Поработал немного над обликом "профессора" - стимпанк у нас или нет?

Оба пилота были тут же. «Шарло-жестянщик», достав из кожаного поясного футляра разводной ключ, увлеченно ковырялся в коленном суставе шагохода;  Груссе же беседовал с человеком, который сразу привлек внимание Николая.
Лицо, как и иные особенности его облика  были чрезвычайно приметны и сразу располагали к себе. Энергичный, подтянутый, несмотря на почтенный, лет около пятидесяти лет, возраст; ясные, живые глаза на тонком лице, украшенном аккуратной бородкой, пышная, кудрявая шевелюра без признаков седины, что, несомненно, свидетельствовало о живости характера и склонности к оптимизму.
Платье его  также выделялось на фоне пестрой, оборванной толпы, заполонившей двор.  Ни военной куртки, солдатских шаровар и кепи,  ни рабочей блузы или замызганной безрукавки  – длинный, до колен, элегантный сюртук темного сукна, брюки в мелкую черно-серую полоску, лиловый шейный платок поверх ворота кипенно-белой сорочки и цилиндр, с краями, загнутыми на американский манер вверх.  А вот другие детали костюма решительно не сочетались с образом записного щеголя – например, очки-консервы, такие же, как у пилотов «маршёра», надетые поверх цилиндра, или  широкая крага из грубой кожи с медными заклепками и грубыми ременными застежками. Диковинный аксессуар усеивала россыпь изогнутых латунных трубок, окантованных металлом отверстий и разнокалиберных циферблатов в медных и стальных оправах. Незнакомец носил «крагу» на левом предплечье, прямо поверх рукава сюртука – и, судя по тому, как он держал левую руку, весило загадочное приспособление немало.  Довершала этот эксцентрический гардероб плоская кожаная сумка на тонком ремешке через плечо – подобная вещь, отметил Николай, подошла бы скорее, офицеру или механику, вроде Шарло-жестянщика...
- А вот и наши друзья! – Груссе, наконец,  заметил Кривошеина и его спутников.  – Но вот, профессор, я же обещал, что разыщу его и доставлю!
Собеседник пилота – он, и верно, чрезвычайно походил на чудаковатого профессора из какого-нибудь фантастического романа -  приветливо взглянул на подошедших:
- Рад, очень рад, друг мой, что вы здесь, в целости и сохранности!
Реплика эта предназначалась Кривошеину; остальным досталась  улыбка, до того приветливая, что Николай поймал себя на мысли: этот человек никак не может быть дурным или же затевать что-нибудь скверное.

Отредактировано Ромей (18-11-2018 00:21:15)

***
Дождь барабанил по дырявому навесу, приткнувшемуся к кирпичной ограде прямо напротив входа в здание фабрики. Ледяные струйки стекали с фуражки на спину и плечи; китель и щегольские диагоналевые галифе давно пропитались дождевой водой насквозь. Ощущение было мерзейшее, и прапорщик Ильинский с трудом сдержался от того, чтобы передернуть непроизвольно плечами. Шевелиться было никак нельзя - Николь, пригревшаяся у него под мышкой,  заснула всего четверть часа назад, и спала беззвучно и чутко, как котенок. 
Когда сумасшедшее напряжение, владевшее Николаем последние несколько часов, отпустило, он ощутил себя совершенно обессиленным. Этому немало способствовала обильная порция картофельного рагу с мясом, которую спутница нашего героя притащила под навес, от дымящихся в глубине двора больших чугунных котлов, в которых для беженцев приготовляли пищу. Рагу было щедро навалено в жестяной армейский котелок, и они за каких-то пять минут прикончили его дочиста, орудуя одной на двоих ложкой – она, к счастью, нашлась в «аптечной» сумке Николь. Там же отыскалась склянка с бренди, и, употребив ароматный, чрезвычайно крепкий напиток, Николай понял, что не сможет больше сделать и шагу. Они устроились поудобнее на каких-то  тюках; накинул на свою спутницу сюртук – тот, прихваченный еще на баррикаде - дождался, пока девушка заснет,  и принялся кое-как приводить в порядок мысли.
Итак, начнем с самой большой странности:  он нигде, ни единого разу не читал о «маршёрах» или о профессоре Саразене. То есть, о Саразене-то он как раз читал,  но только в романе.  Нет, не только - еще была статья в  «Механическом мире»…. Точнее, там говорилось  о Груссе… что ему, вообще, известно об этом человеке, кроме того, что он соавтор Жюля Верна? Ну да, видный деятель Парижской Коммуны, состоит, если верить Кривошеину, в доверенных лицах у профессора… а ему можно верить? Говорит, что студент, но сам какой-то странный: уверенно командовал в бою, и вообще ведет себя, скорее, как офицер…  Стоп, а это здесь при чем? Допустим, Груссе с Саразеном действительно давние знакомые - но какое это имеет отношение к боевым шагоходам? Пожалуй, какое-то все же имеет, ведь картинка с «паровым дровосеком»  была найдена вместе с записками Груссе о …  Но все же, почему эти машины не упомянуты ни одним очевидцем  тех… то есть этих, нынешних событий? Трудно ведь представить, что кто-то мог не заметить здоровенные шагающие агрегаты, палящие во все стороны из картечниц…  Тем более, их было как минимум, два, если посчитать тот, что подбили  на Фобур дю Темпль. Да, кстати: выходит, эти чудища не такие уж непобедимые, какими кажутся с первого взгляда , расстреляли же один «маршёр»  из вульгарных полевых пушек! Стоп, опять он не том… а о чем надо? Ну, конечно, как можно было забыть: «механическое яйцо», из-за которого и разгорелся весь сыр-бор!  Но почему тогда ему, чем дальше, тем сильнее, кажется, что и Саразен, и Груссе, и даже Кривошеин имеют к нему самое непосредственное отношение?
Николай понял, что запутался окончательно.  Хотя, вины его в этом, пожалуй, нет: такой калейдоскоп невероятных событий -   перемещение в прошлое, бой на баррикаде с участием шагохода-«маршёра», встреча с Груссе, и, на закуску, явление во плоти главного героя фантастического романа -  способен вогнать в ступор и  человека с куда более грубой душевной организацией. Оставалось одно: принять все это как свершившийся факт, а поиски объяснений  отложить до лучших времен. А пока - приходится сидеть,  ежась под дождевыми струями, обнимать задремавшую Николь, слушать далекую артиллерийскую канонаду и гадать: что-то будет дальше?
В фабричном здании тем временем что-то происходило. Совершенно пресекся поток людей, еще недавно вливавшийся в распахнутые ворота. На смену ставшему уже привычным механическому уханью, пришли иные звуки: лязг, удары кувалдой по железу, визг пилы, вгрызающейся в металл. Лиловое сияние и электрический треск никуда не делось, но теперь они другими, похожими на те, что сопровождают дуговую сварку металла. И это тоже было непонятно – Николай помнил из курса Технического училища, что сварку электрической дугой придумал инженер Славянов аж в 1903-м году, но сейчас-то на дворе -  1871-й! Впрочем, это далеко не самое удивительное из того, что с ним приключилось…
Пожалуй, решил молодой человек, непонятная возня на фабрике  как-то связана с отсутствием Кривошеина. Ведь говорили же Груссе с Саразеном о какой-то машине, которую требуется то ли починить, то ли наладить? Вот и эти звуки наводят на мысль о механическом ремонте…
Николай не заметил, как провалился  в сон, а вернее, в черное, глухое забытье, полностью лишенное сновидений, но оттого не менее тревожное…

Отредактировано Ромей (18-11-2018 10:25:30)

Не надо. Тем более, автор и сам неплохо разбирается в данном вопросе