Продолжение:

                                                     Глава 15

  Не помню, кто именно из великих – Мерфи, Паркинсон или еще кто-то – сформулировал закон «Реализация любого хоть сколько-нибудь серьезного плана требует в пи раз больше времени, чем предполагалось поначалу», но могу подтвердить, что иногда этот закон соблюдается довольно точно. Не всегда, но часто. Так, например, развитие рок-музыки в СССР им описывалось безупречно.
  Проскочить перед выходом на большую сцену «Дип пепл» удалось буквально впритык – группа «Космос» заявила о себе осенью шестьдесят восьмого года. Кстати, мне было не так просто объяснить ее руководителю Давиду Тухманову, как я представляю себе тяжелый рок. Никаких записей из будущего я ему, с его абсолютной музыкальной памятью, крутить не собирался, а сам не знал нот и худо-бедно играл только на гитаре. И, значит, единственной продемонстрированной песней в избранном стиле стала поделка Пахмутовой про юный октябрь в исполнении ресторанной рок-группы из двадцать первого века, а все остальное мне пришлось объяснять на пальцах, жестами и художественным блеянием. Но, как ни странно, Тухманов в общих чертах понял, что имеется в виду. И не только понял, но и смог вполне прилично реализовать.

  Из известных мне музыкантов в «Космос» вошел совсем еще молодой Градский, остальных эти двое подобрали сами. И, кстати, чуть не увели у меня жену – ясное дело, не в общепринятом смысле, а всего лишь в музыкальном. Послушав ее пение, Тухманов возбудился и заявил, что у Веры совершенно феноменальной силы голос (тоже мне открыл Америку, я это узнал в первые же секунды знакомства). И, значит, ее осталось только научить петь, чтобы получилась суперзвезда рока. Пришлось заявить, что солисток лучше искать где-нибудь в другом месте, только мне еще не хватало отпускать единственную жену в артистическую тусовку. Она, впрочем, от этого не расстроилась, понимая, что совместить большую сцену с биологией, космосом и, главное, нормальной семейной жизнью никак не получится.
  В общем, первый альбом группы - «Ключ на старт» - имел огромный успех в Союзе, удостоившись даже похвалы от самого Леонида Ильича. А группа англоговорящих поэтов от Семичастного уже вовсю переводила тексты на язык вероятного противника, потому что в планах был еще и успех на западе, а с русскими текстами его добиться как минимум очень и очень трудно. Задача поэтов осложнялась еще и тем, что их творения должны были плюс ко всему нести идеологическую нагрузку, но так, чтобы с первого взгляда это в глаза не бросалось.

  Кроме музыки, из не связанных напрямую с космосом проектов я продвигал еще и дельтапланы. Вот тут про упомянутый выше закон сказать нельзя было ничего, ибо никаких планов вообще не было. Просто мы с тремя энтузиастами в редкое свободное время потихоньку строили пару аппаратов – и наконец построили. Это были два практически одинаковых крыла по типу «Атласа», одно каноническое, а второе чуть усиленное и с подвешенной внизу тележкой, снабженной форсированном до двадцати восьми сил движком от «Иж-Планеты». Моторный вариант облетывал я, безмоторный – Саша Фроловский. Правда, в силу особенностей служебного положения он вынужден был, едва спустившись с небес, тут же настучать Семичастному, но вреда программе это не нанесло, скорее наоборот. Пока в верхах утрясали вопрос, к какому ведомству следует отнести эти не очень понятные летательные аппараты, мы – все четверо – успели вдоволь налетаться. Зато когда на полеты обратила внимание Вера и потребовала, чтобы ее тоже научили, оба дельтаплана забрали на испытания в ЛИИ. Кстати, приезжал за ними сам решивший тряхнуть стариной Громов. Я ему шепнул, что торопиться их возвращать не надо, в середине февраля будет в самый раз, ибо в снег падать мягче.
  - Так вы же вроде летаете еще с сентября?
  - То мы, а тут у меня жена тоже захотела научиться.
  - А, тогда понятно. Сделаем. Не возражаете, если моторный вариант буду испытывать лично я? Какова грузоподъемность этого аппарата?
  - Сто десять кило, не считая полного бака бензина. В общем, Михаил Михайлович, летайте на здоровье сколько хотите, поднимет он вас без труда. Вот, возьмите, это мои заметки про особенности пилотирования. 

  Как-то раз, когда я сначала отвез Веру в МГУ, а потом по Воробьевскому шоссе поехал в центр, мне бросилась в глаза какая-то стройка слева, которой раньше вроде не было. И, слегка покопавшись в памяти Антонова, я сообразил, что это же строится дом номер восемь – тот, где в числе прочих будет до самой смерти жить Косыгин. Интересно, ведь я к нему в Кремль и еду. Дом, кстати, похож на наш, тоже кирпичная пятиэтажка улучшенной планировки с балконами по всему фасаду, только вдвое короче, чем тот, где я живу. И, наверное, тут все же не совсем такие квартиры. Кроме того, вряд ли сдача этого дома будет задержана почти на год, как нашего.
  Я вез Косыгину подборку Антонова о советской торговле в восемьдесят седьмом – девяносто первом годах. Кроме материалов из интернета, там были и его личные впечатления, причем назвать их цензурными не получилось бы даже из вежливости. А здесь уже потихоньку начала разворачиваться кооперативная торговля, и ее инициатор Косыгин хотел, как я понял, поглубже рассмотреть подводные камни на этом пути.

  Суть новаций была проста – колхозы и совхозы теперь могли продавать сверхплановую продукцию на колхозных рынках и в кооперативных торговых точках, причем цены не должны были превышать магазинные более чем на двадцать процентов. Как это выглядит в реальности, я уже успел увидеть в Троицком, там недавно появился кооперативный овощной магазинчик.
  Это привело к тому, что во всех трех государственных магазинах исчезли очереди, но зато они появились у кооператоров. Ну да, кто же будет покупать на треть гнилую картошку пополам с грязью по десять копеек за килограмм, когда вполне приличная у кооператоров стоит двенадцать копеек! Вот только очередь мало кому нравилась, однако кооператоры уже начали осуществлять доставку за двенадцать процентов от стоимости заказа. То есть теперь картошка обходилась в рубль тридцать пять за десять кило, и этим были довольны все, включая работников государственных овощных магазинов. Им-то раньше приходилось работать, а теперь стало возможно расслабиться, оборот упал, но зарплата-то идет. Главное – вовремя списывать свою гниль, причем, кажется, они после этого даже ухитряются загнать ее налево. То ли самогонщикам, то ли на корм скоту. Кстати, откуда берется гнилая картошка уже в ноябре, это до сих пор выше моего понимания.

  Все это я, приехав в Кремль, рассказал Косыгину, подытожив:
  - Кооператоры работают с энтузиазмом, чуть ли не на износ, потому что уверены – такие условия продлятся максимум три года, до конца этой пятилетки. А в следующей планы колхозам и совхозам скорректируют в сторону увеличения, и перевыполнять их станет затруднительно. Сейчас люди при фиксированной наценке выкручиваются за счет оборота, но он обязательно упадет, и кооперативные магазины потихоньку вымрут.
  - Вы нарисовали вполне вероятную картину, если бы планы продолжали составляться от достигнутого. Но в этой пятилетке они фиксированные, а со следующей основой для них станут заявки торговли. Тогда, наверное, удастся добиться перелома.
  - Ага, - почесал в затылке я, - перелом только планируется, но вывихи-то уже есть. А с переломом, наверное, получится то же самое, что сейчас, только наоборот. Госторговля будет искать и находить способы уменьшать свои заявки, чтобы поменьше работать за те же деньги. Вам, ясное дело, не понравится за государственный счет кормить дармоедов, и зарплаты в торговле начнут формироваться от оборота. Народ побежит оттуда в кооперативные магазины и, естественно, привнесет туда привычные ему методы работы. То есть все вернется на круги своя, только цены вырастут раза в полтора.
  - И каков же, по-вашему, выход?
  - Не знаю. Можно, например, всячески гнобить проверками кооперативы, в которых трудятся бывшие работники государственной торговли. Но это далеко не идеальный алгоритм.
  - То, что не идеальный, это ладно, идеала в природе вообще не бывает, но он еще, извините, и неумный. Мы планируем сделать не так. Надо вернуть советской торговле те функции, которые изначально должны быть ей присущи при социализме. Вот вы же, например, более или менее представляете свои потребности? То есть покупку той же картошки наверняка способны расписать как минимум на месяц вперед.
  - Так оно и есть, только у нас этим занимается теща.
  - Неважно. Торговля должна быть всего лишь связующим звеном между производителем и потребителем, а не источником не соответствующего труду обогащения ее работников. Значит, их надо отделить от потока наличных денег. Магазин будущего я представляю себе как стол заказов. Пусть ваша теща каждый месяц приходит туда и оставляет список, когда и сколько картошки, моркови и всего стального ей понадобится. Совокупность таких заявок и составит основу для планов торговли. А деньги за них будут идти прямо со сберкнижки по графику платежей, подписанному покупателем в момент оформления заявки. Вскоре можно будет ввести и банковские карты, они удобнее книжек и уже есть на западе. Если же у вас возникнут непредвиденные потребности, вы пойдете в кооперативный магазин и купите там все желаемое за полуторную цену. Или все-таки подождете месяц, если вам станет жалко денег.
  - Думаете, это поможет? Торговля быстро найдет способ создания искусственного дефицита и начнет торговать уже местами в очереди на заявки, причем из-под полы и втридорога.
  - Вот поэтому я попросил у вас сегодняшнюю подборку. Как я понял, в истории Антонова она именно так и сделала, а, значит, методы противодействия лучше отработать заранее. Причем им надлежит быть не только и даже не столько административными, сколько экономическими.

  А вот Леня Брежнев, похоже, такими низменными вещами, как цены на гнилую и не гнилую картошку, в данный момент не интересовался, воспарив мыслью в сияющие выси, хотя сам же недавно советовал мне вернуться с Луны на Землю. Впрочем, этот совет, насколько я помнил, был озвучен где-то между четвертой и пятой стопками, так что Леня про него вполне мог и забыть.
  В общем, сразу после ноябрьских праздников он пригласил меня в Завидово и, даже толком не дав закусить, начал ставить новую задачу.
  - Я помню твои слова о межпланетных автоматических станциях, - заявил он, - но наука не стоит на месте, и наша советская электроника прогрессирует, в том числе и благодаря твоим усилиям. Кроме того, ты сам говорил, что элементы из будущего могут быть не только ширпотребными, но и для индустриального применения, только дороже. Наверняка есть и с военной приемкой, за еще большие деньги. Думаю, если не торопиться, то твой Антонов сможет потихоньку купить все необходимое. А ты – разработать на этой базе схемы, способные выдержать полет до Марса и длительную работу на нем.
  - У Советского Союза появились лишние деньги? Не на Антонова, ему много все равно не реализовать, ибо заметут, а на сами запуски?
  - Нет, но партия не считает освоение космоса лишним. Кроме того, в твоих материалах я недавно прочитал, что программа «Кьюриосити» обошлась американцам дешевле, чем русским отрезок шоссе от Сочи до Адлера. А мы что, хуже тех американцев? В общем, партия рассматривает вопрос о том, чтобы поручить тебе, во-первых, создание марсохода. Луноходы-то ты сделал? А на Марсе условия даже немного полегче, есть хоть какая-то атмосфера. Ночью не так холодно, а днем совсем не жарко. К тому же ночь там как у нас, а не две недели, как на Луне. Да, я помню про радиацию во время перелета. Но твоя электроника миниатюрная, ее возможно всю смонтировать в хорошо защищенном отсеке. Ясное дело, такую толпу роботов, как на Луну, на Марс отправить не получится. Марсоход будет один, и значительно крупнее твоих луноходов.
  А во-вторых, партия планирует поручить тебе и координацию всей этой программы. Надеюсь, ты не будешь отказываться?
  - Не буду. Однако мне потребуется месяца три лишь для того, чтобы прикинуть объем и последовательность работ. Сроки я смогу назвать только в марте, да и то приблизительно.
  - А я уже говорил, что никакой кампанейщины и тем более спешки тут мы не допустим. Работай спокойно. Даже если на реализацию программы потребуется десять лет, никто тебя торопить не будет.
  - И даже в случае, если американцы запустят свою марсианскую программу?
  - Да. Потому что ты сам не позволишь им опередить тебя, я правильно понимаю? Эх, ну вот почему ты пить-то не можешь, неужели медицина тут бессильна? Мне за тебя приходится, несмотря на возраст. Ну, Витя, за советский флаг на Марсе! Пусть он там развевается в назидание потомкам, какой бы путь они не выбрали.

  Первым следствием беседы с Брежневым стало то, что всю заднюю, то есть находящуюся за корпусом «Б», часть территории «Мечты» начали копать уже в конце ноября. Кому и как в рекордные для советского планового хозяйства сроки удалось продавить решение о строительстве еще двух корпусов, я не знал, но под них уже начали рыть котлованы для фундаментов. А Шелепин, приехав инспектировать начало стройки, заметил мне:
  - Ты, наверное, понял, что Леня ставит тебе задачи в обход меня в том числе и с целью посеять между нами зерно недоверия.
  - Я-то ладно, главное, что вы это понимаете. А вот то, что такая программа невозможна без согласования с вами, понимаю уже я, причем с самого начала. Чай, не бином Ньютона.
  - Вот и хорошо. Только ты… э-э-э… на Леню зря не обижайся. Он по-другому не может, такой у него стиль работы. У каждого есть свои маленькие недостатки, и главное, чтобы они не мешали общему делу.
  Я, конечно, согласился с тем, что мне вешал на уши Шелепин, но слегка задумался. Леня – это ладно, с его мотивами все более или менее понятно. А вот вы, дорогой Александр Николаевич, против кого и в союзе с кем собираетесь интриговать, раз ведете со мной такие в общем-то необязательные беседы? Как-то не хочется участвовать в том, смысл чего мне пока совершенно не ясен.           
     
                                                               Глава 16

  Задача, поставленная мне Брежневым и подтвержденная Шелепиным, с первого взгляда выглядела вполне решаемой. Однако при втором, более внимательном и квалифицированном, становилось ясно, что решаемость эта кажущаяся. И, наконец, при третьем взгляде, уже совсем не под тем углом, что два предыдущих, можно было обнаружить путь, на котором марсианской экспедиции хоть что-то светило. Но давайте по порядку.

  Микросхемы очень похожи на людей. Не внешне и не по внутреннему содержанию, а по устойчивости к радиации.
  Пятьсот рентген, как считают здесь, в конце шестидесятых, или пять зивертов по меркам двадцать первого века, убьют и человека, и большую часть микросхем из тех, что может купить частное лицо вроде Антонова. Есть и более устойчивые изделия, для вывода из строя которых понадобится больше тысячи рентген, но они дорогие, и их мало.
  За время годового полета к Марсу полученная доза составит порядка пятидесяти рентген – если, конечно, по пути не нарваться на поток излучения от сильной вспышки на Солнце, тогда кирдык и людям, и электронике. То есть вроде бы вполне можно лететь, но это так только кажется.
  Дело в том, что человек – это очень отказоустойчивая система. Разумеется, пятьдесят рентген нанесут ему вред, но он сохранит работоспособность, а со временем и почти полностью восстановит здоровье, если только не заболеет раком.
  Микросхема может продолжить работать, набрав пятьдесят или даже сто рентген, а может и отказать. И сама собой не восстановится уже никогда. Причем отказ одного элемента может привести к выходу из строя всей системы. При тройном резервировании аппаратуры срок жизни моих луноходов составил от двух до пяти месяцев, а этого для полета к Марсу совершенно недостаточно.

  Нормальную защиту от солнечной радиации сделать невозможно ни сейчас, ни в двадцать первом веке. Это не сравнительно мягкое излучение ядерных реакторов, в космосе энергии частиц на порядки выше. От них не спасет и полуметровая свинцовая броня, даже если ее как-то удастся выпихнуть на орбиту. И поэтому радиационная защита космической электроники – это пять миллиметров дюраля плюс двадцать миллиметров пластика. Немного помогает, но не сказать, чтобы радикально.
  Правда, у микросхем есть и преимущество перед человеческим организмом. Спит космонавт или бодрствует, рентгены ему все равно капают и потихоньку копятся. А у обесточенных микросхем устойчивость к радиации порядка на два выше, чем у подключенных к питанию и работающих. То есть теоретически можно иметь на борту десять комплектов электроники и менять их через каждый месяц, но тут тоже есть свои подводные камни. Менять-то кто будет? Космонавтов нет, хоть сколько-нибудь интеллектуальная автоматика наверняка откажет, смотри выше. Ее, конечно, можно сделать дубовой, чуть ли не электромеханической, но она тогда получится тяжелой и ненадежной без всякой радиации. И жрать будет как не в себя.

  Откуда в свободной продаже берутся радиационно устойчивые компоненты? Да очень просто. Предположим, фирма разработала что-то этакое для космоса, потратила миллион долларов, произвела сто штук и продала каждую тысяч по пятнадцать в лучшем случае. И все, такого больше никому не нужно, но денег-то хочется, а разработка уже сделана. И многие начинают продавать произведенные по несколько упрощенной технологии микросхемы свободно и существенно дешевле, но зато в куда более приличных количествах. Разумеется, упрощение обязательно скажется на переносимости радиации, но все же не настолько, чтобы элементы с космической генеалогией сравнялись с обычными, не имеющими таких предков. У Антонова есть довольно полный список подобной продукции, и что-то даже можно будет купить.

  - Ага, - скривился мой духовный брат, - по семь-восемь тысяч рублей за довольно убогий микроконтроллер, а сколько их потребуется для твоего марсохода?
  - Не больше десятка, я так думаю.
  - Про луноходы ты тоже думал, но потом в процессе работы потребные количества утроились.
  - Сейчас я думаю уже с учетом того опыта.
  - Надеешься, что его окажется достаточно? Свежо предание, но верится с трудом.
  - Учти еще, что эти покупки будут растянуты лет на десять, быстрее я ничего делать не возьмусь.
  - Это здешних десять, а там у меня хорошо если год пройдет. Ладно, что уж с тобой сделаешь, начинай помаленьку сочинять список необходимого. Кстати, что там с камнями из кратера, я так и не понял.
  - Я, понятое дело, тоже, но в этом-то как раз ничего удивительного нет. Сам Келдыш в сомнениях. Там вкрапления какого-то интересного сплава, но остатки это метеорита, космического корабля или еще чего-нибудь, он не знает. Но вряд ли что-то особо интересное, иначе никто не выделил бы американцам два камня и не вел бы переговоры об организации совместного центра для их изучения. Кстати, поискал бы материалы на микроконтроллер эр-си-эй восемнадцать ноль два. А если его самого найдешь, будет и вовсе замечательно, по образцу сдирать проще, чем только по бумагам.
  - Это который стоит на «Вояджере»?
  - Он самый. До сих пор ведь работает! В смысле, до твоих сих пор. И, кажется, его выпуск прекратился совсем недавно, можно еще найти живьем. Хотя ты вон даже клон четыре тысячи четвертого где-то раскопал, так что и этот сможешь. Косыгин прав, без своей электроники в космосе много не наработаешь. А я как резервный вариант прикину, что можно сделать на пятьсот шестьдесят первой серии, ее уже в «Пульсаре» содрали и потихоньку начинают выпускать. У нее тоже и с потреблением, и с радиационной стойкостью все хорошо. Правда, тогда у марсохода с габаритами и весом станет совсем плохо.

  Потом, уже без присутствия Антонова, я начал прикидывать, кто что может сделать. Ну, выводить все хозяйство на орбиту явно будет Челомей, а вот сам марсианский корабль, наверное, лучше отдать Глушко в ОКБ-1, там вроде уже были какие-то наработки. Шасси для марсохода сделают в Ленинграде, опыт у людей уже есть. Электронику, ясное дело, разработает «Мечта». Впрочем, тут можно и даже нужно от главной большой задачи отделить какую-нибудь не очень главную и совсем маленькую задачку, чтобы ее поручить учебно-производственному комбинату в подшефной школе. Если марсоход потеряется в космосе, сгорит или разобьется, то про работу юных пионеров и не очень юных комсомольцев на фоне такого провала никто и не вспомнит. Ну, а если долетит и что-то с Марса передаст, это будет эпическое торжество самой передовой в мире советской педагогики. Вот только что бы этим детишкам этакое поручить, чтоб, даже если они напортачат, на результатах это никак не сказалось? Ну, например, разведывательный модуль. Маленькая такая машинка с колесами со всех сторон, то есть способная одинаково хорошо ездить днищем вниз, на любом боку и в перевернутом положении. У Носова, кажется, в «Солнечном городе» было что-то подобное. Пусть разведывает путь для большого марсохода, чтобы он ненароком где не застрял и не перевернулся.
  Однако все это будет возможно только в случае резкого ускорения развития микроэлектроники здесь, презенты из будущего если и будут, то редко и в единичных количествах. Все-таки радиационно стойкие микросхемы дороги, и на регулярно покупающего их человека могут обратить внимание. Не хотелось бы, чтобы Антонова замели как подозрительную личность. А значит, пора салиться писать меморандум – в основном для Косыгина, хотя, конечно, Шелепина с Брежневым тоже придется ознакомить. Что разрабатывать, где, зачем, когда и в какие сроки. По деньгам пусть сами разбираются, но упоминание, что по важности электронная программа не уступает космической вместе с разработкой баллистических ракет, должно быть неоднократным. 

  - Ну наконец-то, - усмехнулся Косыгин, воткнув флешку в разъем и прочитав названия папок. – И пяти лет не прошло, как вы сделали то, о чем лично я вам регулярно напоминал. Ну-ка, что тут… так, похоже, понадобится еще и облегченная версия, без дат, фамилий и со слегка откорректированными названиями. Сколько у вас в «Мечте» телетайпов?
  - Пока два, но нужно еще штук пять, распечатывать придется много.
  - Заказывайте десяток и сообщите о заказе мне, я прослежу, чтобы он прошел без задержек.
  - Вот копия, правда, тут их заказано пятнадцать. Я исходил из того, что уж треть-то дадут в любом случае.
  Ну да, не все же имеют подаренные Антоновым планшеты, куда можно сунуть флешку, вот мы с Сашей и приспособили для распечатки текстов из будущего пару телетайпов.

  От Косыгина я съездил в Фили, к Челомею.
  - Интересную картинку посмотреть хотите? – спросил он. – Любуйтесь, это уже рабочий проект, начинаем делать. Название – УР-703, но с моей старой УР-700 тут почти ничего общего, кроме топлива.
  - Все-таки решили делать на этой фтороводородной гадости.
  - Кислородно-керосиновые двигатели пока недостаточно надежны, Глушко их раньше чем три года не сделает, а там посмотрим. Бармин уже вовсю проектирует стенд для огневых испытаний всей ракеты в комплексе. Шелепин, оценив расходы, стонет. Брежневу, насколько я в курсе, пока не докладывали.

  Ага, это такой якобы тонкий намек. Мол, дорогой Виктор, подготовьте вы как-нибудь невзначай Леонида Ильича, а то если ему сразу озвучить потребную сумму, как бы старика кондратий не хватил.

  Изображенная на рисунках ракета совершенно явно являлась плодом творческого сдирания с «Фалькон хэви». Два ускорителя по бокам и один такой же толщины, но выше в центре. Движков в каждой части тоже по девять.
  - И сколько ваше изделие сможет вывести на низкую орбиту?
  - Пятьдесят пять тонн. Для отправки корабля к Марсу по однопусковой схеме хватит. Если принять двухпусковую со стыковкой на орбите, то вполне возможен пилотируемый полет на Луну трех человек, причем садиться модуль будет целиком, а не как предполагается у наших американцев или как было сделано у ваших. Как ни крути, переход через открытый космос и прочие танцы с бубном на лунной орбите – это довольно опасно. ОКБ-1 обещает полеты «Союзов» со стыковкой уже этим летом.
  - Все-таки вы хотите отправить людей на Луну.
  - Конечно, а вы разве нет?
  - Разумеется, нечего им там делать, тут я полностью солидарен с Феоктистовым.

  В сочиненной нами с Антоновым истории нашего мира американцы летали на Луну сорок лет назад три раза. Первые два полета якобы были удачными, историю третьего мы один в один списали с эпопеи «Аполлона-13». Кстати, врыв кислородного бака на нем произошел тринадцатого апреля. Думаю, все причастные к полету потом долго считали чертову дюжину крайне несчастливым числом. Хотя, конечно, то, что астронавтам удалось вернуться на Землю, многие называли чудом.

  Антонов тем временем меня натурально удивлял. Уже начался декабрь, до наступления шестьдесят девятого года рукой подать, а его отношения с американо-французской агентессой все еще не вышли за возвышенно-платонические границы. Он возил ее по Москве, показывая достопримечательности, сводил в павильон «Космос» на ВДНХ и долго там пудрил мозги на межпланетные темы, но про то, ради чего он все затеял, даже не намекал, хотя Семичастный подготовил квартиру еще в октябре.
  - Ты там случаем не заболел? – поинтересовался я.
  - Не волнуйся, со мной все в порядке. Но это же не рыбную товароведиху в койку уложить, тут иной уровень, международный. Надо соответствовать. И вообще, с чего ты решил, что инициативу должен проявлять я – кто из нас шпион? Ее небось специально учили, а я так, любитель. Может, она чего-то ждет? Например, руководящих указаний из Лэнгли.
  - Или каких-то более основательных, чем прогулки среди ракет и спутников, знаков внимания. Например, хоть самого захудалого подарка.
  - Ой, блин, а ведь я это упустил из вида. Надо срочно исправиться.
  - Слушай, с тобой явно что-не то. Неужели опять влюбился на старости лет? Смотри в порыве чувств не всучи ей что-нибудь из двадцать первого века, это тебе не рыбная принцесса, мигом просечет.
  - Точно, ведь презервативы, что я с собой таскаю, они оттуда. Не подскажешь, где тут можно раздобыть нормальные?
  - Не знаю, мы с Верой ими не пользуемся. Спроси у Семичастного. А лучше – напиши ему докладную записку. Мол, так и так, в связи с осложнением международной обстановки прошу выдать мне сто штук изделий номер два в импортном исполнении. Без них борьба с происками мирового империализма может не увенчаться полным успехом. Дата, подпись.