Петруха, с какой-то опаской взяв у меня кинжал, неуверенно ткнул им в область моей шеи. Я, сделав под шаг в левую сторону, перехватил его правую руку с кинжалом у запястья, а левой с внутренней стороны предплечья, выгибая руку, рванул Петруху на себя, заставляя его упасть телом на кинжал. Затем резко остановил это движение,  с трудом возвращая Петруху в исходное положение, а сам развернулся к Гусевскому.
- Деда Иона, в зависимости от того, какой бы шаг назад я сделал, Афанасий или вот Петруха, напоролись бы на кинжал либо животом, либо грудью, либо шеей.
- Эк, как! Мастак! А просто выбить бы кинжал у Афоньки мог?
- Мог бы, деда Иона.
Я повернулся к окончательно обалдевшему Петрухе и попросил:
- Давай еще раз, Пётр. Только, медленно бей.
Петруха каким-то заторможенным движением обозначил удар кинжалом в мою сторону. В этот раз, я, чуть развернувшись в плечах, уходя с линии атаки кинжалом, обозначил одновременные удары навстречу друг другу левой рукой по запястью, а правой по предплечью правой руки Башурова. Несмотря на слабые удары, кинжал выскользнул из Петрухиной ладони и упал на пол.
- Что же так не сделал вчера у Подшивалова?
- Деда Иона, Пётр и я сейчас удары только обозначили. Если бы я вчера также сделал, когда Афанасий бил, кинжал бы до стены улетел бы, а там девки сидели. Мог бы поранить из них кого-нибудь или того хуже.
Ион Гусевский поднялся с лавки и, потрясая костылём в сторону своего внука, буквально взревел:
- Что, щенок, понимаешь теперь, почему я тебе вчера говорил о том, что Тимофей Аленин тебя пожалел? Видел сейчас! Ему тебя проще убить было, чем обезоруживать, подставляясь чуть ли не спиной под твой удар. Он и тебя, сучонка, и девок пожалел! А себя нет.
- И вас всех пожалел! – Иона направил свой костыль на казаков-малолеток, которые от его рёва сжались в тесную группу. - Ударил бы чуть сильнее и покойники. У-у-у, выблядки, несрушные!
- А вы, что скажите, станичники? – Ион Гусевский обвел всех находящихся в комнате казаков внимательным взглядом из-под густых седых бровей.
- Я больше половины ухваток и ударов Тимохи никогда в жизни не видел! – прогудел Давыд Шохирев.
- И я! И, я! И, я! – прозвучало, чуть ли не со всех сторон.
- А ногами как машет! Внучку Ваньки Лунина как в челюсть засветил! – пристав с лавки и потрясая клюкой, почти кричал  Митрофан Савин. – Экий, стервец!
- И кто тебя, Тимоха, всему этому обучил? – перекрывая, стоящий в комнате гомон, опять прогудел дед Давыд.
«Прости, дед Афанасий! – подумал я. – Иначе не поймут казаки!»
- Дед Афанасий учил. Сначала как всех казачат, а после того как родителей убили и мы к дядьке Ивану Савину в пастухи подрядились, дед меня на пастбище каждый день обучал. Сначала нашим родовым ухваткам, а потом и другим ухваткам и приёмам учить начал.
- Ногами у нас так не бьются, - раздался бас Шохирева старшего.
- Так дед говорил, что эти ухватки он перенял во время  Крымской войны. С ними тогда вместе кубанцы воевали. И был у них казак один, которого турки «дьяволом смерти», кажется, прозвали. Чтобы показать свою лихость, тот казак против вооруженных турок иногда с голыми руками выходил и побеждал их. Дед с ним подружился, и тот много чего из своих ухваток показал, а дед запомнил.
- Кубанцы, те да, любители ногами и руками помахать, - вздохнул Феофан Подшивалов. - Я как-то видел, как один подпрыгивал выше головы и одновременно двумя ногами удары наносил.
«Кажется, прокатило, - подумал я. - Что же будем рассказывать сказки дальше».
- А ещё я записи покойного дяди Ивана нашел, - продолжил я, когда казаки закончили воспоминания о кубанских казаках и их боевой выучке. – У него там приемы из панкратиона описаны.
- А это, что такое? – спросил кто-то из казаков.
- Панкратион – это вид борьбы без оружия древних греков, - напомнил о своём присутствие батюшка Александр. – Очень сильные воины были. Их царь Александр Македонский полмира с такими воинами завоевал за триста  с лишним лет до рождения Иисуса Христа. Во время этой борьбы никаких ограничений не было, что часто приводило к смерти кого-то из бойцов во время схватки.
- Эко, как! – загомонили казаки. – Это, что же как в настоящем бою бились, батюшка?
- Ещё и «банкратион» какой-то! –  протяжно и громко вздохнул атаман Селевёрстов и, повышая голос. – Ох, Господи, дела наши тяжкие. Всё, давайте, малолетки, идите отсюда. А мы решать будем, что с вами делать. А то со всеми этими «банкратионами» до ночи не разберёмся.
«Подсудимые» потянулись на выход из комнаты, и вышли на площадь перед правлением, где разделились на две группы: я с Ромкой и казаки-малолетки, которые начали, что-то горячо между собой обсуждать. Мы с Ромкой стояли и молчали. Через некоторое время в нашу сторону направился Афанасий Гусевский. Я невольно напрягся, но после первых слов Афанасия расслабился.
- Тимофей, прости меня за то, что я вчера на тебя с кинжалом кинулся. Когда ты меня ногой в грудь лягнул, у меня всё в глазах от гнева потемнело. Кинжал выхватил, не думая.
- Бывает, Афанасий. Я бы тоже, наверное, голову потерял, если бы меня кто-то из младших казачат ударил.
- Э, нет!  Я сегодня убедился, что головы ты не теряешь. Мне вчера дед весь вечер твердил, что ты меня пожалел, когда я ему описал нашу драку. А я только сегодня увидел, что тебе действительно проще меня убить было. И это, Тимофей, можно я к вам с Ромкой на занятия приеду. Мне по весне в полк на службу идти. Хотелось бы твоим ухваткам научиться, а то по рассказам на службе всякое может быть.
- Конечно, Афанасий. Приезжай. Мы с Ромкой каждый день с утра и до обеда тренируемся.
- И это, Тимофей, ты Семёна Савина остерегайся. Он вам с Ромкой своего позора не простит. Он и сейчас остальных подбивает, Ромку поймать и отметелить. Остальные, правда, не особо рвутся, но поберегитесь.
- Спасибо, Афанасий.
Я протянул ему левую руку, которую он крепко пожал своею здоровой левой рукой. В этот момент на крыльцо вышел вахмистр Шохирев и сказал, чтобы мы расходились по домам, там нам отцы и деды доведут решение казачьего круга.
Мы с Ромкой поплелись домой. Ромка, то и дело поводил плечами. Видимо представлял нагайку отца, гуляющую по его спине. Я как не хорохорился, но определённое неудобство также ощущал. Придёт атаман, да всыплет горячих. Так и тянулись к дому, еле ноги переставляя.  Зашли в дом и только начали раздеваться, как следом зашел атаман.
- Что соколики головы повесили, а ну марш в светлую комнату, да за стол садитесь, - снимая папаху и полушубок сказал атаман. -  Мать! Мать! Зови Никифора со Степаном, и сама с девками в горницу приходи.
Ромка, сгорбив плечи, поплелся в горницу, а я за ним. «Кажется, впервые придётся попробовать нагайки, - подумал я. – Не драться же с атаманом. Вот, попали».
Зайдя в комнату, мы сели за стол. В течение минуты в комнату подтянулись остальные Селевёрстовы. Старший сын атамана Степан и Никифор, также сели за стол, а женщины семьи Селевёрстовых встали по стеночке. Вошёл атаман и, грозно оглядев всех, повернулся в мою сторону:
- Встань, Тимофей.
Я поднялся и, склонив голову, уставился в стол.
- Спасибо тебе, Тимофей Васильевич Аленин, за те науки, которым обучаешь моего сына. Огромное отцовское спасибо и моя благодарность.
От изумления у меня чуть челюсть не отвалилась до столешницы. Я посмотрел на атамана, думая, что он надо мной издевается, но Селевёрстов был серьёзен и торжественен.
- Никогда не думал, что мой Ромка в тринадцать лет станет таким справным казаком, - атаман покрутил головой. – Это надо же, двух казаков-малолеток, которые уже год обучения прошли смог на кулаках победить! Ладно, Сёмка Савин – этот больше купец, но Васька Чуев – один из лучших в обучении среди казаков приготовительного разряда  не только в станице, но и во всём Черняевском казачьем округе. А Ромка его своим ударом в беспамятство отправил! Молодцы!
Находясь в ступоре, я прервал атамана:
- Дядька Петро, а что по драке суд решил?
- По драке? – Селевёрстов усмехнулся. – По драке решение такое. Тебе, Тимоха, и тебе Ромка сначала хотели всыпать по пять-десять горячих по мягкому месту, чтобы сидеть долго не могли, но потом решили, что участвовать тебе Тимофей Аленин в состязаниях по окончании зимних сборов казаков-малолеток, а тебе Роман Селевёрстов в шермициях со своими сверстниками. Если возьмете призовые места, то тебе Тимоха придется под своё начало взять и обучать еще десяток станичных казачат от тринадцати до пятнадцати годков.
- Вот это да! – просипел, пораженный новостью Ромка.
- А как учеба будет организована? – спросил я.
- Вы сначала выиграйте, а потом думать будем как всё организовать, -атаман хлопнул рукой по столу, – готовьтесь, у вас всего три недели осталось.

Отредактировано Курсант (15-03-2019 09:27:59)