Маркграфиня не забыла о своей идее заказать портрет принцессы Клары Марии и немедленно занялась поисками достойного живописца. Увы, художников в Берлине было не так много, а хороших и того меньше. Заезжих мастеров из Голландии в это время тоже не случилось, но тут на помощь пришел случай. В столице Бранденбурга проездом оказался Генрих Болланд, возвращавшийся из Кенигсберга, где только что закончил работу над портретом герцога Альберта Фредерика, к себе в Байрейт.
Он, можно сказать, был придворным художником прусского герцогского дома и, попав в Берлин, не мог не зайти во дворец, чтобы засвидетельствовать своё почтение дочери своего сюзерена.
- Как хорошо, что вы зашли, мастер, - обрадовалась Анна. – У меня есть для вас маленькая просьба.
- Ваши желания – закон для меня, - почтительно поклонился Болланд.- Вы, Ваша Светлость, вероятно, хотели бы заказать свой портрет?
- Верно, но не свой.
- Тогда чей?
- Посмотрите, мастер, вон туда.
- На детей?
- Да.
- А кто это?
- У нас гостит герцогиня Мекленбургская Катарина…
- Это дети Странника?
- Именно.
- Я слышал, при их дворе часто работали многие знаменитые голландцы.
- Это верно, мой друг, я даже слышала, что Катарина Шведская приглашала самого Абрахама Блумарта, чтобы тот написал портреты принца Карла Густава и принцессы Евгении. Но посмотрите внимательнее на старшую девочку. Да-да, на ту, которая играет со щенком.
- И кто же она?
- Это старшая дочь Иоганна Альбрехта – Клара Мария, родившаяся еще до того, как он женился на дочери шведского короля.
- Подождите, это та самая принцесса, о чудесном спасении которой от разбойников нынче толкуют на всех углах Берлина?
- Да, мастер, и я хотела бы, чтобы вы написали её портрет. Разве вас не прельщает возможность бросить вызов знаменитому голландцу?
- Вы искушаете меня, Ваша Светлость!
- Так мы договорились?
- Вы еще спрашиваете!
Живописец с энтузиазмом принялся за дело и для Шурки наступили тяжкие времена. Теперь каждый день ей приходилось по нескольку часов позировать мастеру Болланду. Ситуация усугублялась тем, что герцогиня Катарина собиралась как можно скорее покинуть Берлин, с тем, чтобы начать подготовку к переезду в Москву. Однако, не желая обижать гостеприимную хозяйку, она всё же согласилась задержаться на несколько дней, необходимых для работы придворного художника.
- Ваша Светлость! – старался урезонить принцессу Клару Марию мастер. – Не могли бы вы не шевелиться? Иначе ваше изображение будет далеко от идеала.
- Могу себе представить, - хмыкнула Шурка.
- Вот и стойте смирно.
- Слушаюсь и повинуюсь!
- Нет, это решительно невозможно! – всплеснул руками портретист, когда его модель в очередной раз дрогнула. – Вы ни секунду не желаете находится на месте…
- Простите, мастер, - повинилась девочка, - но мне ужасно трудно стоять подобно истукану. Кстати, можно мне посмотреть на вашу работу?
- Смотрите, - пожал плечами художник – довольно почтенного вида дяденька примерно сорока лет от роду.
- Это что же, - изумилась непоседа, - вы только-только начали моё лицо?
- Разумеется! Мне от вас больше ничего не нужно. Для того чтобы написать платье, я найду более спокойную натурщицу. Пока же я напишу эскиз с вашим лицом, а позже перенесу его на основное полотно.
- Неужели у меня такой глупый и напыщенный вид? – снова нашла к чему придраться непоседа.
- Это парадный портрет, моя госпожа. Вам полагается быть на нем важной и величавой, как это подобает принцессе!
- Скука смертная!
- О майн Готт! - застонал Болланд и счел за лучшее выйти, чтобы дать себе время немного успокоиться.
Оставшись одна, Клара Мария стала с любопытством разглядывать рисовальные принадлежности, разложенные вокруг. Кисти, краски, палитру. Особое её внимание привлек лежащие отдельно листы твердой бумаги – почти картона, и несколько заостренных углей, заменявших мастеру карандаши.
В своей прежней жизни Шурка очень хотела научиться рисовать, но в селе, где они жили с мамой, не было не то что студии, но даже самого захудалого кружка. Собственно, как и учителя рисования в школе, ставку которого подменял обычно кто-то из других учителей, а потому большинство её выпускников могли нарисовать разве что дом с трубой. Но юную художницу это не остановило и бумаги, с помощью карандашей краски и фломастеров, она перепортила столько, что мать только за голову хваталась.
Так что, когда она поступила в техникум, (дать обеим дочерям высшее образование, было для их семьи неподъемной задачей) одним из наиболее трудных предметов для неё было черчение. Но, как говорится, терпение и труд всё перетрут, и она хоть и с немалыми усилиями, но освоила эту нелегкую науку.
А дальше на помощь пришел случай. Как и многие студенты, она старалась летом хоть немного заработать, а потому не чуралась никакого дела. Однажды ей предложили заняться ремонтом и она, недолго думая, согласилась. Вместе с компанией из таких же студентов, она ходила по квартирам и частным домам, в которых красили стены, клеили обои и вообще делали всё, что потребуется. И вот в один прекрасный день, когда заказ на ремонт уже был, а материалы еще не привезли, она, шутки ради, расписала одну из стен остатками имевшейся у неё краски. Компаньоны не обратили на эти художества особого внимания, поскольку стены все равно предстояло предварительно подшпаклевать, а затем грунтовать.
Но стройматериалы на сей раз привез не бригадир, а сам хозяин и ему неожиданно понравились Шуркины художества. Недолго думая, он сговорился с юным дарованием, чтобы та раскрасила по окончании черновой отделки его студию. Та согласилась и, неожиданно для себя, заработала довольно солидные для неё деньги. Потом был еще заказ, потом еще, и приработок едва не стал основной профессией. В какой-то момент, она даже собиралась бросить учебу, и, если бы не старшая сестра, непременно сделала бы это. Но Алена всегда умела трезво смотреть на вещи и смогла убедить её в необходимости завершения образования.
Все эти сцены из прошлой-будущей жизни так ярко промелькнули перед глазами девочки, что она не смогла удержаться и взялась за уголек. Глаза её затуманились, рука неожиданно обрела силу и она начал размашистыми движениями покрывать бумажный лист легкими штрихами.
- Что это вы делаете, сударыня? – вернул её к реальности голос мачехи.
Оказывается, потерявший всякое терпение живописец, выйдя из залы, встретился с герцогиней и, недолго думая, выложил ей всё, что у него накопилось по отношению к юной принцессе. Та немедленно отправилась вслед за ним, а за ней увязались и Карл Густав с Петером, изрядно заскучавшие после того, как остались без компании Клары Марии.
- Простите, Ваше Королевское Высочество, - испуганно воскликнула девочка. – Я просто немного…
- Не проявили усидчивости, не так ли, Ваша Светлость? – саркастически продолжила ей фразу Катарина Шведская. – Да будет Вам известно, что только желание закончит портрет удерживает меня в Берлине и заставляет злоупотреблять гостеприимством курфюрста и его семьи! И потому я нахожу недопустимым…
- Матушка, но это же прекрасно! – неожиданно прервал её сын, увидевший рисунок.
- Что?!
- Ну, посмотрите, Ваше Высочество, разве это не прелесть?
Герцогиня с недоумением уставилась на листок картона и черты лица её смягчились. На рисунке был изображен мальчик, в схематичных чертах которого было легко узнать принца, игравшего со щенком. Не смотря на незаконченность жанровой сценки, в ней чувствовалась экспрессия и какая-то необычайная легкость. Вроде бы всего несколько скупых штрихов, сумели показать улыбку мальчика, игривость щенка, так что даже суровая шведская принцесса не смогла остаться равнодушной.
- Как давно Вы, Ваша Светлость, получаете уроки рисования? – сдержано спросил Болландт, мигом оценив работу.
- Я?! Простите, я больше не буду… - совсем смутилась Шурка, и, густо покраснев, готова была сквозь землю провалиться. – Да я вообще, первый раз…
- Ну, конечно, - хмыкнула Катарина. – И на языке московитов, вы, судя по рассказам вашей матушки, тоже заговорили совершенно неожиданно!
- Но я действительно…
- Если мне будет позволено? - почтительно вмешался художник.
- Да, мастер! – кивнула герцогиня.
- Очень может быть, что с принцессой и впрямь не занимался хороший художник. Посмотрите – движение упирается в край листа, кисть руки непропорциональна голове, а собака и вовсе парит в воздухе. У Её Светлости, зоркий глаз и твердая рука, но перспективе и композиции её не учили.
Весьма вероятно, она имела возможность наблюдать за работой какого-нибудь графика при дворе её благородной бабушки и, сколько могла, подражала ему. Однако у неё, несомненно, есть талант! И было бы неплохо, чтобы она его развивала, разумеется, под руководством умелого мастера!
- Вы полагаете это занятие приличным для принцессы? – высоко подняла брови Катарина.
- Разумеется! – оскорбился мастер. – Я ведь не предлагаю ей красить стены…. А писать картины – весьма почтенное искусство, и многие высокородные господа – не чураются его!
- Ну, хорошо, - смягчилась мачеха. – Мы подумаем над этим предложением! Но, теперь я хочу знать, как скоро вы завершите свою работу?
- Ваше Королевское Высочество, - низко поклонился живописец. – Еще один-два сеанса и если Её Светлость проявит хоть немного усидчивости, и я закончу работу вчерне. Остальные детали я смогу дописать и в Ваше отсутствие, после чего сочту за честь предоставить свой труд на Ваш суд.
- Что же, это – добрые новости! В таком случае заканчивайте вашу работу и не теряйте времени. Весьма скоро я отправлюсь в Московию и если вы, мастер, хотите получить причитающуюся вам плату – поторапливайтесь!
- Конечно-конечно! – рассыпался тот в поклонах, и с удвоенной энергией принялся за дело.
Оставшееся до конца сеанса время Клара Мария провела под зорким присмотром герцогини и её свиты, а потому стояла, не шелохнувшись, как статуя. Когда же мастер закончил с работой и принялся собирать принадлежности, Катарина Шведская, сделав принцессе знак следовать за ней, величаво вышла из залы, снисходительно заявив:
- Как это ни странно, но из вас может получиться толк!
- Государыня, - набралась нахальства Шурка. – А отчего с моим портретом такая спешка? Гер Болландт спешит так, будто за ним волки гонятся!
- Да он-то тут при чём? - усмехнулась мачеха. – И дикие звери его тоже не подгоняют. Просто мастер на службе у Гогенцоллернов и Анна Прусская хочет извлечь немного выгоды из вашего неожиданного визита.
- Простите, Ваше Королевское Высочество, но я Вас не совсем понимаю.
- Всё просто. Пока я буду собираться в Москву, она перешлет эту мазню Иоганну Альбрехту, и, будьте покойны, он отблагодарит её совершенно по-царски! Хорошие меха всегда в цене, а тут дело пахнет не одним sorok соболей – так московиты называют мешок со шкурками.* Да, милочка, новая земля вашего отца, столь же богата пушниной, сколь скудны железом и другими металлами.
- Так вот для чего она заказала портрет! – воскликнула девочка, проигнорировав шпильку о бедности России.
- Заказала! – фыркнула герцогиня. – Он у них на жалованье и за две-три сотни гульденов мотается между тремя столицами, выполняя прихоти своих господ. Эти Гогенцоллерны никак не могут решить, кто они бандиты или побирушки! За эту работу придется заплатить мне, а бранденбуржцы его будут, в лучшем случае, кормить, пока он пачкает холст.
- Вам не слишком нравится этот художник?
- А вы – наблюдательны! Видите ли, принцесса. Самые лучшие мастера-живописцы сейчас в Голландии или Италии. Но, поскольку, на Апеннинах господствуют паписты, нам никого не остается кроме жителей страны тюльпанов и каналов. Впрочем, для берлинского двора сойдет и Болландт.
- Мы скоро уезжаем?
- Как только возможно! Нам нужно заехать в ваши владения, раз уж, Иоганну Альбрехту было угодно пожаловать их вам.
- А Ивенак – большой город?
- Это правильный вопрос, Ваша Светлость. Я давно заметила, что вы, не смотря на юный возраст, гораздо умнее, чем стараетесь казаться. Поэтому скажу откровенно. Ваш Ивенак – сущая дыра! Это скорее большая деревня, нежели город. Бывшее монастырское владение на берегу озера. Полсотни дворов местных рыбаков и земледельцев, да и те, в большинстве своем, поселились там совсем недавно. Дом, правда, весьма недурен, хотя и скромен. Когда-то там была резиденция вашей бабушки – герцогини Клары Марии, и её мужа – Сигизмунда Августа. Но, в любом случае, это куда больше, чем ничего, и уж, тем более чем вы могли бы рассчитывать.
- Там хоть есть башня?
- Башня?
- Ну, раз я принцесса, то мне полагается сидеть в башне и ожидать принца, не так ли?
- Что же умение пошутить над собой – редкий дар. Только послушайтесь совета, милочка: - Не злоупотребляйте им!
- Как вам будет угодно, герцогиня. Вы оставите нас с матушкой там?
- Ну, уж нет! Я вовсе не желаю, чтобы до вас добрались какие-нибудь очередные разбойники. Вы отправитесь со мной в Гюстров, а затем в Росток. А после нашего отъезда вернетесь к бабушке в Вольфенбюттель или останетесь под покровительством герцогини Софии в Шверине.
- Благодарю вас, Ваше Королевское Высочество!
- Не стоит.

Через три дня Катарина Шведская все же смогла покинуть вместе со своей свитой гостеприимный Берлин и вернуться в Мекленбург. Пышный поезд герцогини помимо собственного немаленького эскорта, сопровождал еще и изрядный отряд бранденбургской стражи. Все же происшествие, случившееся с принцессой Кларой Марией, наделало немало шума.
Несмотря на потраченные усилия, самые тщательные поиски, предпринятые по приказу герцогини, злоумышленники дерзнувшие посягнуть на дочь Странника так и не были найдены. Следы их обрывались на берегу моря, где они сели на корабль и отплыли в неизвестном направлении. Разумеется, в Данию и Голландию были посланы гонцы с описанием примет графа Юленшерны, и требованием выдать его, буде он найдется, но ожидание ответа могло затянуться.
Сам путь не занял много времени, тем более что путешественники старались нигде не задерживаться, более необходимого. Все дети, включая Шурку и Петера, ехали в одной карете под присмотром нянек и с усиленной охраной. Даже экипаж герцогини Катарины берегли меньше. Впрочем, рядом с ним практически постоянно находились братья фон Гершовы, вместе с рейтарами, так что за неё тоже можно было не волноваться. Марта не пожелавшая путешествовать вместе с остальной прислугой снова переоделась в мужской наряд и проделала весь путь рядом с Каролем и Болеславом.
Отдельный возок занимали ростовский митрополит Филарет и думный дьяк Луговской. Их слуги были тоже вооружены и готовы к любой неожиданности, так что разбойники, случись им повстречать на своем пути Мекленбургскую герцогиню, подумали бы дважды: - а стоит ли связываться с её свитой?
Еще, будучи в пути, Катарина начала рассылать по своим владениям распоряжения, с требованием приготовить всё необходимое к её отъезду в Москву, а список это был весьма внушительным. Но самое главное, герцогине требовалась свита достойная её положения и происхождения. Надо сказать, что для местных дворян это было не простое испытание. Одно дело служить, практически у себя дома, а совсем другое отправляться в далекую страну, где, по слухам, по улицам бродят дикие звери и едят запоздалых путников. Хотя, с другой стороны, все так же были наслышаны о богатствах, лежащих в Московии на каждом шагу. Нужно просто отогнать медведя или волка, и вот тебе – пушнина, воск, сало, или же, привезенные из Персии диковинные ткани, пряности, золотые украшения! Главное, чтобы не съели, прежде чем разбогатеешь.
В общем, для младших сыновей местных дворян далекая Россия, где по воле Провидения стал царем их герцог, и без того была чем-то вроде земли обетованной. Но теперь к ним присоединились еще и их сестры, стремящиеся попасть в свиту Катарины Шведской. Старшие все же считали, что их и здесь неплохо кормят и не торопились менять место жительства.
Местом сбора и дальнейшего отправления должен был стать город Росток. И без того довольно густонаселенный, он, в последнее время, стал и вовсе больше похож на город Вавилон в пору строительства там небезызвестной башни. Дворяне и купцы, приехавшие выразить почтение своей любимой герцогине, заняли в городе всё, что только можно, включая чердаки и подвалы. Что уж тут говорить, о таком приличном заведении, как трактир фрау Гротте. Все знали, что у неё самые чистые номера в городе и самое лучшее обслуживание! Так что совсем неудивительно, что в нём давно не было свободных мест. Во всяком случае, когда один бывший клиент попытался там остановиться, его ждал отказ.
- Ах, это вы, господин Болеслав, - щебетала миловидная служанка, стреляя глазами, то в бравого померанца, то в его спутника, тоже одетого как военный, только совсем молоденького. – Очень жаль, но ваша комната занята, точно так же как и все другие. Простите, но очень много клиентов!
- Неужели ничего нельзя придумать, Кетхен?
- Ну, разве что госпожа Анна, пустит вас к себе, а сама с дочкой переберется жить на дерево!
- Как же ты жестока!
- Вы тоже были жестоки к своей Кетхен, так поделом вам теперь!
- Может быть, нас хоть накормят здесь?
- А вот это можно устроить, господин Болеслав. Наш повар готовит не покладая рук и, хотя, все это быстро исчезает в бездонных желудках постояльцев, я все же найду чем накормить вас и вашего друга. Он тоже рейтар, как и вы?
- Сделайте такое одолжение, а то мы ужасно проголодались, - звонким голосом отвечал ей приятель фон Гершова-младшего и весело улыбнулся.
- Ну, уж такому красавчику я не дам умереть с голоду! – растаяла служанка и убежала на кухню.
- Мне показалось, или красотка Кетхен, не равнодушна к вашей милости? – с усмешкой спросил у Болеслава его спутник.
- Боюсь, теперь у неё другой фаворит, - не остался в долгу померанец и они весело рассмеялись.
- Рада видеть вас господа! – поприветствовала их подошедшая тем временем хозяйка.
- Мое почтение, фрау Анна, - поздоровался в ответ фон Гершов. – И хоть, мне и не удастся, на сей раз, воспользоваться вашим гостеприимством, я тоже рад вас видеть.
- Ну, вы ведь, не просили оставить комнату за вами?
- Конечно-конечно, я вовсе не в претензии!
- Вот и прекрасно! А как зовут вашего друга?
Бывшая маркитантка профессиональным взглядом окинула спутника померанца и на лице её заиграла странная улыбка.
- Боже мой, кого только не встретишь в славном городе Ростоке. Наш маленький трубач Мартин!
- Вы знакомы? – удивился Болеслав.
- Немного, - сухо кивнула Марта, не ожидавшая подобной встречи.
- Вот уж не думала, - продолжала трактирщица, - что и тебе может понадобиться пристанище. Впрочем, для тебя… Мартин, я могла бы найти угол.
- Спасибо, фрау Анна, в этом нет надобности.
- Я слышала, что  со старшей дочерью Странника едва не случилось несчастье?
- Вы знаете, кто она такая? – напрягся фон Гершов.
- Успокойтесь, лейтенант, - твердо отвечала бывшая маркитантка. – Иоганн Альбрехт, сам рассказал мне об этом.
- Вы знакомы с …
- Тогда его звали – рейтар Ганс и, видит Бог, в нашем эскадроне не было большего пройдохи, чем будущий герцог-странник, а ведь мы тогда еще даже не подозревали, кто таков его приятель – Мартин!
- Чудны дела твои Господи!
- Это верно, - кивнула Анна и снова повернулась к Марте. – Скажи мне, почему ты сейчас не с принцессой?
- Она с герцогиней…
- И для тебя там нет места, так что ли? Ладно, не отвечай, я и сама все понимаю. Вам нужна какая-нибудь помощь?
- Нет. У меня есть дом, правда я не знаю, как его найти. Не удивляйся, это подарок матери Иоганна. Правда, документы пропали, когда на нас напали.
- Ну, это, как раз, не самое сложное. Если все сделано как надо, то их копии есть в магистрате. Обратитесь туда, и всё найдется, я уверена. Правда, было бы не худо прийти с герцогским нотариусом. Так они будут быстрее искать.
- А вот и ваша еда! – появилась Кетхен в сопровождении поваренка, тащившего здоровенное блюдо, с жареным каплуном и мелко порезанными овощами.
- Я вижу, ты расстаралась, - скупо усмехнулась трактирщица.

Отредактировано Старший матрос (31-03-2019 18:39:42)