- Пан Мариуш Качиньский, - вздохнул бейлиф. – Сыну два года. Но наследницей, более того, полноправной совладелицей всего имущества, является шестнадцатилетняя дочь от первого брака. Отправлять дочь на обучение отказался категорически, - Иоганн еще раз вздохнул, отвечая на удивленный взгляд командора. – А о наших методах убеждения даже заикаться не стоило…
- Почему?
- Пан Мариуш – мастер клинка. Младший брат предыдущего пана Качиньского. После смерти отца подался в наемники и тринадцать лет болтался неизвестно где. Объявился после смерти брата. За полгода увеличил своё владение в несколько раз. Личная армия… Это именно армия, святой отец! Небольшая, но прекрасно обученная. Женат на святой сестре из Ордена Дев Воительниц. Оказывается, «куницам» можно выходить замуж!
- Можно, - кивнул Фридрих. – Единственный орден, не требующий целибата, - в голосе командора проскользнула ненависть. - У этих бешеных сук всё не как у людей!
- В общем, так нас хотя бы проводили с видимым почетом… - бейлиф сделал паузу. – Тем паче, что пан Мариуш не состоит в родстве с легендарным Ляшко и, следовательно, никоим образом не может претендовать на трон. Если бы не размеры маетка, армия и редкостная хитродупость, Качиньского не стоило бы и рассматривать!
- Вот именно: хитродупость! – командор ожег подчиненного гневным взглядом. - И это всё, что ты можешь сказать?
- Не совсем, - покачал головой бейлиф. – С паном Мариушем и святой сестрой Ридицей мы пообщались. А вот паненки Ядвиги в маетке не было, ибо ясновельможная уже получает где-то образование. Собственно, это и послужило причиной отказа. Поскольку в учебных заведениях Нордвента интересующая нас дама не обнаружилась, можно сделать соответствующий вывод, - Иоганн недобро усмехнулся. – Поэтому я решил, что согласия на обучение надо спрашивать не у родителей, а у самой Ядвиги Качиньской. И оставил неподалеку небольшое посольство, задача которого ненавязчиво пригласить пани в гости.
- Долго же ты добирался до главного, - фыркнул Фридрих. – Кто руководит твоим «посольством»?
- Оно не моё, - возразил бейлиф. – Эти люди не имеют к Ордену ни малейшего отношения. Может, слышали, барон фон Зессендорф. Такой здоровенный краснорожий детина.
- А… - покачал головой командор. – Этот любитель малолетних девочек…
- Не только девочек, святой отец! – разулыбался Иоганн. – В том-то вся прелесть! С дочками своих сервов барон может делать, что ему заблагорассудится, не взирая на возраст. А вот содомский грех – прямая дорога к Очистительному Пламени. А поскольку некоторые художества барона надлежащим образом запротоколированы, то я держу его за причиндалы куда крепче, чем веревка в руках серва - самого смирного бычка.
- Справится?
- Полсотни бойцов, переодетых кроатами. За пани в Сваргу выехал всего десяток. Пусть даже они очень хорошие бойцы, полусотню не одолеют. А сброд Зессендорфа не жалко. Кстати, я на всякий случай предупредил барона, чтобы пани Ядвигу не обижали. Благо самого Эриха дети старше двенадцати не интересуют.
- Это правильно, - кивнул командор. – Ладно, иди, отдыхай.
Бейлиф вышел. Фридрих налил вина и, размышляя с бокалом вина в руке, прошелся по кабинету. Отдушина отдушиной, но раскрывать все карты перед подчиненным командор не собирался. Зачем, к примеру, тому знать, кто такой пан Мариуш Качиньский. И какие отношения связывали виконта фон Каубаха и капитана ягеров Арнольда Хюбнера. Конечно, в жилах наемника нет ни капли королевской крови! Но сбрасывать Хитрюгу со счетов было бы опрометчиво! Может, стоило тогда прирезать этого прохиндея? Но кто же знал! И о преображении безродного наемника в шановнего пана поздновато удалось выведать. А сейчас не подступишься. Что с того, что личность ясновельможного – секрет полишинеля? Доказать это перед судом – нереально. Да и стоит ли затевать свару с владельцем крупнейшего владения Полении? Может, еще и пригодиться знакомство. Особенно, если дочка окажется в заложниках. Или наоборот, спасти паненку из рук извращенца и вернуть родителям, заручившись их благодарностью. Фон Зессендорфа в этом варианте, конечно же, на костер. Впрочем, в любом другом – тоже. А лучше прирезать втихую или устроить сердечный приступ. Невелика потеря. Таких баронов тринадцать штук на нечистую дюжину. Может, возвышение Хитрюги еще и сыграет на руку командору. Кто знает…

Буг переплыли на второй день бега, точнее в ночь после второго дня, днем плывущие через пограничную реку люди могли вызвать ненужный интерес. Река, три года назад казавшаяся серьезным препятствием, вызвала лишь снисходительные усмешки: с Днипром этот ручеек даже сравнивать неудобно!
Так и добрались до знакомых мест, на седмицу опережая расклад батьки. До цели оставалась еще треть пути.
Идея, конечно же, принадлежала Медвежонку. Три года прошло! Он уже не маленький мальчик, а обученный воин! Сварожский дружинник! Еще и «медведь»! А в Нордвенте жирует сволочь, убившая деда! Уже до командора Ордена дорос! Пора вернуть Мистфинку долг! А то законопатят в Ельне, и когда еще выберешься!
Коготь выслушал брата, в самых изысканных выражениях высказал всё, что он думает о «самоуверенном напыщенном болване, собравшемся погреться в Очистительном пламени», и выставил жесткое условие: один младший никуда не пойдет! Только вдвоем, чтобы было кому присмотреть за «этим отмороженным бычарой». И прежде, чем лезть к «грязному функу» потренироваться на ком-нибудь попроще. Например, навестить барона фон Зессендорфа, когда-то зарубившего отца Белки. Нет, Коготь, не злопамятный. Просто очень на барона злой. И память не хуже, чем у велета!
Старший же и придумал официальную цель путешествия. То есть, отмазку для батьки. Медвежонка идея с «невестой» не особо воодушевила, но ничего лучше он предложить не смог, так что пришлось согласиться. К тому же Ядзя к моменту обсуждения уже три дня была на пути к дому, и сообщать ей о злоупотреблении ее отношением к маленькому велету не имело не только смысла, но и возможности. А если на обратном пути удастся заглянуть к подруге в маеток, получится, что и не соврали почти.
Путешествие получалось насыщенным, а лето короткое, потому и мчались, не жалея ни своих ног, ни лошадиных, пробегая за день столько, что княжеские пластуны обзавидывались бы! Однако уже несколько дней Медвежонок выходил из Облика только во время сна, а Коготь засыпал, не дожидаясь еды, вечером и всё тяжелее вставал утром.
Виса на Днипро тоже не тянула, но улыбок уже не вызывала. Правда, и задержать братьев река не смогла: выскочили на берег в сгущающихся сумерках, сходу выломали тростинки для дыхания и ушли под воду. Вот только после переправы сил едва хватило отойти, чтобы с берега видно не было.
А утром и вовсе не бежалось. Вот и сейчас, стоило перестать думать о враге, как неожиданно обнаружилось, что трава путается под ногами, а всевозможные ямки и бугорки выскакивают в самых неожиданных местах и сбивают ход. Это в Облике! А Когтю каково? Не зря брат сопит, как серв на пашне. И скорость упала…
- Отдыхать надо, - бросил младший на бегу. – Сдохнем.
- Времени нет, - отозвался Коготь. – Не успеем.
- Так тем более не успеем, - велет перепрыгнул через ствол поваленного дерева, чуть не зацепившись за неудачно растопырившуюся ветку. – Надо было в нашей пещере задневать. Мы там всё оставили: и дрова, и тюфяки.
Облагороженный три года назад грот находился в версте от последней ночевки. Но после переправы сил еле хватило на пару сотен шагов.
- Нечего там ловить, - Коготь прыгать за братом не решился, вскочил на ствол, а уже с него – вниз. – В гроте дерево отсырело и сгнило, сено трухой рассыпалось… Можно к Ядвиге в маеток заскочить, как батьке говорили. Денек отоспаться.
- Не, - Медвежонку идея не понравилась. – Ядзя могла и не доехать еще. Хочешь с ее родней объясняться? Я им верю, конечно, но как-то так… - он покрутил в воздухе левой рукой, правой отводя возникшую откуда-то ветку.
- А я никому не верю, - фыркнул Коготь. – А пшеку с куницей особенно. Хотя они Занозе нашей и родственники, и зла от них не видел… Всё равно не верю…
- А если Ядзя там, опять с глупостями приставать будет. Да и не отпустят нас дальше. Наверняка батька кунице сокола отправил.
- Это к гадалке не ходи! Давай к дороге выворачивать, - Коготь повернул чуток влево. - Пешком пройдем. И отдохнем, и продвинемся немного. Если не поможет, завтра думать будем.
Медвежонок согласно кивнул, вспоминая карту. От Громодяньского шляха они далеко не отходили, минут десять бега, не больше. Можно и отсюда почуять, что там творится!
Принюхивался велет не зря:
- Едет кто-то! – сообщил он брату. – Лошадь чую и человека. Похоже, серв какой.
- Уверен? Что серв?
- Панове по одному не шастают. Им свиту подавай. Да и лошадка плохо пахнет, старая, наверно.
- Серв с лошадью – это телега, - глубокомысленно заметил Коготь. – Телега – это хорошо. Отдыхаем и едем одновременно. Напроситься надо. Заходим вперед версты на три, как раз немного остыть успеем…

Барбара остановилась у окна и провела пальцем по стеклу:
- У Вас хорошо убираются, пан. Ни пылинки! – она вздохнула и повернулась к мужчине. - Большинство сейма будут кричать не «за», а «против». В нынешней ситуации «против Бориса» означает «за Михася». И наоборот. А нам нужен третий претендент. Свой или хотя бы нейтральный. Чтобы перехватить протестные голоса. Добавим еще поддержку герба Габданк и скупим часть «болота»… Что с Вами, Леслав?
Клевецкий, забыв про бокал, смотрел на собеседницу круглыми от удивления глазами.
- Где Вы возьмете третью силу, маркиза?! – выдавил он, наконец. – Знатный род, богатое поместье, достаточно сильная собственная армия… Все кандидаты наперечет! И кто из них лучше Сапеги? Да никто! Может, Вы лично хотите примерить корону?
- Не скажу, что в восторге от этой идеи, - усмехнулась Барбара, - хотя возможно, пришлось бы и согласиться. Увы, женщина крулем стать не может ни при каких обстоятельствах. Я прикидывала вариант срочно обвенчаться с Вами. Круль Леслав Гаштольд-Клевецкий – это звучит гордо.
- Вы прикидывали что? – ошалело закрутил головой мужчина. – Барбара…
- Я не просто прикидывала, а была готова на брак, - с усмешкой повторила маркиза. – И даже не фиктивный. В конце концов, из всех ухажеров только Вы не вызываете во мне отвращения, - она бросила иронический взгляд на Клевецкого. – Леслав, возьмите себя в руки! С каких это пор Вас шокирует, что женщина готова лечь с Вами в постель? По Ракову ходят слухи, что этой участи не избежала ни одна знатная дама страны!
- Бессовестно врут, - мужчина подался вперед. – Вы сами – первое тому подтверждение. И не единственное.
- Надо же! А я то думала, что уникальна и неповторима, - развлекалась маркиза. – Увы, мой милый мальчик, пока Вам не удастся добавить меня в список Ваших побед. Родство с Лешко должно быть кровным, а не через брак. Мой сын мог бы претендовать на трон, но не муж!
- Ваш сын? – заинтересовался Клевецкий. – А это вариант…
- Увы, нет, - покачала головой герцогиня. – Рауль не имеет поместий в Полении. Подданства – тоже. Всё это обходится, но главная причина неустранима. Мой сын принес присягу Людовику и будет верен ему до последнего вдоха. Он не оценивает приказы, а выполняет. Выбор его крулем означает вассалитет. На это сейм не пойдет. Да и нам… Король Нордвента – игрушка в руках Ордена…
- Мда… - Леслав откинулся на спинку кресла. – То есть, претендента у нас нет.
- А вот тут мы Вас поправим, - женщина подошла к креслу и впервые за время разговора села. – Вы же так любите эту песню! Как там… - она лукаво улыбнулась и пропела, – «Начав с простого ягера, всего сумел достичь»… Ну же, пан! Кто из нас резидент Сварожской разведки?!
- Пан Качиньский??? – выдохнул Леслав.
- Нет! Резидент Вы! – расхохоталась Барбара. – А пан Качиньский – наш претендент! Достаточно богат, достаточно силен, его лояльность обеспечат супруга и, подозреваю, дочка. А насчет знатности – надо будет подумать. Лешко там ни одной частью тела не участвовал, но род достаточно древний. Кстати, весьма популярен среди молодших панов, а их в сейме немало.
- Обалдеть! – Клевецкий никак не мог переварить идею. – Ридку в королевы!
- О! – восхитилась гостья. – Я кажется знаю, кто поломал мою уникальность и неповторимость! Вам так и не удалось согреть постель пани Качиньской!
- Тогда она еще не была пани Качиньской, - отмахнулся Леслав, стараясь вернуть себе способность соображать. – Откуда у Хитрюги популярность, он же почти не вылазит из маетка!
Барбара приложилась к кубку.
- Во-первых, вылазит. И ведет себя при этом прямо-таки с детской непосредственностью. Никакой заносчивости, никакого шляхетского гонора. Молодшим панам крайне приятно, когда их держит за равных один из самых крупных владетелей. А во-вторых, про его выходки в свете ходит больше анекдотов, чем про десятника Ржевского. Неужели не слышали?
- Как же, как же… - язвительно ухмыльнулся Клевецкий. – «Решил однажды пан Качиньский деревеньку у соседей зажилить…»
- Если Вы успели заметить, - вернула улыбку фон Фейербах, - пан предстает там положительным героем. И ему неизменно сопутствует успех.
- Ваша работа, ясновельможна пани?
- Как Вы могли подумать! – почти неподдельно возмутилась Барбара. – Чтобы я занималась подобной ерундой?! Для этого есть специально обученные люди!
Клевецкий поставил бокал, из которого за всё время разговора отхлебнул от силы пару глотков. Собеседники словно поменялись местами. Теперь сидела женщина, а мужчина мерил кабинет шагами.
- Как Вы, милая Барбара, планируете обойти отсутствие среди предков Хитрюги Хюбнера некоего легендарного короля, я даже не спрашиваю. Но Вы уверены, что новый круль не захочет сыграть эту партию по-своему?
Маркиза расхохоталась. Весело и заразительно:
- Я уверена, что захочет! Более того, сыграет! Даже не пытаюсь представить, как, но это будет именно то, что нам надо!

Глава 9
Лошадка едва передвигала ноги, словно тащила не пустую повозку с тремя некрупными путниками, а доверху нагруженный камнями воз. Судя по скрипу, телега оценивала поклажу точно так же. В придачу еще и возница, беспрерывно нывший с самого начала пути, после неприятного происшествия с сердитым паном совсем впал в меланхолию.
- И шо я с вами связался? - на одной ноте тянул старик, даже не пытаясь подгонять понурую гнедую. – Ехал себе, да ехал… Нет, взял неизвестно кого, непонятно зачем… Дети… Може, и правда дети, а може мелкие шибко… Прирежут и прозвища не спросят… Вона, как лихо от кнути сбег… И че меню дернуло?.. Высадить вас треба, шо бы вы шли своей дорогой, а я и не причем.
- Деда, - захныкал Медвежонок, - не надо нас высаживать. Ноги уже болят пешком ходить. Никак без тебя до Легниц к вечеру не поспеем! А нам еще в Рачьи Норы шлендрать… - мальчик шмыгнул носом, - Ты же добрый…
- Добрый, не добрый, - не меняя тона, откликнулся возница, - а своя шкура дороже. Как бы осерчал пан за кувырк твой, да возвернулся кнутей надавать?! И на шо тебе кувырки те были? Подумаешь, разок кнутью б спахали…
- Больно же, - продолжал хныкать малец, - не хочу плетью…
- Больно ему… И шо... Заживет, чай, а пану радость. И нам спокойней, - старик закрутил головой. – Нет, зря я вас взял, ох зря. Не к добру это. И че меня дернуло?..
- Может, две медные монетки? – спросил Коготь.
- Понятно дило, не буркалы ваши красивые, - откликнулся старик. – Мне и девичьи глазки давно уж без надобности, тута ж и говорить нечё. А монетки треба, то да… Воно ведь, жизнь какая… Пану дай… Мытарю дай… Жолнежу - снова дай… Паны кажну неделю за оброком ходют. А где взять? Вот и приходится всяких проходимцев до телеги пускать. С паршивой овцы хоть шерсти клок… - он помолчал немного и продолжил. – Не буде от того дила добра, ох не буде…
- Ты че, дед? – возмутился Коготь. – Ты ж сам говорил, что с Блакитных Мырд! А с них пан три года как подать не берет! И жолнежам своим запрещает! Или ты старых хозяев вспомнил? Так пора бы и позабыть. На пана Мариуша наши не жалуются. А паненку Ядвигу и вовсе любят. Добрая она.
- И красивая… - добавил Медвежонок и вздохнул.
- Седня добра, а завтра хто ея знае, - пробурчал старик. – Може, ей крови хлопской захочется. Или монет не хватит. А вот че старый пан объявился? Сегодня на шляхе кнутью машет, а завтра? Совсем вернется ежели?
- Погодь, - вскинулся Коготь. – Так то Новак был? Пан Войцех?
- А то ж, - проныл возница.
- Так что ж ты молчал! – разочарование на лице парня боролось с хищным оскалом.
- А че гутарить-то, - старика гримасы паренька нимало не смутили. – Шо, ты супротив пану могешь? Аль вы душегубы? Ох, лишенько, кого ж только возить не приходится? Однако, мелковаты вы малость. И ножиков при вас нет. Може, сами и не прирежете… Зато жолнежи докопаются, что пергаментов нема. Али есть ксива какая? – возница покосился на Когтя, отрицательно качнувшего головой и вздохнул. – Нема… И то правда, откуда у вас. А сейчас без по-до-рож-ной, - дед по слогам выговорил трудное слово, - никуда низя. Без пергаменту ты букашка… - помолчал немного и продолжил, обращаясь к Медвежонку. – Гутаришь, одиннадцать годков тебе, а вдруг врешь, а в самом деле десять?! А брату тваму не тринадцать, а все четырнадцать? Может, и не с Рачьих Нор вы, а с Медвежьих болот, где все тати прячутся?
- Ага, а еще, - хмыкнул Коготь, - мой брат ларг! Сейчас обернется и сожрет тебя вместе с костями, – заметил, что шутка воздействия на возницу не оказала, и спросил. – Тебе что, разница есть?
- Да вроде и нету… Но, може, вы до лихих людей добычу водите?.. Отберут и коника, и телегу…
- Окстись, дед, - рассмеялся Коготь. – Кому такое добро нужно! Стой твоя кобыла хоть серебряк, давно бы какой пан себе захапал!
- А шо? – возмутился старик. – Серебряк – немалые деньги!
- Вот потому и отобрали бы, что немалые!
- Так то для нас немалые, кто за пару медных монеток всяких подвозит. А паны, воны в золоте купаются… - старик снова вздохнул. – Да и не отбирает пан Качиньский у хлопов последнее, то ты правду кажешь. А вот лесные-то могут и позариться. Пустят телегу на дрова, а Милку на мясо… - деда глянул на конский хруп, и поправился. – На бульон. Не к добру это, ох не к добру…
Дорога вынырнула из леса и, телега, срезая угол поля, покатилась к небольшому бревенчатому сооружению, возле которого откровенно скучали два мужика в небесного цвета куртках. Дед было взялся за вожжи, но один из жолнежей, окинув повозку полусонным взглядом, махнул рукой: катись, мол, своей дорогой, не задерживай.
- На земли нашего пана въехали, - возница немного повеселел. – Разбойного люда можно не опасаться ужо. Не шалят здеся. Лесные блакитных жупанов пуще огня боятся. Пан Мариуш, кого поймает, вешает без разговоров. Сурьезный пан. И дочка у него сурьезная, хоть и не пристало шановней паненке мечом махать, а татей рубит, як малой прутом крапиву… Потише стало… Так шо, можете спать спокойно, - старик глянул на солнце, что-то прикидывая. – Часа три. К темноте в Легницах будем, а там до ваших Нор рукой подать.
- Поспишь тут, под твоё брюзжание… - огрызнулся Коготь.
Дед обиженно замолчал и даже взмахнул вожжами. Кобылка, обрадованная, что судьба бульона ее миновала, тоже воспряла духом и прибавила ходу.
- Слухай, дед, а каким ветром пана Войцеха в эти края занесло? – лениво поинтересовался Медвежонок.
- Та хто ж его знает? – пожал плечами дед. - Може, жолнежей себе вербует. Гутарят, огниськовыки* ларгов воевать собрались и всех зовут, кто Господу верен. Панам-то война – шо мать родна! Ларги с жолнежами друг дружку порвут, а хабар шановные поделят!
- Да ладно заливать, - «не поверил» Коготь. – Ларгов уж и нет давно. В Сварге разве что…
- Може и нет, - протянул дед. – А може и в Сварге. Только народ зазря гуторить не будет. Опять же, святые отцы в храмах Зверей клянут, как в старые времена. И жолнежей шибко много стало… Смутные времена настают, ох смутные. Не к добру это…
Следующий час ехали в тишине. Не то, чтобы у возницы кончились темы для нытья, но парни и вправду уснули, да и сам старик сомлел и вздремнул на передке, доверяя конику выбирать путь. Лошадка хозяина не подвела: топала и топала себе вперед, ни на шаг не сходя с дороги. Так и выкатила на очередную поляну. Да не поляну - поле. Выкатила и встала, легким всхрапом выказывая своё отношение к тяжелому запаху крови и твердой мужской руке, ухватившей ее под уздцы.
- Не балуют, говоришь? – прошипел Коготь, скатываясь с телеги.
________________________
*Поленское прозвище монахов Ордена Светочей Веры.