Попытался немного изменить сцену с ефрейтором и чуток проды
- Может быть, только все равно запомнят. И «слава» эта к тебе навсегда прилипнет. Даже духи*** будут пальцем тыкать – вон ефрейтор заднеприводный идет! Это, кстати, если ты просто не сдохнешь, потому как со сломанным горлом врачебной помощи можно и не дождаться.
Ефрейтор вдруг сообразил, что именно ему сказал этот непонятный новобранец, и отчаянно задергался, пытаясь освободиться, но его противник так завернул ему руку, что в глазах потемнело от боли, а из горла вырвался крик больше похожий на стон. Тело мгновенно покрылось испариной, а только что бугрившиеся под сукном мундира мышцы обмякли, давая понять что он сломлен.
- Что ты хочешь? – почти жалобным голосом, прошептал испуганный Хитров.
- Служить спокойно хочу, чтобы всякие уроды вроде тебя не беспредельничали.
- Пусти, клянусь, не буду больше!
- Вот и ладушки. Кстати, если ты с остальными дедами решишь меня отметелить, то запомни, я потом тебя все равно достану!
Договорив, Дмитрий отпустил своего противника и легко вскочил на ноги. Затем, протянул руку и помог подняться.
- Вставайте, тащь ефрейтор, а то простудитесь, - постарался обойтись без издевки в голосе Будищев и похлопал по форме, как бы помогая отряхнуться. – Мундир на вас, опять же красивый.
- Ой, - застонал Хитров, - чуть руку не сломал, проклятый!
- Это пройдет. Ты ведь меня тоже сюда позвал не для того, чтобы пивом угостить. Ну, так мы договорились?
- Договорились, - хмуро отвечал старослужащий, - только по службе все одно спуску не дам!
- А вот это по-нашему! Кстати, о мундире, нас, когда обмундировывать будут, а то я как-то забодался в этих обносках ходить.
- Завтра в швальню поведут.
-----------------
*По традиции в последней роте полка собирались самые неказистые и низкорослые солдаты.
** Звено – часть отделения в то время.
*** Дух. – Одно из названий солдата-первогодка в российской и советской армиях.

В казарму они зашли вдвоем, чем вызвали немалое удивление среди солдат. Необычно бледный ефрейтор, ни слова не говоря, прошел к своему месту и, не раздеваясь, рухнул на нары. Будищев же, как ни в чем ни бывало, стал осматривать помещение, очевидно, пытаясь найти себе место.
- Иди сюды, - махнул ему заросший окладистой бородой солдат. – Вот тут определяйся…
Спальное место, скажем прямо, было неказистым - двухэтажные дощатые   ничем не прикрытые нары. Ни подушки, ни матраса, ни одеяла на них не наблюдалось, как, впрочем, и в карантине. У прочих обитателей казармы особых излишеств тоже не было, если не считать таковыми тюфяки из рогожи, набитые сеном. Накрывались служивые вместо одеял шинелями, а под голову клали, кто на что горазд.
- Это не Рио-Де-Жанейро, - пробормотал Будищев, вызвав немалое удивление расслышавших его вольноперов.
- Это точно, - отозвался бородатый солдат, как будто понял, о чем тот толкует, - можешь меня дядька Никифоров называть.
- Дядька?
- Ага, для таких как ты.
- В смысле прослужил много?
- Четвертый год уж пошел.
- Тогда получается – дедушка!
- Можешь и так, только я твоим дядькой* буду.
- Дмитрий, - коротко представился новобранец.
- Митька, так Митька! Но запомни, в строю ты новобранец Будищев! А как присягу примешь, так будешь – рядовой! Понял?
- Понял-понял, - пробурчал тот в ответ.
- А командир роты у нас, их благородие штабс-капитан Штокс!
- Ну, да, капитан…
- Не капитан, дурья твоя башка, а штабс-капитан! У капитана погоны чистые, а их благородия – четыре звездочки.
- Вот блин!
- А вот блинов ты еще долго не попробуешь, чай не у тещи в гостях.
- Я холостой.
- А мне без разницы. Слушай дальше…
- Погоди Никифоров…
- Дядька Никифоров! Чего тебе?
- Хорошо, пусть будет дядька. Нас когда из карантина забирали, там какой-то большой чин был, с погонами вроде как у полковника, только с чистыми. Это кто?
- Вот дурень, право слово, так у полковника и должон быть чистый погон, а был это не иначе как их высокоблагородие полковник Буссе. Полковой наш командир.
- А почему ротный просто «благородие», а тот «высоко»?
- Известно почему, тот полковник, а Штокс только штабс-капитан!
- А если погоны такие же, а на них три звезды?
- Подполковник, тоже «высокоблагородие».
- Вот же, пропасть, - чертыхнулся Будищев, - все ни как у людей!
- Ничто, запомнишь еще, - усмехнулся старослужащий, - а не запомнишь, так унтера поспособствуют.
Ночь прошла почти спокойно, а вот утром солдат подняли ни свет, ни заря и погнали на гимнастику. Вели эти занятия взводные унтера. Физическое развитие подчиненных их, очевидно, волновало не слишком, а вот возможность поиздеваться над подчиненными определенно привлекала. По крайней мере, именно так подумал Дмитрий, вдоволь находившись гусиным шагом. После гимнастики последовала уборка, причем главный фронт работ ожидаемо достался «молодым». После ее окончания, фельдфебель Фищенко лично проверил качество, покрутил носом, но все же скомандовал идти на завтрак.
- Чего морду кривишь? – усмехнулся Никифоров, глядя как его подопечный прихлебывает горячий чай, - али может ты по утрам кофий, как господа привык хлебать.
- Ага, какао с сахаром, - согласился Дмитрий, - и хлеб, чтобы с маслом!
- Ишь ты, поди, в прислуге служил, раз барскую пищу привык есть?
- Нет, - помотал головой новобранец, - то я так, шучу.
- Да, понятно, мыслимое ли дело, каждый день какаву с сахаром… а вообще, чем до службы занимался?
- Деревенские мы, - отвечал ему Будищев, подражая говору слышаному им в селе, - коров пасли!
- Эва как, а я уж подумал, что ты из благородных. Уж больно руки белые.
- Не, в благородные мы рылом не вышли.
После завтрака рота в полном составе отправилась на плац заниматься строевой подготовкой. Новобранцев, впрочем, отделили от остальных, отдав под начало унтера Гонши.
- Становись! Равняйсь! Смирна! – Заорал он на «молодых». – Шевелитесь, сукины дети, а то дух вышибу!
Погоняв своих подопечных по плацу, не забывая щедро осыпать при этом крепкой руганью, он остановил колонну и велел Дмитрию выйти из строя.
- Ты, болезный, часом не беглый?
- Никак нет!
- Уж больно хорошо шагаешь для новобранца, хоть правофланговым тебя ставь.
- Лучше сразу в генералы.
- Поговори мне еще, - рассвирепел Гонша, - я тебе не Хитров, я из тебя враз всю дурь вышибу!
- Виноват!
- То-то что виноват, - пробурчал унтер, - ладно, встать в строй! Потом решим, что с тобой делать, а сейчас нале-во!
Нестройная толпа лишь по недоразумению именуемая строем, пошагала к полковым швальням, где портные споро сняли с них мерки и принялись «строить мундиры». Как оказалось, солдату Российской Императорской армии положены: зимний мундир из темно-зеленого сукна, две пары шаровар, гимнастическую белую рубаху, шинель и кепи. Несколько позже были готовы высокие юфтевые сапоги и кожаный ремень с орленой медной бляхой. Еще в хозяйстве был ранец, сухарный мешок, ножны для штыка и еще куча всего. Из-за спешки мундиры и кепи шились с упрощениями, так что даже на не самый внимательный взгляд было сразу видно, где старослужащий, а где только что призванный солдат.
Впрочем, гимнастические рубахи им выдали сразу же, благо фасон у них был совершенно немудрящ. К ним еще следовало пришить погоны и после этого носить, чтобы не слишком выделяться из строя, пока не готовы мундиры.
Так время подошло к обеду, но перед тем раздалась команда: - на молитву, шапки долой!

Отредактировано Старший матрос (31-08-2018 08:38:46)