Спасибо, уважаемые коллеги, поправлю.

Выкладываю двумя частями главу 2.5. По-прежнему в Питере, на форум захожу нерегулярно.

Глава 2.5 (окончание)
Разместились новоприбывшие в бараке, который раньше занимали девушки ночного полка. Так как их было намного меньше, чем уехавших, разместились свободно. Настя и Василиса заняли отдельную комнату, им не хотелось жить вместе с теми, кто их обсмеял утром. Тем более, что подобрать им одежду оказалось непросто. Специального женского обмундирования в полку не было, на Василису мужское белье и форма нашлась, а вот на миниатюрную Настю подобрать ничего по размеру не удалось, все ей было велико и длинно. Проблема была, конечно, решаемой, но не сразу, поэтому Тарасюк принес летчице непонятно откуда взявшийся комбинезон с клапаном на попе. Это было единственное, что девушке более-менее подходило по размеру. Зато на ее ножку неожиданно нашлись сапоги.
На следующий день повеселевшая Настя бегала по аэродрому от техников к штурману полка, от склада к стоянке самолетов. Ей выделили отремонтированный У-2, оставшийся от ночного полка. При наличии автожиров особой необходимости в самолете связи не было, но раз уж есть и самолет и летчица, надо использовать.
Олег не спеша шагал к своему самолету, скоро предстоял вылет на свободную охоту. Неожиданно мимо него пронеслась Настя. Видимо, она где-то зацепилась клапаном, пуговицы отлетели, клапан свесился вниз, открывая круглую розовую попку. Девушка, не замечая очередного конфуза, подбежала к своему самолету и запрыгнула в него.
- Слушай, Степаныч, с этим надо что-то делать. Это какая-то комедия с элементами цинизма.
Стоящий рядом Тарасюк, задумчиво наблюдавший вместе с Северовым за «полетом валькирии», вздохнул:
- Узнавал я. Какой-то придурок специально для них форму огромного размера заказал. Дескать, у девок попы большие, им как раз будет. Идиот. Придется немного подождать, скоро все привезут. И вообще, это твоя Настя такая непутевая, вот ты и разбирайся.
- Ты чего, Степаныч! Почему моя-то?
- А чья? Твоя!
Олег направился дальше, к своему самолету. Он шел и думал, что Тарасюк прав. Девушка ему очень понравилась. Маленькой она казалась только рядом с дородными Глашей, Алевтиной и Октябриной. На самом деле она была совсем немного ниже среднего роста, очень пропорционально сложенная, с грудью 3 размера, тонкой талией, длинными стройными ножками с маленькой ступней. Пальчики на руках длинные и тонкие. Черты лица были небольшие, правильные, но лицо не было кукольным, оно было живым и очень милым. Зубки ровные, брови черные, волосы густые и немного вьющиеся. Огромные зеленые глазищи с длинными ресницами дополняли облик. К тому же девушка была очень аккуратной и за собой следила. А вымазалась в саже и масле во время налета, когда страшно перепугалась и плохо соображала, что делает. Согласно действующей моде, эталоном была девушка в теле, грудастая и широкобедрая. Так что, по нынешним меркам, ничего особенного Настя из себя не представляла, но вот Северов был иного мнения. Он шел и думал, что все женщины, которые у него здесь были, по большому счету выбрали его сами. Они первые проявляли к нему интерес, как к мужчине. Может быть именно поэтому ни одну из них он не любил настолько сильно, как хотел бы любить свою единственную женщину. Если бы он не встретил Вику снова, то вовсе не чувствовал бы себя несчастным. Война их уже развела, как он считал, навсегда. А когда она умерла у него на руках, то его реакция была реакцией человека, у которого отобрали женщину, которая доверилась ему целиком, которую он обязан защищать любой ценой, если конечно он мужчина, а не облако в штанах. Не уберег, и прощения ему нет, можно было только отомстить, отомстить так, чтобы тевтоны кровью своей умылись. Он никогда не тронет гражданских, не будет срывать злость на женщине или ребенке, но тот, кто пришел на его землю с оружием, ответит за все. Они еще долго будут отвечать, пока не кончится война или пока его не убьют. Но первый раз в этом мире Северов всерьез подумал о том, что он может дожить до конца войны, что у него могут быть дети от женщины, которую любит и выбрал он сам, а не слепой случай.
Зачеты девушка сдала на следующий день, она оказалась внимательной и толковой, штурман полка ее похвалил. Она обзавелась планшетом, ремнем и старалась выглядеть браво, одна из работниц вещевого склада ушила ей белье, жизнь налаживалась. Даже едкие на язык сестры были девицами незлыми и специально отравлять жизнь никому не собирались.
Настя пару раз уже слетала по разным поручениям и ощутила себя бывалым летчиком. Немцы ей ни разу не встретились, казалось, что их нет вовсе, хотя истребители нередко вели воздушные бои.
Северов и Железнов дрались с двумя парами мессеров, Олег все делал легко и изящно, он чувствовал какое-то творческое вдохновение. Такое вдохновение чувствует, наверное, поэт или художник, ощущение, нет, уверенность, что у тебя все получится. Но Северов был истребителем и его вдохновение сейчас выходило боком очередным экспертам люфтваффе, которые думали, что поймали русских со спущенными штанами. Периодически на фронте появлялись новые «тевтонские рыцари», которые считали, что те, кто был до них просто неудачники и неумехи. Олег сбил одного и сделал двух подранков, последнего поджег Владлен. Северов приказал ему добить поврежденных противников, что тот и сделал. По прилету ведомый попытался обидеться, дескать, он достаточно умелый боец и в подачках не нуждается. Но Олег сказал, что у него просто кончился боезапас. На самом деле он вдруг подумал, что становится слишком успешен, могут и перевести куда-нибудь в тыл, на штабную работу, умные мысли генерировать. Да просто запретить боевые вылеты. От этой мысли стало не по себе, поэтому Олег и не стал добивать немчиков и приказал сделать это Железнову. Потом он подумал, что, может быть, зря паникует, никаких подобных мыслей начальство никогда не высказывало. Но о сделанном не жалел, увеличил свой счет Владлен сразу на три самолета – молодец.
Когда вечером Олег и Настя встретились за ужином, пуговицы были пришиты на место, клапан застегнут. Девушка очень мило смущалась и краснела, но Северов сделал вид, что ничего не было и она постепенно успокоилась.
Стайка девушек уже ушла из столовой, Северов, Булочкин и Аверин собирались пить чай, когда Петрович вдруг сказал:
- Смотрю я и думаю, хорошая все-таки девушка, мяснАя.
- Ты что, голодный? – удивился Денис.
- В том смысле, что спортивная девушка, мышцы хорошо развиты. Я узнавал, пловчиха она, призовые места на городских соревнованиях брала.
- А ты где ее мышцы-то изучал? – развеселился Аверин.
- Когда ты их мыться послал, - повернулся Булочкин к Олегу, - я секреты проверял. А девчонки про них не знали, после бани купаться побежали. Плюхались прямо перед носом, а там долго по колено, пока хоть немного глубже станет.
- И ты им положение секрета не раскрыл! – продолжал смеяться Денис.
- Так ты о Василисе? – переспросил Северов.
- О ней, о ком же еще! Понравилась она мне, хорошая девушка.
- Мясная, - подхватил капитан.
- Да ну тебя, - махнул рукой Петрович. – Допивай, пошли у второго взвода оружие проверять.
Следующий день прошел спокойно, летали три раза, но гансов так и не встретили. Когда Северов приземлился, машины Насти не было. Як закатили в капонир, Олег переговорил с оружейниками и поменял шлемофон на фуражку. У-2 зашел на посадку покачиваясь, дал козла и остановился метрах в двадцати от Олега. Из кабины выбралась плачущая Настя, внизу комбинезона расплывалось мокрое пятно. Северов заметил пробоины на плоскостях и все понял – девушка гоняли вражеские истребители.
Олег подошел, взял Настю за руку и решительно повел за собой, на ходу приказал технарям закатить У-2 под масксеть и осмотреть на предмет повреждений. Та притихла и не сопротивлялась, только всхлипывала иногда.
- Они неожиданно появились, стали стрелять. Я так испугалась, что описалась со страху. Надо мной теперь все смеяться бу-уду-ут.
- Это неважно, совсем неважно. На войне на это никто не обращает внимания, главное – выполнить приказ, а вспотел ты при этом или хм… еще что, без разницы. Ты приказ выполнила?
- Да, пакет доставила.
- Вот и все. Наука тебе – осмотрительность в воздухе не терять. А никто смеяться не будет, такое не только с тобой бывает.
- Ну с тобой же не бывает.
- Я другое дело. Ты девчонка совсем, а я профессиональный военный. Меня всю жизнь этому учили.
- Я не маленькая, я взрослая уже.
- Тебе сколько лет, взрослая?
- Восемнадцать.
- Я серьезно спрашиваю.
- Семнадцать, - тише сказала девушка. – А тебе-то сколько?
- Двадцать два скоро.
- Большая разница! – улыбнулась она.
- Большая! – буркнул Северов.
Он привел девушку в баню, стянул с нее сапоги, велел снять комбез и все остальное и бросить в корыто, встать в таз и помыться, а сам пошел за сменной одеждой. Таковой пока не было, поэтому Олег принес простыню, в которую Настя и завернулась. Летчик достал бутылку водки, налил полстакана, протянул девушке:
- Пей!
- Я не…
- Пей, говорю!
Она выпила, давясь, закашляла. Северов подхватил ее на руки и отнес в их с Василисой комнату:
- Все, спи. Сейчас окосеешь и успокоишься.
Еще через день Северову пришлось за нее поволноваться. Настю послали с поручением на другую сторону выступа, образованного немецким прорывом. Она, естественно, полетела напрямую, через территорию занятую противником. Тут ее опять подловили мессеры, на этот раз попали в двигатель, он зачихал и затрясся. Летчица посадила самолет на краю леса, У-2 по инерции вполз в ольшняк, поломал его и поломался сам. Запахло бензином, Настя небезосновательно опасалась пожара, поэтому заторопилась вылезать, зацепилась за что-то, комбез затрещал, незадачливая летчица свалилась в траву и на четвереньках отползла от самолета. Там она уселась на траву и заплакала от страха. Одна, кругом немцы, куда идти непонятно, оружия нет.
- Чего сидишь? Пошли отсюда.
Девушка взвизгнула от неожиданности, вскочила и была схвачена Северовым за руку.
- Стой спокойно, сейчас уйдем.
Олег подошел к У-2, щелкнул зажигалкой. Вылившееся топливо легко воспламенилось, самолет быстро охватило пламя.
- А теперь бегом!
Олег снова взял Настю за руку и потащил сквозь лес.
- Как ты здесь оказался? – на бегу спросила девушка.
- Потом, дыхание береги!
Они бежали сквозь лес, Северов понимал, что дым от горящего самолета привлечет внимание немцев. Вернее, сориентирует их, поскольку посадку У-2 они, наверняка, зафиксировали. Настя бежала за Олегом как Пятачок за Вини-Пухом, он протаскивал девушку через заросли, она чувствовала, как трещит комбинезон, который цеплялся за ветки. Но девушкой она была спортивной, бегала неплохо, так что не столько устала, сколько разволновалась, поскольку не понимала, куда они бегут. А на бегу похвалила себя за то, что хоть и очень сильно испугалась, но не описалась. Много ли человеку для счастья надо! Наконец они выскочили на противоположный край зарослей и Настя увидела стоящий носом к полю истребитель Северова. Олег быстро заскочил в кабину, Настя стояла на крыле. Летчик озадаченно посмотрел на порванный в шагу комбинезон:
- Слушай, ты всегда такая недотепа или это специально для меня?
Девушка пунцово покраснела.
- Лезь в кабину, садись на колени лицом ко мне.
Кабина у Яка тесная, но и Настя была невелика, кое-как уместились. Заработал двигатель, самолет начал быстро разгоняться, подпрыгивая на неровностях. Наконец истребитель взмыл в воздух.
- Надеюсь, я не вылезу из самолета с мокрыми штанами?!
- Нет! С тобой не страшно!
Девушка сидела, обхватив его шею руками и плотно прижавшись. Наблюдать за воздухом было неудобно, поэтому Северов положился на Владлена, да и лететь было недалеко. Вскоре появились несколько точек, какие-то самолеты быстро шли на сближение. Это оказалось звено из второй эскадрильи, которое Трегубов, дежуривший на КП, поднял для прикрытия. После посадки Настя выбралась из кабины, чмокнула Олега в губы и умчалась к себе.
Вечером, штопая многострадальный комбинезон, Настя рассказывала своей подруге:
- Представляешь, недотепой меня назвал! А я стою и краснею как помидор. Когда он меня как маленькую на руках нес не стеснялась, вот нисколечко, а тут сквозь землю готова была провалиться. Вась, что со мной? Он же меня всего на четыре года старше, а кажется, будто лет на двадцать. Я такая трусиха, а рядом с ним ничего не боюсь.
- Влюбилась ты в него, втрескалась по уши!
- Да-а! А он на меня и внимания не обратит, посмотри какие девушки у нас. Я рядом с ними замухрышка. К тому же недотепа, это он верно сказал. Что ни начну делать, обязательно опозорюсь. Чего ему со мной возиться?
- Настюша, но ведь прилетел же за тобой во вражеский тыл. На руках кого носил?
- А что думаешь, за кем другим не прилетел бы? Прилетел! Он такой.
- Он такой, - вздохнула Василиса и подумала про Булочкина.
Бравый майор особых знаков внимания ей не показывал, относился ровно, как ко всем остальным. Некоторые девушки, включая сестер, откровенно положили на него глаз и потихоньку ругались друг с другом из-за этого. Василиса их побаивалась, девахи они простые, могут и поколотить. Но от своего решила не отступать, Булочкин ей очень нравился. Тем более, что сестры пока собачились друг с другом и мало обращали внимания на поведение остальных. Сама причина таких нешуточных страстей о происходящем догадывалась, но особых мер пока не принимала. Начальник БАО решил, что постепенно все само рассосется, главное не оставлять времени и сил, чтобы выяснять отношения и валять дурака. Девушки были постоянно загружены работой, забот хватало. Михалыч, Винтик, Шпунтик и несколько других наиболее опытных механиков теперь выступали в роли бригадиров. У каждого было в подчинении несколько девушек, которые под их чутким руководством выполняли работы, на которые бы их одних никто не допустил по причине недостаточной квалификации. А так, под присмотром, они регулировали и перебирали двигатели, обслуживали вооружение, возились с приборами. Сначала было трудно, потом все привыкли. Петрович даже разрешил своеобразное соцсоревнование, кто сделает ту или иную работу быстрее без потери качества. Победителей отмечали в наглядной агитации, поощряли вкусными призами типа банки сгущенного молока и т.д. Как ни странно, чаще всех побеждала бригада, которой руководил Паша Шведов. Медленнее всех работала бригада Андрея Глазычева, зато они лучше всех выполняли работу, связанную со сложными регулировками. Олег Петрович опасался, что с обслуживанием техники будут проблемы, но правильная организация работы позволила этого избежать. Дела со снабжением девушек вещевым имуществом тоже наладились.

Между тем обстановка на фронтах складывалась несколько отличная от той, которая была известна Олегу, но некоторые параллели прослеживались. Так и не сумев взять Харьков и понеся большие потери при отвлекающих операциях в полосе Брянского фронта, немцы, тем не менее, сумели нанести на юге сильный удар. Вызванный в Ставку Петровский в ходе совещания узнал, что немцам удалось прорвать наш фронт на участке между Славянском и Горловкой. Теперь они расширяют прорыв, окружая наши соединения 18-й и 56-й армий и выходя на Шахты и Ростов-на-Дону. Дополнительную озабоченность Ставки вызывает разгром Крымского фронта, который произошел не весной 42-го, как в известной Северову истории, а летом, что нисколько не уменьшало его опасность. Петровский и Снегов, прибывший вместе с ним на сутки раньше намеченного совещания, имели разговор с Жуковым и Шапошниковым, обкатали в дискуссии острые вопросы и к разговору были готовы. Снегов, не приглашенный на заседание Ставки, вылетел обратно на фронт, а Леонид Григорьевич отправился в Кремль.
Недавно утвержденный в должности начальника Генерального Штаба генерал-полковник Василевский подробно доложил обстановку на фронтах, сделав основной упор на южный фланг. После недолгой паузы, когда все присутствующие «переварили» полученный информацию, Сталин предложил задавать уточняющие вопросы и высказываться по дальнейшим действиям. Петровскому было понятно, что его приглашение в Ставку на этот вопрос не случайно, хотя его фронт ведет более чем успешные действия и находится на центральном участке фронта. Видимо, Сталин хочет услышать его мнение в связи с подготовкой памятных докладных записок и успешным применением различных нововведений.
Присутствующие Тимошенко и Буденный задали несколько уточняющих вопросов, после чего Семен Константинович горячо заверил присутствующих, что особенно беспокоиться не о чем. Войска вверенного ему фронта готовы обрушиться на коварного врага и все такое. Леонид Григорьевич внутренне усмехнулся и попросил разрешения высказаться. Сталин кивнул.
- Во-первых, хотелось бы уточнить у товарища Тимошенко, как он оценивает перспективы удара по войскам его фронта. Такой удар представляется очень логично вписывается в общую картину.
- Подождите, товарищ Петровский. Вы считаете, что противник может нанести такой удар?
- Если они его не нанесут, это подставит под удар их левый фланг. Они должны его нанести, раз не сделали этого до сих пор. По крайней мере, я на их месте, сначала бы атаковал севернее направления главного удара, а затем уже, обеспечив себе фланг, наступал по направлению на нижнюю Волгу и Северный Кавказ. Впрочем, если они сделают это сейчас, то ничего не потеряют. Думаю, они ждут активных действий Юго-Западного фронта. А правый фланг они себе обеспечили операцией в Крыму.
Сталин сморщился как от зубной боли, но высказался по другому поводу:
- А Вы не думаете, что пассивно ожидая предполагаемый удар по войскам Юго-Западного фронта мы упускаем инициативу?
- Мы наверстаем, товарищ Сталин, когда они увязнут в наших оборонительных рубежах. Удар, когда они углубятся в нашу оборону, в направлении от Славянска на Мариуполь и Таганрог позволит захлопнуть в мешке их 17-ю и 1-ю танковую армии и создаст на фронте огромную дыру, которую они еще долго не смогут ничем заткнуть. Их резервы на соседнем участке сильно потрепаны в ходе неудачных наступлений в полосе Брянского фронта, а собственные резервы буду брошены в прорыв. Даже если нам не удастся в полной мере завязать этот мешок, они понесут большие потери в живой силе и, особенно, в технике.
- Ваша позиция мне понятна, а что скажет товарищ Тимошенко?
- Если бы мне дали возможность осуществить наступательную операцию весной, то сейчас бы этой ситуации просто не было! Некому было бы воевать! И сейчас Вы, товарищ Петровский, предлагаете мне снова занимать пассивную позицию и ждать неизвестно чего! Никаких сведений о значительной концентрации войск перед моим фронтом нет!
Петровский взглянул на Жукова, но тот почему-то пока молчал.
- Ошибка будет стоить нам большой крови, товарищ Сталин. И отдалит нашу Победу.
Сталин хмуро кивнул. Через некоторое время Петровский был отпущен с заседания и отправился в гостиницу, справедливо полагая не улетать немедленно, а дождаться Жукова. Не мог он просто так молчать, что-то произошло за прошедшие сутки. Георгий Константинович приехал под утро, злой и голодный. Успевший его немного изучить Петровский уже распорядился приготовить в номере небольшой стол: селедочка с лучком, вареная картошка, сало, квашеная капуста, немного копченой рыбы и буженины с хреном. Конечно, графинчик водки, только что вынутый из холодильника. Молча выпили, закусили капустой, не спеша принялись за еду.
- Знаю, что хочешь спросить, Леонид. Почему на заседании Ставки промолчал.
- Хочу знать, что произошло, не просто же так ты отмолчался.
- Да не отмолчался я! Разговор у меня вчера ночью состоялся. Мехлис все-таки к нему прорвался. Тот не хотел его принимать, очень зол на него был из-за Крымфронта, но потом принял. А Мехлис ему форменную истерику закатил, мол, вот она, пассивная позиция, вот она оборона, хоть и стратегическая. Так что сумел он убедить товарища Сталина в необходимости активных действий. А тебя он уважает и мнение твое хотел узнать. Я все это знал, потому и молчал. Так что я свою попытку на сутки раньше тебя сделал.
- Георгий, да ведь они же весь фронт обрушат, такую дырищу в нашем южном фланге проделают! Немцы им отдельное спасибо скажут за такую инициативу. А людей, людей-то они сколько погубят, уму не постижимо!
- Ладно, чего приказы обсуждать. Моей позицией товарищ Сталин недоволен, но риск понимает, так что я направлен на центральный участок, готовить удар по ликвидации Ржевского выступа, а также курировать формирование стратегического резерва. Его предполагалось формировать под Москвой, но я настоял на участке за твоим фронтом. Во-первых, все-таки южнее, во-вторых, ты мне поможешь. Ну, и за отличный завтрак спасибо, а то не знаешь, когда и что перехватишь. Все, до встречи, поеду пару часов посплю.
После раннего завтрака Жуков отправился к себе, а Петровский стал собираться, вылет был назначен через пару часов. Он был очень расстроен, но Жуков был прав, надо выполнять приказ. У него есть свой участок ответственности, вот им и надо заниматься.
Генерал-лейтенант Петровский летел в своем самолете и думал о том, как много сделано на Брянском фронте для формирования командного состава. Данный Сталиным карт-бланш на преобразования позволил менять командное звено, безжалостно отправляя в тыл не справившихся командиров полков, дивизий, корпусов и даже армий. Их заместителей и начальников штабов, комиссаров и членов Военных Советов. На их места выдвигались хорошо зарекомендовавшее себя командиры более низкого звена. Михаил Георгиевич Снегов с удовольствием, даже с какой-то любовью, возился с новыми выдвиженцами, помогал им освоиться в новой должности. Дмитрий Александрович Лестев тоже принял в этом деятельное участие, моральная составляющая была на высоте. Они сумели создать атмосферу взаимопомощи и взаимовыручки, поощряли заботу о личном составе на всех уровнях. Если случались ошибки и просчеты, собирались командиры, подробно разбирали ситуацию, вырабатывали рекомендации, как действовать в той или иной ситуации. На собраниях командиров рассматривали также действия на других фронтах, в том числе действия союзников, по той же схеме. Эту систему прозвали Брянским университетом. Разумеется, если имела место не ошибка, а халатность или откровенная некомпетентность, от таких командиров избавлялись. За примерно полгода командный состав в частях фронта значительно поменялся, уровень компетентности командиров заметно вырос. Беседовавшие с людьми представители Ставки с удовольствием отмечали, что не только возрос уровень командного звена, но и, что очень важно, значительно вырос их авторитет у своих солдат. А его одними разговорами не заработаешь, только реальной заботой о подчиненных.
Вскоре стало ясно, что худшие опасения Жукова и Петровского полностью оправдались. Войска Тимошенко ломанулись вперед, образовав памятный Северову Барвенковский выступ. Олег точно не помнил его конфигурацию, но выходило что-то похожее. Дав войскам Тимошенко ослабить себя в наступательных боях, немцы подсекли основание Барвенковского выступа, ударили также севернее в направлении Воронежа. Получилось все с точностью до наоборот тому, что предлагали Жуков и Петровский. Об ударе в направлении побережья Азовского моря и окружении наступающих немецких войск говорить больше не приходилось. А вот удар еще севернее в полосе Брянского фронта в направлении Касторное в этой истории не состоялся! И сил уже не было и желание командование Брянского фронта отбило начисто. Удар 2-й танковой армии вермахта закончился полным разгромом, с учетом потерь 4-й армии дай Бог удержать позиции, если русские начнут наступление. Потери в живой силе и технике были значительные, в абсолютном большинстве безвозвратные и, что немецким генералам было особенно обидно, намного превосходящие потери противника.