Переделал описания следов у реки

- Кем бы ни был этот «йѐти», «ми-го» или как его там называют, на человека он не похож. – заявил Николай и потыкал в глину веткой. - Даже на снежного. Скорее уж, на снежную курицу.
- Может, страус или австралийский э̀му? – робко предположил Юбѐр. – Уж очень здоровый след!
- Скорее уж геккон. Знаете, такая ящерка – их тут еще называют «токи». Они ловко бегают по потолку и ловят в домах насекомых, за что индийцы весьма их почитают? – вот, изволите видеть: четыре пальца, причем четвертый палец не противостоит трем, другим, как у птицы, да и на конце пальцев утолщение, в точности как у «токи»..

Ну и прода

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
в которой появляются чудовища.
Русский махнул рукой, Юбе́р привычно дернул на себя оба рычага, переключая пропеллеры на обратное вращение. Дирижабль заходил ходуном, гася инерцию поступательного движения, на миг завис в неподвижности и медленно пополз назад. Николай рванул веревочную петлю, прицепленную к задвижке балластных цистерн. Под ногами Юбе́ра, в жестяном баке забулькало – это полилась вниз балластная вода, уменьшая вес воздушного корабля.
Впереди захлопал карабин. Казак вскидывал «Мартини-Генри» к плечу, стрелял, откидывал зарядную скобу, и видно было, как гильзы вспыхивающими на солнце медными искорками улетали за борт. Николай каркнул: «Стоп машина!» и Юбе́р снова налег на рычаги трансмиссии, одновременно вытягивая шею, в попытке выглянуть за обвес мостика.
Стена уплывала вниз, но он успел разглядеть несколько – то ли пять, то ли шесть, - карикатурных фигурок проворно карабкающихся по отвесной скале. С такого расстояния они казались то ли сильно исхудавшими древесными лягушками, то ли гекконами-токи, только без хвостов и с неестественно длинными, как и чудовищных пауков, конечностями.  И лезли они по стене так же, как эти существа, самой природой предназначенные для такого способа передвижения: не выискивали в камне зацепки и трещины, за которые можно ухватиться, но пришлепывали ладонь к поверхности и подтягивались на ней, будто кожу усеивали присоски. Даже с сотни метров Юбе́р отчетливо различал четыре пальца, растопыренные веером – три длинных, и один, короткий,  обращенный внутрь - в точности как у загадочных следов возле реки. Только вот у настоящих ящерок-токи не бывает массивных, поблескивающих медью ранцев, из которых то и дело вырываются белые струйки пара и черные – копоти.
И была еще в людях-гекконах еще какая-то неправильность, очевидная, режущая глаз – и, несмотря на это, Юбер никак не мог уловить ее в стремительном мельтешении паучьих рук и ног по серому камню.
Скала возле неведомых тварей то и дело брызгала фонтанчиками каменного крошева – казак никак не мог приспособиться к тряске воздушного корабля и раз за разом мазал. Юбе́р – он считал себя хорошим стрелком – дернулся, было, к карабину, но рык русского: «Малый вперед!», сопровождаемый черной бранью на обоих языках,  вернул его к рычагам. Лязгнул металл, засвистели в шкивах кожаные ремни приводов, и серая стена медленно поплыла навстречу воздушному кораблю.
- Ага, есть! – заорал Николай! – Попал! Молодчина, Курбатов!
Подстреленная тварь висела, раскачиваясь, на одной руке,  растопыренные пальцы которой словно приросли к скале, а другой судорожно шарила по плечу. Из простреленного со свистом вырывался пар. Человек-геккон наконец, справился с застежкой, ранец слетел со спины и повис на одной лямке, и вырывающаяся из пробоины струя пара обдала отвратительное создание! То конвульсивно изогнулось, издав вой, полный мучительной боли и, сорвавшись, полетело вниз, оставляя за собой в воздухе белый след.
- Курбатов, бей в ранцы! – заорал русский. – Там самое ихнее слабое место!
Но поздно - люди-гекконы уже добрались до верха, перемахивали через карниз и  кидались на обитателей Лаха́нг-лхунбо̀. И сразу стало ясно,ч то неведомые пришельцы раза в полтора выше самого рослого человека – головы их были вровень с карнизами черепичных крыш, к тому же, передвигались твари, сильно сутулясь, так, что непропорционально длинные руки чуть ли не задевали землю.  Вот одна тварь схватила монаха за плечи своими длиннющими руками, раскрутила и, словно мешок, зашвырнул по пологой дуге в пропасть. Другие сбивали шафранно-желтые фигурки с ног дубинками, неведомо откуда оказавшимися в четырех палых лапах -  француз ясно видел, как разлетаются кровавыми брызгами бритые наголо головы. А к месту смертельной хватки уже торопились  другие монахи, и в их руках блестела сталь…
- Изготовится к прыжку! – проорал русский.
Дирижабль миновал кромку террасы и плыл метрах в двадцати над крышами,  прямиком на уступ, нависающий над черным зевом пещеры-реликвария. Юбе́р сжался, ожидая удара, но тут Николай каркнул «оба на реверс!» - и изо всех сил дернул тросик клапана стравливания газа. Юбе́р всем телом навалился на рычаги; трансмиссия захрустела, правый ремень соскочил с шкивов и бешеной плетью замолотил по боку гондолы. Дирижабль накренило, повело в сторону: черепичные крыши стремительно приближались, и француз, едва успев схватить карабин и тубус с обоймами, ухватился за тросы и вскарабкался на киль-ферму. В последний момент он подумал, что надо было, по примеру Курбатова, сбросить тулуп, и тут гондола с оглушительным треском врезалась в крышу здания. Юбе́р отпустил тросы и кубарем полетел вниз; за его спиной с дирижабля прыгали казак с Николаем.
Приземлился француз  удачно, на бок; толстый тулуп смягчил падение, и француз кубарем покатился по разлетающейся черепице,  с трудом удержавшись на самом краю крыши, в двух с половиной метрах над мостовой, выложенной плоскими, неправильной формы, камнями.
Аппарат, разом избавившись от двух с половиной сот килограммов, прянул вверх. Над головой пронесся край гондолы – еще на полметра ниже, и Юбе́ру размозжило бы череп. Уцелевший пропеллер молотил воздух, разворачивая искалеченный корабль, а тот уже круто шел вверх, и было видно, как из гондолы, пожирая брезентовые полотнища обвеса, выплескиваются языки пламени – это от удара развалилась топка, и раскаленные добела угли высыпались наружу, воспламенив сухое дерево и парусину.
Юбе́р в ужасе замер, осознав, что сейчас произойдет. И верно: воздух вокруг корабля задрожал, огненная струйка побежала по боку баллона; языки пламени множились, плясали в потоках вытекающего наружу газа. Дирижабль нырнул вниз; охваченная пламенем ферма-киль с треском врезалась в крышу  дома возле самого края террасы, там, где кипел рукопашный бой с людьми-гекконами. Оболочка не выдержала удара и лопнула по всей длине, выбросив к небу пылающий гейзер. Летучее веретено сразу опало сморщенным мешком; гигантский огненный гриб взмыл вверх, а охваченное огнем полотнище неторопливо, величественно опустилось, накрывая остолбеневших от апокалипсического зрелища монахов и их ужасных противников.

Отредактировано Ромей (21-12-2018 23:52:48)

Боковым зрением Юбе́р уловил на крыше соседнего дома какое-то движение. Он обернулся - Николай! Русский воздухоплаватель стоял на одном колене и показывал французу в конец переулка, где в дыму и тучах искр метались какие-то фигуры.
Юбер кивнул и потянул из-за спины свой «Спе́нсер». Этот карабин он привез из Северной Америки; он сопровождал его со времен службы в Пото̀макской армии. Точный бой, быстрая перезарядка, надежность, которой позавидовала бы и легендарная «Браун Бесс» - недаром карабины Спе́нсера считались в армии северян наилучшими. Сикхи, сопровождавшие караван, с завистью косились на незнакомое оружие– сами-то они ходили со «Сна́йдерами», переделками дульнозарядных мушкетов, состоящих на вооружении индийских частей ее Величества королевы Виктории.
Юбе́р откинул крышку восьмигранного кожаного пенала, извлек трубчатый магазин и щелчком вогнал его в гнездо на затыльнике приклада. Два пальца, средний и мизинец, привычно цепляют скобу перезарядки, клац-клац,  патрон в стволе! Это вам не однозарядная «Мартѝни-Генри», с которыми щеголяют казаки и прочие члены русской экспедиции – в магазине «Спе́нсера» семь патронов, и движение рычага не только выбрасывает стреляную гильзу прочь, но и досылает новый патрон из магазина! Теперь оттянуть большим пальцем курок, и оружие готово к бою.
И цель не заставила себя ждать. Сначала их дымного облака выскочили и кинулись по переулку трое монахов – и одного горела его желтая хламида, и он на бегу пытался сбить ладонями пламя. А вслед за ними из-за развалин углового дома показалась гигантская фигура.
Рассматривая людей-гекконов из гондолы дирижабля, Юбе́р не мог правильно оценить их размеры. Но теперь он ясно видел, что они  раза в полтора выше самого рослого человека – макушка той, что появилась сейчас в переулке, были вровень с карнизами черепичных крыш. И сразу стало ясно, что за неправильность резанула тогда глаз французу – у чудовищной твари не  было головы! Вместо нее между непропорционально широкими плечами выпячивался приплюснутый нарост, напоминающий громадный мышечный бугор, покрытый роговыми чешуями. В центре «бугра» чешуи раздвигались, и между ними, в углублении кошмарным барельефом проступало человеческое лицо со сплюснутым носом и белками, ярко выделяющимися на эбе́ново-черном фоне - лицо выходца с африканского континента!
Чудовищная тварь передвигалась, сильно сгорбившись, так, что кисти рук почти задевали за камни мостовой.  В два прыжка она догнала монаха в горящей хламиде, сбила его с ног – и в этот момент на соседней крыше грохнула винтовка.
Пуля угодила твари в середину груди. Юбе́р увидел, как на роговых чешуинах возник светлый звездообразный след от удара тяжелой пули калибра .56-56, но ни отверстия, ни брызг крови он не заметил. Человек-геккон качнулся назад, но устоял и, широко раскинув четырехпалые руки двинулся к дому, на котором засел стрелок. Француз вскинул карабин, выстрелил, еще и еще. Визг рикошетов, белесые следы там, куда попали пули -  тварь разворачивается к нему и одним прыжком преодолевает половину переулка. Теперь их разделяло не более  двадцати шагов, и Юбер с ужасом увидел, как из пулевого отверстия в гигантских буграх мышц, покрывающих плечи, толчками вырывается – нет, не кровь, а зеленоватая жидкость, исходящая струйками пара. Тварь согнулась для нового прыжка, так что, стал виден заплечный ранец с коленчатыми медными трубами, курящимися жирной копотью.  Юбе́р вскинул «Спе́нсер», ловя в прицел черное лицо. Клац-клац, курок вхолостую бьет по ударнику, магазин пуст!
Он не успел заметить, откуда взялся Курбатов – казак возник, как чертик из табакерки, на крыше дома, слева от человека-геккона. В зубах у него был зажат длинный нож. И когда тварь согнулась еще сильнее, и даже уперлась ладонями в землю, намереваясь запрыгнуть на крышу, где засел Юбе́р, казак разбежался, и, сильно оттолкнувшись, перелетел с карниза прямо на плечи кошмарного создания! Ноги его сомкнулись вокруг нароста, заменяющего голову, и прежде чем та успела вскинуть руки, ловя незваного гостя, ударил ножом между роговых пластин, в перекошенную звериной злобой черную физиономию!