Дракенвальд - "Драконий лес" - несмотря на название, обязанное устрашить робкого путника, ничем не выделялся среди череды многочисленных лесов Европы. Лес и лес. Может, тут когда-то,  действительно водились драконы, но это было столь давно, что истлели не только кости ящеров, но и какие-либо легенды. Сегодня же, это была самая обыкновенная чащоба. Деревья, закрывающие небо, колючие ветви, простирающие объятия до самой тропы, корни, подземными змеями торчащие то тут, то там. Что давно тут человек не ходил - это верно. Тропа заросла изрядно. Но удивительного мало - который год война полыхает. Мирный люд в такое время по домам сидит, погреб с запасами стережет. А люд воинский обычно трактами ходит. Это лейтенант через лес пройти решил, по старой тропке. Оно и  вправду раза в три быстрее выходит. За ноги сбитые никто ведь звонкую деньгу не платит. А их малый отряд любой тропой пройдет. Обоза-то нет, и числом всего шестеро. Остальная банда другим путем пошла. Может с ними следовало отправиться? Медленнее, зато спокойнее? Сержант мотнул головой, отгоняя непрошеные мысли. Здесь, в окружении кривых стволов, будто перекрученных нечистой силой, напутствие трактирщика воспринималось совсем по-иному. Тревожно и неприятно.

В чащобах рано темнеет - кроны деревьев всякий путь лучам солнечным, словно щитом перегораживают. Но сегодня ночь подступила и вовсе внезапно, будто на Солнце-фонарь кто плащ накинул - чтобы себя врагу не выдать. Еще немного и все, плутай в трех соснах, милый Августин. Пока лисы кости не растащат.
К лейтенанту, что двигался вперед, погруженный в свои мысли, подъехал Эрвин, который до того шел передовым дозором, выглядывая, не сидит ли в засаде разбойничий отряд, готовый жахнуть со всех своих разбойничьих ружей, да собрать обильную добычу с еще трепыхающихся тел.
- Лейтенант, мы тут впереди домик заметили.
- Домик? - лейтенант с трудом вынырнул из мира мечтаний. Небось, снова витал где-то в эмпириях. Стихи ведь пишет наш Адам. Дрянные, конечно, но стихи!
- Темнеет. Ночами холодно. А тут, похоже, трактир был когда-то.
- Трактир? - недоверчиво протянул лейтенант, разглядывая окружающий пейзаж. Точнее отсутствие такого, сплошные ветки кругом.
- Мы сами удивились,  - развел руками Эрвин, - однако же, стоит. Оба Фрица полезли проверять. На вид будто нет никого.
- Ну, раз никого, значит, мы будем! - кивнул лейтенант и пришпорил коня. Очередной поворот тропинки, петляющей пьяной змеей промеж кривых стволов, вывел прямо к открытым воротам. Створки, как их отворили неведомые руки лет эдак десять назад, так и не закрылись, начав уже понемногу врастать в землю.
Первым проскочил Эрвин. Лейтенанту, въезжавшему вторым, чуть не расшибло голову дряхлой поперечиной, прямо здесь и сейчас решившей свалиться с не менее дряхлых столбов. Но опытный вояка дернулся в сторону, и брус упал мимо, лишь немного царапнув конский бок ржавым гвоздем. Конь дернулся, однако смиренный сильной рукой, все же пошел дальше.
Сержант, оставшийся в арьергарде, поглядел на заброшенный дом, и бравому солдату захотелось перекреститься. Так, на всякий случай. Всю дорогу он пытался изгнать из памяти слова старика, едкие и прилипчивые, как капля смолы. Но те упрямо сопротивлялись и забываться не хотели. Хотя уж кому-кому, но никак не ветерану, взявшему в руки оружие еще сопливым парубком, прислушиваться к трепу пропившего разум старого пердуна.
И все же само собой думалось, что лучшим выбором было бы поджечь к свинячьим чертям эту халупу, и ехать дальше. Благо, никого из отряда ночевкой под открытым небом не испугать. Чай, не сопливые новобранцы...
Обнесенный невысоким забором, дом, на самом деле, был похож на трактир. Только заброшенный давным-давно. Во дворе буйно лез из земли бурьян, невидимая со стороны сараюшка уже почти развалилась. Немилосердное течение времени пощадило лишь одну стену, да и та изрядно покосилась, готовая упасть в зелень трав от первого же дуновения ветерка. Кругом стояла вечерняя тишь, предвещающая, что не пройдет и получаса, как землю укроет непроницаемое одеяло ночи...
Оставив коня на привязи, и отсыпав ему корма, сержант вышел из конюшни, усевшись на сухую липу, вывороченную из земли ураганом. Вывернуло недавно, торчащие корни все еще были в крошках земли, которую непременно бы смыл первый же дождь. Дерево, когда падало, свалило  часть забора и укрыло разлапистыми ветвями, как исполинской ладонью о многих пальцах.
Сержант с наслаждением крутнул головой, до хруста в затекшей шее. Почуяв близкое движение, поднял глаза, одновременно схватившись за пистолет. На заборе сидел здоровенный ворон, ехидно щуря выпуклый глаз.
- Вот только каркни что-нибудь, паскудное твое племя!
Но ворон лишь внимательно разглядывал сержанта, словно заранее выбирая, с какого глаза начнет долбить череп, добираясь до мозга. С левого или с правого...
Выстрел прозвучал сам-собой. Взлетело несколько иссиня-черных перышек. Тяжелый свинцовый шарик прошел по крылу впритирку и улетел далеко в чащу. Птица черной молнией взмыла к темнеющему небу, каркая со злобной издевкой, и канула в сумерках. Сержант выругался, желая летучей крысе скорейшей погибели.
На крыльцо выскочило сразу три ландскнехта, чудом не застряв в узкой - только протиснуться двери. Оба Фрица с аркебузами, Эрвин с тесаком. За их спинами маячил лейтенант с двумя пистолетами в руках.
- С кем воюешь?!
- Да так, птицы... - буркнул стрелок.
- Птицы - это очень хорошо! - сказал баварец, вбросив клинок в ножны. Те отозвались печальным звоном. - Надеюсь, добыл глухаря?
- Страуса нубийского! - огрызнулся раздосадованный сержант. - Ворона чуть не сшиб. На заборе сидел.
- Лучше бы страуса. Жареный ворон гадость несусветная! - сказал Фриц-старший. Младший кивнул, он не был болтуном.
- Это все ночь. И долгая дорога, - понимающе кивнул лейтенант, поочередно засовывая пистолеты за широкий пояс. - Мы тебе на лавке место оставили.
- За место спасибо! - кивнул сержант, - Покурю, да зайду.
- Пока курить будешь, гляди внимательнее, может куропатка какая прилетит! - посоветовал Эрвин, потоптавшись на крыльце, - а то в брюхе ворчит!
Сержант кивнул и принялся набивать трубку. Ночь, доселе таящая за деревьями, заслышав выстрел, а может, озлившись, что перепугали до полусмерти ее чернокрылого вестника, перешла в наступление. Стало совсем темно, хоть глаз выколи. Даже небо почернело, сливаясь с верхушками деревьев. Единственно что, из окошек лился свет - свечек-то, у каждого имелся запасец. А может, и внутри нашли. Похоже, что прежние хозяева сбежали в панике, бросая все подряд. Иначе не осталась бы телега возле конюшни. Да и перепревшего, рассыпающегося в труху сена оставалось много. Интересно, с чего вдруг? Если память не изменяет, никто по окрестностям войска не водил. Неужели, и в правду, дракон в овраге поселился? Хотя, если на окошки глядеть - хозяева, будто крылатого гостя и ждали. Решетки недешевые, стальные, в палец, а то и два толщиной. Да и проемы узкие, не протиснуться.
Внутри дома раздавались шаги - давным-давно настеленный пол отчаянно скрипел досками под тяжелой поступью ландскнехтов. Парни явно не спешили отходить ко сну. Да и какой сон, когда карты в руках есть и жалование потрачено не до конца?! Опять заполночь засидятся, бумажками засаленными шлепая...
Горьковатый дымок растекался, оставляя лишь тихую грусть. Глаза закрыть, и будто дома оказался...
- Сержант, ты жрать-то будешь, или как? - позвал лейтенант из окна, - Густав спроворил кой-чего.
Ландскнехт поднялся, отряхнул запачкавшиеся штаны, выколотил трубку о нагретое седалищем бревно, тщательно затоптав искорки сапогом. Сыро кругом, но мало ли. Полыхнет низовой, и все.

Кулеш у Густава вышел добрый! Не зря он, если, конечно, ему верить, в самом Берлине кашеварил. Может и не врет. В наемники у каждого своя дорога. Кто кашеварил, что землю копал. Сержант наскреб со стенок котла очередную ложку, но до рта не донес. В конюшне закричали кони. Не заржали, именно закричали. Так кричит человек, когда ему втыкают в живот острый нож, и медленно ведут вверх. Или вниз. Кони кричали недолго - секунд пять. После, разом замолчали.
Так все и началось - просто, без всяких подводок, шорохов и угроз. Все ландскнехты подскочили как по команде. Котел полетел на пол, вместе с перевернутым столом.
- Фрицы, огонь!..
Впрочем, дальше командовать не пришлось. Вспыхнули факелы, запаленные от очажка, заскрипели взводимые замки пистолетов...
Первым выскочил Эрвин, следом остальные, сквернословя, как черти в преисподней.
Свет полудюжины факелов выхватил из темноты несколько дорожек следов, разбегающихся в разные стороны от опустевшей конюшни. Сержант наклонился, воткнул конец факела в землю, и, вытащив правой рукой пистолет, левой коснулся следа. Кровь. Теплая еще. Пригляделся к следам - не волк и не рысь. Похоже, но пальцы длинноваты, а размер, словно медведь ступал.
Наемники столпились, вглядываясь в окружающую темноту. Тишина. Только колотятся о ребра сердца, да шумят ветвями деревья, искоса поглядывая на испуганных людишек, что тычут во все стороны бесполезные колючки клинков да прутики стволов аркебуз.
Лейтенант поднял с земли и взвесил в руке кусок веревки от коновязи, как ослиный хвост, разлохмаченный на конце, окрашенный красным.
- Курвина мать, - прошептал один из Фрицев. - Задрали, всех задрали… А мы ведь и минуты в доме не задержались...
- Проверить бы… - несмело предложил второй. - Двери вроде закрыты...
- Там дыр по стенам больше, чем в куске сыра, - предположил Густав. – Наверное, через одну и ушел, конежор.
Солдаты топтались на месте вразнобой, перебрасывались пустыми, бессмысленными словами, пряча за ними страх и непонимание, что делать дальше. И когда лейтенант совсем уж было решился приказать осмотреть конюшню, неведомый "гость" решил, что время ожиданий вышло.
Двери конюшни вылетели, сорванные с петель. Развернувшиеся на треск ландскнехты оцепенели от страха. На них медленно шло нечто. Подлинная образина, перепачканная кровью, что в неверном свете казалась черной. Ростом локтя в три с половиной, четыре, схожая одновременно с человеком, волком, и детским ночным кошмаром. Вот только от кошмара можно укрыться за надежной защитой молитвы или натянутого на голову одеяла. А эта тварь была рядом. Шагах в десяти. Скалилась, показывая зубы, каждый из которых в палец длиной и толщиной.
Кто выстрелил первым так никто и не понял, само собой вышло. Похоже, пальнули все разом, грохнуло так, что заложило уши. Образину сбило с ног, швырнув оземь, как мешок с овсом. К телу, выхватив клинки, тут же ринулись Фрицы с Густавом. Все прочие остались на месте, спешно перезаряжая оружие. Сержант засунул разряженный пистолет за пояс, сноровисто вытащил еще два. Калибром поменьше, но все же способных расколоть вражью голову в хлам шагов с тридцати.
Первым к образине подскочил Густав, воздев над головой кригмессер. Зверюга, что на вид казалась покойнее смерти, будто того и ждала. Оттолкнувшись спиной, дохлая вроде бы мерзость взлетела перед ландскнехтом громадной тенью и махнула рукой… нет, все же лапой. Дородный, как королевский повар, берлинец отлетел в сторону. И тут же, ключицы твари проломились под дружными ударами Фрицев, которые, несмотря на страх, действовали на диво споро. Рубанули сразу с двух сторон, снова сбили непонятное чудище с ног. Чуть-чуть запоздавшие парни кромсали тушу словно заправские мясники. Кровавые ошметки так и летели во все стороны... Грохнула аркебуза. Тяжелая пуля пущенная в упор, раздробила неведомой скотине верхнюю челюсть и вылетела наружу с солидным куском затылочной кости.
Лейтанант, брякнув прикладом о доски, поспешно забивал новый заряд, яростно орудуя шомполом.
- Эрвин, глянь конюшню! Фрицы, Густава гляньте, и внутрь! Сержант...
- Караколируем! - отозвался сержант. Сунув один из пистолетов под мышку, он подхватил факел, и швырнул его в сторону ворот, стараясь не перебросить через забор. Показалось или нет, но мелькнул силуэт большой птицы. Больше ничего не разглядел. Да, с другой стороны и не собирался. Просто гораздо спокойнее, когда противник будет виден чуть раньше. И у тебя останется на краткие доли мига больше времени, чтобы послать пулю ему в рожу...
Эрвин, сунувшийся в конюшню, тут же выскочил обратно. Заерзал ногами по траве, вытирая подошвы.
- Всех! Крови - озеро!
- Доннерветтер, бляжье отродье, черти его дери...
- Да он сам черт! - не оборачиваясь, крикнул сержант. - Только без рогов. Что там повар?
- Густав уже на небесах! - мрачно отозвался Фриц-старший.
- В дом! Вдруг, пакость не одна!
- Не одна...  Ох ты ж, Царица небесная, разрази меня молнией по темечку, - вышептал дрожащими губами сержант, водя стволами, не в силах выбрать цель. Пистолета-то всего два. А из темноты, в подсвеченный угасающим факелом круг, вступили сразу четыре мохнатых бестии, размерами ничуть не уступающие первой. И, еще неизвестно, сколько подобных созданий скрывала тьма...
- В дом! - заорал лейтенант так, как не орал при Белой горе.
Звери прыгнули. Казалось, со всех сторон. Сержант чудом успел дернуться в сторону, чудовищные клыки клацнули в воздухе, а не сомкнулись на шее. Наемник разрядил оба пистолета в горбатую спину, вертясь, как детская игрушка-волчок. Рядом приземлилась еще одна зверюга, зарычала в лицо. Ландскнехт рухнул на колени, напоровшись ладонью на сучок. Очень вовремя грохнул выстрел лейтенантовой аркебузы. Рык сменился воплем, в котором причудливо мешались почти человеческие боль и удивление.