Ну и прода
- Есть, - нехотя отозвались приятели и попытались подхватить Алексея под руки и потащить так,
- Вы чего охренели? – злобно ощерился на них Дмитрий. – Разверните шинельную скатку, да тащите его на ней, а то угробите, нафиг. И ногу перетянуть не забудьте, не то кровью истечет.
- Может все-таки все вместе? – попробовал переубедить товарища Штерн.
- Коля, блин, - выругался тот в ответ, - да тащите уже, а я вас прикрою! А будете чухаться, Лиховцев точно дуба врежет. Не бойся, я следом за вами потихонечку.
От турок не укрылось, что на поле остался один единственный русский солдат, однако добраться до него никак не получалось. Как они не старались окружить и захватить его, хитрый гяур, ловко прятался в складках местности, ни на секунду не оставаясь на одном месте. Каждый его выстрел находил цель, а сам он тут же перекатывался в сторону, оставаясь невредимым от ответного огня.
- Эй, шакал! – закричал, потеряв терпение, один из преследователей одетый в отличие от аскеров в богатую черкеску. – Хватит бегать. Сдавайся, а не то я из твоей шкуры ремней нарежу!
- Где-то я твой голос уже слышал, - прошептал про себя Будищев, но отвечать не стал и лишь навел винтовку в сторону кричавшего.
- Что молчишь, собака? – осведомился башибузук и несколько раз выстрелил из своего винчестера.
Одна из пуль взбила пыль совсем не далеко от притаившегося Дмитрия, и тот жалобно закричал, как будто его ранили. Сардонически рассмеявшись, черкес вскочил на ноги и бросился вперед, рассчитывая захватить раненного солдата. Тут же щелкнул выстрел и джигит опрокинулся на спину. Правда пуля не убила его, а по какой-то невероятной траектории, ударив по замку винтовки, срикошетировала ему прямо в рот и выбила несколько зубов. Зажав рану рукой и невероятным усилием воли удержавшись от крика, башибузук услышал слова, во сто крат усилившие его боль.
- Передавай привет Мурату! - крикнул ему Будищев и снова откатился в сторону.
Не имея возможности говорить, черкес кинулся к остальным аскерам и развязав висевший на поясе кошелек высыпал из него горсть серебра, знаками показывая что ничего не пожалеет, если ему принесут голову гяура. Вид денег так возбудил нескольких турок, что они решились. Пятеро турецких солдат одновременно вскочив, бросились  вперед. Немедленно прогремевший выстрел, тут же уложил одного из них, но остальные уже бежали вперед, рассчитывая, что русский солдат не успеет перезарядиться. Однако Дмитрий сразу понял грозящую ему опасность и, отложив в сторону винтовку, взялся за револьвер. Быстро взводя и спуская курок, он опустошил барабан, уложив подбегающих врагов одного за другим, и снова откатился. Впрочем, больше желающих заработать не было и он, наконец, смог отползти от места схватки, после чего, дождавшись сумерек, отправился назад.
Два дня непрерывных боев дорого обошлись русскому отряду, причем более половины потерь пришлись на Болховский полк, вступивший в бой позже других. Единственным резервом русских оставался третий батальон Софийского полка лишь недавно выведенный из боя и потому не успевший получить отдыха. Турки же, напротив, сумели подтянуть подкрепления и, перегруппировавшись, готовились продолжить бой. В этих условиях принявший командование отрядом полковник Буссе был вынужден скомандовать отступление.
Дело шло к вечеру, когда болховцы, софийцы и невцы оставили позиции на Аярслярских высотах и двинулись вниз. Османы совершенно не ожидали, что их противник после такого упорного сражения отступит без боя. Полагая, очевидно, что речь идет о военной хитрости, или еще по какой-то причине, они не преследовали русский отряд. Не подвергали его обстрелу и вообще не проявили никакой активности. Действуй они хоть немного решительнее, это отступление могло закончиться полным разгромом.
Тем не менее, отход проходил в крайне тяжелых условиях. Утомленные солдаты, не получавшие почти двое суток ни воды, ни продовольствия могли только с трудом брести, из последних сил удерживая оружие. Хуже всего было тем, кто тащил раненых, но к чести болховцев они никого не бросили.
Штерн и Гаршин, соорудив из подручных материалов некое подобие носилок, несли в нем раненого Лиховцева. Тот уже впал в беспамятство и лишь издаваемые им иногда тихие стоны свидетельствовали, что жизнь еще теплится в нем. Надо сказать, что Николай и Всеволод выглядели не слишком подходящей парой для переноски раненого. Первый был высок и крепок, а второй низкоросл и тщедушен и в другое время они вызвали бы немало насмешек по этому поводу, но сейчас всем было не до того. Кое-как спустившись с горы, они немного не дошли до протекавшей здесь речки с чудным названием Ломъ и в изнеможении опустили носилки. Сил идти дальше не было, и приятели вольноперы упали рядом со своим товарищем.
Гаршин, не смотря на свое не слишком богатырское телосложение, оказался крепче и после недолгого отдыха, собрав волю в кулак, побрел к речке. Тот тут, то там, лежали лишившиеся сил солдаты. Другие хоть и с трудом продолжали путь и, дойдя, наконец, до берега буквально падали в воду и припадали к живительной влаге.
Утолив жажду и почувствовав себя намного лучше, Всеволод набрал флягу и двинулся обратно. Впрочем, подобная идея пришла в голову не только ему. Кому-то из начальства достало ума и распорядительности отправить на помощь отступающим казаков. Станичники прямо с седел черпали ведрами, котелками и всем, что им удалось сыскать, воду и развозили их обессилившим солдатам. Несколько глотков и капель на грудь и голову возвращали их к жизни, после чего те могли продолжать путь самостоятельно.
Добравшись до носилок, Гаршин напоил Штерна, затем смочил губы Лиховцеву. На их счастье, через некоторое время появились санитары и взяли на себя заботы об их раненом приятеле.
Тем временем опомнившиеся турки заняли высоту и возобновили стрельбу. Кругом уже скакали ординарцы и адъютанты, трубили горнисты и выбивали дробь барабанщики. Вступивший в командование генерал Прохоров приказал собирать солдат, чтобы они не стали легкой добычей противника.
Кое-как приведя батальоны в порядок, русские двинулись к своим бивуакам у села Папикой. Тут случилось новое несчастье: командир третьего батальона майор Смирнский, только что собравший и приведший в относительный порядок свое подразделение, проходя мимо генерала Прохорова, скомандовал: - «На плечо!» и тут же выпал из седла сраженный солнечным ударом. Его, разумеется, тут же подняли и положили на носилки, но на перевязочный пункт принесли уже мертвым. Эта нелепая смерть, уже после окончания тяжелого и кровопролитного сражения произвела на многих удручающее впечатление.
С учетом того, что командир второго батальона майор Флоренский* еще днем вышел из строя после тяжелого ранения, в полку, если не считать самого Буссе, оставался только один штаб-офицер – подполковник Теслев. Все это привело к тому, что штабс-капитан Гаупт был назначен временно исправляющим обязанности командира второго батальона, а его роту принял поручик Венегер.
--------------------------
*В нашей истории он был только контужен, а смерть от солнечного удара постигла командира второго батальона Невского полка майора Князева.

До Папикоя Штерн и Гаршин добрались уже глубокой ночью и в полном изнеможении. Ни есть, ни пить, ни просто снять сапоги сил уже не было и потому молодые люди, с трудом добравшись до своей палатки, провалились в тревожный сон. Увы, выспаться этой ночью им не судилось. Нервы у многих участников недавнего сражения оказались настолько напряжены, что под утро, кто-то из них подскочил и выкрикнул спросонья: - «Турки!» Тут же поднялся шум и стрельба. Из палаток выбегали заспанные люди. Не многие из них успели одеться, но зато все подхватили оружие и были готовы защищать лагерь до последнего вздоха. Некоторые беспорядочно палили в темноту, другие кричали: - «ура», а третьи тщетно пытались разобраться, в чем дело. Одним из таких был старший унтер-офицер Галеев выбежавший с обнаженным тесаком вперед и обследовавший местность. Никого не обнаружив, он вернулся назад и попытался успокоить товарищей, но на свою беду его едва не приняли за турка. Находящиеся в крайнем возбуждении солдаты бросились на него со штыками наперевес, и наверняка закололи бы, если не выскочивший из темноты Будищев не раскидал их в разные стороны.
- Вы что, охренели?! – кричал он им, отбивая удары и нанося их сам.
Вид его был страшен: голова не покрыта, лицо черное от пороховой копоти, на котором выделялись только бешено вращающиеся зрачки. Мундир в нескольких местах разодран, а один из рукавов держался просто на честном слове. Но при этом он щедро раздавал удары и так отчаянно матерился, что лишь по этому признаку в нем смогли опознать русского человека.
Наконец все выяснилось, и возбужденные после такой экстремальной побудки солдаты разошлись прочь, а чудом вернувшийся в расположение полка ефрейтор предстал перед командованием.
- Разрешите доложить, ваше высокоблагородие? – голосом смертельно уставшего человека обратился он к Буссе.
- Изволь, братец, - разрешил тот.
- Во время крайней контратаки, был ранен вольноопределяющийся Лиховцев. Как старший по званию, я приказал Штерну и Гаршину доставить его на перевязочный пункт, а сам остался прикрывать их отход.
- Вот как? – удивился полковник и обернулся к стоящему тут же Гаупту.
Тот утвердительно кивнул, так, мол, все и было, после чего Дмитрий продолжил:
- Поскольку из-за превосходства турок вернуться назад не представлялось возможным, я укрылся в складках местности, где и дождался темноты. После чего вернулся на позиции и обнаружил, что их заняли турки.
- Как же ты выбрался? – недоверчиво покачал головой полковник.
- Феску османскую надел, ваше высокоблагородие, - пожал плечами Будищев, - а мундир в темноте не больно-то различишь. Винтовка же у меня и так турецкая, вот они и не разглядели.
- Дальше что было?
- Дальше стал к своим пробираться. Всю ночь шел.
- Как же тебя секреты не заметили?
- Да я после того, как на редуте туркам едва тепленьким не попал, таиться стал, а то мало ли. Тем более что казаки многие в черкесках и их с башибузуками и среди бела дня не различить. Почти дошел уже до лагеря, а тут пальба. Пули над головой так и свистят, но кричат по-нашему. Так обидно стало, что могут свои подстрелить, что я осерчал маленько…
- Так осерчал, что двоих солдат едва до смерти не прибил?
- Троих, господин полковник, - машинально поправил Гаупт.
- Тем более!
- А что делать? - пожал плечами Дмитрий, - они старшего унтер-офицера Галеева едва на штыки не подняли. Пришлось вмешаться.
- Ну ладно, - задумчиво щипнул за бакенбард Буссе, - ступай покуда.
- Есть, - вытянулся Будищев и, повернувшись через левое плечо, шагнул прочь из штабной палатки.
- Что скажете, господа?
- Если позволите, господин полковник, - выступил вперед подпоручик Линдфорс, - первым выскажусь я.
- Извольте.
- Ефрейтор Будищев служа в охотниках, коими я имею честь командовать, проявил себя с самой лучшей стороны! Судите сами, отличный стрелок, смел до дерзости и вместе с тем расчетлив как десять ростовщиков. Незаменим в поисках. Умеет неслышно подкрасться к любому неприятелю, чему я сам неоднократно был свидетелем. Так что в том, что он миновал казачьи патрули незамеченным, нет ничего удивительного. Я бы даже сказал, странно, что его вообще кто-то заметил. С его способностями он легко мог пробраться в лагерь и обнаружить свое присутствие только на следующий день за завтраком.
- Кто еще?
- Присоединяясь к мнению господина подпоручика, - отозвался Михау. – Добавлю лишь, что он разбирается в сложной военной технике. Одна его стрельба из трофейной митральезы чего стоит. И весьма результативная, доложу я вам, стрельба!
- А вы что скажете? – повернулся к Гаупту полковник.
- Полностью согласен с господами офицерами. Будищев – хороший солдат и при этом недурной человек. Помните историю с заблудившейся в лесу девочкой, когда мы стояли в Бердичеве?
- Что-то припоминаю…
- Так это он ее тогда нашел.
- Хм, наш пострел – везде поспел! Но все же я хотел обратить ваше внимание, господа, на одно крайне любопытное обстоятельство. Не знаю, заметили ли вы, но этот нижний чин, докладывая об произошедших с ним приключениях, перед которыми, прямо скажем, меркнут сочинения господина Дюма, ухитрился их сформулировать так четко и ясно, что, по совести говоря, не каждый из присутствующих здесь офицеров так сможет. Не слишком ли это, для солдата-новобранца, к тому же из крестьян?
- Так в этом нет ничего удивительного! - воскликнул Линдфорс.
- Да что вы говорите? – не без сарказма в голосе, удивился полковник.
- Ну, конечно! Он ведь из лошаков.*
- В каком смысле?
- Ну, он же незаконнорождённый сын графа Блудова!
- Вот так пердимонокль! ** В таком случае это многое объясняет… Хотя постойте, как это графа Блудова? Это что, он и есть Блудов, откомандирования которого у меня требуют моряки?
- А моряки-то тут причем? – удивился Гаупт.
- Да был один случай, - замялся Линдфорс.
- Так-с, любезнейший Иван Иванович, - нахмурился Буссе, - ну-ка извольте все сию же минуту рассказать!
-------------------------
*Лошак – потомство от связи жеребца и ослицы, в отличие от мула, у которого папа – осел, а мама - кобыла. А еще так иронично назвали незаконнорожденных отпрысков аристократических родов.
**Пердимонокль – неожиданное происшествие, конфуз. От французского -потерял монокль.