Рота штабс-капитана Гаупта разместилась в небольшом селе (?) в десяти верстах от Бердичева. Местные жители приняли русских солдат без особой радости. Жили они и без того не слишком обильно, а от навязанных им постояльцев не малейшего прибытка не предвиделось, скорее наоборот. Первые пару дней, намерзшиеся в пути солдаты просто отогревались у горячих печек, и больших проблем от них не было, но затем начались эксцессы. То домашняя птица пропадет, то дерзко глядящему местному жителю наломают бока, то молодухе залезут под подол. Впрочем, именно в их селе подобного рода происшествия случались достаточно редко, поскольку Гаупт бдительно следил за своими подчиненными и не допускал падения дисциплины. А вот из соседней (?), где стояла рота капитана Михая, доходили куда более удручающие известия.
Так случилось, что Дмитрий с Федором были расквартированы вместе с приятелями-вольноперами. Хата в которой их поселили была не то чтобы велика, но достаточно просторна, по сравнению с другими жилищами. Хозяин ее, мрачный мужик лет сорока пяти по имени Охрим Явор, смотрел на постояльцев волком, но задираться не лез и лишь ревниво приглядывал за женой. Его супруга Ганна, румяная хохотушка, была, по меньшей мере, вполовину моложе его и напротив относилась к постояльцам почти приветливо. Почти – потому что при муже старалась ее не выказывать, чтобы не вызвать его неудовольствия.
Женщина быстро сообразила, что с постояльцами им повезло. Ни студенты, ни Будищев лишнего себе не позволяли, а Шматов и вовсе вскоре стал помогать ей с домашней работой: колол дрова, носил воду и даже чистил в хлеву со скотиной. Дмитрий иногда подшучивал над своим товарищем, спрашивая, чем с ним расплачивается красавица-хозяйка, на что Федор неизменно краснел и бурчал что-то невразумительное.
Детей у Яворов не было, за исключением девочки от первого брака – двенадцатилетней Оксаны. Та постояльцев просто дичилась, и лишний раз старалась не показываться на глаза.
Вскоре после прибытия произошло одно печальное событие: умер командир второго батальона подполковник Гарбуз. Поговаривали, что он и прежде хворал и вполне мог быть остаться в Рыбинске, испросив отпуск для поправки здоровья. Но будучи человеком долга, он не смог оставить своих подчиненных и отправился на войну вместе с ними. В дороге он простудился и еще больше ослаб, так что по прибытию ему пришлось лечь в постель, с которой ему не суждено было подняться. Отпевали покойного в соборе, за гробом его шли все офицеры полка, а предавали земле под винтовочные залпы почетного караула.
Смерть этого достойного офицера произвела на многих удручающее впечатление, но жизнь продолжалась и вскоре на первый план вышли другие заботы. Трижды в неделю в полку устраивались учения. Впрочем, поскольку, собрать разбросанные по округе роты и батальоны было делом совсем не простым, каждый ротный начальник учил солдат в меру своего разумения. К примеру, Гаупт стал усиленно обучать своих подчиненных рассыпному строю и караульной службе, а, скажем, капитан Михай по-прежнему главное внимание уделял маневрам в составе ротной колонне.
Вернувшись с учений, солдаты устало расходились по своим квартирам в чаянии тепла и горячей пищи. Хата Яворов находилась чуть на отшибе и Будищев со своими товарищами несколько задержались. Еще подходя ко двору, они услышали истошный крик Ганны и удивленно переглянулись.
- Кажется, что-то случилось? – с тревогой спросил Лиховцев и озабоченно повернулся к Штерну.
- Похоже на то, - кивнул Николаша, - правда, я совершенно не представляю, что именно.
- Тоже мне бином Ньютона, - хмыкнул Будищев, - небось Федька набедокурил, а Охрим теперь жену уму разуму учит!
- Да ладно тебе, Митька, не было ничего такого, - пошел в отказ подозреваемый.
- Удивляюсь я вам, Дмитрий! – с досадой заговорил Алексей, - вы, несомненно, человек, хоть и поверхностно, но все же образованный. Но что от вас можно услышать кроме скабрезностей? Вот и теперь вы помянули имя выдающегося ученого в совершенно неподобающем ключе!
- Хорош проповедовать, - оборвал его Будищев, - походу там что-то серьезное приключилось!
Навстречу солдатам со двора выбежала Ганна и, запнувшись, бухнулась перед ними на колени. Обычно хорошо и даже с некоторым кокетством одетая молодая женщина была растрепана и бессвязно что-то повторяла.
- Эй, хорош голосить! Говори что за беда?
- Ратуйте, - выдохнула она, - Ксана, дочца…
- Да что случилось то?
Все что получилось разобрать из слов обезумевшей женщины, это то, что еще поутру, какая-то нелегкая унесла дочку Охрима – Оксану в лес, и она до сих пор не вернулась. Самого Явора, отлучившегося по какой-то надобности из дома, не было и что делать, Ганна не знала.
- Что же делать? – озадачено воскликнул Лиховцев, - пожалуй, надо пойти искать девочку, а то ведь, чего доброго, замерзнет.
- Ага, или волки съедят, - не подумав добавил Шматов.
Услышав о такой возможности и без того находящаяся в расстроенных чувствах женщина едва не грохнулась в обморок.
- Умеешь ты, Федя, женщин успокаивать, - покачал головой Будищев и обернулся к вольноопределяющимся, - ребята я, кажись, у вас компас видел?
- Есть, а зачем вам?
- Поступим так, вы дадите мне компас и побежите к начальству доложить о случившемся. Вы с ротным вась-вась, так что он вас послушает. Пусть поднимает людей и идет на поиски. Федька пусть эту клушу в дом отнесет, пока не застыла или еще чего не отчебучила, а я по следам пойду.
- Одному не годится, нужно остальных подождать!
- Ты на погоду посмотри. Рубль за сто, что через час снег повалит и мы не то что следов, света белого не увидим! Винтовку тоько мою возьмите, а то тяжелая зараза.
- А если и впрямь волки?
- Федька, твою мать, я тебе сейчас сам горло перегрызу! Да не менжуйся, я штык возьму, отобьюсь если что.
Товарищи с сомнением посмотрели на Будищева, но припомнив, как ловко тот кидал его в стену и вынуждены были согласиться. Лиховцев опрометью бросился в хату и вынес ему компас.
- Может, я все же с вами?
- Бежать целый час без остановки сможешь? Или два, или сколько понадобиться?
Алексей вынужден был согласиться. С того момента как их рота была расквартирована в селе, Дмитрий каждый день тренировался, вызывая недоумение сослуживцев. Бегал, колотил подвешенную в сарае грушу и мешка набитого овечьей шерстью, подтягивался на перекладине. Если кто и мог до снегопада найти девочку так это Будищев.
- Ну, хорошо, тогда возьмите еще и это, - вдруг протянул ему сверток Штерн.
- Что это?
Тот в ответ лишь развернул тряпицу, в которой  оказался небольшой револьвер системы Адамса (?) и протянул его Будищеву.
- Вы умеете стрелять?
- Разберусь, - буркнул тот и сунул оружие за пазуху.

Следы маленьких ног нашлись сразу за хатой. Девочка, вероятно, вышла погулять, пока никого не было дома. К сожалению вместо того чтобы пойти к подружкам, она потопала в сторону леса. «Грибы  она, что ли искала» - с досадой подумал Будищев, быстро идя по следу. Хотя нет, не грибы. Вон в приближающихся сумерках краснеют гроздья рябины на дереве. Не бог весть какое лакомство, но может тут в деревне вообще ничего слаще морковки дети не видели. А это что? Следы явно взрослого человека, причем, скорее всего мужчины. А вот на оттаявшем днем пятачке он отпечатался достаточно ясно и Дмитрий подумал, что это вполне могут быть сапоги солдата. Вот девочка попятилась, уронила собранные ягоды, а потом бросилась бежать к лесу. Напугавший ее человек вроде бы пустился следом, но он был тяжелее и глубже проваливался, а потому скоро отстал и вернулся в деревню. Ну что же, по крайней мере, следы девочки видны вполне отчетливо и Будищев побежал.
Оксана очень замерзла и хотела есть. Но больше всего ей было страшно. И для чего она пошла к рябине, понадеявшись, что все солдаты на этих непонятных учениях. У них не любили и боялись военных. Человек, которого забирали в рекруты становился все равно что мертвым и пропадал навсегда. Именно поэтому она дичилась постояльцев… а еще взрослые рассказывали, что русские могут быть опасны. Поймают дивчину и завяжут ей подол на голове, а после натешатся вволю. От них всего можно ожидать! Поэтому она очень испугалась, когда ее у рябины окликнул солдат. К тому же он неестественно улыбался, а глаза у него были злые. Оксана бросила рябину и бежала, не оглядываясь, пока вокруг нее не сомкнулся лес. Спрятавшись под елкой, она какое-то время сидела там. Затем замерзнув, но немного успокоившись, пошла назад, но на свою беду решила срезать путь. Девочка не знала, что ноги у людей шагают по-разному и потому если не придерживаться ориентиров они начинают кружить. Сообразив, что идет не туда, она попыталась вернуться назад, но зашла уже слишком далеко и потому устала. Оксана слышала, что лесу темнеет быстрее, чем в поле и понимала, что нужно идти, но сил не было. Бессильно опустившись на снег, она чуть было не расплакалась, но тут ей навстречу вышла собака. Довольно большая собака серой масти с торчащими ушами, почти такая же, как у охотника Василя. Только Серко Василя обычно машет хвостом, а у этой хвост волочился по снегу, лишь немного подергиваясь туда-сюда.
- Стой! – раздался чей-то голос и девочка обернувшись, увидала еще одного солдата.
Отчего-то этот ей не показался страшным, тем более что она его, кажется, где-то видела прежде. Собака же, услышав голос человека, обернулась к нему и зарычала.
- Порычи мне, падла, - пробормотал Дмитрий и сунул руку за пазуху.