Новую, так новую:)
На третий день после сражения на Аярслярских высотах в русский лагерь у Папикоя прибыл командующий Рущукским отрядом цесаревич Александр Александрович. Встречать наследника Российского престола полагалось с помпой, и при полном параде, однако побывавшие в боях полки вид имели хотя и лихой, но не слишком презентабельный. Мундиры на солдатах и офицерах носили следы многочисленных схваток, кепи измялись, да и сапоги у многих требовали ремонта. При таком состоянии амуниции недолго было опростоволоситься в глазах будущего царя, но по счастью, одному из штабных офицеров пришла в голов спасительная мысль. Припомнив, что великий князь Александр необычайно прост в обращении, и не любит пышных церемоний, он подал генералу Прохорову мысль, представить подчиненные ему войска одетыми в гимнастические рубахи, а на кепи одеть белые чехлы с назатыльниками подобно тому, как это делается в Туркестане. Таким образом, достигались как требуемое единообразие, так и простота столь любимая наследником.
Ожидания эти целиком и полностью оправдались. Цесаревич с удовлетворением отметил бравый вид военных, поблагодарил их за службу и с хитринкой улыбнувшись, сказал Прохорову:
- Я хотел было на другой день после Аяслярского дела к вам заглянуть, да услышал что в из главного штаба идут списки награжденных за бой у Езерджи, так решил повременить. Дай, думаю, порадую солдат. И списки, и кресты я привез, так что стройте новоиспеченных кавалеров. Награждать буду!
- Нижние чины будут счастливы получить монаршую награду из рук вашего императорского высочества, - с поклоном отвечал ему генерал и тут же отдал необходимые распоряжения.
Адъютанты и ординарцы командиров полков немедля побежали со списками к своим частям, и через четверть часа цесаревич уже шел вдоль строя и вручал награды отличившимся. Шедший рядом с ним офицер штаба зачитывал приказ с кратким описанием подвига, затем Александр вкладывал герою в руку награду, и пробасив: - Благодарю за службу! – шел дальше.
Получив крест, награждаемые вытягивались и почти кричали своему будущему царю вслед:
- Покорнейше благодарю, ваше императорское высочество!
Дошла очередь и до вызванного вместе со всеми Будищева. Пока шло награждение, Дмитрий с удивлением разглядывал богатырское сложение великого князя. Ростом цесаревич превосходил даже его, а уж вширь и подавно. Причем, это вовсе не была излишняя полнота, а именно мощь настоящего русского богатыря. Отлично пошитый мундир сидел на теле как влитой, но даже под ним было видно, как перекатываются мускулы его обладателя. Наконец процессия поравнялась с ним и глаза Дмитрия встретились с взглядом Александра Александровича.
- Перед делом у Езерче, - начал скороговоркой штабной, - рядовой Будищев в числе прочих охотников захватил языка  и доставил его в штаб начальника бригады. В самом же бою, метким выстрелом ранил турецкого генерала Азиз-пашу, чем спас от верной гибели полковника Тихменева.
- Ишь каков, уже и ефрейтором с той поры стал - удивленно приподнял бровь цесаревич. – Да ты, братец, герой! Как же ты все успел?
- Дурак потому что! - четко отрапортовал в ответ Дмитрий, так и не научившийся в некоторых случаях держать язык за зубами.
Вокруг мгновенно наступила такая тишина, что казалось, будто слышно жужжание мух, кружившихся над вспотевшими под жарким солнцем военными.
- Это как же понимать? – почти взревел от неожиданности великий князь.
- Ваше императорское высочество, - невозмутимо отвечал ему ефрейтор, - кабы я это все хоть с недельным промежутком сделал, было бы два креста! А так только один.
Наследник российского престола сначала некоторое время озадаченно молчал, потом, видимо, сообразив, что ему только что сказали, улыбнулся, и тут же так заразительно рассмеялся, что к нему немедля присоединилась вся свита.
- Видал наглецов, но таких… - покачал головой великий князь, и спросил, обернувшись к местному командованию,  - а под Аярсляром этот молодец отличился?
- Так точно, ваше императорское высочество, - почтительно доложил Буссе, - захватил в бою вражескую митральезу и открыл из нее огонь по наступающим туркам, чем способствовал отражению атаки!
- Не забудьте представить к кресту, - хмыкнул Александр Александрович и, хитро усмехнувшись, добавил: - А то выйдет в фельдмаршалы, да припомнит нам, как его с наградами обходили!
Все присутствующие немедля рассмеялись, оценив шутку своего командующего. Тот же, хлопнув Будищева по плечу, пошел к следующему награжденному, увлекая за собой всю свиту. И только когда они все удалились достаточно далеко, немного задержавшийся командир Болховского полка сказал вполголоса адъютанту:
- Поручик, напомните мне, чтобы я этого сукина сына застрелил, если с этим, конечно, раньше турки не справятся. Ведь чуть удар не хватил, а ему подлецу, хоть бы хны!
- Слушаюсь, - сделал многозначительное лицо старший Линдфорс и щелкнул каблуками.
Больше на церемонии награждения ничего экстраординарного не случилось, и после ее окончания цесаревич благополучно отбыл. Отцы-командиры облегченно выдохнули, выразительно посмотрели на одного из награжденных, но поскольку все закончилось как нельзя более хорошо, то эти взглядами дело и ограничилось.
Что касается самого виновника переполоха, то он, как ни в чем, ни бывало, принимал поздравления, подшучивал над товарищами и вообще вел себя как именинник.
- Мой друг, вы бесподобны! – смеясь, заявил ему Штерн. – Если бы мне кто-нибудь рассказал это, я ни за что бы, не поверил.
- Да ладно тебе, Коля, - добродушно отмахнулся от него Будищев, - что тут такого?
- Похоже, вы действительно не представляете себе что натворили, - покачал головой Гаршин. – Ведь это же наследник престола!
- Ну не царь же?
- Бедовый ты парень, - покачал головой подошедший к ним унтер Галеев, - всего ничего служишь, а уже ефрейтор и георгиевский кавалер! Того и гляди в унтера выйдешь. Проставляться то будешь?
- Обижаешь, Северьян Карпович. Награду не обмыть, все равно, что удачу сглазить. Не побрезгуете со мной выпить?
- Скажешь тоже, Митрий, ты же мне той ночью можно сказать жизнь спас. А у меня толком и поблагодарить времени не было.
- Ничего, господин старший унтер-офицер, даст бог, рассчитаемся… на том свете угольками!
- Э нет, - засмеялся унтер, - небывало еще такого, чтобы Северьян Галеев в должниках ходил! Пойдем к маркитантам, и мое спасение и твой крест обмоем.
- Не вижу повода не выпить, - засмеялся Будищев и обернулся к вольноперам. – Коля, Сева, вы с нами?
- А давай, - тряхнул головой Штерн. – С хорошими людьми, да отчего же не выпить!
Гаршин сначала хотел было отказаться, но отдаляться от приятелей после всего совместно с ними пережитого, показалось ему не по-товарищески, и потому он махнул рукой и пошел вместе со всеми. Галеев со своей стороны позвал еще двух унтеров из своей роты, а Будищев, помимо вольноопределяющихся, позвал с собой Анохина.
Лавка маркитанта представляла собой большую палатку стоящую чуть на отшибе от остального лагеря. Продавалось в ней все, что только могло понадобиться солдатам и офицерам в походе. Но если же, паче чаяния, какого-нибудь товара не нашлось, маркитант Константин Теодоризис – неопределенного возраста грек с густыми усами, брался доставить с самое короткое время по «справедливой цене». Будищев с Галеевым решительно направились внутрь, а остальные остались ждать снаружи.
- Проходите, господа, прошу, - радушно приветствовал он посетителей, - старый Константин рад вас видеть! Чего изволите?
- Выпить и закусить! – решительно заявил унтер.
- Как прикажет, уважаемый господин . У меня есть русское хлебное вино, есть местная ракия, есть недурные вина, только что привезенные из Валахии.
- Чего ты нам, вино предлагаешь, - сморщился Северьян, - я хочу друга угостить, к тому же его сегодня сам цесаревич крестом наградил. Понимать надо!
- Как вам будет угодно. Водки?
- Ага, ее родимую.
- Не подумайте ничего дурного, господа военные, но русское хлебное вино дорого стоит. Уж больно далеко его приходится везти. Возьмите лучше ракии, она вполовину дешевле, а право же ничуть не хуже!
- А ты чего наши деньги считаешь? Хотя, дай сначала попробовать, небось дрянь какая?
- Ну что вы, господин унтер, разве старый Константин выжил из ума, чтобы обманывать русских солдат? – покачал головой маркитант, и крикнул сыну, помогавшему ему в лавке, - Эй, Димитрос, принеси ракии господам военным!
Чернявый парнишка, лет двенадцати от роду, тут же принес штоф из мутного стекла и разлил ее по деревянным чашкам. Сам же маркитант, достал откуда-то круг брынзы и, отделив от нее ножом небольшой кусок, нарезал его ломтями.
- Закусывайте, господа!
- Ну, вздрогнем? – подмигнул унтер Будищеву, взявшись за чашку.
- Твое здоровье, Северьян!
Ракия была вонючей и теплой, но ничего не скажешь - крепкой. Галеев, вылив содержимое чашки себе в глотку, крякнул, вытер усы и, подцепив двумя пальцами кусочек сыра, отправил его себе в рот.
- Годится! – заключил он, - давай, значит, полведра этой самой ракии, да хлеба фунта четыре и колбасы не забудь пару колец. И вот этого сыра, пожалуй.
- Простите, господа, но хлеба нет. Только сухари.
- Хрен с тобой, - поморщился унтер, - хотя досадно, кругом поля несжатые, урожай сразу видать – добрый, а мы кой день свежего хлеба не видели!
- Пожалуйста, господа, с вас … рублей. (а сколько?)
- Ишь ты, - озадачился Северьян и полез в карман, пересчитывать деньги.
- Погоди мощной трясти, - остановил его Дмитрий и, вытащив непонятно откуда кисет, высыпал из него на ладонь горсть серебра. – Инвалюту принимаешь?
Грек внимательно посмотрел на монеты и пренебрежительно скривил губы.
- Турецкие пиастры?
- Нет, блин, монгольские тугрики!
- Господа, а нет ли у вас франков?
- А эти что тебе, не серебряные?
- О, вы себе не представляете, из какого дерьма султан Абдул-Гамид чеканит свои деньги! Хорошо если там хотя бы половина хорошего серебра.
- Сколько добавить?
- Понимаете…
- Понимаю, - покивал Дмитрий головой и вытащил из кармана серебряную папиросочицу, - сдача будет?
- Это хорошая вещь, - уважительно поцокал языком маркитант, - в другое время я дал бы вам за нее лучшую цену, однако сейчас все так дорожает…
- Где-то у меня еще динамитная шашка завалялась, - задумчиво заметил Будищев, и это последнее предложение решило исход дела.
- Ну что вы, господа военные, - залебезил Теодоризис, - принимать вас – большая честь для бедного грека, так что этого хватит. Хоть и себе в убыток, да только ведь вы воюете за свободу для балканских христиан, так могу ли я вам в чем отказать!
Нагруженные свертками они вышли вон, где их шумно приветствовали заждавшиеся товарищи.
- Пойдемте ка, за тот бугор, - деловито сказал Галеев, - и недалеко и от чужих глаз подальше!
Расположившись за невысоким холмиком, друзья немедля воздали должное угощению. Выпили за новоиспеченного георгиевского кавалера, за здоровье спасенного им от верной гибели унтера, не забыли, конечно, и про государя-императора с наследником-цесаревичем, тем более что последний совсем недавно удостоил их своим посещением.
- Эх, бедовый ты парень, Митька, - захмелевшим голосом, повторил Северьян, обняв Будищева. – Я бы вот, ни в жисть, не решился бы эдак с великим князем разговаривать, а тебе хоть бы хны!
- Да чего ты, - помотал головой Дмитрий, - он нормальный мужик и все правильно воспринял!
- Ты чего, паря, - изумился унтер, -  кого мужиком обозвал?
- А что, не мужик что ли?
- Мужики это мы с тобой – крестьяне! – назидательно заявил Галеев, - вольноперы наши и те барчуки. А он – цельный наследник престола, понимать надо!
-Ладно тебе, завелся, давай лучше выпьем!
- Давай, - взялся за чарку Северьян, а затем снова наклонился к Дмитрию. – А у тебя правда динамит есть?
- Да откуда, - засмеялся тот, - так припугнул, а то борзеть начал, ханыга!
- Это правильно!
С другой стороны, от Будищева сидел Штерн и тоже донимал разговорами.
- Друг мой, - с пьяной улыбкой говорил он, - нет никакого сомнения, что вы действительно ниспосланы нам грядущим или может быть провидением, не знаю! Но то, что без вас, нам пришлось бы намного хуже в последнем бою, это совершенно очевидно!
- В крайнем, - машинально поправил его Дмитрий.
- Что, простите?
- Не говори «последним» - примета фиговая!
- Вздор! Предрассудки! – замотал головой Николаша. – Человек сам кузнец своей судьбы и то, что предначертано свыше, ему не дано изменить!
- Кажется, вы несете ерунду, - заметил Гаршин, - выпивший меньше других и потому сохранивший способность соображать.
- Когда кажется, надо креститься, - хмыкнул Будищев, - а Колька совершенно точно гонит. Походу ему уже хватит!
- Да и нам, пожалуй, - вздохнул Галеев и приподнял штоф. – Сейчас разольем на посошок, да и пойдем к своим. Война еще не кончилась.
- Ничего подобного, - замотал головой Штерн, - я сейчас пойду к маркитанту и возьму еще. У меня есть кредит, так что он не откажет!
- Семен, - подозвал Анохина Дмитрий, - слушай боевую задачу! Хватай вольнопера и никуда не пускай и, самое главное, не слушай, а то он тебя плохому научит! Всосал?
- Слушаю, господин ефрейтор, - закивал головой здоровяк, - не извольте сомневаться, доставлю барчука до палатки в лучшем виде!
- Ну, вот и ладушки, а теперь давайте хряпнем и будем расходиться, а то поздно уже!
Покончив с выпивкой и закуской, приятели собрались и, подхватив винтовки, потопали к лагерю, где простившись, разошлись по своим ротам. Увы, Дмитрий совершенно напрасно понадеялся на Анохина. Пока они возвращались, беседуя с Гаршиным, перебравший Штерн, вырвался из рук провожатого и пошел-таки за добавкой.
Как это часто бывает с перебравшими людьми, ему казалось, что надо выпить еще чуть-чуть и станет совсем хорошо. Теодоризис его действительно знал и охотно кредитовал вольноопределяющегося бутылкой водки. Сообразив, что приятели уже ушли, Николаша страшно огорчился, однако делать было нечего и он, отхлебнув прямо из горлышка изрядный глоток, побрел к лагерю, на свою беду совершенно перепутав направление в темноте. Дальнейшее он помнил смутно. Долго брел, спотыкался, падал, затем снова вставал, и наконец, выбившись из сил пристроился спать в каких-то кустах.
Когда Штерн проснулся, солнце стояло довольно таки высоко. Переполненный мочевой пузырь настойчиво напоминал вольноопределяющемуся о его вчерашней невоздержанности и Николай первым делом бросился расстегивать шаровары.
Облегчившись, он обернулся и тут же похолодел. Совсем рядом с ним разворачивалась турецкая цепь, очевидно, готовящаяся напасть на их лагерь, а немного вдалеке гарцевали кавалеристы. Хуже всего было то, что нигде не было видно русских часовых и потому некому было предупредить своих о грозящей им опасности. Но по счастью, в своих пьяных странствиях, он не потерял винтовку и потому оставался шанс поднять тревогу, хотя бы и пожертвовав собой.
Ни секунды не сомневаясь, Штерн зарядил свою «крынку» и тщательно прицелившись, спустил курок. Увы, руки его дрожали после вчерашнего, и пуля прошла мимо. Зато звук выстрела привлек внимание вражеских всадников, и они толпой поскакали к одинокому русскому пехотинцу. Бащибузуки, - похолодев, подумал Николай, когда увидел что они одеты в черкески. Таким в плен лучше не попадать и потому он принялся выпускать в них пулю за пулей, надеясь, что они убьют его в бою, а не замучат, если он сдастся.
Черкесы не стали лезть на рожон, а положив своих коней набок, принялись вести ответный огонь, прикрываясь их тушами. Перестрелка длилась еще некоторое время, но как оказалось, это была лишь уловка со стороны противника. Пока одни отвлекали одинокого стрелка, другие обошли его с тыла и, накинувшись со спины, обезоружили и  сбили с ног. Штерн отчаянно отбивался, скинул одного из нападавших, но остальные недолго думая скрутили его кожаными ремнями, лишив, таким образом, возможности сопротивляться. Наконец, управившись со строптивым пленником, один из них принюхался к нему и со смехом воскликнул:
- Тю, ваше благородие, так вин же в димину пьяний, падлюка!
К счастью, ни одна пуля выпущенная Николаем не достигла цели, ибо захватившие его черкесы, оказались  нашими казаками, а неприятельская пехота – аванпостною цепью Софийского полка.
Схваченного Штерна, разумеется, приняли за шпиона, но затем, после известных мытарств и долгой переписки, убедились в правдивости его показаний и водворили в часть. Благодаря ходатайству ближайшего начальства, засвидетельствовавшего полную благонадежность и исключительную храбрость вольноопределяющегося Штерна, его проступок остался без всяких последствий. Более того, его не стали вычеркивать из списка награжденных за Аярслярское дело и вскоре он также стал георгиевским кавалером и даже со временем произведен в унтера.
Но еще долгое время, когда у младшего унтер-офицера Будищева солдаты спрашивали о дальнейших распоряжениях, он делал страшные глаза и строгим голосом изрекал:
- Главное - Штерну не наливайте!