Еще одно? Но я не...
- Именно, Ефросинья Георгиевна. Утром мой человек доставил депешу из Питера. Группе предстоит выполнить важное задание за пределами Франции.
- А где именно, позвольте узнать?
- Это секретная информация. - мягко ответил Фомченко.
Женщина вздернула подбородок.
- Генерал, вы, видимо, не вполне понимаете... видите ли, Жорж и его янычары неподражаемы, когда надо перерезать кому-нибудь горло, что-то взорвать, или... (Фро двусмысленно улыбнулась) в иных ситуациях. Но когда надо общаться с обычными людьми, скажем, нанести визит бакалейщику, или снять квартиру, - они беспомощны. До сих пор подобными вопросами занимались мы с герром Лютйоганном.
- Йа-а-а... важно кивнул немец. - Мы с фрау Казаннкофф... как это... квартиррьер!
- Верно, с этим у нас не очень. - подтвердил Белых. - Фро... Ефросинья Георгиевна куда лучше ориентируется в местных реалиях.
Фро одарила собеседника милой улыбкой.
- Вам все ясно, генерал? Так куда вы собираетесь их послать?
- В Англию. - неохотно ответил Фомченко. - Да вы и так скоро узнали бы.
«...один-ноль!»
Немец поднял два пальца. Словно для старообрядческого крестного знамения, подумал Белых. Фу ты, ну и придет же в голову...
- Герр генерал, долшшен сказайт - я два года жилль в Лондон и ошень хорошьё знаю язык и... как это по рюсский... обычай, йа-а...
- Ну, по английски-то я и сам размовляю. - отозвался капитан-лейтенант. - А Змей, вообще, как на родном...
- Мон шер ами, у вашего янычара чудовищный шотландский акцент! А вас вообще невозможно слушать без смеха. Учтите, наши соотечественники частенько наведывались в Англию до войны. Да и сейчас их там немало, взять хоть господина Герцена... Ваш акцент опознают в два счета. Скотленд-Ярд - это не растяпы-французы, а подозрительными иностранцами занимаются именно там.
Фомченко поднял руки:
- Хорошо, господа, ваша взяла. Если капитан-лейтенант не будет против...
«...два-ноль!»
- Он не будет - пообещала женщина.
«...ну Фро, ну стервоза..!»
- Тогда на мне доставка нашего трофея в Россию, а вы действуете самостоятельно. Вы, герр Лютйоганн, моряк, я не ошибаюсь?
- Йа-а-а. Кайзермарине, обер лёйтнант цур зее.
- Тем лучше. Угоните на побережье какую-нибудь посудину, Пересечете Ла-Манш, а там...»
- Не торопитесь, товарищ генерал, - покачал головой Белых. - Побережье, Ла-Манш - это все потом. нам бы сейчас из Парижа выбраться. В теории, конечно, можно и на поезде, в Булонь-сюр-Мер, или Страсбург. Но я бы на это не рассчитывал.
- Да, - согласился Змей, - уж за вокзалами-то наверняка наблюдают.
- Вот и я о чем. Значит, своим ходом. После похищения императора парижане как с цепи сорвались: на улицах обыскивают каждый экипаж, на заставах кордоны, за городом, по дорогам конные разъезды, чуть ли не леса прочесывают!
Фомченко принялся прокручивать карту на мониторе. Белых терпеливо ждал.
- Считаю, вопрос решаемый, каплей. С вашим вооружением и подготовкой прорваться через заставы не так уж и сложно.
Гринго хмыкнул и замолк, поймав недовольный взгляд командира. Змей смолчал; на лице его читался откровенный скепсис.
«...вот так всегда с генералами..!»
- Прорваться-то мы прорвемся, - терпеливо ответил Белых. - А потом? Сколько бы народу мы не положили на отходе, с хвоста у нас не слезут. Да и транспорт нужен - закрытый экипаж, лучше два. Наездники их нас никакие, кроме Фро и Ганса, разумеется.
- Телеграфф! - Лютйоганн снова поднял пальцы. - Французен... как это.. предупредилль, да!
- Точно! - Белых хлопнул ладонью по столу. Фро вздрогнула и посмотрела на него неодобрительно. - Простите, мадам... Телеграф у них голимый, оптический, но уж всяко, быстрее всадников. Если нас перехватят или догонят - придется принимать бой. Расстреляем бэка, а дальше что - что, матами пробиваться?
Фомченко насупился.
- Вы правы, об этом я не подумал...
- Есть один вариант. Но для этого нужна мощная радиостанция, нашими коротковолновиками не обойтись.
Фомченко слегка помедлил.
- Предположим, есть.
«...три-ноль, чистая победа! А то - «мой человек», да «депеша»...»
- Тогда, сделаем вот как...

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

I
Императорское Телеграфное 
Агентство России (ИТАР).
Пресс-ревю за 17 июля 1915/60

«Вестник Тавриды», Зурбаган:
«...профессор кафедры общей медицины, член-корреспондент Императорской Академии наук баронесса Александра Штакельберг-Геллер -  внучка космопроходца барона Штакельберга, первым из землян, вступившего на Марс, и ученицы великого хирурга Пирогова, Александры Геллер, бессменно возглавлявшей медицинский факультет Университета с 1875 по 1900-й годы.
Госпожа Штакельберг-Геллер от лица всех сотрудников, студентов и выпускников приняла от коллег-медиков с Земли-XXI подарки по случаю 60-летнего юбилея медицинского факультета Зурбаганского Императорского Университета: памятный адрес, подписанный Президентом РАН и новейшую установку компьютерной томографии. Особо хочется отметить, что выпуск подобной аппаратуры, в которой остро нуждается наша медицина, скоро будет налажен на Бахчисарайском комбинате микроэлектроники в полном соответствии с программой ускоренного технологического развития...»

«Русский инвалид», Санкт-Петербург:
«...в рамках празднования 55-летия высадки в Британии состоялась церемония открытия мемориала подвига штаб-ротмистра Николая Михеева, ефрейтора Василия Головатого и вольноопределяющегося Афанасия Сойки.
На гранитной стеле высечен барельеф. Фигуры справа изображают подбитый броневик, окруженный Нортумберлендскими фузилерами. Слева - тяжелая батарея, огонь которой вызвали на себя герои, и фигура, простершая руки в благословляющем жесте - аллегория Матери-Родины, во имя которой совершен этот подвиг. Две части барельефа разделяют отлитые в бронзе медальоны с профилями героев и звезда военного ордена Свято́го Великому́ченика и Победоно́сца Гео́ргия. Поверх них тянется надпись: «5-я бронекавалерийская бригада, Гастингс, 7 июня 1860 г.»
На торжествах присутствовал боевой товарищ и командир этих героев, генерал-лейтенант граф Адашев. Восьмидесятишестилетний ветеран приветствовал почетный караул, состоящий из солдат 5-й Бронекавалерийской бригады прославленным во многих военных кампаниях боевым кличем: «Там, за гребнем лощины, коварный враг!», на что молодые танкисты, как этого требует традиция подразделения, рявкнули: «Рычаги на себя - и вперед!». И все, стоящие поблизости, увидели, как по щеке седовласого генерала скатилась слеза гордости...»

Альманах «Северный Изборник», Санкт-Петербург:
Эли Реклю - французский журналист, брат известного литератора Жака Элизе Реклю. Под псевдонимом «Жак Лефрень» Эли Реклю вел в петербургском журнале "Дело" раздел "Новости заграничной жизни». Приведенная ниже статья посвящена событиям, полувековой юбилей которых приходится на нынешнее лето.
«У современного поколения нельзя отнять одного великого достоинства - глубокого разочарования в войне. Всякое нарушение общественного спокойствия Европы, отзывается мучительной болью не только в душе друзей мира, но и любого, принадлежащего к человеческой семье. Вот почему Парижская Всемирная Выставка 1865-го года встречена с особенным удовольствием. Это победа не пушки и штыка, а умственного и материального прогресса...
(...)
Судя по громадным размерам отделения, предназначенного для помещения технических орудий и по количеству предъявленных патентов, механические изобретения займут на выставке главное место. Для национальной гордости Франции весьма обидно, что Россия и до некоторой степени Пруссия  первенствуют на поприще технических изобретений...
(...)
... на самом возвышенном месте расположился большой помост со знаменитым русским «самолетом». Эти аппараты производит фабрика в Нижнем Новгороде. Восторженные посетители могут подойти к этому чуду русского технического гения и даже прикоснуться к нему. В течение выставки «самолет» не раз поднимался в небо при большом скоплении публики с особой дорожки, устроенной здесь же, на Марсовом поле. Как, скажете, избежать сравнения его стремительного полета, подобного полету стрижа или сокола, с неторопливым движением в воздушной среде очередного детища изобретателя Жиффара - громадного сигарообразного аэростата с газовым двигателем прусской фирмы «LyutIogann A.G.», изготовленным на заводе в Самаре? И хотя воздушный корабль показал способность поднимать в небо не двух, как "самолет", а двадцать человек и кружить с ними над городом в течение нескольких часов, сообщаясь с землей передачами искровой станции (тоже произведенной в России) - все равно, подобное сравнение может оказаться не в пользу французов. (...)
10 лет назад парижанам уже доводилось видеть «самолет» - тогда это русское слово было нам незнакомо. В дни июньской смуты 1855-го года, автор стал свидетелем того как похожий аппарат спустился в воды Сены. Каковы же были удивление и восторги парижан, рукоплескавших неведомым воздухоплавателям с набережной Турнель! Побыв на воде недолгое время и приняв в чрево несколько неизвестных личностей с подошедшей лодки, «самолет» поднялся в воздух и растаял в синеве. Париж еще долго был полон разговоров об этом невероятном происшествии - и вот, русские «самолеты» опять готовы удивлять его жителей своими...»

III
Севастополь, контора портоуправления
- Недурно устроились... - язвительно заметил Коля. - Светло, не пыльно, даже мух нет. Служи - не хочу! Главное, война далеко.
Побагровевший от негодования Штакельберг, вскочил, задев высокую стопку картонных папок на углу стола. Пирамида качнулась и обрушилась. Штакельберг чертыхнулся сквозь зубы и кинулся подбирать. Двигался он как-то неловко.
- Вот-вот! - безжалостно продолжал Михеев. - Вы бы поосторожнее, барон, а то, глядишь, придавит вас... делами. Так и снова в госпиталь можно угодить! Впрочем, вам там, как я слышал, понравилось?
Штакельберг резко, будто его кольнули шилом, выпрямился. Папки снова посыпались на пол. Адашев, молча наблюдавший за этой сценой, покачал головой и принялся собирать разлетевшиеся бумаги.
- Я не потерплю... - голос юноши срывался. - Вы не смеете так говорить! То, что я пока на этой службе - не моя вина. Врачи запретили...
- Ах, врачи? - участливо покивал Коля. - Тогда, конечно. Надо беречь себя для семейной жизни.
- Не сметь касаться моих личных дел! - голос Штакельберга сорвался на крик.
- Нет уж, позвольте-с! Месяц назад это были мои личные дела, пока вы с вашей липовой дыркой в плече не сбежали с передовой!
- Ну-ну, Никол, полегче... - заметил с пола Адашев. - Не переходите границы. Наш Петюня, хоть и ходок, а от фронта не бегал, дрался не хуже вас.
- А мне плевать, граф, как он дрался! Я не потерплю такого оскорбления!
- Оскорблением вы называете то, что Александра Фаддеевна предпочла меня? - спросил Штакельберг. Он уже справился с собой и теперь стоял, прямой, бледный, заложив руки за спину. - Поверьте, меня самого это мучит. Когда мы объяснились я сказал, что...
- Ах, мучит его! - вконец вызверился Коля. Ну так я тебя избавлю от мучений, гнида остзейская!
И заскреб ногтями по крышке кобуры. Штакельберг еще больше побледнел, попятился и запустил руку в ящик стола. Адашев встал, прижимая к груди собранные «дела».
- Простите, господа, я вам не помешаю?
Михеев замер. Шаткельберг, спрятав за спину извлеченный из стола наган, повернулся к вошедшему. Адашев от неожиданности разжал руки, и папки снова посыпались на пол.
- Зд-дравствуйте, Сергей Борисыч.
- Виделись уже, - добродушно заметил гость. - Двух часов не прошло.
Он встретил Колю и Адашева возле напротив Морского госпиталя, куда те заглянули в поисках Штакельберга, и пригласил отобедать в ресторане.
- Я принес чертежик для лейтенанта... - заговорил визитер, обращаясь к Штакельбергу. - Фу ты, пропасть, забыл фамилию. Да вы должны помнить, он приносил проект механической торпеды. Если не затруднит, передайте, ему будет полезно.
Велесов делал вид, будто не заметил ни разыгравшейся сцены, ни разбросанных по полу бумаг, ни револьвера в руке юноши.
- П-простите, Сергей Борисович. - опомнился Адашев. - Мы тут зашли к барону, и вот...
- Решили навестить выздоравливающего? - понимающе усмехнулся тот. - Что ж, дело нужное. Слышал, у вас какое-то воспаление?
Штакельберг поморщился.
- Да, плечо побаливает. Чертов абрек с его самопалом!
Адашев только сейчас заметил, что Штакельберг держит левую руку полусогнутой и чуть на отлете.
- А вы загляните на «Адамант», - посоветовал Велесов. - Старший лейтенант Дудоров - отличный врач и обязательно вам поможет.
Штакельберг кивнул. Адашев молчал; Коля Михеев убрал руку от кобуры и с независимым видом повернулся к окну.
- Надеюсь, рана не помешает вам совершить небольшую поездку? - продолжал Велесов. - Дело в том, господа, что мне срочно понадобилась ваша помощь. Если у вас не намечено на завтра срочных дел - не откажете проехаться со мной до Евпатории? О машине я позабочусь. Кстати, прапорщик, ваше плечо выдержит поездку? Здешние дороги, увы, ниже всякой критки...
***
- Кстати, граф, я вам давеча кое-что обещал?
Кое-как распрощавшись со  Штакельбергом, они вышли на улицу и теперь  стояли перед зданием управления порта. Коля Михеев угрюмо молчал, изучая узор трещин на стене. Велесов снял с плеча планшетку, щелкнул кнопкой и извлек потрепанный, в темно-розовом переплете томик.
- Вот, прошу. Правописание для вас непривычное, но, думаю, разберетесь.
Днем, в ресторане, после непременного обмена новостями, разговор зашел о литературе. Адашев спросил, нет ли у Велесова чего-нибудь, написанного в будущем, после 20-го? Тот обещал поискать.
Молодой человек жадно схватил книгу. На обложке - картинка в узорчатой рамке: мужчина в странной одежде, с тяжелой квадратной челюстью и мрачным взглядом. За спиной, на фоне решетчатой башни, извиваются тени людей .
- Это что-то из вашей истории?
Велесов улыбнулся.
- Нет, это фантастика. Тот же жанр, что и свифтовская «Лапута». Выдуманные события, вроде сказок, но на основе научных знаний. А эта книга была особенно популярна в дни моей молодости. Лучше бы, кончено, дать вам что-нибудь из реальной истории, но у меня все в электронном виде - в устройствах с экранами, вы их видели. А эту я взял в библиотечке «Адаманта». Так что вы с нейпоосторожнее, еще возвращать...
Адашев открыл томик и прочел наугад:
- «... бархатный магнитофонный бас вещал: "Там, за гребнем лощины, коварный враг. Только вперед. Только вперед. Рычаги себя и - вперед. На врага. Вперед... Там, за гребнем лощины, коварный враг... Рычаги на себя и - вперед..."
- Ух ты, здорово! - Коля Михеев (куда только делась недавняя мрачность?), по-детски вытянул шею, заглядывая товарищу через плечо. - Тоже про танкистов?
Велесов растерялся.
- Не то что бы про танкистов... В-общем, молодые люди, прочтите, а потом, если захотите обсудим. А пока извините, дела. Завтра в час пополудни жу вас на пирсе. И вот что...
Он чуть помедлил.
- Надеюсь, вы, все трое, будете при оружии?
И, не дожидаясь ответа, повернулся и зашагал прочь, оставив константиновцев в недоумении.

IV
Атлантика.
Пароходофрегат «Владимир».
Незаточенный конец карандаша скользил шарил по карте где-то в районе Гавра, потом сместился к западу, пересек залив Иль Шосе, задев по дороге остров Джерси, и уперся в Брест.
- Такие вот дела, Реймонд Федорыч. Группу надо забрать ... - Бутаков бросил взгляд на часы, вделанные в переборку. - группу надо забрать примерно через двое суток вот отсюда.
Карандаш описал  новую дугу  в направлении на восток.
- Вы должны подобрать их в два пополудни, плюс-минус час. Точное место - вот, смотрите...
Несколько минут офицеры изучали схему центра Парижа.
- Мне это не нравится. - покачал головой Эссен. -  между мостами меньше километра, набережные высокие, сами мосты тоже. Посадка будет ювелирной.  К тому же...  - он помедлил. - Не знаю как сейчас, а  перед войной - перед нашей войной, в 1913-м,   - в центре Парижа река вдоль берегов были  заставлена баржами и дебаркадерами. Сам видел. Да и лодки по Сене все время шныряли, не протолкнуться.  Как прикажете втискиваться в этот компот?
Бутаков в сомнении потеребил подбородок.
- Как я понял, командир группы знаком с возможностями вашего аппарата, и уже пользовался воздушным транспортом?
- Уж это  будьте благонадежны! - усмехнулся Эссен. Он не слишком хорошо представлял себе подготовку спецназовцев, но и того, что он знал было достаточно.
- Тогда почему вы ему не доверяете? Такой опытный офицер наверняка продумал все детали.
- Вы правы, разумеется. Но все же, он не авиатор, мог что-то упустить. Я предпочел бы уточнить.  Когда следующий сеанс связи?
- Через три часа.
- А вообще-то, им лучше выбраться за пределы города, вот сюда.  - Эссен  показал на карте. - Сена здесь широкая, сяду без проблем.
- Никак невозможно, голубчик, - покачал головой командир «Владимира».  - Наши друзья сообщают: по городу перемещаться рискованно, всюду патрули, обыски. А груз у них - сами знаете... Так что придется, уж не обессудьте, садиться здесь.
- А если выше по реке, за этим мостом?  Места там чуть ли не втрое больше, легче найти свободную воду.
Бутаков немного подумал.
- Проработайте все варианты. А пока, надо решить, где мы выпустим вашу птичку.
- Практический радиус «Финиста» - миль четыреста, а с подвесными баками накиньте еще двести. Сколько человек в группе?
- Восемь плюс сами знаете кто, но вам надо забрать только двоих.
- Уже проще, значит, никакого перегруза. Значит, Григорий Иванович, лететь можно хоть от Гавра, хоть от Гранвилля или Сент-Мало, топлива хватит. Но я бы предпочел сократить дистанцию.  Мало ли что?
- Поменьше, поменьше... - карандаш Бутакова блуждал по карте.  - До Гавра часов тридцать хода, успеваем...
- А британцы не помешают? Ла-Манш - их прихожая, если что,  в покое не оставят.
- Вряд ли они успеют подтянуть сколько-нибудь серьезные силы, Реймонд Федорыч. А малому отряду с нами не справиться - три миноносца, скрострелки... Не забывайте, их лучшие корабли ушли на Мальту; то, что осталось здесь - гниль, парусное старье. К тому же, возле Гернси нас ждет «Морской бык», а с его радаром мы уклонимся от любой встречи. Так что, готовьте план полета, через час отправимся на «Вобан» и доложим  Истомину.
- Вот еще что, Григорий Иваныч.  У меня на киле и плоскостях  Андреевские флаги, крупно. Может, закрасить от греха?
- К чему это, голубчик? - удивился Бутаков. - Про наши летающие машины уже полгода, как все европейские газеты пишут. Тут уж скрывайся - не скрывайся, все равно поймут, чья это работа. Да и зачем нам прятаться? Пусть знают, на что способен Российский флот!