Глава 8
Первые лучи солнца робко перебрались через стену. Она была всем стенам стена! Чуть ли не десять шагов в толщину, обложенная красным и белым кирпичом, с “ласточкиными хвостами”, “машикулями” и прочим фортификационным разнообразием, так греющим душу любого сведущего в истории каменного строительства. За стеной располагался замок - не столь живописный - приземистый, черный от старости, чем-то похожий на виверну, припавшую к земле перед броском. Раз - и в глотку - только брызги во все стороны.
В одном из окон - удивительно не подходящих замку, высоких, стрельчатых - виделись два человека. Точнее, два монаха. Один постарше и поугрюмее, второй помладше, пообильнее телом - оттого, наверное, и физиономия у него была не столь постной. Монахи внимательно наблюдали за действом, происходящим в замковом дворе.
У невысокого кривоватого сарая, перекрытого седой от старости дранкой, выстроилось два десятка солдат. Если же быть четным - то не выстроились, а так - выставились, изображая линию, кою назвать строем можно было лишь изрядно приняв на грудь.
Возле зигзагообразного строя рвал и метал высокий наемник, в усах и с тяжелой валлонкой на поясе:
- Я все понимаю, мать вашу за ногу, сучье вы племя, ненасытных верблюдов, алкающих выпить море! Выпили кувшин, второй, третий, но зачем напиваться, я вас спрашиваю?!.. И какая сволочь из вас, перелезая ночью через стену, задавила своей жопой курицу?!
Строй молчал, деликатно дыша в сторону. Самых “деликатных” товарищи держали за ремни - дабы те от излишнего усердия не попадали мордами на истертые булыжники двора..
- Твой капитан - изрядный романтик, - обернулся Вобл к Йожину. - Или прощелыга, каких свет не видывал. С этим сбродом идти под луну?! Это же ублюдки бессмысленные! Грязный сброд! В мое время подобное отребье и не подпустили бы к плацу! За милю бы не подпустили! А теперь здесь, в стенах Ордена... О, темпора, о, морес, курва мать...
Йожин молчал, глядя на плац, где Швальбе с помощью Гавела и Отакара наводил порядок, безбожно ругаясь и раздавая оплеухи налево и направо. Мирослава монах не увидел, очевидно, сержант был занят подготовкой того самого сюрприза, о котором был позавчерашний разговор. Чудесный сюрприз выйдет!
- Брат мой, я сейчас нихрена не понял! - обозленно рыкнул Вобл, пунцовея щеками и лбом, - я тут распинаюсь, а ты смеешься! Объяснись, будь добр, что смешного я сказал?!
- Вы, брат Лукас, чересчур критично относитесь к нашему воинству...
- “Воинству”?! - взвился Вобл. - Это, - монах обличающе ткнул пальцем, - это не воинство! Это сброд! И не тебе оправдываться перед Римом за попрание устоев, а мне!
- Святой Престол поймет, что было необходимо поступить именно так, - пожало плечами Йожин, по-прежнему избегая взгляда старшего товарища - очень уж тот распалился, позабыв напрочь о смирении.
- Поймет, - тихо произнес Лукас, растеряв мгновенно свой запал - будто на тлеющий фитиль плеснули водою из ведерка, - но прежде, Святой Престол выест мне весь мозг. И кровь всю высосет, куда там вампирам! Упыри в мантиях!
Йожин чуть было не присвистнул, пораженный таким свободомыслием настоятеля, обычного строгого к другим, и очень строгого к себе.
- Они-то сброд, - наконец-то заговорил упитанный монах, - тут я с тобою, полностью и целиком согласен. Однако, у этого сброда за плечами свершения, коими и девенатору не грех похвалиться.
- Толпой затоптать нахцерера? - фыркнул Вобл. - Или про что еще хочешь напомнить, а?
- Хватит и его. Выдохни, брат, и вдохни. А потом снова выдохни. И вспомни, что эта тварь убила одного девенатора, и чуть было не порешила Мартина...
- Мартин старик! Не удивительно!
- Что-то я не вижу на том плацу юных девенаторов...
- Мне иногда хочется открутить тебе голову, брат Йожин! Чтобы стереть эту ехидную ухмылку!
В ответ на гнев настоятеля, монах кротко улыбнулся, всем видом своим изображая агнца божьего. У него, в общем-то, получилось бы, не выпирай из-под рясы немалая рукоять...
Гюнтер медленно шагал вдоль строя, внимательно глядя на свою банду. Почти всех бойцов он знал. С кем-то стоял на одном поле, с кем-то пропивал последние деньги, ну а кого-то, в свое время, не добил. Случайных людей, в общем, тут не было. Немцы, поляки, чехи... Швальбе ко всем народам относился одинаково плохо, предпочитая хорошо относиться к отдельным людям. Искренне ненавидел он только шведов. Так уж сложилось. Ну и недавняя история с почти вымершей деревней любви к белобрысым тупицам не добавила...
Капитан сложил руки за спиной, еще раз оглядел похмельное воинство и начал:
- Вы не поверите, как я рад, что все мы тут дружно собрались. Ну кроме Альбы, хотя испанцам веры нет, все знают. Зачем мы здесь, я объяснял. Вроде все поняли?
Наемники ответили недружным гулом, в котором угадывалось как и согласие, так и пожелание капитану поскорее сдохнуть.
- Ну раз все знают, то слушайте еще раз. Сегодня у вас последний шанс сдрыснуть из Дечина по хорошему. А то ведь если кто обосрется в бою, и решит отсидеться под кустом...
Для пущей убедительности капитан вытащил на свет валлонку. Тяжелый клинок мелькнул в воздухе, уперся кончиком меж двух камней.
- ... То я, клянусь удом Святого Петра и прочих апостолов, разрублю этому трусу башку до жопы! И в горло нассу!
На левом фланге один из наемников вдруг склонился в нелепом подобии поклона и начал шумно блевать, исторгая, казалось, не только вчерашний ужин, но и всю свою требуху.
- Гляжу, до печенок пробрало! - удовлетворенно хмыкнул Гюнтер. - А это значит, что следующее мое действо и вовсе проберет до самых глубоких закоулков!
Пока капитан разглагольствовал и размахивал оружием, сержанты вытащили из сараюшки здоровенную клетку, заботливо укрытую от чужого взора плотной тканью. Из клетки доносились нехорошие звуки. Сержанты же, нехорошо улыбаясь, отступили за клетку. Возле нее остались Мирослав с Кристиной.
Наемники тут же уставились на девушку. Один из бойцов рефлекторно потер сперва пах, затем коснулся подбитого глаза. Страсть, она вспыхивает будто сухой порох! Жаль, сперва ее потушило округлое колено Кристины, а затем угловатый кулак Гюнтера.
Швальбе закончил потрясать шпагой, сунул ее в ножны, повернулся к клетке. Мирослав заулыбался вовсе уж гаденько - кое-то из солдат на всякий случай ухватился за оружие - такие вот ухмылки ничего хорошего не сулили...
- Выпускайте Кракена!
Чернокнижник и девушка-стрелок нырнули под полог, завозились. Кристина через пару мгновений выбралась, ошалело тряхнула головой. Послышался звук отодвигаемых задвижек. Девушка тут же сдернула ткань...
Из клетки на свободу вырвался подлинное исчадье ада. Примерно по пояс невысокому мужчине, черное, в крупной чешуе, с огромным чешуйчатым же воротником, украшенным многочисленными рогами, к небу тянулся составной хвост, как у скорпиона. А из демонячьей задницы валил густой черный дым.
Чудовище, не обратив внимания на откатившегося в сторону сержанта, кинулось на наемников, истошно визжа от ненависти ко всему людскому роду... Остро запахло серой...
Строй рассыпался мгновенно. Кто-то птицею взлетел на крышу сарая, кто-то, длинными скачками побежал к замку, кто-то застыл на месте... Запахло совсем не серой...
Лукас тяжело вздохнул, повернулся к Йожину, который укрылся у книжной полки:
- Шуты! Как я мог дать себя уговорить на такое! Балаганный полоумный свин посреди Дечина! О, не видят этого отцы-основатели...
Трансильванец отлепился от полки, подшагнул к окну:
- Возрадуемся, брат, что хоть предупредили. Солдаты, они ведь сущие дети...
- Ссущие! - рявкнул Вобл. - если разъест стены их казармы, восстанавливать будем за их же счет!
- Это ведь мелочи...
- Поди к черту, Йожин! - тяжелая дверь мягко закрылась, уперевшись в войлочный шнур-уплотнитель. Отсекла шум от быстрых шагов, почти бега, разгневанного настоятеля.
Йожин мягко улыбнулся, перекрестил дверной проем и снова обратил свой взор на плац.
Действо продолжалось...
Свин, чью задницу перестали припекать трубки с выгоревшей серой, перестал наматывать круги по опустевшему двору. Нашел у стены сарая лужу, плюхнулся в нее с довольным видом. Завязка на воротнике распустилась, и жутковатое украшение сползло в грязь.
Наемники потихоньку начали собираться. Поглядывали на довольного свинтуса, охлаждающего подкопченные ляжки, нервно смеялись...
Швальбе с сержантами терпеливо ждали, справедливо рассудив, что испуг - дело такое, надо его вдумчиво переживать. Поделиться с камрадами, осудить капитана-безбожника, так искусно перепугавщего честных христиан.
- Признаться, ждал большей отваги, - тихо сказал Гюнтер. Гавел промолчал, пожав плечами. Отакар презрительно фыркнул: - Это не селян грабить, тут немного больше храбрости надо!
- Помнится, кто-то удирал от пары десятков голубей, потеряв по дороге штаны, - глядя в сторону проговорил Мирослав.
- Нашел что вспоминать! Там же совсем другое дело было! И штаны я не терял, там клад такой хитрый был.
- Ну да, клад...
- Вы еще подеритесь, - влез в начавший раскаляться разговор миролюбивый Гавел. - И вообще, ребята вроде бы все собрались. Господи, как же несет-то от некоторых...
Капитан потянул носом. Действительно, попахивало отнюдь не розами. Материальное проявление испуга...
- У кого штаны испугом переполнены, в строй разрешаю не спешить. - громко сказал Швальбе, - А то будете тут...
- Миазмировать! - подсказал Мортенс. Хитрый очкарик о сюрпризе не знал, но догадывался. Так что, бежал от вершвайна не быстро, и оглядываясь. И вернулся, соответственно, первым.
- Вот сразу видно образование! - согласился Швальбе, - не говном вонять, а миазмировать! Запишешь мне потом, друг Хуго, это красивое и чудесное слово на самом лучшем пергаменте, вдруг забуду!
- Сделаю, капитан! У господина Вобла сопру самое красивое Евангелие и сделаю! Если что, скажу, что ты сказал!
- Когда наш любезный хозяин водрузит тебя афедроном на кол, милый мой Мортенс, можешь говорить ему все, что угодно. Я-то буду в этот момент уже далеко-далеко! Ладно, через десять минут собираемся снова! Штаны заменить, храбрости толику малую принять! Но не напиваться!
- Вобл? - не расслышал Вобл. Подался вперед, чуть не вывалившись из окна. - Это про кого они?
- Наверное, про меня, - грустно произнес Йожин, - завидуют, понимаешь, телесной добротности моей... Вот и сквернодумствуют, надеясь оскорбить.
- Одно слово - негодяи! - вынес вердикт ветеран нескольких войн. - И как их только земля носит? В Америках мы убивали и не за такое...
- Тут не Америки, тут климат иной.
Пока невезучие солдаты меняли портки и обмывались прямо у колодца, поганя святое место видом голых жоп и сквернословием, учебная группа времени зря не теряла. Сержанты порысили в сторону отдельно стоящего одноэтажного домика, выделенного для проживания командиров банды. Назад возвращались медленнее, и не с пустыми руками. Один мешок, поменьше, вручили загадочно улыбнувшейся Кристине, два других положили на плац, распустили сразу же завязки...
Мирослав, тем временем, с помощью Мортенса, загнал свиненка обратно в клетку. Бывший демон обиженно верещал, но спорить с чернокнижником всерьез не решался. А вдруг как начнет колдовать, да как превратит в груду отбивных и пару шматов сала? Знаем мы этих московитских колдунов!
Наконец, солдаты собрались на плацу, снова построились - на этот раз обошлось без ругани и затрещин.
- Сразу видно настоящих бойцов! - пафосно начал Швальбе, прохаживаясь вдоль строя. Часть наемников тут же заозиралась, похоже, пытаясь разглядеть этих славных героев. - Вы поступаете именно так, как должно! Именно так поступает даже сам царь зверей, африканский лев! Он тоже сбегает от любой непонятной херни! И это правильно! Но не всегда!
Гюнтер замолчал. Свел брови, посмотрел хмуро... Пауза затянулась.
- Хрыстя, кажы тварюку, - шепнул из-за спины Мирослав.
Девушка взяла мешок, врученный ей Отакаром, медленно, чтобы каждый проникся, развязала шнурок, сунула руку внутрь...
На свет появился здоровенный череп. Похожий на человеческий, но куда массивнее, с толстыми надбровными дугами, чуть вытянутый к макушке. И с огромными клыками, длиною чуть ли не в палец. Клыки, сделавшие бы честь любому тигру, при жизни мерзкого существа явно не помещались в пасти и торчали как у матерого секача.
По строю прокатилась волна сдавленного восхищения. В нее вплелось немножко бравады, ругани и размышлений насчет того, что и не такие зубищи-то обламывали, прежде чем сунуть...
- Храбрецы! - подытожил Гюнтер. - Будто и не скакали от несчастного поросенка в обгаженных портках!
- Но это вам не поросенок, - поддержал капитана Мирослав. - Будете убегать от это твари, от вас останется разве что это... Давай, друже Гавел!
Чех молча вывернул свой мешок. На булыжники посыпались кости. Искорженные жуткими зубами, растрощенные в поисках костного мозга, разломанные жадными лапами...
- Это все, что останется от вас после бегства! Когда-то эти славные кости принадлежали Карлу Рогоносцу из Аугсбурга, слышали о таком? Кто не слышал, и ладно. Храбрый был доппельзольднер...
На самом деле, “Карл Рогоносец” был сооружен Мирославом и Хуго. Чернокнижник и бывший студент не побрезговали порыться в мусорной яме, которая располагалась в миле от замка. Часть костей свиньи, часть от коровы... Но знать об этом наемникам было ни к чему. Иначе весь воспитательный эффект пошел бы насмарку.
- Господь защитник мой, - простонал отец Лукас, хватаясь за голову. - Что я позволяю творить в своем монастыре...
Краем глаза Вобл покосился на Йожина. Невозмутимый Трансильванец сделал вид, что не заметил мига слабости...
- Карл убегал! - воздел палец к небу Гюнтер. - А вот наш сержант...
Палец капитана ткнулся в сторону Гавела. Чех выпятил грудь и вообще стал орел орлом, - а вот наш сержант не побежал! Потому что знал, чем такую пакость можно прибить!
- Троих закурощали, - не стал скромничать сержант. - Не один, конечно, с Адамом, лейтенантом нашим. Пару недель назад, в Дракенвальде.
- Брешешь! - рыкнул из строя Медведь, высоченный, огненно-рыжий ирландец.
В принципе, сержант, действительно, несколько приукрашивал, а точнее, врал. Насмерть, они, с лейтенантом вряд ли кого угробили, зато отмахаться сумели, пусть и с помощью вовремя подвернувшейся избушки. Но Йожин пообещал богобоязненному чеху отпущение не только греха вранья, но и гнева. А Гюнтер попросил наплести ради общего дела побольше чудесов. Впрочем, Гавел особым красноречием никогда не блистал, поэтому ответил скептику без лишний мудрствований.
Сержант молча, с коротким замахом влепил, крюк в челюсть ирландца. Тот, так же беззвучно осел на камни.
- С преогромными усилиями Матвей Фаддеевич смог сломить силу предрассудков Петра Иннокентьича. Увы, челюсть последнего такоже преломилась, - процитировал какого-то московитского мудреца Мирослав. Прозвучало убедительно, хотя никто и не понял и слова.
- Тьфу на вас, басурмане неученые, - выругался сержант и повторил сказанное на немецком.
Наемники заржали - очень уж к месту вышло.
Медведь, тем временем, кое-как поднялся. На ногах ирландец стоял нетвердо, в глазах плескалась муть, но челюсть выглядела целой…
- Ладно, господа, - смиловался вдруг Швальбе над ротой, - расходитесь-ка. А то, кое-кто отмылся паршиво – глаза режет!
Лукас отлепился от окна, обернулся к Йожину:
- Чего нам ждать завтра?
Йожин неопределенно пожал плечами:
- Обычная муштра, ну может с некоторыми добавлениями.
- Обычная? - хмыкнул Вобл. - И у твоего ручного колдуна больше нет никаких странных просьб?
- Есть.
- И...?
- Мой ручной колдун разнюхал о пражском подарке. Просит для учебы. Наглядно, мол, до усрачки. Правда, я их с капитаном сразу предупредил, что Совет откажет.
- Совет согласен. Надеюсь, безымянный кусок глины раздавит кого-нибудь из этих ублюдков...
Кривой строй на плацу был куда короче вчерашнего. Гюнтер, впрочем, еще затемно был в курсе всех сокращений личного состава, о чем, разумеется, доложил своему непосредственному начальнику, отцу Йожину.
Причины отсутствия были весьма разнообразными, но весьма прозаическими:
Одного зарезали за кабаком, куда наемники были отправлены вечером, дабы пивом и водкой смыть переживания первого учебного дня. То ли на ногу наступил, то ли акцент кому не понравился. Шилом три раза в бок, и мордой в грязь – для верности.
Еще трое банально и вульгарно сбежали, к своему счастью, не позаимствовав ничего чужого (а то капитан бы оскорбился и организовал погоню. С пиками, факелами и охотничьими боровами, неутомимо идущими по следу. Ну и радостной пальбой в воздух, разумеется). Парни решили, что служить в роте, где до усрачки пугают вышеозначенными свинтусами, пусть даже и обряженными в жуткие маскарадные костюмы – прямой урон солдатской чести!
Но, ни священник, ни капитан, никоим образом не расстроились – пусть уж лучше трусы сбегут сейчас, чем через пару месяцев, когда в пустых солдатских головах отложатся первые зачатки весьма специфического знания. Опять же, аванс никто не получил – денежка обещана по окончанию учебы, а щедрые обеды пусть встанут беглецам поперек горла!
Солдаты стояли с оружием – оба сержанта убедительно рекомендовали захватить с собою именно тот «самопал», с коим лучше всего получается управляться. Причин, разумеется, не говорили. Из врожденной сержантской подлючести!
В итоге, при виде нынешнего арсенала, любого оружейника охватил бы экстаз! Чего там только не было! И мушкеты, и пищали, и разнообразнейшие пистолеты! Разве что пушек не было, хотя Ульрих, начинавший службу в артиллерии, очень просил поискать в орденских подвалах хотя бы завалящую «вальконету[i]», обещая свалить любого коня с любого расстояния. Хоть с завязанными глазами!
Ожидание начало затягиваться. Готовые после вчерашнего к любой пакости наемники все же начали нервничать…
- Опять эти уроды свинтуса обряжают?
- Да ну какой свинтус, к херам собачьим! Медведя, не иначе! А то и лося из лесу пригнали, дабы дракона изобразил!
- Лось, он вкусный, я согласный!
Но никакой живой твари, кроме капитана не появилось. Капитан, впрочем, по рассуждениям некоторых знатоков, и мнению авторитетного пассаумейстера Хуго, к тварному миру вряд ли относился. Очень уж ухмылка у него гнусная, приличествующая скорее какому-то демону. Хотя, к серебру прикасается, вино хлещет как монах…
- Строимся, господа! – рыкнул Швальбе, с нехорошим прищуром оглядывая замолчавших при его появлении наемников. – По трое, и за мной!
Идти довелось не долго – всего-то с полсотни шагов. Строй втянулся на задний двор, огороженный высоченной стеной, высотою в три человеческих роста, и определенно толстенной.
- Она и ядрышко Матери Всех Пушек выдержит! – восхищенно прошептал Ульрих и прицокнул языком.
- Этакий оборонный костел, - согласился с ним Отакар, стоящий чуть в стороне. Гренадер-то был глуховат на одно ухо, а не оба.
Двор был практически пуст. Только громоздился здоровенный сарай, похоже, что конюшня.
Дождавшись, пока рота перестроится в сдвоенную шеренгу, Гюнтер встал напротив бойцов, лукаво усмехнулся, сунув большие пальцы рук в проймы колета.
- Рота! Слушаем меня сюда! Слушаем один раз, повторять не буду! Кто не услышит, тот голландец!
Кто-то рядом с Ульрихом возмущенно зашипел, мол, он и так из Амстердама, а капитан – католическое мудло. Договорить неизвестный голландец не успел - его прервала оглушительная оплеуха.
- И несть средь нас ни католика, ни схизматика, ни протестантского содомита, - наставительно произнес Швальбе, воздев руки к небу. – Так что, заткни хайло, селедкоеб. Или вали на хрен отсюда, - капитан махнул в сторону небольших ворот в левой стене, - монахи возят сквозь них дерьмо, а сегодня выйдешь ты!
Наемник предпочел заткнуться. А против обиженного сверкания глазами, Швальбе был заговорен – никак не испепелялся!
Выждав еще пару минут для верности и пущей убедительности, Гюнтер кивнул сержанту Гавелу:
- Сержант, будь добр, пойди-ка сюда, со своим волшебным мешком.
Здоровенный чех кобениться и тянуть театральные паузы не стал. Подошел к командиру, сбросил с плеча объемный, но легкий на вид кожаный мешок. Тот же самый, что и вчера. Кто-то разочаровано фыркнул, мол, снова черепушкой пугать будут.
Неведомый знаток оказался провидцем, ошибившись лишь в количестве. Сержант вынул из мешка две черепушки, принадлежавшие каким-то волкам-переросткам. Присмотревшись, те из наемников, коим довелось сталкиваться с серыми хищниками в качестве охотников, восхищенно-удивленно заохали – ох, не просто большие волки таскали эти головы! Такому волку не овца, медведь – достойная добыча!
С все тем же, непроницаемым лицом, сержант надел черепа на кисти рук. Подвигал пальцами, примеряясь, улыбнулся – очень по-доброму, вспомнив детство, и представления, что разыгрывал перед многочисленными братьями и сестрами.
Окинул взглядом строй – солдаты замерли в предвкушении. И черепа ожили. Задвигали челюстями, заулыбались залихватски – чистые англичане, потрошащие «золотой галеон». Заговорили писклявыми, удивительно гнусными голосками
- Здравствуй, Бим!
- Здра-а-а-авствуй, Бом!
Гюнтер, задавив улыбку, вполголоса приказал:
- Отставить! Гавел, не перед иудеями в Праге выступаешь.
Голоса черепов ту же набрали силы, гнусности, впрочем, ни на йоту не растеряв:
- Я убил и съел десяток рейтаров! Ха-ха-ха! Набил пузо так, что оно лопнуло!
- А я ни одного не убил… Моя добыча стреляла быстро и метко!
Черепа повернулись к зрителям, слаженно клацнули лютыми зубищами:
- Какой урок должны усвоить эти вкусные мясные люди?
Над строем повисла тишина.
- Жрать надо меньше? – рискнул Хуго из второго ряда.
- И это тоже, - одобрил разумную инициативу Швальбе, - а еще?
Чтобы не превращать задний двор в подмостки, ответил сам:
- Первое! Как верно подсказал наш Бывший, то не жрать больше, чем можешь. К выпивке относится тоже самое, господа! Второе – даже самую страшную тварь можно завалить. И третье – при вероятности драки, держать мушкет заряженным и крепко владеть навыком стрельбы не только залповой, но и самоличной! Как и положено настоящим девенаторам!
- Девенаторам?
- Это он про нас, корыто ты с навозом!
- Ааа… А то он все про содомитов, вот и подумал, что лается так подковырчато…
- Головой думать надо, а не о содомитах!
На правом фланге заворочался ирландец, заозирался.
- Тебе чего, Медведь? – уточнил Гюнтер.
После вчерашнего афронта, рыжий стал куда осмотрительнее. И с трудом ворочая опухшей челюстью, проговорил со всем возможным уважением:
- Мы, господин капитан, стрелять маленько умеем!
- Все умеют, - не стал спорить Швальбе, - но «маленько» - это мало! Да простят меня за тавтологию господа, знаюбщие это слово, и не считающие его ругательством!
Наемники закивали с умным видом – знаем, мол, это слово. И всемерно одобряем его примененье.
- Все умеют, - повторил Гюнтер, - стрелять-то, оно не хитрое. Зарядил, навел… Дым, пламя, грохот… Попадать сложнее. Впрочем, чего тянуть-то?
Капитан развернулся в сторону сарайчика, потом скептично посмотрел на опухшую рожу Медведя…
- Гавел, бросай своих актеров, да сходи к Мирославу. Пусть выпускает Камешка.
Строй наемников зашевелился. Солдаты начали переглядываться, прикидывая пути к отступлению – очень уж им не понравилось упоминание Камешка. Вдруг и в правду, демон прячется за покосившемся сарайчиком? Как выскочит, как напрыгнет…
Задрожала земля. Будто маленькое землетрясение…
Из-за сарайчика – о, многие записали себя в провидцы! – медленно вышел человек. Нет, не человек! Злая пародия на творенье Божье. Злая и кривоватая, ибо вылеплен из глины, но весьма небрежно. Пять локтей в высоту. Вместо головы – словно обмылок какой-то. Глаз нет даже в намеках. Руки-ноги толстенные, в людское тулово обхватом…
Званый гость держал в одной руке некое подобие фонарного щита, в прошлом - половинку амбарных ворот. На щите чья-то нерадивая рука намалевала несколько кругов, изображая мишень.
Рядом с чудищем шел сержант Мирослав. Колдун делал загадочные пассы руками, сплевывая через шаг.
- Логово малефиков! – истошно завопил несдержанный в речах уроженец Амстердама.
Колдун и глиняное простигосподи синхронно дернули головами в сторону протестанта. Зашагали быстрее, остановившись шагах в двадцати от солдат.
- Раз так, - жизнерадостно хмыкнул капитан, - то ты первым пойдешь знакомиться с нашим любимей Писей! - Гюнтер напоказ, размашисто перекрестился сам, перекрестил голема, и широко и очень по-доброму улыбнулся наёмнику.
- Иди ты к черту, проклятый папист! – заверещал голландец.
- К черту никак не могу, - смиренно склонил голову Швальбе, ухмыляясь в усы, - что же до вашей дерзости, юноша, то смею заметить, что вон дверь, и вон нахер. Такой мокрожопой сучке как ты, будут рады в любом борделе. Пшел вон, мразота ссыкливая!
Строй молча проводил взглядами покинувшего их строй солдата.
- Ну что, надеюсь, трусов в моей роте больше не осталось?
- А что делать-то надо? - прошипел Медведь.
- Гавел сейчас покажет. Покажешь же, сержант?
- Отчего бы и не показать? Дело стоящее…
Чех вынул из-за пояса два пистолета, проверил замки и порох. Затем подошел к черте, просыпанной битой кирпичной крошкой по заросшим булыжникам. Встал напротив Камушка, замер в готовности.
- Объясняю, что сейчас произойдет, - внимательно глядя на голема, произнес Гюнтер. - Сейчас наш любезный сержант скомандует Камушку атаковать нашего друга. Тот же, должен не просто выстрелить, но и попасть в центр щита. Ну или куда-то рядом. Тогда, наш глиняный друг остановится.
- А если не остановится?
- Он не остановится, только если промажешь. Ну а если твоя рука окажется нетвердой, то наш Камушек тебя стопчет. Пройдется по твоей писе, так сказать, втопчет в булыжник…
Мирослав дернул подбородком, глядя чеху в глаза. Гавел кивнул.
Все замерли. Даже мухи перестали жужжать.
Задержали дыхание и оба монаха, давно уже наблюдающие за действиями на дворе из глубины комнаты.
Сержант сложил губы трубочкой, тихонько дунул в сторону голема. Камушек сорвался, точно выпущенный из древней катапульты.
Наемники, даже те, кто стоял далеко от Гавела, порскнули в стороны, будто воробьи.
Два выстрела слились в один. Взвизгнули щепки, выбитые из щита. Атакующая сторожевая башня замерла в полушаге. По свистку Мирослава, осторожно поставила исполинскую ногу на булыжник. И снова превратилась в камень, полностью оправдывая свое имя. В щите виднелись два попадания. Не по самому «яблочку», но близко.
- Кто следующий?
- Рыск, дело благородное! – произнес Медведь и шагнул к черте.
Стрельбы затянулись надолго. То ли страх меткости придавал, то ли изначально кривых, да косых отбраковали, но обошлось без жертв и разрушений. Лишь один умудрился попасть в самый край щита, и засомневавшийся Камешек отбросил его глиняным пузом в сторону, в последний миг, все же сочтя попадание засчитанным – полшага осталось.
По случаю удачной учебы – никто не поломался, и даже почти не обосрался, капитан выпросил у Йожина разрешение тихонько употребить прям на месте. Наемники, мол, пойдут по кабакам буянить, за товарища зарезанного мстить соберутся, а то и про голема растреплют. Надо оно нам, святой отец? Ясное дело, что местные давным-давно привыкли в орденские дела не лезть – здоровье важнее. Но курочка по зернышку – весь двор в говне. Наберется воз соломинок, да переломит спину верблюду мирского спокойствия. Усмиряй потом город огнем и мечом…
Йожин, чье настроение значительно улучшил отъезд Лукаса, с очевидным спорить не стал.
Метнулись гонцы, предвкушающее звеня монетой…
Где-то в середине пьянки, когда закупленное кончилось, и на стол начали выставляться тайные запасы, коих у наемников, как у людей опытных, имелось в достатке – как не обыскивай казарму, к скучающе зевающему Мирославу подсел Медведь, обрызгал пеной из кружки, грохнув ею о стол.
- А скажи мне, как на духу, колдун, вот если бы я не попал? Что, ты бы и пальцем не пошевелил во спасение честного католика?!
Сержант аккуратно смахнул капельки пива с колета, старательно вытер ладонь о рубаху ирландца, скептично оценив ее «чистоту».
- Я, по твоим же словам, колдун! Сущность, стало быть, премерзкая и презлобная по определению и умолчанию! Конечно бы шевельнул – кто-то ведь тебя бы потом отскребал от нашего Писи…
Медведь помолчал недолго, ухмыльнулся, шумно глотая допил быстрыми глотками пиво. После, нырнул под стол, тут же вернулся с плоской флягой в руке:
- В сапогах храню! Самое надежное место! А вообще, сволочь ты! Но честный! Выпьем, колдун, за правильных и честных солдат?
- Отчего бы и не выпить?
Выпили. Передернулись от жара, прокатившегося по глотке и уютно улегшегося в брюхе. Повторили – ибо с хорошим только так и надо обходиться!
После, изрядно захмелевший ирландец задал следующий вопрос:
- Вот скажи, колдун, - Мирослав страдальчески сморщился, но Медведь этого, разумеется, не заметил, - вот как так получается-то? Этот ваш свиненок, каменюка, опять же! И посреди монастыря! Монахи, вон, в окошко так и пялятся, как на девок в озере! Ты, вон, от пальцев прикуриваешь…
- От пальцев? – сержант искренне удивился. А перед ирландцем, заплясали вдруг на столе зеленые огоньки – точь-в-точь такие, как на болотах заманивают невезучих…
Никто не оглянулся, но сразу вокруг стало как-то пустовато…
- Вот! – отшатнулся Медведь, чуть не расплескав остатки водки, - о чем и говорю!
Ирландец одним махом, влив в себя недорасплесканное, подпер рукой голову:
- Якшаюсь с нечистью всякой, водку с ней делю…
- Хлеб преломляю, - подсказал Мирослав.
- И хлеб, того, ломаю… Купили золотом, а потом нас сожгут всех!
- А нас-то за что? - снова удивился «колдун». Но новых огоньков не зажигал – решил, наверное, что и первыми костер заслужил… - Нееее, ты, друг, очень уж всерьез все воспринимаешь. Проще надо быть, на жизнь смотреть как на добрую мать, а не как на злую тетку. Вот сам посуди, за что нас с тобой сжигать?
Мимо их стола пролетел сбитый с ног наемник, вроде Ульрих, врезался в стену, тут же подскочил, хватаясь за кинжал… В голову ему прилетело сразу два кувшина, и осыпанный черепками бедняга снова рухнул на пол, не делая
попыток встать… Точно, канонир - то-то, будто из пушки грохнулся!
- Видишь? Его есть за что. А мы тихонько сидим, спасаем сию чудесную зайчатину, - Мирослав подхватил с тарелки последний кусочек, кинул в рот, - пьем себе, не буяним… Святую нашу Церковь, опять же, поношеньям не подвергаем…
- Так голем же, огоньки эти твои… - растерялся Медведь.
- Голем – иудейских рук дело, - терпеливо разъяснил сержант, - огоньки – они сами собой зарождаются от движенья масс воздушных и эфирных. Опять же, какой вред добрым христианам от этого всего?
Ирландец зачем-то огляделся.
- Да вроде и никакого…
- Вот, ты сам себе и ответил, друг мой! Пока вреда нет, и наказывать не за что. Все же во благо делается!
Голема, опять же, освятили… Ты его со спины не разглядел, наверное, а там крест нацарапан, как положено! Вот этими вот руками глину кромсал! Пока зла от нас, а одна польза – Святой Престол еще и денежек подкинет. Но обо всем, что тут видишь, лучше молчать, ибо…
То ли сквозняком свечи поддернуло так, то ли еще что случилось, но глаза следопыта на краткий, но очень ужасный миг, блеснули красным.
Одной рукой Медведь схватился за нательный крестик, второй - за штаны. Возникло у него ощущение, что они предательски мокры…
- Ибо зло ходит меж людьми до поры. И мало ли кто услышит твои слова о чудесах…
[i] Ульрих имеет в виду «фальконет»
Отредактировано Чекист (01-05-2020 12:24:02)
Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
