Николай Штерн в это время находился, если можно так выразиться, в засаде. Вечером, он, как обычно, пошел к заветному ореху за околицей, в надежде на свидание с пленившей его сердце прекрасной болгаркой. Увы, предмет его страсти не появлялся, так что после нескольких часов бесплодного ожидания, вольноопределяющийся решился пойти, чтобы выяснить причину подобной немилости. В конце концов, хан или постоялый двор, заведение публичное и туда может прийти всякий.
Открыв тяжелую дверь, Николай вошел внутрь корчмы, но к своему удивлению никого там не увидел. Только за крайним столом сидел, облокотившись на него, один из работников и преспокойным образом спал. Если бы не молодецкий храп, издаваемый им, Штерн вряд ли бы заметил спящего. А вот сверху доносился какой-то шум и снедаемый страстью вольнопер рискнул подняться по скрипучей лестнице и замер подле двери ведущей на хозяйскую половину. Было похоже, что за ней что-то празднуют, поскольку слышалось какое-то пение, стук кружек и оживленный разговор. Затаив дыхание, заглянул он в небольшую щель и едва не лишился рассудка. Посреди большой комнаты был накрыт богатый стол, за которым собралась вся немаленькая семья чорбаджи, а на почетном месте сидел квартирующий у них полковой казначей поручик Праведников и та, которую Николай уже привык считать своей. Судя по всему, там происходила помолвка, во всяком случае, офицер выглядел как именинник, да и отец девушки нисколько не скрывал своей радости. Сама же нареченная, впрочем, особенно счастливой не выглядела, но этого бросившийся прочь Штерн уже не разглядел.
Дальнейшее он плохо помнил. Куда-то бежал, споткнувшись, упал в какие-то заросли, и где и пролежал до рассвета, до крови искусав кулак. Утром на негнущихся ногах Николай пошел к большому сараю, где квартировала половина его взвода, и застал подле него Будищева. Ничуть не удивившись появлению давно запропавшего товарища, он безучастно посмотрел, как умывается только что закончивший делать зарядку унтер и хотел было пройти мимо, но Дмитрий его уже заметил.
- Здорово, полуночник!
- Ах, это вы, здравствуйте, - вяло отозвался вольнопер.
- Что-то не слышу радости в голосе…
- Ну что вы, я очень рад, просто устал и нехорошо себя чувствую…
- Неужели так девка изъездила? Тогда действительно надо отдохнуть…
- Послушайте, вы! - вскипел вольнопер. – Я не спрашивал ни вашего мнения, ни ваших советов. И впредь, настоятельно просил бы держать их при себе!
Выпалив все это, Штерн опрометью бросился внутрь сарая и, упав на кучу соломы, служившей ему и его товарищам постелью, затих. Будищев несколько ошарашено посмотрел на взбесившегося товарища, затем покачал головой, и уже насухо вытершись рушником, пробормотал вполголоса:
- Видать, не дала.
Впрочем, ему некогда было вникать в сердечные дела приятеля, поскольку нужно было заниматься своими. Одним из следствий его командировки к артиллеристам стало некоторое количество трофеев собранных им на полях сражений. Официально он собирал их для Линдфорса, любезно согласившегося прикрыть предприимчивого подчиненного, однако офицеру следовало показывать далеко не все. Помимо разного рода сабель, шашек, ятаганов и прочего холодного оружия, среди находок иногда случались часы, портсигары или даже кошельки с монетами и ассигнациями. Все это представляло немалую ценность для нижнего чина, но в тоже время могло запросто погубить, если бы его обвинили в мародерстве. Поэтому добычу следовало как можно быстрее продать, благо недостатка в маркитантах вокруг не было. Вообще, вокруг действующей армии крутилось огромное количество разного рода дельцов: греков, поляков, русских, но особенно много евреев. Подобно своре падальщиков, чающей добычи, кружили они рядом с войсками, пользуясь при всяком удобном случае нерасторопностью казенных интендантов.
Господину офицеру хочется развлечься? О, это вы по адресу, у господина Шнеерзона есть все для этого! Испортился мундир? Так ступайте к Кацу, и он вам выстроит новый, да такой что в свите цесаревича позавидуют! Желаете вина? У Теодоризиса оно есть на самый взыскательный вкус. Давно не играли в карты? Так пан Модзалевский как раз сегодня собирает друзей, расписать пульку. Кстати, происходить все это будет прямо у Шнеерзона, так что посылать за девочками не придется, все будет прямо на месте.
Так что, закончив с водными процедурами, Будищев быстро привел себя в порядок и отправился прямиком к Кацу. У старого еврея было две больших повозки, одна из которых служила ему мастерской, а во второй он перевозил все необходимое для своего ремесла.
- Здравствуйте, Абрам Осипович, - поприветствовал он портного.
- И вам доброго утречка, господин унтер-офицер, - растерянно ответил Кац, взглянув на Дмитрия поверх пенсне. – Только вы, наверное, немного ошиблись, повозки господина Теодоризиса дальше…
- Конечно-конечно, - сокрушенно вздохнул тот, - если русский солдат куда-то идет с утра пораньше, так это непременно в поисках выпивки!
- Простите, молодой человек, - сконфузился еврей, - но я таки не подумал, что вам нужен мундир. Ваша гимнастическая рубаха вполне цела, да и случись с ней какая неприятность, вы наверняка заштопаете ее сами, не так ли?
- Скорее всего, так и будет, - согласился с ним Дмитрий.
- Тогда чего же вы хотите от меня?
- Скажем так, один офицер хотел бы предложить вам кое-какие вещи, но самому ему несколько неудобно…
- Господин Линдфорс настолько застенчив? – проявил осведомленность портной.
- Вы себе не представляете как!
- Ну что же, - пошевелил губами портной, - я был бы рад помочь вашему командиру, но только вы все-таки ошиблись. Старый Кац не занимается скупкой, попробуйте обратиться к господину Шнеерзону…
- Это вы про вашего зятя, которому принадлежит только половина его походного борделя? Что-то мне подсказывает, что у него может не хватить денег, и он прибежит к вам.
- Откуда вы знаете? – широко распахнул глаза старик.
- Я же не спрашиваю, как вы узнали о том, кто послал меня?
- А еще говорят, что это евреи отвечают вопросом на вопрос.
- Абрам Осипович, простите, мы будем и дальше соревноваться в остроумии или таки займемся делом?
- Ну что же, пойдемте, покажите, что у вас есть.
Зайдя в фургон, Дмитрий вытащил из-за пазухи замызганный платок и, развернув его, аккуратно разложил поверх содержимое. Глаза Каца сверкнули и он стал поочередно перебирать лежащие перед ним предметы.
- Занятные вещицы, - задумчиво протянул он. – И сколько господин Линдфорс хочет за них?
- Триста рублей.
- Вы с ума сошли! Да тут едва ли будет на сотню!
- Вот эти золотые часы, - спокойно отвечал ему Будищев, по очереди приподнимая предметы, - стоят, по меньшей мере, полтораста. Серебряный портсигар с золотыми вензелем и монограммой - восемьдесят. В заколке для галстука самый настоящий бриллиант, причем не маленький, ну, и остальное тоже чего-то стоит. Триста рублей - это очень скромная оценка, Абрам Осипович.
- Вот только не говорите мне, что это фамильные вещи Линдфорсов. Вряд ли у их деда - генерала на портсигаре могла быть арабская вязь.
- А почему нет? Старик, где только не воевал!
- Ну, хорошо, только из уважения к деду, двести рублей!
- Что-то вы не слишком уважаете его превосходительство.
- А что делать? Я ведь не Грегер, и даже не Горвиц с Коганом*… я всего лишь Кац!
- Двести восемьдесят.
- Простите, молодой человек, а господин подпоручик точно знает, что вы продаете эти вещи?
- Абрам Осипович, мне показалось, или вы меня только что обвинили в воровстве?
- Простите, я не так выразился. Господину подпоручику вообще известно, что у него есть такие вещи? Двести рублей.
- Двести пятьдесят.
- Только из уважения к роду Линдфорсов, - вздохнул Кац, - у ведь меня бабушка из Курляндии. Двести двадцать пять!
- Ваша бабушка гордилась бы своим внуком! Черт с вами, давайте.
- Вот, извольте, - засуетился портной и принялся отчитывать деньги. – С вами приятно иметь дело, молодой человек. Если у вас еще будет поручение такого рода от господина подпоручика, не стесняйтесь.
- Всенепременно.
- Кстати, - спросил еврей, убирая покупки с глаз, - а почему же вы все-таки не пришли к моему зятю. Уж пара-тройка сотен у него бы нашлась…
- По трем причинам, Абрам Осипович.
- Очень интересно! И по каким же?
- Ну, во-первых, ваш зять непременно попробовал бы подсунуть мне для оплаты одну из своих девочек, а я так давно не видел женщин, что мог сдуру согласиться.
- Занятно, а другие две?
- Во-вторых, тут же все на виду.  Сами посудите, нижний чин, зашедший к портному это одно дело, а вот в офицерский бордель, совсем другое!
- А вы весьма предусмотрительный молодой человек. Это очень похвально!
- Спасибо. Всего доброго.
- До свиданья, хотя постойте, вы же не сказали мне о третьей причине!
- Видите ли, любезнейший Абрам Осипович, дело в том, что братья Линдфорс вчера были в заведении вашего зятя и изрядно там задолжали. Всего вам доброго!
- Вот шлимазл! – неизвестно к кому обращаясь, сокрушенно вздохнул Кац и покачал головой.
--------------------------
*«Товарищество Грегер, Горвиц и Коган» - занималось поставками продовольствия для русской армии и «прославилось» просто феноменальным мошенничеством. Очевидно именно после близкого знакомства с их деятельностью цесаревич Александр и стал таким антисемитом. Впрочем, у этих господ была очень серьезная крыша.
**Шлимазл на идиш – неудачник. В данной ситуации Будищева достаточно сложно назвать неудачником, так что Абрам Осипович либо про себя, либо про зятя.

Отредактировано Старший матрос (11-12-2018 08:19:34)