Глава 2
Везет мне. Осенние снегопады с их бесконечными и непредсказуемыми скачками температур уже прошли, оставив после себя твердый, как железо, наст, а зимние практически не наступили. Падает помаленьку, но свежего снега кот наплакал, только под деревьями скапливаются сметенные поземкой залежи. И ночевать есть, где и бежать ничего не мешает. Вот и мчусь, словно по курьерской лыжне между поселками, на скоростных лыжах, поставив основной комплект на волокушу.
Хотя, конечно, не совсем то. Лыжня есть лыжня. Тем более, курьерская. За ней следят, покрытие идеальное, лыжи сами летят так, что ветер в ушах свистит. Да и налегке бежишь, ничего не мешает. На спусках группируешься, уменьшая сопротивление воздуха, на подъемах гонишь мощными толчками, напоминающими прыжки. Деревья по сторонам сливаются в смазанную линию. Не столько от скорости, сколько из-за того, что смотреть по сторонам не надо.
Сейчас иное. И приглядываться требуется, и прислушиваться. И волокушу тащить. Груз всё же есть, хотя и не сильно мешает, да и что там того груза?! «Нога», совмещенная с теплыми штанами, чуни да спальная поларка, самый минимум жратвы и топлива, плюс всё необходимое для выполнения задачи. Этого необходимого маловато, конечно, но больше без серьезной потери скорости не унести. А время ценнее. И так скорость далеко не курьерская.
Но недельки через две навалило бы метра полтора, и пришлось бы ковыряться по пояс в снегу, пробиваясь по целине. Тропить лыжню – не самое большое удовольствие. Основные лыжи хоть и пошире, а на свежаке и они проваливаются по самое не балуйся. Идешь, как летом по болоту, оставляя за собой траншею в полметра глубиной, а то и больше. Чтобы такую скрыть, нужен еще один снегопад той же силы. Да и тяжело это, а главное – скорость никакая. Совсем.
Но обошлось. К вечеру, если ничего непредвиденного не случится, буду на месте. А там – уж как получится… Еще бы на обратный путь везения хватило…
Издалека доносится протяжный заунывный вой. И почти сразу ответный. Потом третий, четвертый. Хозяева лесные пожаловали. И чего ради они посреди бела дня концерт устроили? Прислушиваюсь, пытаясь определить кто, кому и зачем. А также где и когда. Не то, чтобы я понимал волчий язык, но основные сигналы распознаю. Кого-то они гонят. Хотя нет, это не приглашение на охоту. И не боевой клич. Хотя есть что-то и от того, и от другого. И от сигнала опасности тоже. Что-то необычное случилось в зверином королевстве. Точнее, кто-то необычный, и волчары собираются разобраться с нежданным гостем. А место встречи, к сожалению, лежит прямо на моем пути. И не так уж далеко, через час влечу в эпицентр звериных разборок. Не радует. Хищники стражей обычно не трогают, понимают, какую цену придется заплатить за такую наглость. Но это обычно, а тут случай выдающийся, можно и под раздачу попасть. Еще бы знать, что именно там случилось. Может, обойти свалку? Нет в этом большого смысла. Кочевряжиться по холмам вместо ровного места, а потом обнаружить, что волчья разборка сместилась на траекторию моего нового пути. Запросто может.
Останавливаюсь, накидываю на лук тетиву и продолжаю движение, всё-таки чуть изменив направление, чтобы выйти немного левее точки, куда стягиваются волки. Как и ожидалось, бессмысленно. С первой стаей сталкиваюсь через двадцать минут. Точнее догоняю. Пятерка бежит цепочкой, на ходу что-то вынюхивая верховым чутьем. На меня ноль внимания, даже глазом не косят. На всякий случай убираю палки и беру лук. Скорости выровнялись, но от этого никуда не деться. Обгонять стаю – глупая затея, бегущий впереди воспринимается, как добыча. Как, кстати, и уходящий в сторону. Нападать без необходимости тоже не стоит: у нас с зубастыми «договор о ненападении». Негласный, конечно. Просто не трогаем друг друга без крайней нужды. Остается только бежать параллельно, соблюдая приличествующую случаю дистанцию. Так и гоним до места сбора: огромной поляны прямо посреди леса.
На опушке останавливаюсь, изумленно разглядывая открывшуюся картину: штук сорок волков, полукругом обступивших одинокого зверя. Не полным кругом, отрезая противнику возможности отступления, как поступили бы с медведем или тигром, а только с трех сторон, словно предлагая гостю уйти восвояси без боя. И дистанция побольше, чем в схватке с серьезными противниками. Считают врага сильнее полосатого и топтыгина? Ой-ей!
Разглядываю зверя. Собака. Не сказать, чтобы обычная: размером почти с медведя. Черная, словно в саже изваляли, длинная, даже на вид жесткая шерсть, тяжелая лобастая голова, мощные челюсти, украшенные выдающихся размеров клыками. Но всего лишь собака. Для волка – законная добыча. Так чего не бросаются? Боятся нарваться? Уже нарвались? Достаю бинокль. Ничего нового. Схватки не было: даже снег не умят, не то, чтобы кровь на нем или трупы лежали. Стоят зверюги, косятся друг на друга.
Чуть впереди полукруга здоровенный волчара. Здоровенный-то здоровенный, а черному в размерах проигрывает раза в полтора. Тоже странность. Против врага белые слитным строем идут. Стена клыков и когтей. Лидеры вперед не выскакивает.
Белый делает еще шаг вперед и недовольно рычит. Требовательно, но не угрожающе. Мы их сигналы очень неплохо изучили. Всё страньше и страньше, как говорила бабушка. Черный отвечает. Его рык непонятен. Только угроза чувствуется. Не прямая, а как бы перспективная. Внешняя, что ли? Вожак в свою очередь открывает пасть, разражаясь чередой рычаний, подвываний и тявков. Следующая тирада пса заставляет затявкать всю стаю. Вожак поворачивает голову и недовольно рявкает. Волки замолкают. Белый вновь что-то «говорит», уже не так уверенно. В звуках проскальзывают вопросительные нотки. Черный сбавляет тон, но уверенность никуда не делась. Обмен мнениями продолжается. Ощущение такое, что гость в чем-то убеждает хозяев, а те, вроде и признают его правоту, но соглашаться не рвутся.
Договариваются, одним словом! Дипломаты хреновы! Переговорщики, мать их! Надо понимать, черный этот сходняк и собрал. Залез на чужую территорию, созвал хозяев и выкатил предъяву. Вожак в ответ «наехал» для начала: мол, кто такой и с какой радости на моей территории шляешься без разрешения да еще права качаешь? А в ответ был послан далеко и надолго. А может, получил разъяснение. И созвал не то подмогу, не то Совет Леса. Так или иначе, черный не испугался. И не рассвирепел. Снова разъяснил суть ожидающихся неприятностей. Или, наоборот, приятностей. Пришлось вожаку искать компромисс. Нашел, хоть и не с первой попытки. Предложил. Очередной вариант пса, похоже, устроил. Во всяком случае, сильно возражать не стал. развернулся и ленивой трусцой убежал. И волки свинтили кому куда надо. Похоже, высокие договаривающиеся стороны пришли к взаимоприемлемому решению. Знать бы еще, какому именно! По одному рыку не определишь, у зверья еще и жесты играют роль, и мимика…
Мимо меня по собственным следам пробегает знакомая пятерка. Куда спокойнее, чем сюда шли. На меня снова ноль внимания. Похоже, воспринимают, как предмет обстановки. Или нейтралитет поддерживают, договор чтут.
Обхожу поляну и двигаюсь дальше. Лук убрал, даже тетиву снял. Опасности нет, а держать оружие на боевом взводе не полезно. Тем более, по такому морозу. Опасности нет, а потерянное время отыгрывать надо. Думать и на бегу можно. Но не нужно. Произошедшее на полянке странно и непонятно, но время его обдумать будет. А сейчас надо держать ушки на макушке. Хотя волчий курултай распугал всех зверей в округе, но он мог и привлечь чье-то внимание. Моё же привлек.
До цели моего похода таким темпом бежать часа два. Патрули святош так далеко не забираются, они куда медленнее, но чем черт не шутит. А уж на половине оставшегося расстояния могут подвернуться запросто. И совсем не нужно им меня видеть. Потому час бегу, а после надо устраивать базу. Ибо там до определенного момента я должен быть невидим и неслышен, как настоящий суслик. И с грузом ходить – себе дороже.
Задача у меня проста и незамысловата. Надо вырыть три убежища, заложить в каждое запас еды, оружия и боеприпаса и замаскировать так, чтобы ни одна собака без моей помощи не нашла. Даже та, черная. Убежища надо в полный рост делать, чтобы можно было вдвоем заночевать. Маскировать их, конечно, сложнее, да и строить тоже. Но надо.
Через час нахожу первое место. Устраиваю закладку под корнями ничем неприметного дерева. Для неопытного человека неприметного. Я вот углядел всё, что нужно. Например, что весь свежак сметен ветром, а наст настолько тверд, что лыжи не оставляют следов. Аккуратно вырезаю конусообразный кусок наста, залезаю внутрь, уминая перекристализовавшийся снег нижних слоев. Расширяю нишу, вбивая снег в стены. Выбрасывать наружу быстрее и приятнее, но слишком заметно, вот и приходится измахряться. Впрочем, не так долго. Через полчаса имею вполне достойную нору. Если потребуется, можно и переночевать. Но не сегодня. Делаю закладку, закрываю вход и ухожу. К утру, даже раньше, не останется ничего, что может выдать схрон.
Второе укрытие строю километрах в пяти от норы. Полноценная пещера в обрывистом берегу замерзшего ручья. Не естественная пещера, конечно же, снежная. Найти естественную под таким слоем снега нереально, а если бы вдруг попалась – убежал бы как можно быстрее. Подобный объект неминуемо под прицелом у Псов. Здесь оставляю еще одну часть груза, включая волокушу. Вещи понесу в рюкзаке, благо веса осталось всего ничего.
Отмахиваю еще пяток километров и вырываю «сугроб» в месте без малейших ориентиров. Здесь мне только переночевать. Забираюсь внутрь, закупориваю вход и разжигаю горелку. Поесть и спать. А пока пища готовится, можно и подумать. Например, об увиденной сегодня сцене. Совершенно непонятной.
Почему белые не напали? Будь на месте песика тигр или медведь, от него только кости бы остались. И не так много бы волки потеряли, действуют они очень слаженно. Почему пса не атаковали? Хороший вопрос… А вот ответ неоднозначен. Либо черный намного сильнее и Полосатого и Топтыгина, либо белые признали его своим. В первый вариант как-то не верится, но второй вовсе невероятен. Волки зоологию не изучали, родственных видов не признают. Своих серых родственников в первую очередь вывели! Но не может же пес быть сильнее тигра или медведя! Да еще настолько, чтобы волки испугались! Какой бы пес здоровый не был! Зубастые вообще ничего не боятся. Задавили бы собачку, как пить дать задавили. В чем же дело?
Тут надо с другого конца подходить. Черный сам волков на разговор вызвал. И почему-то волки признали его право. А уж как он сумел объяснить, что на добычу не претендует и пришел совсем с другим, вопрос второй. Может вообще не это объяснял. Так или иначе, а общий язык хищники нашли. И, судя по всему, следует ждать появления у белых зубастиков черных союзников. А что? Если все остальные версии невозможны, то оставшаяся верна, как бы дико она не звучала. О разумности волчар давно уже в поселках спорят, а песик чем хуже? Если существуют разумные белые волки, почему не быть разумным черным собакам? Объем мозга у псины вполне достойный, вон башка какая здоровая! Хотя бред, конечно! Откуда только взялся этот черныш, никогда у нас такие звери не водились…
Всё, Семка, поел уже, спать пора, завтра предстоит сложный день. В конце концов, волчьи да собачьи дела к тебе отношения не имеют, своя работа есть.
Расстилаю подстилку, переодеваюсь и заползаю в «ногу». Выворачиваю рукава у пуховки, состегиваю куртку с ногой. Холодновато заворачивает, тут и подмерзнуть можно. Но в целом это хорошо, Псы мороз не любят. Господни я имею в виду. Интересно, а черные как к нему относятся?
Хм… А ведь если за святош помимо белых волков возьмутся еще и черные собаки, ой как хреново придется Псам Господним… Тут им точно не до нас станет…

Глава 4
- Тадж - это где?
- Три тысячи километров на юг.
Зульфия сидит на спальнике, привалившись спиной к стенке «сугроба». Ну да, под деревом сидим. А что было делать? Не на улице же бросать в такой-то холодильник. Я ж не знал, что снаряга у неё не хуже моей. Да практически такая же, только вместо «ноги» полноценный спальник. Откуда? Там же тепло!
- У нас горы, - пожимает плечами девчонка. Видимо, считает, что объяснила. Ладно, не будем заострять.
- И чего ты в этих краях забыла?
- В разведке я, - задумывается ненадолго, потом улыбается. - Не в смысле, что шпионю, просто смотрю, где какие люди живут, с кем задружиться можно, а от кого лучше подальше держаться. Так что сейчас буду тебя пытать на тему здешней жизни.
- Ты страж? - не скрываю удивления. Ну девка же!
- В смысле военная? - уточняет Зу, но подтверждения не ждет. - Не совсем. Ребёнок.
- То есть, станешь воином, когда вырастешь?
Девчонка безуспешно пытается сдержать смех:
- Не... Нет...
- Ты просмейся, - фыркаю обиженно. - Потом объяснишь.
- Извини. Просто так реагируют все и всегда. Кроме Турции и Афганистана.
- А там?
- Там бледнеют и пытаются заползти под плинтус, - усмехается Зульфия. - Ребёнки - специальное подразделение. Разведка, контрразведка, диверсии и всё такое прочее. В общем, если надо кому-нибудь объяснить всю глубину его заблуждений, то это к нам.
То есть типа наших стражей. Хвастается? Или на понт берёт? Черт её знает, дерётся она вполне на уровне. Псов на раз положила. Для дальней разведки таких и посылают. Но девка же! Девка!!!
- А ты здесь чем занимаешься? - всем видом показывает, что её очередь задавать вопросы.
- К Псам в гости пришел.
- Вот так просто? - губы кривит усмешка. - Чайку попить?
- Забрать у них кое-что надо.
- А они готовы это кое-что отдать?
А что я, собственно, темню? Выдаст святошам? Так и без патруля на пять костров набрала. В пустынь девку брать, конечно, нельзя, но и прятать-то мне особо нечего.
- Псы взяли моего деда. Он здесь, в остроге. На Параскеву-Пятницу сожгут прилюдно. Если не вытащу.
Зу присвистывает:
- Не хило! Собираешься штурмом крепость брать?
Язвит, зараза! Усмехаюсь и разъясняю диспозицию. Добрый час разъясняю. Даже рисую ножом на стенке план пустыни. Дотошная девчонка изводит меня вопросами. А под конец заявляет:
- Сема, ты самоуверенный идиот.
- Я знаю. В одиночку вытащить деда невозможно, для этого нужно минимум полсотни бойцов...
Девчонка прерывает меня взмахом руки:
- Для этого достаточно отделения. Но не стражей. Вы заточены под другое.
И замолкает. Разводит примус, набивает кастрюлю снегом. Не возражаю, топливо у неё своё. И много. Потом вдруг произносит:
- Ты волков сможешь подтянуть?
- Куда?
- Под стены, чтобы отвлекли. Как сегодня, к трупам.
- С ума сошла? Одно дело покушать пригласить, а другое под пули! Даже если сумею обмануть, потом воевать придется. Белые такого не простят!
- Та-ак... - тянет девчонка. - С этого момента поподробнее. Про белых.
Рассказываю.
Интерлюдия
Они пришли с севера. Это было задолго до моего рождения, но событие оказалось столь знаковым, что историю их появления в поселках рассказывают на ночь маленьким детям. Вместо сказки.
Именно пришли. В октябре две тысячи двадцать восьмого перед самым началом осенних снегопадов мимо Поселков заскользили безмолвные белые тени. А через несколько ночей впервые раздался заунывный тоскливый вой. В Лес пришли новые хозяева.
Волки в наших местах водились и раньше. Самые обычные, серые. Но пришельцы сильно отличались от привычных зверей. Не только белоснежной шерстью и крупными размерами. Главное было не это. Первое, чем занялись белые – уничтожение конкурентов. Не межвидовая борьба, а прямое, целенаправленное уничтожение. Волки буквально прочесывали лес группами по пять – семь особей, разрывая на куски всех попавшихся хищников. Не только мелких, типа лисиц или хорьков (их могли и пощадить, не обратив внимания), но и крупных. Местные волки оказались бессильны перед натиском более сильных и организованных пришельцев. Рысей выслеживали, загоняли на отдельно стоящие деревья и сутками караулили несчастных кошек, доводя до истощения. Обнаруживший медведя или тигра отряд разражался громким воем, и все, услышавшие зов, неслись на подмогу. Собрав достаточную численность, волки бросались в атаку, результат которой всегда был одинаков. С потерями белые не считались.
К весне пришельцы сожрали всех. И ушли на север, чтобы вернуться к осенним снегопадам. Теперь их поведение больше походило на волчье, и слухи о разумности зверей, уже окрещенных тамбовскими товарищами, понемногу сошли на нет.
Впрочем, некоторые странности остались. Белые волки никогда не убивали больше, чем могли съесть, благодаря чему зверье в лесу не переводилось. По-прежнему уничтожались любые хищники, случайно забредшие на территорию белых.
Но наиболее странным было отношение тамбовских к людям. Волки двуногих игнорировали. И не только людей, но и домашнюю скотину. Волки не выходили из леса. А весной мигрировали в дальние края.
Так было несколько лет. А потом…
Территория, занятая тамбовскими, расположилась между нами и землями Престола. Скорее всего, христианутых подвела жадность. Какому-нибудь пастырю захотелось шубу из красивого белого меха. И в лес двинулась охотничья экспедиция. Ее не трогали, но первый же выстрел сорвал лавину. Не вернулся никто. А через неделю тамбовские вырезали передовой скит* Псов. Не спасли ни калаши, ни стены. И началось! С амвона объявили волков «исчадиями ада» и давай гнать облаву за облавой. Это была уже не охота, а война. И регулярная армия святош, обладающая техникой и автоматическим оружием, проигрывала ее вчистую.
В какой-то момент Псы принялись жечь леса, но тут подключились мы. Лес – кормилец, нечего на него лапу задирать! Большую войну с христианутыми не выдержим, конечно, но поджигателей из засады перебить, а раны на трупах «под союзников» обработать – святое дело. Тем более мы тоже в «исчадьях ада» ходим. Почти с самого Апокалипсиса. До сих пор у каждого из нас специальный «волчий» кинжал есть, раны – один в один, как от клыков. А ведь ходили тогда слухи, что волки и сами поджигателей атаковали в первую очередь.
Через десять лет до Святого Престола дошло, что платить двумя подготовленными бойцами за каждую белую шкуру накладно. Тем паче что тамбовских каждую осень приходило всё больше, а бойца-человека так быстро не подготовишь. И технику не вернешь. Трофеи-то волчьи все нам доставались, обратно ничего не вернулось.
Псы Господни войну закончили. А волки – нет. И рвут святош за милую душу. Пустыни и скиты не штурмуют, на большие отряды не лезут, но пятерка, да и десяток, в лесу шансов не имеет, невзирая на огнестрел. Что интересно, нас не трогают. Те, кто тамбовских просто умными зверями считают, объясняют это сильно развитым инстинктом самосохранения. Зимой в лес только Стражи ходят, а они отборные бойцы, Псам не чета. Вот и чуют белые опасность. Может и так, да только с трудом верится. Достаточно вспомнить, как волки на тигров бросаются, да на автоматы прут.
Что по мне, то я в волчий разум верю. Больно уж их действия осмысленны. А что договариваться с нами не пытаются – так нужны мы им, как сбоку бантик. Мы их не трогаем, и они нас. И все довольны.
Конец интерлюдии
После рассказа Зульфия долго молчит. Сидит абсолютно неподвижно, только потихоньку отхлебывает чаёк из кружки. Я занимаюсь тем же. Никогда не пробовал настоящий чай, у нас так называют травяные сборы. Не сказал бы, что они хуже, но именно чай я пью первый в Поселках, не считая стариков, заставших Апокалипсис.
- Заходить надо отсюда, - Зу тыкает пальцем в схему на стене. - Тихо подойти к киче и убрать наружку. Не проблема. А вот отход...
Тихо офигеваю:
- Ты куда это собралась, подруга?
- Деда твоего вытаскивать.
- Да? А ты знаешь, что Псы с еретичками делают? Для начала насилуют еловыми фаллосами. Для изгнания беса похоти. А поскольку не знают, как именно осквернялась грешница, «очищают» все имеющиеся отверстия. Потом... впрочем, всего я не знаю. Но окончится костром, естественно.
Чокнутая смеётся:
- Напугал ежа голой дупой! Думаешь, шваль под зеленым знаменем джихада лучше ваших святош? Или хуже? Да ни хрена! Ничем не отличаются! Эти жгут, те головы тупыми пилами чекрыжат... Эти ёлки куда попало суют, те собственные отростки. От палки хоть никакой заразы не подхватишь. Хотя заноз насажаешь, то да...
- Ты девка! Не потащу я тебя на смерть!
- Гуки хар! Не девка я, раз уж тебе это так интересно! Мы от девственности не позже шестнадцати избавляемся. Как раз на случай плена и изнасилования. Я такой же боец, как и ты. Но умею работать ледовые стены. А без этого город не взять.
- Пустынь.
- Пусть будет пустынь. Нам брать и не надо. Войти, забрать своё и свинтить на фиг.
- Ты...
- Знаю, - улыбается девчонка. - Самоуверенная идиотка. Но два самоуверенных идиота - уже команда. Но с отходом могут быть проблемы, - она качает головой. - Нужен третий.
- И где его взять?
Зу убирает пустую кружку в мешок для посуды:
- Вход открой.
Ничего не понимаю, но кирпич отваливаю. В «сугроб» протискивается здоровенный ком черной шерсти. Старый знакомый. Тот самый пёс, что утром общался с белыми.
______________________
* Здесь - блокпост

Глава 6
Из пустыни выскакиваем, когда последние звери ещё проходят ворота. Рывок к лесу, где у нас захоронка, и остановка: деду надо переодеться. Это еретиков и безбожников жгут по праздникам, бесовские вещи летят в костер при первой же возможности под дружные молитвы присутствующих. Одежду грешнику выдают, дабы не замерз раньше времени и срамом не светил, смущая добрых прихожанок, но по лесу в этом тряпье особо не разгуляешься. Потому и тащил. Здесь же мы оставили лыжи и самый минимум снаряги: не было уверенности, что удастся заскочить на лёжки. Собственно, и не удастся. Нет, немедленной погони ждать не приходится: пока святоши разберутся с волками, пока поймут, что в нападении участвовали и люди, пока организуются... Конечно, снегоход проскочит шесть десятков километров за час-другой, а мы на то же расстояние угрохаем день, но... Да и битву, скорее всего, выиграют товарищи. Наши или тамбовские, что в данном случае одно и то же. Но из погибающей пустыни может кто-то и сбежать. Вскочить на снегоход и рвануть, куда глаза глядят. Эти за нами гнаться не будут, но если увидят, очередь-другую в нашу сторону всадят, к бабке не ходи! Обидно гибнуть от шальной пули после окончания операции. А собирая барахло в окрестностях пустыни, мы именно на это и нарываемся. Потому обойдемся тем, что прикопано на опушке: лыжи, одежда для деда, минимум жратвы, горелка, один спальник и пара ковриков.
Пещеру придется копать общую. Вообще-то, правильнее делать каждому свой «сугроб», чтобы в случае чего имелась возможность атаковать противника с разных точек. Да и врасплох три убежища захватить труднее, чем одно. Но с нашим барахлом так не получится: перемерзнем к чертовой бабушке.
Уходим максимальным темпом: трехчасовые переходы, пятиминутные привалы. Зу держится молодцом, даже успевает на привалах отвечать на дедовы расспросы. Впрочем, за пять минут не особо поспрашиваешь. Вместо обеда - легкий перекус: сухарь, пеммикан, мед с клюквой и орехами*. Зу раздает по горстке смесь каких-то сушеных фруктов. Дед раскатывает смесь на ладони:
- Курага... Изюм... Чернослив... - восхищается, тыкая пальцем в отдельные сморщенные кусочки. - Не думал, что когда-нибудь увижу. А это... Неужели инжир? Спасибо, девочка, уважила...
Кладет в рот по одной фруктине, катает её во рту, наслаждаясь вкусом. Я уже давно прожевал и заглотил. Непривычно, но вкусно. Впрочем, съедобное невкусным не бывает.
Пока дед кайфует, Зульфия успевает вскипятить чай и раздать комочки чего-то, внешне напоминающее мелкорубленое прессованное сено.
- Халва... - умиляется дед.
Вспоминаю поговорку, а потому молча пробую. Блин! Живут же люди!!!
- А скажи мне, Сёма, - дед на секунду отвлекается от халвы и «настоящего» чая, - кто тебе приказал за мной отправиться? Ну или хотя бы разрешил?
- Никто. Даже запретили. В самоволке я!
- А как аргументировали? - дед говорит по-прежнему спокойно, чаёк с наслаждением потягивает, халвой заедает. Лучше бы орал, ей-богу!
- Что это самоубийство и большим отрядом. И даже если получится, одного спасём, но потеряем многих!
- Вот! - поднимает указательный палец дед. - А ты, значит, решил, что если один пойдешь, то и потери поменьше будут... А то, что шансов у тебя было ноль целых, ноль десятых, это ты понимаешь?
Открываю рот, но дед машет рукой. Послушно замолкаю.
- Почему я ребят прикрывать остался, знаешь? Знаешь! Но для дураков повторю. Мы могли принять бой. Скорее всего, Псов положили бы, но несколько человек потеряли б. Молодых! Не можем мы себе этого позволить. А я старый! Я менее тяжелая потеря, чем даже один из вас. Чем ты в том числе. Сумей ты разменять свою жизнь на мою, и что это бы значило? Что ты мой выбор не уважил! Понятно?
Нечего мне сказать. Знал я эти расклады. И понимал. Но...
- Понимаю. И когда уходил понимал, - поднимаю глаза. - Ну не мог я, дед! Понимаешь, просто не мог тебя бросить! Себя бы уважать перестал!
Дед поворачивается к Зульфие:
- Ну и что с ним делать, а?
- Пороть, - совершенно спокойно отвечает девушка.
- У вас порют? - удивляется дед.
- Дед внука может. А остальных - нет. Но лучше бы пороли.
- А что остальным?
- Месяц на навозе, - Зу вздыхает.
- Судя по всему, чаша сия тебя не миновала.
- А то...
- Слышь, Сёмка, по возвращению будешь месяц туалетами заниматься! Не думаю, что это лучше их навоза!
Не знаю, что у ребёнков за навоз, но туалеты точно хуже! В поселках канализации нет! Сортиры деревенские типа «очко с будкой». Только будка не на одно очко, а на пять. Под очком летом бочки стоят, которые периодически надо вычерпывать, чем и занимаются провинившиеся. А сейчас зима. По случаю морозов бочки не нужны. А нужно по мере наполнения ям скалывать замерзшее содержимое и вывозить куда следует. И если кто думает, что заледенелое дерьмо не воняет, то он просто никогда не общался с нашими туалетами!
Вот только настроение у меня ни на капельку не портится! Да хрен с ними, с туалетами! Впервой, что ли! Зато дед жив!
Размышления прерывает вой. Необычный. Похож на тот, которым оповещали о переговорах с Графом, но немного иной. Дружелюбнее, что ли. Хотя тамбовских товарищей понять человеку не дано по определению. Собакин, кстати, на звуки леса не реагирует. Никак!
- Что говорят? - дед требовательно смотрит на меня. Нашел знатока!
- Сообщают, что нас обнаружили, - говорю и понимаю, что прав. Разведка тамбовских искала нас и нашла.
- А зачем искали?
В ответ четыре волка высыпают на полянку и укладываются в снег, перекрывая путь вперед. И как это понимать? Легли - знак дружелюбия. Перекрытая дорога - запрет движения. А вместе? Получается - просьба. Мол, подождите наших послов маленько, дело есть на пару миллионов.
Приближение посольства слышно метров за пятьсот.
Здоровенный волчара неторопливо приближается, приветственно тявкает, обнюхивается с Графом, словно старый знакомый, и повелительно рыкает в лес. Оттуда появляется источник шума. Двое белых тянут мою волокушу, оставленную в «сугробе» под обрывом. Третий удерживает зубами затянутую веревку тубуса. Ну да, не с волчьими лапами узлы вязать. Такая же группа транспортирует санки Зульфии, остававшиеся на второй лежке. Вокруг обеих групп вьются подтявкивающие друзья и повизгивающие товарищи. Точь-в-точь, как у нас: шестеро работают, два десятка советы дают. За носильщиками цепочка: каждый волк несет в зубах стрелу или арбалетный болт. Надо понимать - боеприпасы, растраченные в пустыни. Всё нашли, аккуратно выгрызли и принесли хозяевам. Пусть теперь какая-нибудь сволочь попробует утверждать, что белые неразумны! Вот все эти стрелы в задницу запихну! И болты у Зверюги одолжу! Хотя она и сама в этом развлечении примет участие.
Принесенное складывается в кучу у моих ног. Почему у моих, интересно? Понял бы, если деду, он самый старший. Или Зульфие - она и план придумала, и командовала. Еще логичней - Графу. Для белых он нормальный и понятный разумный, не то что двуногие и непредсказуемые недоразумения! Или каждому своё, волчьи носы в этом мигом разберутся. Но белые почему-то выбрали меня, походят по одному и складывают, складывают, складывают. А поверх болтов и стрел ложиться большой желтый крест, усеянный многочисленными камнями. Не наш. Точно не наш!
- Сёмка, - чуть слышно шипит дед. - Они патриарха задавили! Его крест. Патриарх в пустыни был!
Патриарха - это интересно! Даже очень! У христианутых четкая централизованная структура власти. В скитах - монахи, в пустынях - пастыри. Над пастырями - патриарх. Никаких епископов, иеромонахов и прочих с приставкой архи. Псы господни подчинены пастырям своего города. Ежели с пастырем что-либо случается, патриарх назначит нового. И ни одна харя этот выбор не опротестует. Ибо воля божия. А вот смена патриарха не отработана, даже не прописана. Мол, дабы не вводить наследников во искушение. Официально, конечно, боженька свою волю объявит, когда время придет. Но пока бога этой проблемой не загружали. С самого Апокалипсиса один и тот же патриарх рулил. А теперь, если верить блестючке, что валяется на моей волокуше поверх пучка измазанных засохшей кровью стрел, кончился наместник высших сил в отдельно замерзающем регионе. Значит, помчатся сейчас в монастырь пустынные пастыри во главе псовых свор, делить освободившееся место, то есть выбирать нового пахана согласно демократическим традициям и воле божьей. А что традиции, что воля всегда на стороне больших батальонов. А своры у всех по силам примерно равны. Ох, какое веселье в монастыре начнется! В этот бы момент и швырануть туда аргумент мегатонн на несколько! Или всех белых с округи собрать, да отворить потихоньку калитку...
- Нереально, - вздыхает дед.
Бросаю взгляд на Зульфию. Девчонка криво усмехается:
- Реально. Десяток-другой ребёнков - и все ворота нараспашку. Но ненужно. Сами друг друга перебьют. Вам только зачистка останется.
- Как они тебя назвали? - ухмыляется дед. - Невеста дьявола? Точнее не скажешь.
Зу машет рукой:
- Тех уже нет.
- Новые прозовут.
- Пусть сначала выживут.
Два сапога - пара. В данном случае старый ношеный сапог и элегантная туфелька. Ну и пусть поразвлекаются, есть повод!
Подхожу к вожаку, опускаюсь на колени и обнимаю волка за шею:
- Вот теперь мы победим, белый! Теперь, когда вместе, точно победим.
Шершавый язык лижет мне щеку.
- Страж Чапрыгин! - рявкает дед. - Отставить соплежуйство! Приглашай союзников на переговоры, и почапали. Нам еще неделю телепаться, а груза теперь на полную выкладку!
Зульфия вскакивает с рюкзака:
- Как твоя фамилия?
Не понимаю:
- Чапрыгин, а что?
- Андрей Чапрыгин, тысяча девятьсот девяностого года рождения тебе кто?
- Дед... Да вот же он сидит...
Девчонка поворачивается к деду:
- Андрей Семенович? - тот кивает. - Я Вам привет принесла от родителей и брата. Ну и от племянниц-племянников. Все живы-здоровы. Они у нас, в Тадже.
______________________________
* Это не привычный нам мёд, продукт поселкового изготовления больше всего похож на козинаки.