Уважаемые коллеги и читатели. По здравому рассуждению, Геся снова стала Гесей   
Весна 1878 года выдалась в Бессарабии жаркой. Пригревавшее по-летнему солнышко иной раз уже не радовало, а напротив вызывало раздражение у измученных долгим переходом людей. По железной дороге Болховский полк добрался только до станции Бирзулы, а дальше пришлось идти своим ходом. Больше всего неудобств доставляла нехватка воды. Фляг у большинства солдат не было и потому им приходилось идти, страдая от жажды. Тем не менее, люди шли бодро, стараясь не замечать трудностей, и через десять дней тяжелого перехода добрались до Кишинева. Главнокомандующий русской армией великий князь Николай Николаевич пожелал лично встретить полк и остался доволен увиденным.
- Экие молодцы! - немного патетически воскликнул он, - видит бог, разобьем турок.
- Под вашим командованием, всенепременно! – подобострастно отвечал ему Буссе, заслужив милостивый взгляд царского брата.
- А ведь я помню, как ваши орлы браво маршировали в Бердичеве. Некоторые даже сапоги потеряли.
Толпящиеся вокруг офицеры из блестящей свиты его императорского высочества сдержано похихикали шутке великого князя, после чего их кавалькада стремительно понеслась в город, провожаемые усталыми взглядами солдат.
- Граф, а граф, - хриплым голосом спросил Шматов.
- Чего тебе?
- Вода еще есть?
- А ты свою куда дел?
- Дык это…
- Другим отдал?
- Мучаются же люди…
Дмитрий с досадой поглядел на товарища. Он в отличие от многих своих сослуживцев еще в Семеновке сообразил, что из водочного штофа выйдет прекрасная фляга, особенно если оплести ее ивовым прутом. Сам он, правда, плести не умел, но недостатка в такого рода мастерах под Бердичевым не было. Позаботился он и о Федоре и о вольноперах, так что переход дался им значительно легче, чем остальным. Вот только сердобольный Федька нет-нет делился своими запасами драгоценной влаги с другими, и потому к вечеру сам страдал не меньше остальных.
- Люди, между прочим, ржали надо мной, когда я бутылки подбирал, - пробурчал Будищев, но все же протянул флягу товарищу.
Шматов быстро приложился к горлышку и сделал несколько жадных глотков. Шагающий рядом дядька Никифоров немного с тоской глянул, как тот пьет, и, облизнув губы, устало сказал:
- Наверное, тут дневку устроят.
Дмитрий в ответ только пожал плечами и продолжал шагать, цепляя на ходу бутыль к поясу. Вскоре и впрямь объявили привал. Услышав команду, утомленные солдаты стали искать, где пристроиться на отдых. Некоторые, скинув амуницию, садились прямо на землю, где стояли. Те, кому повезло больше, устроились в тени повозок. Третьи же, особенно страдавшие от жажды, двинулись в поисках колодца.
Кишинев был буквально напичкан военными всех родов войск, от казаков до артиллеристов. Все мало-мальски приличные квартиры были заняты, так что многие офицеры Болховского полка вынуждены были разместиться вместе с солдатами в чистом поле, поскольку палаток у них не было. Впрочем, уже на следующий день ситуация изменилась. Великий князь решил перенести главную квартиру действующей армии в Плоешти, а вслед за ним отправилась целая свора штабных офицеров, чиновников военного ведомства, поставщиков и просто разных темных личностей, крутящихся вокруг начальства.
Штерн, у которого еще осталось немного денег, предложил приятелям пойти в чайную. Те на сей раз не стали отказываться, тем более что находилось сие заведение совсем не далеко от места их стоянки.
Внутри довольно большого, хоть и неказистого здания было шумно, да к тому же изрядно накурено. В нескольких смежных комнатах яблоку было негде упасть, от толпящихся там посетителей. Одни сидели за маленькими столиками, другие стояли рядом, а между теми и другими пулей носились чернявые половые* с чайниками.
Хозяин наметанным глазом тут же определил, что у вольноперов денежки водятся, и предложил друзьям занять «отдельный кабинет» или попросту небольшой закуток, отделенный занавеской. Николаша тут же согласился и через минуту они уже сидели за столом, а ловкий мальчишка в длинной почти до колена рубахе взгромоздил перед ними большущий чайник пышущий жаром, чашку меда и связку баранок.
- Пжаласта, - с улыбкой немного ломаным языком сказал он им.
- Угощайтесь, - широким жестом, махнул Штерн.
- Благодарствуйте барин, - шутовски поклонился ему в ответ Будищев, - все как в лучших домах Парижа, Лондона и Бердичева.
- Ах, друг мой, зачем вы бьете по больному? – с улыбкой отвечал ему Николаша, - вы ведь знаете, что мое разбитое сердце осталось именно в этом городке!
- Будет день – будет и пища, - философски отвечал ему Дмитрий, пожав плечами. – Кто знает, может еще сегодня какая-нибудь смуглянка-молдаванка излечит тебя от этой страсти. А впереди Болгария, где девушки по слухам, тоже ничего.
- «Смуглянка-молдаванка», - задумчиво повторил за ним Лиховцев. – Право, друг мой, вам определенно не чужда поэзия, но вы всякий раз используете ее, чтобы опошлить высокие чувства. Удивляюсь я вам, честное слово!
- А я удивляюсь нашему разлюбезному Николаю Людвиговичу, - нимало не смущаясь полученной отповедью, отвечал Будищев. – Вот ни разу не поверю, что в этом богоугодном заведении не подают ничего крепче чая! Зачем то же он согласился на «отдельный кабинет», так какого черта?
- Ну, это само собой, - ухмыльнулся Штерн и, встав, выглянул из-за занавески, чтобы привлечь к себе внимание половых.
Пока они так говорили, Шматов успел налить себе полное блюдце горячего чая и маленькими глотками прихлебывал его, блаженно щурясь при этом.
- Кушай, Федя, кушай, - ни преминул поддеть его Дмитрий, - наедай шею, как у быка… хвост!
- Черт возьми! – вдруг воскликнул Штерн и выскочил наружу.
- Что это с ним? – удивленно спросил Лиховцев, оставив в сторону стакан.
- Небось, девку увидал, - ухмыльнулся Будищев, берясь за чайник.
Однако он ошибся и через минуту Николаша вернулся назад, ведя за собой тщедушного молодого человека в студенческом мундире.
- Господа, - торжественно провозгласил он, - позвольте представить вам моего хорошего приятеля, которого я совершенно не чаял встретить здесь! Рекомендую, студент Горного института Всеволод Гаршин, прошу любить и жаловать.
- Здравствуйте господа, - вежливо поклонился тот и протянул руку, которую по очереди пожали Алексей, Дмитрий и ужасно смутившийся Федька.
- Какими судьбами, дружище? – начал расспрашивать его Николай.
- Я приехал, чтобы принять участие в войне, - буднично и без малейшей аффектации ответил тот.
- Вот как?
- Именно так, неужели вы думали, что я смогу в такой час остаться праздным? К сожалению, я слишком поздно узнал, что вы уже вступили в армию, и не успел к вам присоединиться. Но уладив дела, я тут же отправился в Кишинев, рассчитывая вступить какой-нибудь полк. Правда, у меня нет никаких знакомств…
- Ну, тогда ты попал по нужному адресу, дружище! – хлопнул его по плечу Штерн. – Я в довольно хороших отношениях с нашим ротным командиром и могу замолвить за тебя словечко.
- Был бы чрезвычайно тебе этим обязан…
- Не вижу повода не выпить, - с усмешкой проронил внимательно наблюдавший за их разговором Будищев.
- Чудесная мысль! – хлопнул себя по голове Николаша и сорвавшись с места выбежал наружу.
Через минуту он уже вернулся вместе всё с тем же мальчиком-половым несущим очередной чайник. Однако на этот раз в нем оказался не отвар китайской травы, а превосходная виноградная водка.
- Ну что же, за боевое содружество! – провозгласил тост Штерн, разлив содержимое чайника по маленьким чашкам.
Выпив, приятели закусили баранками и принялись расспрашивать друг друга о службе, общих знакомых и тому подобном. Дмитрий с Федором почти не участвовали в разговоре, но если первый внимательно прислушивался, то второй лишь смущенно улыбался, ничего не понимая в их разговоре.
- Кстати, - воскликнул немного раскрасневшийся от выпитого Штерн, - я слышал, что у нас в полку будет организованна охотничья команда. Было бы недурно вступить в нее, а?
Лиховцев с Гаршиным горячо поддержали эту идею и вопросительно уставились на остальных.
- Я с Графом, - застенчиво улыбнулся в ответ Шматов, - куда он, туда и я.
- А вы, Дмитрий?
- Охотничья, это, в смысле – добровольно? – спокойным голосом переспросил тот.
- Разумеется!
- Тогда, черта с два!
- Что?! – вытянулись лица у вчерашних студентов.
- Я сказал, нет!
- Но, отчего?
- Оттого, что дураки делятся на три категории, - охотно пояснил им Будищев, - идиоты, кретины и добровольцы!
- Как вас понимать? – удивился Гаршин, - разве вы не добровольно пошли в армию…
- Нет, меня загнали сюда насильно. И я не имею ни малейшего желания сложить свою голову за свободу болгар или еще кого. Прятаться за чужими спинами я, конечно, не стану, но и вперед не полезу.
- Вы…вы… - новый знакомый был так поражен услышанным, что никак не мог найти слов от удивления.
- Вечер перестает быть томным, - хмыкнул Дмитрий, - Федя пошли отсюда, барчукам есть о чем поговорить и без нас сиволапых. Приятно оставаться, господа.
- Что это было? – Гаршин нашел, наконец, в себе силы говорить.
- Не обращай внимания, - махнул рукой Штерн, - наш друг большой мизантроп и циник. Что, впрочем, совершенно не мешает ему быть отличным товарищем.
- Да как вы вообще можете общаться с таким человеком!
- Простите, Всеволод, - счел своим долгом вмешаться Лиховцев, - но вы его совершенно не знаете. Он, странный, мрачный и иногда не слишком приятный в общении человек, но вместе с тем определенно не лишенный благородства. При всем при этом сильный и храбрый.
- Храбрый?!
- А как бы вы назвали человека, рискнувшего отправиться в одиночку в зимний лес, чтобы спасти совершенно неизвестного ему ребенка? И при этом без колебаний вступившего в схватку с волками!
- Поразительно! Но как это возможно в одном человеке?
- О, это далеко не самое удивительное. Пообщавшись с ним немного, вы наверняка перемените свое мнение.