- «Fossé»? – Николай потрогал носком башмака толстый кабель в гофрированной латунной оболочке, проложенный от «апаратора» к динамо.  - По-русски это будет «разрыв»? А что, похоже… и что же тут разрывается? 
- Если «по-простому», как выразился ваш друг – раздался у них за спиной знакомый голос, - то здесь разрывается ткань мироздания.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
посвященная рассуждениям об устройстве мироздания и прочим, не менее  любопытным материям.
Молодой человек обернулся. Перед ними стоял Саразен.
Облик профессора разительно переменился с тех пор, как прапорщик впервые  увидел его на фабричном дворе.  Куда делся вчерашний щеголь? Цилиндр и элегантный сюртук исчезли,  сорочка испятнана машинным маслом и сажей,  рукава закатаны до локтей.
- Ткань…э-э-э… мироздания? – переспросил Николай, ошеломленный словами ученого. – В каком смысле, мсье, вы употребляете это понятие?
- Вы скоро все узнаете, юноша. А пока,  прошу вас подождать несколько минут.
Саразен подошел к апаратору и изучил положение стрелок на циферблатах указателей.
- Придется на некоторое время остановить переброску. – сообщил он. - Катушки недопустимо перегреваются, это может плохо закончиться.
Кривошеин  извлек из-под приборного щитка пучок тонких проводов с медными штырьками и принялся втыкать их в отверстия на своей краге. За этим занятием он напомнил Николаю барышень с телефонных станциях, соединяющих абонентов на панели коммутатора.
Большая шкала на краге ярко засветилась. Кривошеин защелкал крошечными рычажками; в ответ  апаратор издал прерывистый  звонок, какофония вспышек и механического движения в его недрах прекратилось. Погасли и лампы на динамо; в зале сразу стало темнее. Распорядители забегали со своими флажками, очередную группу беженцев, запущенную в ворота, развернули и бесцеремонно выставили на улицу.
Саразен снова склонился к указателям, некоторое время изучал их, потом удовлетворенно кивнул.
– Что ж, молодые люди, у нас около четверти часа, пока катушки не остынут хотя бы до восьмидесяти пяти градусов по шкале Реомюра*.
а пока – Алексис, не будете ли вы так любезны пригласить мсье Груссе? Полагаю, нам следуем побеседовать вчетвером. А я пока объясню вашему русскому другу, хотя бы в общих чертах, что здесь происходит.
Кстати, вы совершенно правы,  - обратился Саразен к Николаю, когда Кривошеин удалился. - слово «апертура» действительно латинского происхождения, означает «дыра», «устье». Или, в терминах оптики - действующее отверстие оптического прибора, определяемое размерами линз или диафрагмами.  Что до вашего вопроса, то тут, вероятно, следуем сперва дать пояснения теоретического характера. Вы, как я понял, изучали физику?
Николай кивнул.
- Что ж, тогда мне будет намного проще. Как вы, разумеется, знаете, любое реальное тело обладает четырьмя измерениями. Три из них –длина, ширина, высота, четвертое – продолжительность существования. Природная ограниченность человеческого разума долго не позволяла нам воспринимать время, или даже заставляло нас противопоставлять пространственные измерения временнóму, или, если пользоваться латынью, «темпоральному», единственно потому, что наше сознание от начала и до конца жизни движется лишь в одном направлении этого последнего измерения.
- Это… неуверенно ответил Николай, -  вполне очевидно.
Его терзали смутные сомнения, что эта речь, несомненно, произносимая не в первый раз, смутно ему знакома.
- Великолепно! – обрадовался Саразен. – И вот, когда некоторые выдающиеся умы нашего столетия пришли, наконец, к пониманию четырехмерности мироздания, кое-кто из них задался вполне естественным вопросом: неужели этими четырьмя измерениями все и ограничивается? Не может ли существовать и некое пятое измерение, находящееся под углом к предыдущим четырем, как пространственные измерения – длина, ширина и высота, - находятся под прямыми углами одно к другому? Кое-кто даже пытался создать геометрию Пятого измерения – так, до меня доходили слухи, что в этом направлении работал ваш соотечественник, математик Лобачевский. К сожалению, он так и не опубликовал своих работ по данному вопросу, ограничившись исследованиями в области неевклидовой геометрии.
Николай механически  кивал, словно китайский фарфоровый болванчик. Где же он встречал эти объяснения? Уж точно не в учебнике физики…
- Так вот,  вы, разумеется, знакомы с геометрией, и знаете, что на плоской поверхности, обладающей двумя измерениями, можно представить чертеж трехмерного тела. Предполагается, что точно так же при помощи трехмерных моделей, оперируя так же и чисто математической категорией Четвертого измерения,  можно представить предмет в пяти измерениях, если в достаточной степени овладеть его перспективой. Понимаете?
— Кажется, да, — неуверенно пробормотал прапорщик.
- Рассказ о том, почему я взялся за изучение Пятого измерения рискует оказаться слишком долгим. В свое время вы все узнаете, а пока просто поверьте на слово:  в результате этих исследований я создал техническое устройство – вот этот самый апаратор,  - позволяющее перемещаться в измерениях, отличных от пространственных, доступных в данный момент остальному человечеству! 
И тут Николая осенило. Ну конечно – это монолог изобретателя из романа Герберта Уэллса! Более того, его собственные слова почти в точности совпадали с репликами собеседника книжного персонажа. А это значит…
- Профессор, - заговорил он, чувствуя, что в желудке его образовался ледяной ком, -  вы, что, можете путешествовать во времени? И этот…хм… эта апертура ведет в прошлое, или, быть может, в будущее?
Саразен покачал головой.  .
- Увы, мой юный друг, перемещение во времени противоречило бы здравому смыслу, а так же такому фундаментальному философскому понятию, как причинность. Ведь если допустить, например, что некий путешественник отправился бы в прошлое, то можно так же допустить, что он случайно может убить там кого-то из своих родителей. Но тогда, он сам, когда придет срок, не появится на свет – а значит, не отправится в прошлое и  не совершит рокового убийства! В ином варианте можно представить себе, что он встретит в прошлом самого себя – и тогда получится, что один и тот же физический объект, а человеческое тело, безусловно относится к таковым, существует как бы в удвоенном числе, что противоречит закону сохранения материи!
Прапорщику оставалось соглашаться. Не мог же он сказать, что у него в кармане лежит именно такой «удвоенный» объект, зримое опровержение теории, выдвинутой профессором?  Да и сам он – что, как не вполне убедительное доказательство  возможности перемещений во времени? 
- Признаюсь, я потратил немало времени на усовершенствование апаратора так, чтобы он позволял и путешествия во времени.   Последний эксперимент в этом направлении я проводил буквально на днях – и, он, как и прошлые попытки, закончился полным провалом.
Вон оно что, сообразил Николай: а профессор-то, похоже, сам того не зная, добился успеха! И если рассказать об этом – есть шанс, что он заставит свое устройство сработать, так сказать, «в обратную сторону» и отправит его домой, в 1911-й год!
- Таким образом, - с воодушевлением продолжал Сарзен, - хоть я и потерпел неудачу с перемещением во времени, зато вполне освоил использование пятого измерения. Если вернуться к трехмерным аналогиям, то наше мироздание – это листок бумаги в толстой пачке подобных ему. Мое открытие позволяет преодолеть крошечный зазор между двумя листками и физически, во плоти проникнуть на соседний листок-мироздание. Или же можно воспользоваться аналогией из области электричества: если представить соседствующие мироздания как медные обкладки в плоском конденсаторе другого вашего соотечественника, академика Эпинуса**, то апертура – ни что иное, как пробой слюдяной прокладки. Рискну даже утверждать, что эта аналогия более точна,  хотя бы потому, что для генерации апертуры требуется электрический разряд исключительно высокой мощности.

* Около 100ᵒ по Цельсию.
** Франц  Эпи́нус  - российский и германский физик.  Известен работами в области теории электричества; ему принадлежит открытие электромагнитной индукции.

Отредактировано Ромей (21-11-2018 23:11:57)

Вот разнобой и продолжается. Вы учтите, что мой Саразен к текущему, 1871 году - более чем сложившийся ученый со своими привычками. В том числе и в том, что касается единиц измерения. причем привычки эти выработаны минимум, лет 15 назад, а то и поболе, когда он был, если не студентом, то аспирантом, или как это у них во Франции называлось....
Но дело не только в этом. Я счел, что подобная архаика точнее соответствует атмосфере произведения.

Отредактировано Ромей (21-11-2018 20:12:33)

Ну почему же? На дворе 1971-й, Саразену, в точном соответствии с первоисточником, полтинник. Учился же он еще перед Крымской войной.