ГЛАВА X
- …у Лоу я проработал недолго. Старый польский сквалыга сверх всякой меры жаден, а я ему не мальчишка, чтобы вкалывать за гроши! Получил расчёт, хотел податься домой, но передумал – у нас, на Юге сейчас не рады тем, кто воевал на другой стороне... Тогда я и двинул в Неваду, попытать счастья на приисках. Но не повезло, погорел на акциях серебряных рудников – в Карсон-Сити ими торговали вразнос, как горячими пирожками - и без гроша в кармане отправился в Калифорнию. Там-то я и встретил тех проходимцев…
Когда двое дюжих негров приволокли пленного техника, Юбер с криком «Майки, дружище!» кинулся к нему обниматься – и замер, в недоумении уставившись на связанные руки. Из дальнейших объяснений выяснилось, что это – ирландец Майкл О'Фланниган, старый приятель Юбера, бывший паровозный механик из Кентукки. Они вместе служили в воздухоплавательном парке северян под началом Тадеуша Лоу. А когда тот покинул военную службу, Джонни последовал за патроном, но по природной живости характера на месте не усидел - пустился на поиски приключений. И доприключался до того, что оказался на шхуне, идущей к острову Ноубл.
-…я рассчитывал устроиться на обогатительную фабрику – в Неваде и Калифорнии они плодились, как грибы после дождя. Платят хорошо, уважение, и руки погреть можно, если не зевать… Вакансия подвернулась быстро – двое парней закупали паровые насосы для рудника «Гулд и Карри», и им понадобился толковый механик. Ну, мы договорились, подмахнули контракт и пошли в салун, спрыснуть сделку. А наутро я проснулся на том чёртовом корыте! Ну, мне объяснили, что если буду вести себя тихо - получу, всё, что оговорено в контракте и даже сверх того. А вздумаю качать права – сильно пожалею.
- Вас, значит, зашанхаили? – оживился Москвин. Беседа шла по-английски, который мичман, как и любой морской офицер, хорошо понимал. – Мы год назад в Рио подобрали матросика со «Светланы». Когда фрегат стоял в Макао, он, дурак, напился в портовом кабаке до свинячих чертей в компании молодцов с американского китобойца - и в итоге провёл в кабале два года. Так бы и сгинул вдали от родной земли, если бы не увидел в порту наш «Витязь»! А уж как слезами умывался, когда на палубу ступил…
Николай едва сдержал улыбку. Похоже, юноше ещё не приелась ещё романтика дальних странствий и Южных морей. Петербуржский знакомец Николая, гардемарин из Морского корпуса, любил цитировать непристойный стишок об излишне восторженном взгляде на профессию моряка. Помнится, там было что-то про бумажки из-под конфет…
- Да, сэр, зашанхаили, как последнего остолопа! – недовольно буркнул О'Фланниган. Офицерский мундир собеседника внушал ему уважение. – А что я мог? Шхуна полна чокнутых дикси , и мне оставалось только молиться, чтобы они не прознали, что я служил под знамёнами старины Ю-Эс*.  Тогда меня живо вздёрнули бы на рее, или того хуже: забили бы в колодки и в трюм, к неграм. Их там сидело не меньше сотни и, слава Богу, я не знал тогда, какая участь им приготовлена - иначе сам бы удавился. Или за борт выкинулся. Вы не поверите, господа, что делают с несчастными черномазыми на этом поганом острове!
- Поверим. – сказал Николай. - Очень даже поверим. Но вы уж простите, мистер, воспоминания придётся отложить. А сейчас – не расскажете, для чего служит вот это?

* Генерал северян Улисс С. Грант носил прозвище «Безоговорочная Капитуляция» (англ.Unconditional Surrender). Первые буквы слов прозвища, U.S., совпадают с его инициалами.

И кивнул на стеклянный бак, свинченный Кривошеиным с шагохода.
-– Это, сэр, лайтнинг-пушка, новое изобретение доктора Моро. В бак сажают особых слизней, которые вырабатывают животный гальванизм. Он производит молнии, способные, как говорят, с полусотни ярдов поджарить человека, как баранью отбивную. Я сам, правда, не видел, но другие…
- Гальванические слизни? - перебил механика Кривошеин. – Так это же, наверное, громобои! Знаю, как же…
Николай в недоумении обернулся к товарищу.
- Что ещё за громобои?
- Такая пакостная дрянь, которая обитает в джунглях вокруг Солейвиля. Французы называют их «туннѐрами», по-нашему громобои». Эти твари похожи на слизняков – здоровенных, размером с ладонь. Живут роями, как мураши или пчёлы, и к тому же, плотоядные. Туннѐры, то есть громобои расползаются по окрестностям гнезда и закапываются в в землю. Стоит забрести на их территорию какому-нибудь зверю, слизняки начинают жалить его со всех сторон гальваническими разрядами. Несчастная жертва мечется, пытается спастись – и попадает под новые разряды! А когда погибает, громобои сползаются и пожирают останки, одни кости белые остаются, как на муравейнике! Они и тетракраба насмерть зажалить могут, и человека. Я знаю о двух случаях: одного сумели вытащить и откачать, а другой так и помер.
Да, неприятные создания… Похоже, у вас там что ни животное – то какая-нибудь пакость: тетракрабы, слизняки эти гальванические, стеклянные аспиды… И занесла Саразена нелёгкая в такое гиблое место!
- Нет, брат, тут ты не прав. Мало ли на Земле опасных тварей - в джунглях или, скажем, в тайге? Просто развитие жизни пошло не тем путём, как у нас – и в результате породила совсем других существ. Нам они незнакомы, а потому кажутся пугающими и даже отвратительными. Но на самом деле, это – такое же порождение дарвиновой эволюции, как львы или крокодилы.
- Ну, может ты и прав. Но сейчас нам вот о чём надо думать. – Николай кивнул на детали лайтнинг-пушки. - Моро использует слизняков в своём оружии?
- Да, похоже, он научился высасывать из них природный гальванизм. Такая штука опасна даже для маршьёра. Достаточно мощный разряд поджарит мускулы-полипы, а не поджарит – так вызовет непроизвольные сокращения, так, что машина не сможет двигаться. Помните гимназическиеопыты с гальванизацией лягушачьих лапок? Тут будет нечто подобное, только в масштабах побольше. Экипажу тоже не поздоровится, а уж незащищенного человека такая рукотворная молния и вовсе обратит в горстку пепла! Но нам это, к счастью, не грозит: шагоходы все здесь, а значит, и лайтнинг-пушек у Моро тоже нет.
Николай щелкнул ногтем по стеклянному баку.
- Знать бы, какие ещё сюрпризы он нам приготовил? Тролли, люди-гекконы, электрические пушки - Господь наделил этого человека пытливым умом и талантом, а он растрачивает этот бесценный дар на создание всяких мерзостей!
***
Из дневников Николая Ильинского
«Несмотря на сумасшедший цейтнот, я сумел уделить несколько минут дневнику. Если мы потерпим неудачу, это запись может стать последней – а значит, стоит донести до потомков всю глубину нашего стратегического замысла...
Шучу, разумеется. Нам сейчас одно только и осталось – шутить. Орудия «Витязя» - серьёзная сила, и людям Моро  против них не выстоять. Но что они сделать шестидюймовые снаряды каземату, укрытому в толще скалы? Тем более, что и разрушать-то его нельзя, поскольку именно в каземате спрятан ларец со «слезами асуров». А вот если получится выманить защитников лаборатории на открытое место, под огонь пушек корвета…
Ну, этим займутся другие, а мы - канадец Юбер Бондиль, монах Цэрэн, казак Курбатов и ваш покорный слуга - тем временем сунем голову в пасть льва. Как ещё назвать дерзкое, на гране авантюры, вторжение в подземную крепость Моро?
Мичман Москвин тоже просился с нами, но судьба к нему жестока: юноше предстоит возглавить десантную партию с приданными в усиление шагоходами. Негров-повстанцев решено использовать только в качестве носильщиков. Я даже подумывал отобрать у них винтовки, но Кривошеин отсоветовал: после чудесного освобождения бедняги держатся за оружие, как утопающий за спасательный круг. Юбер его поддержал – уж кто-кто, а он разбирается в психологии бывших рабов, не зря два воевал за их освобождение…
А всё же сердце у меня не на месте – боюсь, ничего, кроме бестолковщины от таких союзников ждать не стоит. Ну да ладно: дотянут до позиции действий пушку, и на том спасибо, а патроны я им выдавать запретил, чтобы своих же не постреляли.
Это не относится к чернокожему здоровяку, ещё одному члену нашего отряда.  Этот прекрасно умел обращаться с оружием, поскольку успел повоевать в армии северян, после войны не раз участвовал в стычках с индейцами, а во время мятежа не расставался с длинноствольным револьвером системы «Ремингтон», который собственноручно снял с зарезанного надсмотрщика. Вооружившись таким образом, он сам назначил себя на должность телохранителя Кривошеина, и отлично справлялся со своими обязанностями. Кривошеин его нам и порекомендовал:  «Возьми его, с собой, Андреич. Я сам-то на шагоходе, а этого куда деть? Ящики таскать он откажется – считает ниже своего достоинства, раз состоит при начальстве. А матросики уговаривать не станут, чуть что – и в рыло. А   вам он сгодится: силён, как Геркулес, неплохой стрелок и а уж ножом владеет – куда там цирковым артистам! «Геркулесом» я его и прозвал про себя,  вспомнив «Пятнадцатилетнего капитана».
Цэрэн обошёлся посохом из железного дерева, с которым не расставался от самого Ладхака. Я спорить не стал: желает монах лезть в подземелье с одним дрекольем – пусть лезет. А сложит он там свою бритую башку, или уцелеет, это уж как Будда распорядится. Хотя, как по мне, хороший револьвер лишним не бывает…
Я назвал пятерых участников этой отчаянной вылазки? Есть ещё один, без которого она вовсе не состоялась бы. О'Фланниган, приятель Юбера, клянётся, что знает способ незаметно проникнуть в подземелья Моро. Надеюсь, так оно и есть, ведь прямой штурм каземата будет стоить нам большой крови…
Впрочем, я ему верю. У ирландца есть личный мотив ненавидеть Моро. За месяц до нашего появления на острове Ноубл, из Диксиленда доставили очередную партию «человеческого материала». Кроме негров-невольников в ней было несколько солейвильцев – пленных, взятых во время одной из вылазок. И в их числе – женщина, лет двадцати пяти, француженка, как и большинство сторонников Саразена.
Уж не знаю, чем бедняжка прогневила Тэйлора - О'Фланниган намекал, что она отказала в благосклонности одному из его приближённых, - а только её приговорили к той же участи, на которую обрёкли Криврошеина: женщине предстояло стать «кротом», подземным рабом, запертым в живую клетку чужеродной плоти.
Очередную партию «сырья» две недели выдерживали в карантине – Моро опасался, что несчастные могут занести в его лабораторию какую-нибудь заразу, - и лишь потом отправляли на «переработку». Во время карантинной отсидки О'Фланниган и познакомился с Мари – так звали пленницу. Её муж, один из защитников Парижской Коммуны, погиб на баррикаде, и бедняжка бежала в Солейвиль в последний день боёв. Если так, то я мог с ней встретиться – в мае семьдесят первого, на фабричном дворе...
Я не стал расспрашивать, как ирландец сблизился с француженкой. Возможно, несчастная разглядела в нём человека, втайне ненавидящего её мучителей? Или - последнюю надежду на спасение?
Увы, надежда не оправдалась. О'Фланниган готовил побег своей подруги, даже сумел украсть шлюпку, на которой они могли бы покинуть остров. Но не успел: за день до намеченного срока пленников под охраной отправили в лабораторию Моро. О том, что ждало там Мари, ирландец боялся даже думать.
Но я отвлёкся. Мы планируем отвлекающий удар: отряд под командованием мичмана Москвина займёт позицию на опушке леса, в версте с небольшим от посёлка и начнёт обстреливать его из своей пушки. Не имея артиллерии, защитники вынуждены будут сделать вылазку – и попадут под удар шагоходов Груссе и Кривошеина. А там и «Витязь» скажет своё веское слово – его пушки поддержат контратаку и отрежут неприятелю пути отхода. Потом десант с корвета захватит пристань и лодки; одновременно со стороны джунглей в посёлок войдёт отряд Москвина.
Вряд ли защитники, даже при поддержке троллей, сумеют выстоять, с артиллерией не поспоришь. Но это лишь отчасти облегчит нашу задачу – надеюсь, Моро вынужден будет отослать охранников для отражения атаки, сократив до предела подземный гарнизон. Но вряд ли лаборатория упадёт нам в руки, как перезрелый плод: какие смертоносные сюрпризы приготовлены для незваных гостей?
Осталась самая малость – дописать эти строки, запечатать дневник в пакет и отправить вместе с прочими донесениями Назимову - с просьбой вскрыть в случае моей гибели. Если наша безумная затея выгорит, я получу бумаги назад в целости и сохранности. А коли не судьба – что ж, пусть мои питерские опекуны узнают, с кем им привелось поработать. То-то локти будут кусать, думая об упущенных возможностях!
Чтобы подсластить пилюлю, вкладываю в пакет одну тетрадь. В неё я заносил то, что мог вспомнить из политики, военного дела и достижений науки за сорок лет, разделяющие 1871-й и 1911-й. Надеюсь, мои соотечественники сумеют извлечь из этого пользу. Главное, чтобы тетрадь не попала в чужие руки - впрочем, дражайший Павел Николаевич ни за что этого не допустит.
Ну, вот, кажется, ничего не забыл. Гичка с «Витязя» ждёт на берегу, шагоходы скрежещут сочленениями, мичман Москвин весь в мыле, раздаёт распоряжения. Матросики с шутками и прибаутками понукают негров, разбирающих снарядные ящики, Курбатов мается у двери, баюкая свою «Мартини-Генри». Цэрэн, как всегда, невозмутим – присел в тенёчке и медитирует, будто не лезть ему в подземелье, полное неизвестных опасностей.
Засвистали боцманские дудки – моряки и здесь, на тропическом острове, не намерены отказываться от привычных порядков. Шагоходы один за другим двинулись к выходу со двора, негры по команде артиллериста-кондуктора, налегли на лафет.
Пора и нам. Я никогда не отличался религиозностью, несмотря на все усилия родителей, но сейчас, когда предстоит столкнуться с дьявольскими порождениями извращенного разума Моро, в голову приходит одно:
«Господь да поможет правому!»

ГЛАВА XII
Тролль обвёл взглядом зал - для этого ему пришлось поворачиваться всем телом, на манер кабана с его сросшимися шейными позвонками - и шагнул вперёд.
Николай выхватил из кобуры «люгер». Удобная рукоять, шедевр оружейного искусства, легла в ладонь. Выстрел  - раз, другой, еще и еще… Бесполезно – огромная тварь даже не покачнулась.
Истраченные патроны он не считал - в любом случае, перезарядиться уже не успеть. Троллю нужна секунда-полторы, чтобы добраться до людей, и тогда…
Сбоку, сзади гремели выстрелы, но роговая чешуя и толстенные плиты мускулов держали пули не хуже носорожьей шкуры. Чудовищное создание утробно взревело, раскинуло лапищи с кривыми, жуткого вида, когтями, и ринулось вперёд.
Николая спас другой тролль – точнее, недорощенная туша боевого монстра, вывалившаяся из расколотого «саркофага». Атакующая тварь не сумела с ходу преодолеть гору осклизлой плоти, и притормозила. Этого мгновения хватило Николаю, чтобы справиться с паникой и поймать в прорезь прицела человеческое лицо, едва видное в складках гипертрофированных мышц.
«Люгер» грохнул, затвор сложился в шарнире, выбрасывая стреляную гильзу. На месте чернокожей физиономии расцвела кровавая роза. Обоймы были забиты патронами с пулями «дум-дум» - эффект от попадания с дистанции в несколько метров был ужасающим. Тролль замер, будто его ударили в грудь паровым молотом, взвизгнул, жалобно, как собачонка, которой наступили на хвост - и неторопливо завалился на спину.
***
Ну, вашбродь, учудили - эдакую страшилу укокошили! Ежели не вы, передавил бы он нас, как курей, как Бог свят, передавил бы!
Николай, обессиленный, сидел на опрокинутом шкафу, прихлёбывая из фляжки, предусмотрительно поданной Курбатовым. Ноги его не держали.
- Теперь мы с тобой сравняли счёт. Помнишь того, в монастыре?
- А то как же! – расплылся в ухмылке казак. - Его, лярву, тоже пули никак не брали. Ну да ножик-то - он вернее будет.
Подошли Юбер с О'Фланниганом. Ирландец выглядел совершенно подавленным. Он извлёк из-за пояса револьвер и принялся его заряжать, но эта нехитрая операция никак ему не давалась. Блестящие цилиндрики падали на пол, он подбирал их, пытался втиснуть в каморы барабана и снова ронял.
Юбер, обычно словоохотливый, потерянно молчал - он попытался отобрать у ирландца револьвер, чтобы зарядить самому, но тот лишь выругался и оттолкнул руку приятеля. Было заметно, что О'Фланниган избегает смотреть туда, где в луже питательной смеси лежало, прикрытое курткой, изуродованное тело Мари,
Николай нахмурился: если так пойдёт и дальше, то на успехе их вылазки можно ставить крест. Ирландец уже не боец, Юбер вот-вот раскиснет, негры – и те пригорюнились, затравленно озираются по сторонам. Один Курбатов бодр, весел и готов, как предписано воинским уставом, нести службу.
Кстати, а где Цэрэн? Николай завертел головой – и обнаружил его в проходе, откуда появился тролль. Монах стоял неподвижно, и его спина под шафрановой утта́ра санга, казалось, излучала спокойствие и уверенность.
«Хоть за этих двоих можно не волноваться…»
Майкл,  где, вы говорите, может быть сам Моро?
-А? - О'Фланниган оторвался от револьвера. – Кабинет и его личная лаборатория на два уровня ниже. Лестница дальше, по этому коридору.
Николай вернул казаку фляжку  и встал.
- Ну ладно, отдохнули – и будет. Кстати, господа, вы заметили, что этот куда меньше, чем тот, на тропе? – и пнул носком сапога поверженного тролля и покосился на О'Фланнигана. – Да и картечницы нет. Повезло: «Гатлинг» бы  нас в решето превратил...
На спине монстра действительно не было паланкина с картечницей, но на самом деле Николая это не интересовало -  надо было срочно отвлечь ирландца от горьких мыслей, неважно, под каким предлогом.
К его радости, О'Фланниган ответил.
- Эти, мелкие – для защиты каземата. А когти у них, как у рабочих «кротов», которые в шахтах - разгребать завалы, когда входы каземат.
- Да его кто ж может его взорвать? – опешил Николай.
- Сам Моро и может! В свод главного тоннеля заложены три сотни фунтов динамита, и если что – завал будет такой, что его и за месяц не пробить. Тогда-то полутролли и пригодятся.
- Что ж ты раньше молчал, дурья башка?
- А если бы сказал - вы что, не пошли бы?
- Пошли бы, конечно, но…
- То-то, что «но». К тому же я точно ничего не знал – мало ли что люди спьяну болтают? А как увидел этого, с когтями, то понял: всё правда! Нет у нас с вами другого пути, мистер. Вам ларец нужен, а мне - рассчитаться с этим гадом за Мари. А сейчас - пора уходить отсюда, пока новые твари не набежали!
- Эй, мсье Николя! - встревожился Юбер. – Вы что, бросаете нас, на съедение? Нет, воля ваша, а я отказываюсь!
- А-атставить пререкания, капрал! – рявкнул Николай, подражая унтер-офицеру гатчинской воздухоплавательной роты, когда-то без устали гонявшего вольноопределяющегося Ильинского по гатчинскому плацу. – Испа-алнять, коли велено, а то в рыло!
Юбер в изумлении уставился на собеседника - и расхохотался, сообразив что русский шутит. На свой, сугубо русский манер.
- Вообще-то в армии Потомака я имел чин сержанта. Меня и к офицерскому чину представляли, только я не дождался, вышел в отставку…
- Вот и замечательно! – обрадовался Николай. - Капитан Бондиль, принимайте фортецию под своё начало. Задача – держать оборону до нашего возвращения, и путь сюда хоть чёрт с рогами заявится!
- Вы, мсье, не слишком-то командуйте! - отсмеявшись, сказал канадец. – Тоже мне, генерал Грант! А мы, и правда, заберёмся-ка в вентиляцию. Если что, оттуда можно быстро спуститься, а заявятся сюда хоть тролли, хоть полутролли - нас они сразу не разглядят, а сами будут сверху видны, как в тире. Стреляй, не хочу!
***
Коридор, изгибаясь, тянулся вглубь скалы. Он был пуст – ни человека, ни даже звука, выдающего присутствие живого существа. И тишина, мёртвая, как в погребе. Только отсветы редких электрических шаров играют на укреплённых под потолком вентиляционных коробах и трубах, да отражаются в оплавленном камне стен. 
- Как вы думаете, мсье Николя, почему здесь никого нет? Я ждал, что придётся пробиваться с боем, а мы пока встретили одного-единственного урода!
- Надо полагать, Моро отправил всю охрану к главному входу, случай прорыва.  – ответил Николай.
- А техники, лаборанты? Прислуга, в конце концов? Кто-то же должен мыть здесь полы, вытирать пыль, еду готовить? 
По обе стороны коридора то и дело попадались двери. За ними прятались мастерские и лаборатории, поменьше центральной, но оборудованные ничуть не хуже. Тэйлор явно не жалел денег для своего помощника.
Может, и они держат оборону? – предположил О'Фланниган. - В каземате есть солидные запасы оружия – винтовки, револьверы, абордажные тесаки…
- Как бы то ни было, нам это на руку. Хорошо бы застать Моро врасплох: если его покои расположены ниже зала-лаборатории,  есть шанс, что пальбы он не услышал.
- Согласен, мсье. – кивнул канадец. - Иначе  он бросил бы на нас все силы. Ну, Майки, где твоя лестница? Мы уже четверть мили прошагали, не меньше…
Ход на нижние уровни каземата нашёлся за ближайшим поворотом. Спустившись по железной винтовой лестнице, они оказались в небольшом зале, из которого вели в противоположные стороны два прохода. Из правого, перекрытого прочной решёткой, ощутимо веяло теплым воздухом, пахнущим горячим железом, машинным маслом и угольной гарью.
- Ход в машинные залы. – пояснил О'Фланниган. – Там стоят паровые машины, динамо и компрессоры – часть механизмов  приводится в действие сжатым воздухом. Даже пневматическая почта есть.
Николай кивнул, вспомнив медные трубы под потолком.
- Здесь собраны все достижения современной науки и техники! -  с энтузиазмом воскликнул Юбер. – Гальванические светильники, машины на сжатом воздухе, лабораторные приборы…
- Да, Тэйлор скупал патенты по всей Европе. А если отказывались продать – похищал чертежи, а порой и самих изобретателей.  Но многое он придумал сам или позаимствовал у Саразена.
- Проще говоря, спёр. – усмехнулся Николай. - Прямо профессор Шульце из «Пятисот милли…»
И едва успел прикусить язык. Подобные совпадения давно не давали ему покоя, но озадачивать спутников такими репликами слишком уж часто не стоило.
За вторым проходом открылся недлинный прямой коридор, упиравшийся в мощную стальную дверь, лишённую ручек и замочных скважин. Сбоку  из стены выступала панель с запорным колесом. Рядом с ним – четыре шкалы с латунными рычажками и прорезями-делениями от нуля до девятки.
О'Фланниган попытался провернуть колесо, но оно даже не дрогнуло.
- Этого я и боялся. Запорный механизм с секретным шифром, здесь же миллион комбинаций!
- Гораздо меньше, сагиб, всего десять тысяч. Это просто: надо перемножить число «десять» на себя четыре раза.
Ирландец в изумлении уставились на Цэрэна.
- А тебе-то откуда знать, бритоголовый?
- Сагиб полагает, что таблица умножения придумана в Европе? Тогда я вас разочарую:  десятичная система счёта была известна в великих городах Ракхигархи и Хараппа около пяти тысяч лет назад.
Юбер с ухмылкой потрепал приятеля по плечу.
- Лучше не спорь, Майки. Индусы изобрели математику, когда ниши с тобой предки   бегали с дубинами и жили в пещерах. Наш тибетский друг прав: четыре по десять чисел - это ровным счётом десять тысяч комбинаций, не больше и не меньше.
Ирландец, раздосадованный тем, что его уличили с невежестве,  упрямо мотнул головой.
- Десять тысяч, миллион - какая разница? Пока перепробуем, пройдёт месяц, а то и больше. Надо снять щиток и добраться до запорного вентиля...
Монах, не слушая О'Фланнигана, извлёк из складок хламиды странный предмет – два отшлифованных в виде двояковыпуклых линз прозрачных камня, синий и ярко-красный. Бронзовые оправы "линз" соединяли подвижные стержни.
Это же микроскоп, догадался Николай. Но что он собирается разглядывать?   
Цэрэн  будто услыхал его мысли:
- Возле делений, соответствующих нужным пложениям рычажков, металл поцарапан сильнее. Глаз этого не различит, а вот с помощью камней небесного мастера Твишара  всё будет видно.
Видимо, дело было в особых свойствах камней-линз: крошечные, почти невидимые царапинки и на полированном металле стали ясно различимы, словно детали скверной фотографии, подретушированные китайской тушью.
Неведомый «небесный мастер» знал своё дело: Цэрэн определил нужную комбинацию с первой попытки. На этот раз спицевое колесо провернулось легко, раздалось пронзительное шипение и дверь – вернее, броневая плита, сделавшая бы честь банковскому хранилищу или орудийной башне броненосца - поползла в стену.
- Я же говорил! – обрадовался ирландец. – Открыв вентиль, мы подали сжатый воздух в цилиндры, толкающие ригели запоров.
За плитой оказался новый коридор. Светящихся шаров в нём уже не было и Николай, подняв перед собой фонарь, первым двинулся вперёд.
Через сотню футов ход закончился возле низкой железной арки.  За ней фонарь высветил лишь кусок каменного пола, остальное тонуло во мраке – видимо, там было обширное пустое помещение. Из темноты тянуло сильным запахом, но не сгоревшим углём, и не кислой вонью питательной смеси, но свежестью, словно  на лугу, после грозы или возле мощных электрических машин. Например – возле работающего апертьёра.
Николай  справился с невольной дрожью, вызванной этим воспоминанием, стиснул рукоять «люгера»  и шагнул под арку. Следом скользнул Курбатов с «Мартини-Генри» наперевес. Тьма отступила, стал виден низкий потолок и ряд стеклянных шкафов вдоль противоположной стены.
- Что ж, джентльмены, приветствую вас в моей скромной обители! 
Высокий, худощавый человек, одетый в белый халат,  стоял шагах в десяти, возле панели, усеянной переключателями и циферблатами. В руке у него была короткая медная трубка, направленная на незваных гостей. От  трубки к большому стеклянному сосуду, стоящему рядом, на лабораторном столе, тянулся то ли шланг, то ли толстый провод. В полутьме сосуд чуть светился пульсирующим голубоватым светом.
Незнакомец протянул свободную руку к  приборной панели.  Раздался щелчок, под потолком ярко вспыхнули электрические шары. Николай непроизвольно зажмурился -  и вздрогнул от оглушительного лязга за спиной. Стальная плита, упавшая, подобно ножу гильотины, из прорези в арке, преградила вход в коридор, отрезав их от спутников.
- Ах ты ж, паскуда..!
Курбатов, щурясь от яркого света, рванул к плечу карабин.  Сухо, рассыпчато треснуло,  поперёк комнаты ширкнуло ярко-лиловым пламенем - ветвящиеся молнии, вырвавшиеся из трубки, ударили в казака. Он окутался сетью змеящихся разрядов, конвульсивно изогнулся и с хрипом повалился на спину.
Молнии задели Николая лишь вскользь, но и этого хватило с лихвой. Мышцы свело жестокой судорогой, он покатился по полу, словно в эпилептическом припадке. Фонарь с «люгером» полетели в стороны, и последним, что он услышал, проваливаясь в беспамятство, был злобный хохот.
***
- Ну что, очнулись?
«...как же больно! Мышцы ломит, по всему телу - миллионы крошечных игл. Похоже, крепко приложило электричеством...
...электричеством? Ах да, трубка, стреляющая молниями…»
- Притворяться бессмысленно: я врач и вижу, что вы уже в сознании.
«...как же мучительно просто разлепить глаза! Низкий потолок, медные трубы, жгуты проводов в гуттаперчевой изоляции... Чёрт, тело как чужое, совсем не чувствуется...»
- А вот вставать не рекомендую, я держу вас на прицеле!
«…если нельзя встать, хотя бы повернутся на голос…»
- Можете говорить? Тогда первый вопрос: что Российской империи надо на моём острове?
«…высокий, худощавый, седой как лунь, лет пятидесяти пяти или около того. Рот прямой, тонкие губы, острый подбородок. На глазах – плотно прилегающие очки с затемнёнными стёклами…»
- Советую отвечать, иначе придётся причинить вам боль.
- Агх… не при… кх… вык разс... х-хх… разгов… арр… ивать с незнакх… кхом...
«…улыбнулся?  Если считать улыбкой чуть дёрнувшиеся вверх уголки губ…»
- Да, вы правы, я забыл о правилах вежливости. Аластер Моро, доктор медицины к вашим услугам.
"…иголки в языке и губах никуда не делись, но, кажется, слова уже выговариваются…"
- Вы бы весьма.. кх… услужили мне, если засу… кх-х... нете эту электри…хх..лектрисскую хрень себе в афе… кхх… дрон…
«…аж затрясся! Крепко его проняло…»
- Русский! Варварская орда, нация пьяниц и разбойников! Вечно вы всё оскверняете, крадёте, рушите! Вот и сюда добрались, чтобы похитить то, что я создал? 
«…да он же псих! Жаль, глаз не видно под затемнёнными стёклами. Но губы искажены злобой, в уголке рта блестит в свете электрических шаров ниточка слюны…»
- Или вас прислал Тэйлор? Я давно понял, что он завидует силе моего разума, моим творениям. И жаждет присвоить их, заперев меня, создателя, в безвестности в своём Диксиленде! Признавайтесь, он вас послал?
«…точно, буйнопомешанный! Но Тэйлора  ненавидит и, надо полагать, пользуется взаимностью. Ну и нравы в здешнем  гадючнике…»
- По… агх… позвольте хотя бы сесть…
- Хорошо, садитесь. Но без глупостей, стреляю без предупреждения!
«…а ведь может: трубка в руках ходит ходуном, того гляди случайно надавит на спуск…»
- Если хотите - привалитесь спиной к ножке стола, так нам будет проще беседовать.
"...как же не хочется извиваться перед ним на полу, словно раздавленный червяк! А что делать,  если каждое движение рождает волну судорог?.."
...перевалиться на левый бок, подтянуть ноги к груди… что это впилось в предплечье?»
- Судороги ещё ощущаются? Ничего, это нормально после электрического удара. Потерпите немного, скоро пройдёт.
«…осёл! Длинноухий глупый осёл! «Ремингтон Райдер» под ремешком браслета - подарок Юбера, оружие последнего шанса… Сам же упражнялся в быстром выхватывании...»
- Итак, я жду ответа. И вот вам совет: не испытываете моего терпения, если не хотите превратиться… впрочем, неважно. Отвечайте!
«…а поди, выхвати, когда пальцы, как чужие!  Встать на четвереньки,  неуклюже, с третьей попытки - пусть позлорадствует, упырь.  Ладонь в рукав, рукоять,  рычаг взвода, оттянуть… стоп, нельзя, услышит щелчок! Откашляться..?»
- Кх.. кхе – кхе… Если не сек.. кхе.. если не секрет - что у вас за оружие?
- О, да вы уже способны проявлять любопытство? Похвально,  похвально… Это лайтнинг-ружьё, уменьшенный вариант лайтнинг-пушек, стоящих на боевых шагоходах – вы, вероятно, уже успели с ними познакомиться.  При наибольшей мощности оно способно…
Для своих лет у Моро оказалась отличная реакция. Николая спасло лишь то, что, выдёргивая «Райдер» из рукава, он не удержал равновесие и повалился на бок. Лиловый жгут прошёл в дюйме над головой, снова пахнуло грозовой свежестью, волосы встали дыбом, скальп закололи иголочки. Моро, оскалившись, направил своё оружие  Николаю  в лицо и…
Даже в спокойной обстановке попасть из коротышки-«Райдера» в цель с десяти шагов – это надо суметь. Пуля тридцать восьмого калибра, предназначенная злодею-доктору, ушла на полфута левее  и угодила в бак, соединённый с лайтнинг-ружьём. Брызнули осколки стекла, свечение угасло, на каменный пол хлынула жидкость вперемешку с  извивающимися, похожими на больших слизняков, существами.
Моро с исказившимся от страха лицом отпрянул - но поскользнулся в луже и, не удержавшись на ногах, рухнул прямо на слизней. Из двух или трёх с треском вылетели голубые искры, и это стало сигналом для остальных. Маленькие злые молнии вонзались в несчастного, он вопил, катался по полу, давя слизней, а те в ответ стегали его электрическими разрядами.
Отчаянным усилием Моро поднялся на ноги.  Отвратительные твари облепили лицо, присосались к рукам и продолжали терзать жертву  электрическими разрядами.  Пошатываясь, он сделал несколько шагов  и рухнул спиной на стоящую у стены приборную панель. Тело Моро скрутили конвульсии, изо рта хлынула пена, глаза вылезли из орбит, скрюченные пальцы скребли по панели, цепляя рычажки и переключатели. Николай сделал попытку встать, кинуться на помощь, но тело отказалось подчиняться.
Что-то громко треснуло, из-под  панели, на которой бился в предсмертной агонии Моро, посыпались искры. Пол под Николаем дрогнул, мгновение спустя до его слуха докатился тяжёлый грохот. Удар повторился, ещё и ещё. Стены заходили ходуном, уставленные приборами полки срывались с креплений и с дребезгом валились на пол, стеклянные шары под потолком лопались один за другим. А грохот нарастал, приближался, будто в толще скалы ворочалось, стремясь вырваться на свободу, подземное чудовище. С оглушительным треском лопнул, рассыпав оранжевые искры, последний шар, и разгромленную лабораторию затопил мрак.

ГЛАВА XIV
Николай хромал вдоль улицы, опираясь на палку. Её он подобрал возле пристани, в развалинах дома, в который угодила шестидюймовая бомба с «Витязя». Колено немилосердно болело – последствия удара о скалу, когда в кромешной тьме подземного потока его оторвало от каната и поволокло, швыряя на острые выступы скал – и он обмирал от ужаса каждый раз, когда удар приходился на привешенный за спиной аппарат Галибера. Он ждал, что вот-вот раздастся стеклянный хруст, клёкот пузырей сжатого воздуха, вырывающегося из лопнувшего резервуара – и тогда конец…
Финал их вылазки вполне подошёл бы для лихо закрученного приключенческого романа. осознав, что неприятель уже вторгся в его крепость, Моро приказал помощникам позаботиться о «слезах асуров». Сам он собирался присоединиться к ним позже – и присоединился бы, не случись той роковой встречи в лаборатории. Помощники в точности исполнили распоряжение патрона: взяли охрану, извлекли из потайного хранилища ларец и направились с драгоценным грузом к пещере, в которой начинался «чёрный ход». Но вызванные взрывом обвалы перекрыли часть коридоров, «спасатели» стали искать обходные пути – и напоролись прямо на чужаков.   О'Фланниган, узнавший доверенных лаборантов Моро, схватился за свой «кольт», полагая их виновными в страшной участи своей возлюбленной. Не успей Юберу, подбить ему руку, и отряд, скорее всего, так и остался бы в каменном подземном мешке. Спасая свои жизни – кому охота погибать ради заведомого злодея, к тому же, мёртвого? – лаборанты выложили всё, что было им известно. В том числе, и сведения о потайном лазе из подземной твердыни Моро.
После недолгих поисков они добралось до небольшого зала, перекрытого кованой решёткой. За ней во мраке гудел водяной поток – это и был «запасной вариант», приготовленный как раз на подобный случай.
Моро подошёл к делу основательно. В шкафчиках, вдоль стен зала, нашлась дюжина аппаратов Галибера – обычно они применяются пожарными и шахтёрами, работающими в угольных копях. Толстостенный стеклянный резервуар, похожий на сифоны, в которых продают сельтерскую и гуттаперчевая трубка с роговым наконечником - взяв его в зубы и зажав нос специальными деревянными щипчиками, можно находиться в непригодной для дыхания атмосфере около четверти часа, пока не иссякнет запас воздуха в «сифоне».
Перспектива нырнуть со стеклянной банкой на спине в подземную реку заставила бы вздрогнуть любого храбреца. Но иного выхода не было: нацепив дыхательные аппараты, члены штурмового отряда по одному погрузились в чёрную, как нефть, воду.
Двигаться по тоннелю оказалось несложно: достаточно отдаться на волю течения, и  заскользишь вперёд, держась за протянутый вдоль тоннеля трос. Но на половине пути проход расширялся, образуя большой  грот, и здесь течение взвихривалось водоворотами. Тогда-то и случилось происшествие, стоившее жизни одному из пленников и едва не погубившее ещё двоих.
Несчастный выпустил из рук трос, протянутый вдоль тоннеля, и силой течения его швырнуло на двигавшегося впереди Николая –так, что тот тоже сорвался и закувыркался в потоке. Каким-то чудом Курбатов ухватил его за пояс и сумел удержать, цепляясь второй рукой за спасительный канат. Казак страшно рисковал - разожми он пальцы, и оба они канули бы в водовороте…
Возможно, думал Николай, лаборант действительно помогал Моро в его бесчеловечных опытах, но и в этом случае, он не заслужил такой страшной участи: захлебнуться в чернильном мраке, не увидев перед смертью хотя бы крошечного лучика света.
Подводный тоннель выводил в низкий, сообщающийся с морем грот. Здесь, возле дощатого пирса была привязана лодчонка, в которую они кое-как и втиснулись. Но на этом их испытания не закончились - вёсел было только два, и как ни старались Геркулес с Курбатовым, отливное течение неумолимо уносило лодку в море. Спасибо командиру «Витязя», который предусмотрительно выслал паровой катер патрулировать берег - отлив с лёгкостью мог унести утлую скорлупку в море…
Навстречу протопала колонна – десятка три человек в серых мундирах. Оборванные, грязные, каждый второй замотан окровавленными тряпками. Лица невесёлые, с потухшими глазами. Пленных сопровождали вооружённые винтовками матросы. Эти, наоборот, сыпали прибаутками и делились с подопечными табаком и сухарями.
- Раненые и техники уже на «Витязе», этих отправляют последними. – объяснил Кривошеин. Он сопровождал Николая и Юбера в экскурсии по захваченному посёлку.
- А убитых много? – спросил канадец.
- Очень. Много народу побило при бомбардировке, да и потом, во время штурма немало крови пролилось. Очень лютовали негры: врывались в дома и резали всех, кто попадался под руку. Винить их за этот трудно, особенно, если вспомнить, какую участь им уготовали… А больше всего жертв среди тех, кто оборонял каземат: только взрывом поубивало да перекалечило десятка три народу, а сколько внутри подавило – бог весть…
Физиономия у Юбера вытянулась.
- Там, наверное, до сих пор живые… – прошептал он. – Вряд ли кто-нибудь из охранников или рабочих знал о подводном тоннеле. А хоть бы и знали – дыхательных аппаратов всё равно больше нет…
Николай представил, что в этот самый момент десятки людей, которым не повезло сразу, без мучений, быть раздавленными каменными глыбами, задыхаются в кромешной тьме, в угольном чаду тлеющих топок. Несчастные слепо шарят по стенам в поисках трещин, из которых сочится воздух, слизывают капли влаги, надеясь отсрочить неизбежное. И прислушиваются, не донесётся ли сквозь завалы спасительный стук, знак того, что о них не забыли, не бросили умирать, подобно крысам в западне.
- Что поделать, мсье Николя… - канадец словно угадал его мысли. – Помочь им не в наших силах. Они задохнутся прежде, чем мы разберём хотя бы десяток футов завала. Да и неизвестно, сколько там уцелело…
- И в мыслях не было ничего подобного. - соврал Николай. – У нас-то большие потери?
- Не то чтобы очень. – отозвался Кривошеин. – Убитых семь человек – шестеро моих негров и матрос. И ещё дюжины полторы раненых. Мичманцу тоже не повезло - словил пулю в предплечье, но на корвет возвращаться отказался, командует! А уж как горд собой, хоть святых выноси…
- Мальчик вкусил сладости первой победы. – заметил Юбер. – Вот так и становятся мужчинами.
- А что с троллями? – вспомнил Николай. - Они-то в бою участвовали?
- Да можно сказать, не успели. Когда начался обстрел, защитники посёлка сделали вылазку, стремясь захватить орудие. Троллей, конечно, пустили вперёд, всех трёх, и они попали прямёхонько под залп «Витязя». В одного угодила шестидюймовая бомба, только клочки и остались. Двух других посекло осколками так, что они взбесились от боли и кинулись в отступ, давя свою пехоту. Я потом гонялся за ними на шагоходе по всему посёлку, еле добил. Да вот, сам взгляни…
На перекрёстке негры под командой матроса заваливали хворостом огромную тушу, сочащуюся кровью и вонючей питательной смесью.
- Пасквале хоть поучаствовал в охоте? – осведомился канадец. – А то он так горевал, что вам, мсье Алексис, досталась вся слава…
- Не повезло. Подвела ваша галльская горячность: он, как увидел, что тролли прут на позицию, сразу по рычагам, и вперед – «Сharge!» , так, кажется, у вас?.. Уж я орал-орал, чтобы его остановить, но разве под бронёй услышишь? Ну и доигрался: попал с троллями под обстрел. Снаряд взорвался шагах в пяти, взрывной волной шагоход швырнуло на землю. Осколки изрешетили топливный бак, горящая нефть стала заливать рубку, а Паске висит головой вниз и вопит благим матом! Слава богу, дотянулся до ножа и перерезал привязные ремни – у него уже куртка на спине горела, когда он вывалился из люка. Видели бы вы, мсье Юбер, эту сцену: рожа в крови, спина дымится, в руке – страхолюдный клинок вроде тигриного когтя. И орёт во весь голос какую-то похабщину!
- Похабщину Паске может. А нож - подарок его товарища по каторге, Рошфора – того, которого оставили в Нагасаки, помните? У ножа ещё диковинное название, кажется «ках-рам-бит»… Вот, значит, и пригодился!
- Может, и ках-рам-бит. – не стал спорить Кривошеин. – Что до Паске, то он сейчас валяется спиной вверх и, на чём свет стоит, поносит Цэрэна. Тот, видите ли, вскрыл ему волдыри этим самым ножом и налепил на пострадавшие места растёртые в кашицу травы и листья, которые сам же и набрал на опушке. Поистине, наш бритоголовый друг – кладезь удивительных талантов!
- Господин Ильинский! С «Витязя» запрашивают указания, что отвечать?
От домика, украшенного флагштоком с флагом Конфедерации (там обосновался штаб «оккупационной армии») бежал мичман Москвин. Одной рукой юноша придерживал палаш, другая висела на платке, накинутом на шею. За ним торопился унтер-сигнальщик с флажками под мышкой.
- И то верно. – спохватился Николай. Он бросил взгляд на квадратный циферблат воздухоплавательских «Картье». Их точная механика верой и правдой служила ему все эти годы, пережив и азиатские странствия, и лютую стужу горных плато Тибета и даже купание в подземном тоннеле.  – Что-то мы загулялись, господа, а время-то не ждёт…
***
- Кстати, мсье Юбер, а где О'Фланниган? Что-то я давно его не видел…
Канадец ответил не сразу – отвернулся и принялся перебирать бумаги в замызганной картонной папке.
- На «Витязе», где ж ему быть? Наверное, присоединился к первой партии – там были техники, наверное, захотел быть со знакомыми…
Николай удивлённо поднял брови – ему показалось, что собеседник старательно отводит глаза.
- Ладно, в конце концов, его забота. После того, что произошло в каземате, нелепо было бы подозревать ирландца в симпатиях к Тэйлору и его сподвижникам. Давайте-ка к нашим делам. Что вы там говорили, Алексей?
Кривошеин отобрал у Юбера папку.
- Вот здесь – перечень описание узлов и деталей шагоходов, хранящихся на складе. Всего около десяти тысяч пудов, большая часть упакована в ящики. Предлагаю погрузить хотя бы часть на «Витязь», для отправки в Россию.
- Зачем вам этот хлам, Алексис? – удивился Груссе. – От него никакого проку без псевдомускулов и электрических слизней, а их на Земле не достать.
- Сейчас не достать. Мы же собираемся установить контакт с Саразеном, а значит, можно будет получать всё, что необходимо для шагоходов. И тогда  Россия сможет производить эти машины и для армии и для иных нужд. И вот что ещё:  архив Моро я велел отправить на «Витязь». Саразену сейчас будет не до них, а мы в спокойной обстановке разберёмся, что к чему. Тем более, помощники имеются – тот лаборант из каземата. Он тоже на «Витязе»…
Николаю и самому хотелось покопаться в записях Моро, а еще лучше – изучить их вместе с Сарразеном. Но, пожалуй, Кривошеин прав, так будет лучше. Хотя бы – в плане безопасности. А он сможет присоединиться к исследователям позже, когда вернётся в Россию.
- Не возражаю. Мичман, сколько времени потребуется на погрузку?
- Если выделите шагоход – до вечера управимся. Скажу Зауглову, пусть сообщат на «Витязь» чтобы готовы были принимать.
На заднем дворе сборочного цеха нашлась массивная грузовая платформа на трёх парах низеньких железных колёс. На ней доставляли тяжёлые грузы, причём в качестве тягловой силы использовали троллей, а порой и шагоходы.
- Ладно, с этим выяснили. Теперь главное: Алексей, что там с установкой?
- Теперь, когда у нас есть «яйцо-ключ», особых проблем не вижу. Паровик и динамо в порядке, мы их дважды запускали. Апертьёр, правда, не включали на полную мощность - только прогрели и произвели настройку.
- Отлично. – Николай кивнул. – Тогда, действуем, как договорились. Открываем апертуру, и если всё будет в порядке –начинаем перетаскивать разобранные шагоходы и прочее оборудование.
Кривошеин поднял руку.
- А если апертура откроется не в Солейвиль, а куда-нибудь в его окрестности? Полной уверенности в настройках у меня нет, делал наспех…
- Тогда отправим на ту сторону Паске на его шагоходе, и пусть отправляется на разведку. Найдёт Солейвиль – отлично, просим Саразена подправить настройки, чтобы перебрасывать грузы прямо в город. Если нет – устроим временную перевалочную базу и всё равно переправляем ящики. Пусть сами думают, как их потом кантовать. В конце концов, наше дело – доставить ларец со «слезами асуров», а остальное так, довесок. Ну как, замечания есть?
Кривошеин поднял палец.
- Только одно. Паске с мсье Юбером отправляются на ту сторону, ну и ты, Николаша, с ними. Помнится, ты хотел посмотреть на Солейвиль? Вот и посмотришь, а заодно обнимешь свою Николь, заждалась ведь девка... А я останусь – переправлю вас, выключу апертьёр, разберу и прослежу, чтобы его аккуратно, ничего не попортив, погрузили на корвет. Потом взорву к чертям всё, что останется и тоже на «Витязь».   
- Как останешься? – опешил Николай. – Но ты же…
- А вот так. Неизвестно, когда Саразен построит новый апертьёр и построит ли вообще. А вдруг со «слезами асуров» что-то окажется не так? Мне приходилось чинить апертьёр, конструкция в общих чертах знакома - соберу и налажу в лучшем виде! А если ещё и оставишь мне «ключ-яйцо» – обещаю, самое большее, через полгода мы установим с вами связь из России, так что надолго прощаться не придётся. Вам-то оно на той стороне, как я понимаю, не понадобится?
- Да хоть бы и понадобилось – у Саразена наверняка есть ещё. Но я не про то: ты уверен, что хочешь остаться?
- Конечно, уверен. Я же не был дома почти пять лет, хоть родителей навещу… К тому же, я, если не забыл, на службе, и должен отчитаться о работе.
При этих словах Москвин горестно вздохнул. Николай едва сдержал улыбку – мальчишке, успевшему наслушаться о чудесах неведомого мира, отчаянно хотелось присоединиться к экспедиции.
- Ну, раз уверен, значит, и говорить не о чем. Теперь насчёт вас, мичман. Я собираюсь попросить Николая Андреевича откомандировать вас в моё распоряжение. А то нас, как видите, всего пятеро, считая Курбатова и Цэрэна. Правда, есть ещё негры-повстанцы, но за ними самими нужен глаз да глаз, тем более, что Алексей Дементьевич с нами не пойдёт.
И с удовольствием увидел, как вспыхнули радостью глаза юноши.
- Да вы не волнуйтесь, мичман! – добавил Кривошеин. – Полгода пролетят быстро, тем более, что скучать вам не придётся. Вернётесь прямиком в Санкт-Петербург, еще и крест получите! Да, нам бы еще матросов–охотников, хотя бы десяток. Надеюсь, господин капитан второго ранга не пожадничает?
Николай постучал по столу, привлекая внимание.
- Что ж, господа, подведём итог. Алексей  - на вас окончательная настройка апертьёра. Юбер, помогите ему, а как закончите – займитесь грузами для «Витязя». Возьмите Курбатова, пятерых матросов и два десятка негров. И учтите, времени в обрез - чем быстрее мы отправимся на ту сторону, тем лучше!
И снова Николаю показалось, что канадец отвёл глаза. Что это с ним такое, может, последствия приключений в каземате? Вообще-то, после такого у кого хочешь нервы сдадут…
- Кстати, о ларце! - припомнил Груссе. - Не кажется ли вам, мсье Николя, что самое время его открыть? Хоть увидим, ради чего всё затевалось…
Николай обвёл взглядом спутников. Мичман молчал, лишь в глазах горело неуёмное любопытство. Груссе пожал плечами и отвернулся, демонстрируя полное безразличие. Кривошеин, подумав, кивнул:
- А что? Я не против. Давайте заглянем, раз уж так любопытно.
Николай кивнул.
- Курбатов, Цэрэн! – крикнул он в раскрытую дверь. – Волоките, голубчики, наше сокровище!
С тех пор, как ларец доставили в «штаб», казак неотлучно находился при нём в качестве караульного. Реликвия помещалась посреди комнаты на низком столе, а Курбатов устроился в углу, так, чтобы видеть и ларец, и окно и дверь. Перед ним на табурете лежала заряженная «Мартини-Генри» и обнажённый кинжал, а сам казак не выпускал из рук револьвер.
Цэрэн вызвался составить ему компанию. Николай не возражал – в конце концов, они уже имели случай убедиться, что посланец Лаханг-Лхунбо не только заслуживает доверия, но и способен оказать сопротивление любому противнику. Даже Курбатов, мало кого признающий равным себе в воинском мастерстве, косился на посох монаха с нескрываемым пиететом. Казак хорошо помнил учинённую им резню...
***
Открыть ларец было нелегко – лишь с третьей попытки Николай сумел в правильной последовательности нажать на определённые выступы, одновременно надавливая пальцами другой руки на указанные в инструкции элементы геометрического узора. Крышка откинулась с негромким звоном, и глазам собравшихся предстало нечто вроде глубокой кюветы из полированного до зеркального блеска серебра, содержащей несколько галлонов прозрачного вещества. Настолько прозрачного, что Николай не сразу понял, что там вообще что-то есть.
Груссе замысловато выругался.
- Похоже, мсье Николя, нас кто-то опередил. Как говорят англичане, «Is the glass half empty or half full» . Я, конечно, оптимист, но, увы, мы и так и так в дураках!
Поверхность «хрустальной» субстанции» угадывалась по бликам падающего света – казалось, невидимая плоскость висит в воздухе, разделяя объём ларца на две равные половины, полную и пустую.
Он потянулся рукой к призрачной поверхности «слёз асуров» - и вскрикнул от боли, получив по кисти кончиком тяжёлого посоха.
- Вы спятили, Цэрэн! Так ведь и руку можно сломать!
Николай решительно отодвинул француза, готового кинуться на монаха с кулаками.
- Во-первых, Паске, не советую драться с Цэрэном - исход схватки может вас сильно удивить. А во-вторых, вам бы не буянить, а поблагодарить - если верить Саразену, прикосновение к «слезам асуров» вызывает немедленную смерть. Так что, помедли наш друг хотя бы секунду, вас бы ничто не спасло!
Церэн шагнул к ларцу. В его руке блеснула серебром маленькая ложечка – вроде тех, какими повара дозируют пряности. Монах осторожно зачерпнул прозрачную субстанцию – от ложечки к поверхности протянулась, истончаясь, хрустальная, играющая световыми бликами, нить. Она истончилась, сделалась невидимой – и лопнула с хрустальным звоном. Цэрэн поднёс ложечку к глазам, некоторое время всматривался в её содержимое, потом вернул пробу в ларец.
- Прикасаться к «слезам асуров» можно только одним из пяти священных металлов. Это серебро, золото, черная бронза, секрет выплавки которой ныне утрачен, а раньше им владели лишь мастера страны Чола . Четвертый священный металл - это небесное железо, взятое из колонны великого царя Чандрагупты. Пятому же нет названия ни на одном из земных языков, а лишь на языке асуров, на котором не говорит ни один из тех, кто ещё не покинул колесо чередования жизни и смерти. Условная фраза, которую вы, сагиб – монах кивнул Юберу, - назвали уважаемому Раджиту Сингху, была именно на этом языке.
Груссе потёр ушибленную кисть.
- Вот оно как… выходит, те, кто ополовинили ларец, не только знали и как его открыть, но и как обращаться с этой пакостью?
- Выходит, так. - согласился Николай. – Скорее всего, сведения получены от Тэйлора - он-то знал, чем чревато прикосновение к «слезам асуров».
Входная дверь распахнулась и на пороге возник сигнальщик с «Витязя».
- Тебе чего, Зауглов? – недовольно спросил мичман.- Отчего, братец, в дверь не стучишь, зря, что ли, она навешена?
- Виноват, вашбродь! – проорал сигнальщик так, что все, кто был в комнате невольно поморщились. Голос, натренированный рапортами на сквозном ветру мостика, здесь, в замкнутом помещении не на шутку травмировал барабанные перепонки. – Так что с «Витязя» пишут –  с норда к острову подходит военный корабль, не наш, не русский. Флага пока не видать, далёко. Пишут – их высокоблагородие господин капитан второго ранга велел расклепать якорную цепь и идти навстречу…

Отредактировано Ромей (21-04-2019 12:08:35)