Эпилог.

Едва корабли под мекленбургским флагом покинули Росток, море стало свежеть, затем усилился ветер и, наконец, разразился такой шторм, что даже опытные моряки стали больше уповать на милость Господню, чем на крепость своих судов и искусство кораблевождения. Хуже всего себя чувствовала герцогиня Катарина, вообразившая, что непогода ниспослана ей в наказание за гордыню и теперь давнее пророчество, касающееся её сына, непременно случится. Мучимая морской болезнью она пыталась молиться, но приступы дурноты не давали ей сосредоточиться на Святом Писании. В таком угнетенном состоянии она призвала к себе русского митрополита и попросила его вознести молитвы о спасении.
Едва договорив, она впала в беспамятство и некоторое время провела так, но когда чувства к ней вернулись, она застала Филарета рядом с собой, а волнение явно утихло.
- Молись, государыня, - хрипло сказал ей Романов. – Господь не без милости, глядишь и не оставит тебя и царевича с царевной своим заступничеством!
- Благодарю вас, - обескровленными губами прошептала она и в изнеможении откинулась на измятую подушку.
- Я-то тут при чём? – пожал плечами митрополит и одними глазами показал Катарине на принесенную им икону. – Его благодари, матушка!
Пока буйствовала непогода, корабли каравана потеряли друг друга, и галиот герцогини остался один. Но всё же они не утонули, и повеселевшие моряки бросились наскоро чинить такелаж, сильно пострадавший за время шторма. Общими усилиями им удалось привести его в относительный порядок, и форштевень «Короны» снова принялся пенить волну.
- Куда мы держим курс? – спросил фон Гершов у шкипера, уже несколько суток не покидавшего свой пост.
- К берегу, Ваша Милость, - повернул к нему свое обветренное лицо моряк. – Нам нужно зайти в порт или хотя бы в какую-нибудь удобную гавань, чтобы починиться.
- И далеко ли земля?
- А вон она, - усмехнулся незаметно подошедший Рюмин, - и показал на точку на горизонте.
Хотя посол был ещё слаб после долгого заточения, но силы быстро возвращались к нему, а дух у бывшего моряка был бодрым всегда.
- Верно, - поддакнул шкипер.
- И что это такое, где мы?
- Сдается мне это Эзель, - проговорил, как выплюнул Клим.
- Это точно? – насторожился Кароль.
- Точно я вам скажу, когда выглянет солнце, и я смогу взяться за сектант, но думается, что ваш друг прав.
- Там же датчане!
- Покуда между нами войны нет, - невозмутимо ответил Рюмин.
- Но разве Юленшерна напал на твой корабль не по наущению короля Кристиана?
- Да его разве надо было подзуживать? Пират он и есть пират!
- Может, всё же, расскажешь мне, что случилось?
- Прости, Кароль, но обо всём я поведаю только государю. А уж он пусть решает.
Через несколько часов «Корона» приблизилась к неведомому берегу настолько, что его можно было разглядеть в подробностях и невооруженным глазом.
- Точно Эзель, - вздохнул Клим, - бывал я здесь в прежние времена.
- А по мне, все эти берега одинаковы! – поморщился померанец. – Скорее бы уже ступить на твердую землю.
- Это уже не от нас зависит, - философски заметил посол.
- А от кого?
- Да вон, - снова махнул рукой Рюмин и указал приятелю на две небольшие галеры, идущие им навстречу на веслах.
- Как ты их заметил?
- Походи с моё в море и не тому научишься.
- Что будем делать? – снова обратился к шкиперу фон Гершов.
- Не потрепай нас шторм, - пожал тот плечами, - я бы добавил парусов и постарался бы разминуться. Но у нас треснула фок-мачта, а на бизани не хватает стеньги, так что в случае чего, но всё равно не уйти.
- Вы думаете это пираты?
- В этих водах все немножко пираты.
- Проклятье! – чертыхнулся померанец. – Пойду поднимать свое воинство, а то они совсем раскисли без дела.
- Самое время, господин барон!
Неизвестные галеры и впрямь заинтересовались встреченным ими судном и, разделившись, пошли прямо на него, как будто рассчитывая зайти с двух сторон. Всё это ещё больше не понравилось бдительному фон Гершову, так что когда они подошли достаточно близко, на палубе уж толпились снаряженные для боя солдаты, а у пушек стояли с зажжёнными фитилями канониры. Но первый выстрел был дан все же с галер. Небольшая пушечка на носу одной из них ловко послала ядро поперёк курса «Короны»  приказывая остановиться.
- Это пираты? – раздался совсем рядом с Каролем возбужденный детский голос.
- Вполне вероятно, Ваше Высочество, – обернулся он к своему подопечному и встретился с горящим взглядом юного принца. – Поэтому, вам лучше спуститься к себе!
- Вот ещё! – возмутился Карл Густав. – Моя сестра уже сражалась с пиратами, так чем я хуже?
- Для розог – без разницы! – ухмыльнулся Рюмин, воспользовавшись тем, что мальчик не силен в русском языке.
- Вы что-то сказали? – прищурился наследник, почуявший в его словах подвох.
- Я говорю, - перешел на немецкий Клим, - что может ещё и обойдется без драки. Пираты они на большие корабли не больно-то нападают, а уж предупреждать о чём-то за ними и вовсе не водится. А где ваш слуга?
- Петер плохо перенес шторм и всё ещё лежит, - поморщился принц. – Он уже всю каюту заблевал, так что я туда точно не спущусь!
- Тогда держитесь рядом.
- Вы можете просигналить на эти галеры и спросить, что им нужно? – обратился к шкиперу фон Гершов.
- Они уже сигналят нам, - хмуро отозвался тот.
- И что именно?
- Вы не поверите, но они спрашивают, по какому праву мы подняли мекленбургский флаг?
- И что это значит?
- Я не знаю, но они подняли такой же!
- Час от часу не легче, а сейчас что?
- Требуют разрешить досмотр… Ваша Милость, это наверняка пираты, только посмотрите на их заросшие бородами рожи!
- Нет, это совсем уж никуда не годится! Я сейчас велю открыть огонь по этим нахалам…
- Не кипятись, Кароль, - снова подал голос Рюмин.
- Ты о чём?
- А вон, погляди, кто на носу стоит!
- Дайне мутер!
Через четверть часа одна из галер подошла к «Короне» вплотную и на палубу галиота поднялись два человека. Один был высок ростом, но при этом строен и не лишен изящества, тогда как его спутник, при не меньшем росте, строением более всего напоминал медведя. Одеты они оба были в камзолы из крепкой кожи, перетянутые ремнями и высокие сапоги, а на боку и у того и другого висели шпаги.
- Смирно! – скомандовал фон Гершов своим людям, взмахнув шпагой, но торжественной встречи не получилось, потому что поднявшийся на борт человек бросился его обнимать.
- Здорово, чёртушка! Я уж не чаял и увидеться…
- Я тоже рад встречи с Вашим Величеством, мой кайзер!
- А это что же, Клим? Живой!
- Чего мне сделается, - ухмыльнулся Рюмин.
- Где тебя нелёгкая носила?
- Долго рассказывать, государь.
- А что за малец?
- Али не признал? – вопросом на вопрос ответил довольный посол.
Лицо русского царя, а это был он, неуловимо изменилось. Опустившись на одно колено, Иван Федорович пристально взглянул в глаза своему сыну, которого видел второй раз в жизни, пытаясь найти хоть какие-то знакомые черты. Но тогда он был совсем маленьким, прятался от отца на руках у матери и дичился, а сейчас…
- Карлушка? – хрипло спросил тот.
Принц тоже во все глаза смотрел на непонятно откуда взявшегося человека и не знал что делать. На всех картинах, какие ему довелось видеть, герцога Иоганна Альбрехта изображали или в доспехах или в богатом платье, обильно украшенном кружевами, золотым шитьем, и драгоценными камнями. Длинные волосы всегда были красиво уложены, а позы полны величия. А тут перед ним стоял простой офицер в потертом камзоле. Щеки его, по крайней мере, три дня не видели бритвы, а волосы, вовсе не такие длинные, как на картинах, были спутаны ветром. А ещё от него пахло дымом костров, пороховой гарью и отчего-то рыбой. Но вот взгляд… Взгляд был человека привыкшего повелевать и знающего, что никто не посмеет ослушаться его приказа. Карл Густав знал этот взгляд. Так смотрел на других его дядя – король Густав Адольф. Так смотрела на слуг его мать – герцогиня Катарина.
- Отец? – закусив губу, спросил он.
- Да, малыш!
Не успел он ответить, как мальчик бросился к нему и повис на шее. А тот, обхватив тщедушное тельце руками, держал его и растерянно улыбался.
- Ну, угодил Лёлик, слов нет, как угодил! – счастливо засмеялся царь и, обернувшись к фон Гершову, сказал: - Проси чего хочешь, дружище, я теперь на веки твой должник!
- Это еще не всё, - с легкой улыбкой отвечал померанец. – С нами еще и принцесса Евгения, а так же благородная мать ваших детей – герцогиня Катарина. Или теперь уместнее называть её царицей Катариной?
- Опаньки, - высоко поднял брови Иван Федорович. – Неужто уговорил?
- Вы дали мне поручение, - пожал плечами фон Гершов. – Впрочем, и это ещё не всё. С нами так же его высокопреосвященство митрополит Ростовский Филарет, дьяк Томила Луговской и прочие люди, бежавшие вместе с ними из польского плена.
- Что-то до хрена подарков! – глухо пробурчал заметно помрачневший второй прибывший.
- Угу, - хмыкнул государь, а затем представил своего спутника наследнику: - Смотри, сынок, это мой самый верный слуга и самый добрый друг – Никита Вельяминов! Я люблю его как брата, люби и ты его. А сейчас пойдем, проведаем твою сестренку… и матушку… раз уж приехала!
Каюта герцогини освещалась лишь нещадно коптящей тусклой жировой лампой. Катарине стало уже немного лучше, и она встретила мужа сидя в кресле. У служанок не было времени привести свою хозяйку в порядок, так что она так и осталась в мятом дорожном платье, со спутанными волосами. Лицо после перенесенных тягот было землистым и на редкость некрасивым.
- Матушка, посмотрите, кто нас встретил! – радостно завопил Карл Густав, таща за руку отца.
- Сидите, сударыня, - остановил жену царь, видя, что та пытается подняться. – Дорога, вероятно, была утомительной?
- Да, Ваше Величество, - кивнула она. – Я тяжело переношу морские поездки и эта, к сожалению, не стала исключением. Так что мне ужасно стыдно, что вы застали меня в столь жалком виде.
- Не печальтесь. Дорога до Москвы долгая, но в значительной мере сухопутная. У вас будет время оправиться и предстать перед новыми подданными во всем великолепии.
- Вы очень добры, государь. Но как случилось, что вы встретили меня здесь?
- У меня тут были дела, - уклончиво ответил муж и засобирался. – Не буду вас утомлять, мадам. К тому же я хотел увидеть дочь. Где она?
- Пойдемте, отец, я покажу! – потащил его за собой Карл Густав. – Евгении было нехорошо, не так плохо как Петеру, конечно, но тоже дурно и она с няньками внизу…
- А кто такой Петер?
- Мой друг. Его отец служит конюхом в Гюстрове, а матушка была служанкой у прежней герцогини…
- Вот как?
- Да, а Евгения все время шторма плакала и прижимала к себе куклу, что подарила ей Клара Мария…
- Бабушка?
- Нет, не бабушка, а сестрица Клара Мария. Мы хотели чтобы она поехала с нами, но она осталась в Ростоке.
- Принцесса Клара Мария…
- Да, принцесса – моя сестра! Впрочем, вы отец, вероятно, знаете её и её матушку…
- Хм. Некоторым образом…
Пока государь общался с членами наконец-таки обретенной семьи, оставшиеся на верхней палубе Клим с Каролем, тоже обсуждали неожиданную встречу.
- А Никита, кажется, совсем не весел? – спросил у Рюмина фон Гершов.
- Так не бывать ему теперь царским свояком, вот и злобится, - вполголоса, так чтобы не услышал Вельяминов, отвечал дьяк.
- Но он, кажется, совсем не хотел такого?
- Ну, так мужик не глупый, хоть с виду и медведь-медведём. Понимает, что нечего в калашный ряд со свиным рылом соваться… Да только ум – умом, а в глубине души, боярскую шапку, поди, не раз уже примерял!
- А я полагал, что он против.
- Чтобы Алена в полюбовницы пошла? Знамо дело против, что он сестре или чести фамильной враг! А кабы Иван Федорович чин чином посватался, так разве хоть слово поперек бы сказал? Ладно, молчи, а то Никита и так волком смотрит, того и гляди в рыло кому-нибудь заедет от широты души и веселого характера. Да не вылупляй глаза, сам, поди, знаешь, что у нас на Руси от мордобоя и шпага не спасет!

Рюмин ошибался. Никита переживал вовсе не из-за потерянной возможности породниться с царем. Ему было жаль сестру, и он не представлял, что с ней будет, когда она узнает о приезде Катарины Шведской в Москву. «Ещё в монастырь уйдет» - с тоской размышлял он. - «Совсем один останусь!» А ведь в последнее время было всё так хорошо. Жили они мирно и ладно. Алена почти остепенилась и не сбегала из братнего терема, погулять по московским улицам, как простая горожанка. Да и принятая в семье сиротка – Лиза Лямкина совсем уж попривыкла к ней и даже звала – матушкой…

- Государь, - отвлек царя от тягостных раздумий Рюмин.
- Чего тебе?
- А ты как здесь оказался, да ещё и с Никитой и прочими ратными?
- Ну, так, датчане же корабль мой потопили, да тебя в полон взяли… Вот я и…
- Да не так всё было!
- А как?
- Юленшерна тех датчан и голштинцев нанял! Уж больно он тебе досадить хотел.
- А Кристиан тут не при чем?
- Ну, не то что бы совсем… Он, когда Карлу Юхану убежище давал, прежде оговорил, что тот без его ведома и шагу не ступит. Да только кто же знал, что этот граф шведский совсем, как ты говоришь, с катушек съедет?
- И что?
- А ничего! Только король датский как узнал, что тот за разбой принялся, так и выгнал его прочь. Правда, тот уже всё приготовил, для похищения дочки твоей… Уж не знаю, что за паскудство он затеял, может выкуп взять, может ещё чего удумал, а только даже меня, многогрешного, давить не стал, а вывез из Дании, да на своем корабле спрятал до поры.
- А с Глюком тоже Кристиан не при чём?
- Может и так! Там тоже без Юленшерны не обошлось, только теперь как узнаешь? Кабы я в плен не угодил, да в цепях столько времени не потерял, глядишь и распутал бы чего…
- Хм. Тогда неудобно как-то получилось.
- Ты о чём?
- Ну, я подумал, что раз датский король так, то почему мне так нельзя? В общем, я тут немного Эзель повоевал… Ну а что, корабли были шведские, у нас своих нету. На мордах у нас тоже не написано, что мы – русские. В общем, начисто ограбили островок. Даже жалко было…
- О Господи! Государь, ну что ты как дите малое? Тебя же ни на миг без присмотра оставить нельзя! Взял и войну с датчанами затеял…
- Да ладно тебе. Крайним все равно Густав Адольф будет! – беспечно отозвался Иван.
- Дай то бог!
- Погоди ка, - прислушался Иван Федорович. – А что это за песня такая знакомая?
- Да детушки твои горло дерут. Сказывали, что Клара Мария – дочка Марты, их научила. Чудная песня, вроде по-нашему поют, а ничего не понятно!
Песенка и впрямь была презанятная. Карл Густав, Петер и Евгения, хоть и не понимая слов, дружно выводили:
- Москау – Москау забросаем бомбами, заровняем танками, будет вам Олимпиада, йо-хо-хо-хо-хо!
- Кто ты говоришь, научил?

КОНЕЦ,
Уважаемые читатели, пошутил я. Не будет в окончательном варианте этой песни:)))

Отредактировано Старший матрос (28-04-2019 08:37:31)