- Мама, будет тебе. Оставь бумаги, пойдём хоть в гости к кому. Скучно сидеть без вылазу.
Раннэиль устало взглянула на сына и едва сдержала вздох. В чём-то малыш прав: нельзя до такой степени зарываться в делах бумажных, секретарь ведь тоже за что-то жалованье получает.
- Куда же нам пойти, сынок? – с задумчивой улыбкой спросила она, подперев подбородок ладонью. – Да ещё чтоб без целого полка охраны?
- Можно к Стрешневым, можно к тётке Прасковье, Никита Степаныч нам тоже всегда рад будет, - начал перечислять мальчик. – Остерманы принимают добром, правда, стол у них скудненький. Светлейший нас в гости давно зовёт, да и хворает он, нехорошо батюшкиного друга забывать.
- Он тебе записку прислал, - догадалась мать, улыбнувшись веселее.
- Ну, прислал, - сознался Петруша. – Тебе-то не больно напишешь.
- А что он написал, сынок?
- Жаловался на хворь, и что ты его обходишь. А у него к тебе дело есть.
- Ой, хитрит что-то Данилыч... Ладно, уговорил. Сами пойдём, или Павлушу из книг извлечём?
- Только Павлушки там не хватало.
Идея и впрямь сомнительная, ибо Павел Петрович, будучи в гостях, вполне мог взять книгу из библиотеки хозяев и зачитаться в каком-нибудь труднодоступном уголке. Пропавшего тихоню-царевича приходилось разыскивать как самолично, так и поднимая на ноги весь штат прислуги. Если поначалу малолетний книжник устраивал подобные штуки без всякой задней мысли, то потом вошёл во вкус, и начал проказить нарочно. Семейство подозревало, что ему попросту не нравилось бывать в гостях, равно как и быть любезным хозяином. Эти роли он с удовольствием передавал матери и братцу, которым отвертеться не было никакой возможности. Словом, если Раннэиль хотела испортить кому-нибудь вечер, то должна была взять с собой младшего сыночка.

Маловато, но уж не обессудьте.