Глава 44
Задира снова учуял гостей первым. И на этот раз шуметь не стал. Только тявкнул тихонечко, подавая знак вожаку: идут, мол, чужие, незнакомые. Кивнул ли Буран, старик не видел. Но какой-то знак подал, чем вызвал счастливое сопение щенка. И гавкнул пару раз: мол, мало их хозяин, нет оснований для тревоги. А следом раздался и стук. Тихий, вежливый, можно даже сказать, неуверенный.
- Я по делу, хозяин...
Старик, тяжело опираясь на клевец, впустил гостя, кивком ответил на приветствие. Сурово сдвинул брови:
- Чего надо?
- Лошаденку бы подкупить, - пожал плечами одетый сервом парнишка. - Мне по статусу. С телегой, а лучше фургоном... - гость сделал паузу и закончил. - И коняшек штук восемь поприличней. Чтобы владетелю не стыдно было в седло сесть.
- «По статусу»... - проворчал старик, снимая жердь со входа в кораль. - И давно сервы на салеве, как на родной шпарят?
- Да с тех пор, как золотом платить начали, - усмехнулся гость.
В свете луны тускло блеснули монеты.
- Плательщик нашелся... - в дребезжащем голосе прорезалась насмешка. - Золото он приволок! И кто мне скажет, где местные сервы его берут? Сдается мне, прошлой ночью денежки эти под белыми плащами скрывались. И смотрелись там куда естественнее...
- Так я ж дорого плачу, - ухмыльнулся мальчишка. - За этот кошель можно три телеги купить и табун кляч в придачу.
- Это с какой стороны посмотреть, - не согласился старик. - Придут истинные хозяева...
- Не придут, - широко улыбнулся гость. - Не до того им, с Господом по фене ботают. Или с Нечистым, Сварог знает!
- Ну так дружки их, али сослуживцы, - не сдавался старик. - Хрен редьки не слаще.
- Дык и эти заняты, - поцокал языком мальчишка. - Душегубов ищут, что больших функов на перо ставят. Не до лошадок им...
- На сколько человек телега? - уточнил барышник. - Пять? Шесть?
- Можно и на четыре...
Стая вдруг всполошилась. Залился яростным лаем Задира; разразился злым рычанием Буран, остальные поддержали солистов дружным хором. И замолкли. Только вожак еще пытался рычать, да щенок, оправдывая кличку, подтявкивал, смешивая угрозу в голосе с прорывающимся страхом.
Новый гость, пренебрегая воротами, перелетел над забором, презрев высоту в полтора человеческих роста. Приземлился, окинул взглядом двор и криво усмехнулся:
- Ало!* Ты узнаешь меня, Черный?
- Ты похож на отца, - отозвался хозяин. - Что-то в последнее время на моем подворье становится людно...
- Это ненадолго... - еще больше скривился вновь прибывший.
Высокий, широкоплечий, короткостриженный. Кожок, чиоречи, цэрухи*.
- Ты лэутар, - парнишка незаметно освободил от креплений пару метательных ножей. - Играл на рынке...
Вылитый музыкант. Особенно обнаженная ромфея* в руке колорита добавляет.
- Ах, да, - валах хрипло рассмеялся. - Наш юный друг не в курсе... Твой дедушка... или деловой партнер, уж не знаю, кто тут из вас кто... Так вот, он только сейчас мирный хуторянин. А когда-то он убил очень многих... В том числе моих родных. Мстил за каких-то дикарей, даже не знающих Господа. Может, слышал про Черного Мстителя? Хотя откуда грязный серв может знать...
- А теперь ты решил отплатить той же монетой глубокому старику? - прищурился мальчишка. - Не слишком ли долго ждал?
- Ты думаешь, я дам ему честный поединок? - расхохотался валах. - Ужасу Валахии? А вот так не хочешь? - черты гостя поплыли, являя Облик.
Коготь метнул один нож прямо в валаха, второй - на опережение, в точку, куда должен прийти вильдвер, прыгнув на старика, и бросился вперед, впервые в жизни жалея об отсутствующем мече. И с ним шансов нет, а уж с ножом... на велета! И замер.
- Дурак, - вздохнул старик, высвобождая клевец из черепа мертвого валаха. - Пришел убивать - убивай. Разболтался... - он усмехнулся. - А ты умудрился попасть, волчонок. Но нож не пробьет череп волоту. Даже меч чаще всего соскальзывает. Клевец куда лучше. С дыркой в голове вильдверы умирают так же быстро, как и обычные люди.
- Задница Чернобога! - выдохнул Коготь. - Вы на самом деле Черный Мститель?!
- Никогда не верь легендам, мальчик, они врут, - покачал головой старик. - И дуракам не верь, они не понимают, что несут. Просто помни, что на любую силу может найтись большая. И братцу своему сообщи. Чего он там свистит?
- Еще пятеро. Были.
- Теперь нет? - старик тяжело оперся на клевец. - Ну и ладненько. Пошли выбирать телегу... Или сначала нужны кони?
_______________________
* Ало - здравствуйте (валах)
* Валахская одежда: куртка, штаны, обувь.
* Ромфея - валахский меч.

Глава 45
Прочёсывать лес - неблагодарное занятие. А уж участвовать в этом... Идешь, стараясь прикрыться щитом со всех сторон сразу, и гадаешь, откуда вылетит стрела, выпущенная из длинного антийского лука или посланная крепкой рукой сулица, а может, метательный нож, специально утяжелённый для пробития кольчуги, или ещё какая гадость, приспособленная человеком для лишения жизни ближнего своего. И сколько не гадай, а тому, кто обнаружит искомую добычу, придется несладко: уж его-то найденный обязательно постарается прикончить. А если учесть, что ищут Зверя, да не одного, а целый выводок, то неудивительно, что каждый кнехт в цепочке мечтает только об одном: чтобы не нашли. Точнее, чтобы нашли поскорее, но сделал это кто-нибудь другой и подальше отсюда. Потому что ежели не найдут, придется еще не один день бродить по лесу в полном вооружении, обливаясь потом, спотыкаясь о переплетения корней и проваливаясь в незаметные в траве не то ямы, не то чьи-то норы. А самое обидное - если тот, кого ищут, не беглый серв, а человек серьезный, найти его очень непросто. Можно пройти в шаге от врага, замершего в малиннике, залегшего за крохотный бугорок, нырнувшего в почажок или скрывшегося в кроне дерева. И не увидеть, не почувствовать, не заподозрить...
Три цепи, одна за другой пересекли очередной кусочек леса и, тяжело сопя и хрустя сминаемыми ветками, скрылись в лесу. Какое-то время было тихо: ни звука, ни движения. А потом ожил малиновый куст:
- На чем мы остановились? Мирко?
- Потом незванные гости наведались, - прошелестела крона. - Пятеро, один непростой. Ты был прав, Борна, это он. Вмешательство не понадобилось.
- Добре. Обрад?
- Умник один хотел птичку выпустить, - отозвался бугорок. - Каким правильные люди шеи сворачивают.
- И?
- И выпустил. Хорошая птичка, быстрая. Но мои стрелы быстрее. А умник совсем медленный. И молчаливый. Потому как без языка.
- Добре, - выдохнул куст. - Йован?
- Ватага собирается потихоньку, - булькнул заполненный водой бочажок. - Так, чтобы соседи не заподозрили. К вечеру подорвутся.
Куст немного помолчал, потом пошелестел листвой:
- Следим за всеми. Похоже, уходить ночью будем. Впрочем, по обстановке.
И снова тишина. Ни звука, ни движения. Если бы прочесывающие лес кнехты вернулись бы обратно, увидели бы малинник, бугорок, бочажок и крону дерева. И никого больше. Потому что больше никого и не было.

Глава 47
Что для кнехта может быть хуже собачьей смены? Да что угодно, начиная от раны в живот и кончая владетельским гневом. Но если сидишь в тылу и нигде не проштрафился, а всех дел - охранять каких-то поленских недорослей, то, пожалуй, собачья смена - самое паршивое, что может случиться. Стоишь посреди ночи у сарая, куда заперли пленных, да зеваешь от скуки и недосыпа. Глаза слипаются неимоверно. А если начало ночи ушло не на сон, а совсем даже на другой отдых... Конечно, можно было не увлекаться, да больно уж горяча Марта в этих делах, мертвого поднимет. Нет, у мертвого поднимет! Соскучилась вдовушка по мужской ласке. Так что пришлось Доминику Доллю выходить в караул, не сомкнув глаз, да еще и досуха выжав чресла. А хуже всего, что и Матиас Хинц, похоже, занимался в то же время тем же делом, а потому скорее сам заснет, чем товарища разбудит. И задача-то два часа простоять, да как-то уж больно тяжко...
На хрена вообще этих щенков охранять? Хотя теперь, наверное, надо. Но ведь поначалу-то ни о каком побеге мелочь и не помышляла! Пока их из теплого дома не вышвырнули в сарай на околице, сменив удобные лавки на охапки соломы на голой земле. Тут уж любой взбунтуется! А малолетки-то, из благородных, похоже, недаром у них даже мечи не отобрали: опасными, похоже, не считают, но и оскорблять лишний раз не хотят. Вот и оставили бы в избе, раз не хотят. Места в деревне хватит. Зря десятник выкаблучивается, святые братья мальчишек в тепле держали, а он раскомандовался, понимаешь...
Но кто такой рядовой Долль, чтобы решение начальства осуждать, пусть даже и про себя. Наше дело маленькое: молчи, пока не спрашивают, и приказы выполняй. Конкретно сейчас: стой, не спи и по сторонам поглядывай.
- Слышь, Матиас, - негромко позвал Доминик.
- Чего тебе, - недовольно отозвался Хинц.
- У тебя горло промочить есть чего? Вода, хотя бы?
У самого Долля фляга была пуста, выдули с Мартой на пару. А залить оказалось нечего, не воду же в самом деле!
- Пусто, - вздохнул Матиуш. - Сам собирался у тебя спросить. Теперь до конца смены мучиться!
- Ладно, - Доминик попытался взглянуть на жизнь оптимистично. - Зато сушняк уснуть не даст.
- Тоже верно.
Оба замолчали. Говорить-то особо и не о чем. Да и по уставу не положено. Положено стоять, скучать и глазеть по сторонам. Хоть бы девка какая мимо прошла, тогда другое дело. Никакой похабщины, даже потрогать вряд ли получится, но хоть поглазеть, как при ходьбе задница виляет, да буфера прыгают... Всё не так скучно... Только где это видано, чтобы девки ночью по деревне шастали?
Впрочем, на девках свет клином не сошелся. Доминик согласился бы даже на проверяющего посты десятника, всё не так тоскливо! Десятник сейчас развлекается с дородной старостихой. Или с её фигуристой дочкой. А может, с обеими сразу. Или уже наразвлекался и дрыхнет, как последний цуцик между двумя аппетитными бабами. Не деревня - клад какой-то, в каждой второй хате мужика нет. Кто погиб, кто помер, кого в солдаты забрили, а кто и на заработки по отписной* подался. Впрочем, в других деревнях похожая картина... Десяток кнехтов, расположившихся на постой, для оголодавших баб - счастье немереное. Мигом всех по домам растащили, и никто по ночам не шастает, все трудятся над увеличением поголовья местных сервов. Так что любое движение сейчас невозможно в принципе!
Ан нет! Идет кто-то. Долль насторожился и даже шепотом предупредил Хинца. Долго ждать не пришлось: по главной (и единственной) улице в их направлении двигался щуплый подросток. Даже скорее мальчика, лет тринадцать от силы. Чей-то сынок, скорее всего. То, что Доминик не помнил, чтобы раньше этот пацан попадался ему на глаза, не настораживало, рядовой к мальчикам относился... никак. То есть, сам когда-то относился, до первой бабы еще, но это было давно. А другие мужчины его интересовали только как мишень для меча, кулака или палки. Или как возможный источник опасности. А малолетки в собственном тылу не интересовали никак. Собственно, в свете луны разбирался только силуэт, да и то в общих чертах. Доминик даже помечтал немного, чтобы силуэт оказался все-таки девкой.
Всё-таки это оказался мальчишка, что стало окончательно ясно, как только гость ступил в освещенный факелом круг.
- Стой, - громко приказал Хинц. - Кто таков, куда идешь?
- Дяденьки, - зачастил паренек. - А кто из вас Ганс? А то мамка сказала ему вина на пост отнести, а где этот самый пост не сказала. Я вот хожу, хожу, а только вас и нашел...
Мальчишеская скороговорка не давала возможности вставить хоть слово. Впрочем, и хорошо, иначе Доминик сразу бы сообщил, что Ганс сегодня на посту не стоит, и не услышал бы волшебное слово «вино». Мысль созрела мгновенно:
- Я Ганс! - перебил он мальчишку. - Вот только у нас в десятке два Ганса. А кто твоя мать?
- Матушку Эльзой зовут, как церковь пройдете, второй дом с этой стороны, - мальчик, повернувшись спиной к кнехтам, поднял левую руку.
- Эльзочка... - расплылся в улыбке Долль. - Девочка моя заботливая! Нашел ты кого хотел. Давай вино, а мамке передай, что как сменюсь - приду, если десятник не припашет. А припашет - так завтра, как стемнеет!
Довольный мальчишка вручил рядовому кувшин и припустил обратно по улице, только босые пятки замелькали.
Бежал он недолго, через два дома затаившись в проулке, но ни Хинц, ни Долль этого не видели.
- А Гансу что скажем? - засомневался Матиас.
- Правду, - заржал довольный Доминик. - Что мы его рожу от расцарапывания спасли. Он же этой Эльзе сказал, что в карауле стоит, а сам где-то на другой устроился. Нашел бы его пацан и матери всё рассказал. А так - сходит завтра до заботливой Эльзы, и всех делов. А кувшинчик этот, - кнехт ласково погладил холодный бок сосуда, - наша с тобой законная награда. Холодненький, прямо с ледничка!
Долль с наслаждением припал к горлышку, одним глотком втянул в себя половину содержимого и передал кувшин напарнику. Сомнения Хинца развеялись, как дым. Вино оказалось на удивление хорошим. Матиас вытряс в рот последние капли, опустил голову и с удивлением обнаружил напарника лежащим на земле. «Отра...» - мелькнула мысль, но додумать её до конца Хинц не успел...
Стоило кнехтам упасть, как из проулка вынырнул давешний мальчишка и опрометью бросился к сараю. На удивление легко снял толстенный брус, который с трудом поднимала пара кнехтов и распахнул двери.
- Эй, есть кто живой? - по-поленски спросил он темноту. - И не спящий.
- Пся крев! - раздался заспанный голос. - Уже и ночью поспать не дадут!
- А тебе чего больше хочется? - язвительно произнес пришедший. - Спать или домой?
- Куда домой? - отозвался второй голос.
- В Полению. Только валить прямо сейчас надо, пока охрана спит.
Темнота зашевелилась, и на улицу вывалились восемь мальчишек от десяти до четырнадцати лет в богатой, но грязной и мятой одежде. Зато все при мечах.
- Нас здесь учить обещали, - сообщил самый маленький.
- Прямо в этом сарае? - удивился освободитель.
- Но...
- Каждый следующий университет будет хуже предыдущего.
- А ты кто? - спросили сразу двое. Наиболее крупные и, видимо, старшие. У одного даже усики пробиваться начали. - С какого мы должны какому-то хлопу верить?!
«Хлоп» сделал какое-то неуловимое движение и спросившие, не ожидавшие подвоха от куда более мелкого мальчишки, оказались на земле.
- Это за хлопа, - спокойно разъяснил победитель. - В следующий раз пришью к Нечистому! Я - Медвежонок, личный агент и близкий друг панёнки Качиньской. А она, теперь крулёвна, чтобы вы понимали. Еще вопросы есть?
Освобожденные растерянно молчали.
- Тогда закрываем сарай и валим к лесу! Там вас ждут кони и охрана. Кроатские наемники. Им, конечно, заплатят кучу бабла, но особо не хамите, кроаты - люди горячие. Так что распихайте шляхетский гонор себе по дупам, пока вас панёнка родителям не вернет. Всё, работаем.
Медвежонок закрыл двери, с помощью обоих побитых заложил обратно брус, влил в рот охранникам по несколько капель из пузырька и помчался к лесу, посматривая, чтобы панята не отставали.
На опушке их ждали.
- Всё нормально? - спросил Коготь.
- А то, - усмехнулся Медвежонок. - Кнехты скоро очухаются, но молчать будут, как рыбы! Нечистый панят уволок, Нечистый! Начал с соколов, а теперь людьми занялся!
Братья прыснули.
- Значит так, - обратился Коготь к подоспевшим мальчишкам. - Вот это Драган, - он кивнул в сторону крепкого высокого мужика с бандитской рожей. - Слушаете его, как родного папу! Его задача - довезти вас до Полении живыми и относительно здоровыми. И он довезёт! Но! Если кто из вас решит осложнить ему эту задачу, то уж Драган Кровопийца придумает, как осложнить придурку жизнь, не калеча. Ясно?
Панята недовольно забормотали.
- Говорите сейчас, - рявкнул Коготь. Шепотом рявкнул. - Потом говорить будет поздно, будете только слушаться.
- Мы вельможные поленские паны, - выступил вперед парень с усиками. - Мы не можем подчиняться всякому сброду...
- Пан... - начал Коготь и сделал паузу.
- Сапега, - представился парень. - Анджей Сапега.
- Пан Анджей, у Вас на боку висит железная палка, - издевательским тоном произнес Коготь. - Вы умеете ей пользоваться?
- Да как ты смеешь?! - Сапега схватился за рукоять меча.
- Достань и попробуй меня зарубить!
- Но ты безоружен...
- Быстро! - вновь рявкнул Коготь. - У нас мало времени!
Анджей выхватил меч и бросился вперед, чтобы через мгновение полететь в траву. Коготь подобрал выбитый из руки меч, повертел в руках и вернул вставшему Анджею:
- Всё ясно? Наша с вами общая задача - вытащить вас из неприятностей. Мы одна команда, и каждый занимает ей место по своим умениям. Вы пока умеете мало. А потому в команде вы не вельможные паны, а новобранцы, беспрекословно подчиняющиеся командиру. Ясно? Кому нет - обдумаете по дороге, если хотите жить! О своих умениях расскажите Драгану на привалах, может пригодится. Всё! Разбирайте коней, и вперед! Драган...
Через считанные минуты на опушке остались только братья.
- Обошлось, - вздохнул Коготь. - Слабоваты вельможные паны. Один тумак...
- Три, - уточнил Медвежонок. - Два у сарая. Но все равно слабоваты.
Оба хмыкнули и скрылись в лесу.
***
Хинц и Долль пришли в себя одновременно.
- Что случилось? - Доминик сел и помотал головой.
- Не знаю, - Матиас последовал примеру напарника. - Мне показалось, что нас отравили. Но живы, вроде...
- И наша смена еще не кончилась... - Долль поднялся. - Засов на месте... Всё нормально, вроде...
- А где кувшин?
Тщательные поиски ни к чему не привели, кувшин бесследно исчез.
- Странно, - Хинц даже сдвинул шлем, чтобы почесать в затылке. - Кому он нужен, вино-то мы выпили...
- Да хрен с ним, - Доминик принял решение. - Не было никакого кувшина. И вина не было. И припадка этого странного. И пацана. Стояли себе всю смену, ничего и никого не видели!
- Ты что, - возмутился Матиас. - А если этот мальчишка - шпион чей?
- Хочешь в пыточную за этого мальчишку? - поинтересовался Долль. - И я не хочу! Пусть шпионит! Мы тут причем?
Хинцу ничего не оставалось, как признать правоту напарника.
______________________
*«Отписная» - документ, подтверждающий разрешение владетеля крепостному серву находиться за пределами владения. Чаще всего выдавалась уходившим на заработки в города или богатые села.

Я вот думаю. Может, сюда перенести конец 2 части? Дальше пойдет дорога домой.

Глава 49
Место для заслона выбрали грамотно. Мостик не объедешь особо. И пусть то, что под ним протекает, не то что рекой, ручьем назвать трудно, но берега-то - грязь сплошная, сунься - мигом завязнешь. Одинокий всадник, да на хорошем коне, может и пролезет, но и он перемажется с ног до седла, а уж с телегой - гиблое дело. Так что ни один воз от досмотра не уйдет. Да и досмотр недолгий: подойдет пара кнехтов, спросят подорожную, окинут взглядом нехитрую поклажу, посмотрят на седоков, обращая особое внимание на девок и молодых женщин, да детям зубки пересчитают. Причем, не кулаком, как можно было бы ожидать, просто скажут рот открыть, да глянут мельком, не торчат ли клыки где ненадобно. Точнее, когда ненадобно. Ну еще, если сена на телегу навалено, сулицей потыкают: не заховался ли кто. И езжай своей дорогой. Даже денег не просят, что и не особо удивительно: это городская стража приучена за каждый чих с проезжих монету тянуть. А служилым из ополчения такое в диковинку. Эти либо всё барахло отберут вместе с жизнями, не забыв предварительно извалять девок прямо рядом с телегой, либо пальцем никого не тронут. Сейчас приказа зверствовать не было. На своей земле пост установлен, проверяемые в Господа верят, правил не нарушают... Можно бы и не терять время на ерунду, кабы не последние события и объявленная ловля Зверей.
Симон Шпилер считал себя человеком умным, а потому в поимку зверей не верил, справедливо полагая, что только законченный придурок попрется через посты, имея на руках малолетнего Зверя. Хоть как его замаскируй, а зубки всё одно проверят. Можно, конечно, младенчику зубок выковырять, только занятие это не такое простое, как кажется. Да и дыра останется вполне заметная. Так что особого усердия капрал не проявлял, посмеиваясь в усы над напарником. Густав был молод и, соответственно, горяч и глуп. Всё мечтал отличиться и выбиться в начальство, не понимая, что никто не поставит безусого мальчишку над тертыми жизнью мужиками, хоть ты сто Зверей излови. А Зверя надо еще суметь поймать и живым остаться... В общем, сервов потрошил Густав, а Симон с арбалетом в руках прикрывал мальчишку. Так, на всякий случай. Бесконечный поток телег, тянущийся по случаю выходного дня на Допхельмский рынок, вкупе с палящим солнцем надоел Симону хуже сержанта, тупой и въедливой скотины, нудной, словно зубная боль. Вот эти, например. Какие Звери? Какие беглецы? Враги и злоумышленники? Дышащая на ладан кляча, чудом не разваливающийся возок с кое-как сооруженным навесом из гнилых жердей и старого, застиранного полотна, под которым мечется в бреду растрепанная баба средних лет с отекшим покрасневшим лицом, такая же растрепанная девчонка лет семи, отирающая болящей лоб мокрой тряпкой. Спереди на телегу навалены мешки с репой. И белобрысый парнишка лет тринадцати. Босой, портков не видно за заплатками, рубаха не сильно новее. Тянет кобылку за уздцы, видимо еще и его вес старейшина лошадиного племени не потянет ни под каким видом.
- Кто такие? - грозно нахмурился Густав. То есть, это он считал, что выглядит грозно. - Куда? Зачем?
- С Арнау мы, - паренек старался держаться солидно. Получалось не очень. - В Допхельм едем. Мамку к лекарю везем.
Кнехт пренебрежительно прошелся вдоль телеги, брезгливо глянул на струйку слюны, текущую изо рта больной, ткнул сулицей в мешок с репой, с трудом вытянул оружие обратно...
- Пасть открой, - бросил девчонке. Хотел высокомерно-пренебрежительно, но голос сорвался, дал петуха.
Та испуганно распахнула рот. Густав внимательно изучил зубы, даже палец протянул, намереваясь потрогать, но малая шарахнулась от него так, что челюсти лязгнули. Из глаз поползли слезы.
- Не суй руки, - посоветовал Симон. - Откусит с перепуга. Нормально там всё.
- У нее клыки есть! - взвизгнул Густав.
- У тебя тоже. Нормально, говорю, уж я-то насмотрелся в свое время.
Густав насупился, но через мгновение снова преисполнился энтузиазма и обратился к пареньку:
- Подорожная есть?
- А как же... Конечно... - засуетился тот, вытаскивая откуда-то из штанов изрядно помятый клочок пергамента. - Их милость самолично писали!
Зрелище Густава, пытающегося читать документы, было одним из немногих вещей, скрашивающих Симону нудную службу. Считавший себя грамотеем щенок старательно морщил лоб, пытаясь складывать буквы в слоги, а те в слова. Получалось плохо, даже если пергамент случайно оказывался не боком и не вверх ногами. Вот и сейчас кнехт минуты три таращился на листок прежде, чем заметил в углу оттиск дворянской печатки.
- Отпускай, - опустил арбалет Симон. - Чистые они.
Густав вернул пареньку бумагу и недовольно махнул рукой.
- А где денег на лекаря возьмешь? - спросил вдруг Симон уже потянувшегося к коню мальчишку.
- Так это, - совершенно серьезно сообщил тот. - Репу продам! На рынке!
Симон сдерживал хохот почти минуту: почему-то не хотелось обижать белобрысого. Но на большее капрала не хватило.
- Ты чего? - удивился Густав, глядя на покатывающегося от смеха товарища.
- Ой, не могу! - с трудом выдавил Шпилер. - Репу он продаст! - кнехт отцепил от пояса флягу, отхлебнул пару глотков и вновь зашелся в хохоте. - На рынке! Чтобы на лекаря... Ой, не могу...