Что ж, начнем священнодействие. Попариться в прошлой жизни я очень любил. У Селевёрстовых банная суббота также была в почёте. Но там мне с Ромкой доставались обычно остатки пара.
Встав перед полком, начал легонько навевать вениками на дядьку Игната горячий воздух, чуть-чуть касаясь ими тела казака. Прогнав несколько раз волну горячего воздуха от спины к пяткам и обратно, под охи и вздохи дядьки, положил ему один веник на спину и ударил вторым.
- Ох, Тимоха, хорошо-то как. Давай, ещё!
Я вошёл во вкус. Усилил удары  веником, потом перешёл на удары двумя вениками, прижимая горячий воздух к телу дядьки Игната, растирая его. В общем,  пошла настоящая банная утеха!
Подбавив парку и окунув веники в шайку, заставил казака перевернуться на спину и продолжил веселье.
- Всё, дядька Игнат, не могу больше!
Бросив веники в шайку, стянув с головы колпак, а с рук рукавицы, положил их на лавку и выскочил в предбанник.  Усевшись на лавку, стал жадно глотать прохладный воздух.
Через несколько секунд мимо меня пронёсся красный как рак, распаренный дядька Игнат, ухая и постанывая. Прошли мгновенья, и раздался громкий бултых и довольное упоминание Бога, его матери и ещё какой-то матери.
«Да… Только русский человек, входя в нирвану, может одновременно молиться и материться», - подумал я, выглядывая наружу из предбанника.
Дядька Игнат лежал на мелководье в Ангаре, хлопая по воде руками и бултыхая ногами, наслаждаясь прохладой воды. Я прикрыл дверь и снова уселся на лавку, блаженствуя и чувствуя, как бешеный стук сердца стал потихоньку приходить в норму.
Через пару минут в предбанник ввалился мой арендодатель койко-места и, разбрасывая холодные брызги, шлепнулся на лавку рядом со мной.
- Ну, Тимоха, спаси тя Бог! Уважил - давно так не парился. Ну да я тебя не хуже испарю.
- Дядька Игнат, я после ранения ещё не полностью оправился. Так что пожалей меня, - улыбаясь, ответил я.
- Так, Тимофей, может и не надо больше? – озабоченно спросил казак, выжимая бороду.
- Нет, чуток ещё можно, - ответил я.
- Тогда уже лучше, ты сам, - дядька внимательно посмотрел на мой свежий шрам на груди, который стал красно-синего цвета. – А то, как бы хуже не было. И я, дурак, не подумал.
Несмотря на опасения, второй заход в баню закончился тем, что дядька Игнат всё-таки отходил меня вениками, после чего я минуты три лежал в прохладных водах Ангары, получая немыслимое удовольствие.
Потом был ещё один заход хозяина бани, который я пропустил, его наслаждение паром и водными процедурами. После этого мы помылись, замочили грязное белье и распаренные во всём чистом вернулись в избу.
В избе нас дожидался самовар, который ещё не успел полностью остыть, и на его разогрев с помощью заранее заготовленных лучин, ушло немного времени. Хороший чай после бани, что может быть лучше! Поставив на стол, принесённый с улицы пыхтящий самовар, дядька Игнат, добавил к нему тарелку с оладьями, плошку с мёдом, заварной чайник в грелке-накидке и чашки с блюдцами.
«Слава богу, будем пить чай, а не чай-сливан с добавками муки и прочего», - с удовольствием подумал я, после чего пошёл потрошить свой мешок, где лежали  дорожные продукты.
Убрав, выложенные мною на стол шмат сала, кусок копчёного окорока и полкаравая хлеба в кухонный закуток перед печью со словами «вечером поедим», дядька Игнат, скороговоркой прочитав «Отче наш» и размашисто перекрестившись, сел за стол, пригласив меня сделать тоже самое. Чай был разлит по чашкам, после чего началось активное восстановление нарушенного водно-солевого баланса в организме после бани.
После первой чашки чая, которую выпил, выливая  порциями в блюдечко, налил вторую. Попробовав оладьи с мёдом, не выдержал и задал вопрос:
- Дядька Игнат, неужто сам такую вкуснотищу испёк?
Казак смутился, потом сделал глоток чая из блюдца и произнёс:
- Соседка Дарья, сеструха моей жены угостила. Мы со свояком, когда на сёстрах женились, дома рядом поставили. Им во время пожара повезло. Все живы остались. Вместе потом и отстроились. А чуть больше года назад свояк Григорий по весне в Ангару бросился спасать мальца, который, катаясь на льдине, перевернулся. Мальца  достал и спас, в свой тулуп завернул, пока до избы нёс, а сам весь заледенел. Сгорел потом в лихоманке, - дядька замолчал, уйдя мыслями в себя, потом продолжил. – Вот и помогаем друг другу.
Я чуть не ляпнул о возможности их дальнейшего совместного проживания, как казак продолжил:
- Как три года со смерти Григория минует, так и сойдёмся с Дарьей. Она же почти копия моей Насти. И сынок ихний, племяш Ванятка в том же месяце, что и мой Фрол родился. Так и будем жить.
Дядька Игнат тяжело вздохнул.
- Ну, а теперь, Тимофей, рассказывай, откуда у тебя столько отметин.
«Что ж, в бане помыли, чаем напоили, скоро накормят и спать уложат. Надо за это хозяина уважить», - подумал я и начал рассказ о своих злоключениях-приключениях в этом мире.
Рассказал практически всё. Но на всякий случай про бой с бандой Золотого Лю поведал в отредактированном под подполковника Печёнкина варианте, а про нападение на  цесаревича вообще решил промолчать. Прямого указания молчать не было, но практически всеми официальными лицами, начиная с генерал-губернатора и ниже, было рекомендовано «особо не распространяться». Говоря по-другому «молчать в тряпочку». Поэтому, дойдя до событий прибытия в станицу цесаревича, замолчал.
- Чего примолк? Рассказывай, как цесаревича собой закрыл,  - дядька Игнат хитро посмотрел на меня, поднося блюдечко с чаем к губам. – Рассказывай, Ермак. А то может мне всё переврали. Тут же из первых уст услышу.
Я в состоянии грогги уставился на казака, который потихоньку тянул чай из блюдечка. Ошеломление было зашкаливающим, за максимум возможного.
- Что удивлён, Тимофей? – Игнат Петрович поставил блюдечко на стол и разгладил бороду с усами. – Всё очень просто. Тут при прибытии Государя Наследника в город наши казаки забайкальцы гулеванили, которые амурцев в охране цесаревича сменили. Вот от одного из них, моего троюродного брательника, и услышал рассказ о том, что молодой амурский казак Тимофей по прозвищу Ермак спас цесаревича, закрыв его своей грудью. Пуля попала бы в сердце, но в кармане Ермака лежали, подаренные наследником освящённые в Исаакиевском соборе часы и пуля не смогла пробить их. Так Святая Богородица спасла и Государя Наследника, и казачка, который жизни своей не пожалел. Такая  вот, ядрёна-матрёна, история! Всё, правда?
По окончании монолога дядьки Игната мне можно было поставить диагноз – информационная контузия. Видя моё состояние, урядник Филинов продолжил моральное издевательство надо мной.
- Я когда твои раны в бане увидел, особенно свежий шрам на груди, сразу и понял, что ты и есть Тимофей по прозвищу  Ермак. Ну что, угадал?
- Угадали, дядька Игнат, - приходя в себя, выдохнул я.
- Тогда рассказывай. И всё подробно рассказывай. Или запретили?
- Как бы и не запретили, но настоятельно рекомендовали особо не распространяться.
- И кто же такое рекомендовал, - поинтересовался Игнат Петрович.
- Самый старший из тех, кто со мной разговаривал на эту тему, был его высокопревосходительство князь Барятинский. Генерал-губернатор Корф так же в беседе со мной упомянул об этом.
- Эх ты, ядрёна-матрёна! Какое начальство высокое с тобой говорило! А с цесаревичем тоже говорил?
- Разговаривал, дядька Игнат.
- А много? – интерес казака был неподдельный. Глаза засверкали, казалось, всё его естество хочет больше, подробнее узнать об августейшей особе.
- Около двух часов в общей сложности выйдет, - ответил я.
- А правда, что пуля в часы освящённые попала и не пробила  их?
- Нет, дядька Игнат, это уже выдумали. Пуля сначала в метательный нож попала. Их у меня на ремне ранца на левой стороне три штуки в общем чехле было. Нож раздавил подаренные цесаревичем Николаем Александровичем часы, которые в нагрудном кармане лежали. Благодаря только этому и жив остался. Мышцу на груди не сильно разворотило, но ушиб был ого-го какой. Два первых дня дышал через раз на полвздоха, а встать только через неделю смог. А про то, что часы в Исаакиевском соборе освящены, никто не говорил, к слову.
- Нет! Всё-таки Богородица вас обоих хранила! – Филинов истово перекрестился. – Если бы не она со своей защитой семьи Помазанника Божьего, и цесаревич, и ты погибли бы. А часы покажь?
- Дядька Игнат, у меня их вместе с ножом цесаревич на память поменял на другие часы, которые ему Император на день совершеннолетия подарил.
Эти слова я произносил, идя к ранцу, из которого достал завёрнутый в тряпку и упакованный в кожаный мешочек подарок цесаревича. Достав часы, я положил их на стол перед Игнат Петровичем.
- Красота-то какая! – Филинов аккуратно указательным пальцем провел по камням на верхней крышке часов, которые образовывали вензель цесаревича Николая. – Дорогущие камни наверное! Чай для сына императора делали?

Отредактировано Курсант (16-04-2019 07:58:51)

Уважаемые, форумчане!
Пришло письмо из редакции с просьбой переделать аннотацию к первой книге.
«Роман гораздо сильнее аннотации. Доделываем. И героики побольше».
Было:
«Сознание матёрого офицера-спецназовца с позывным «Ермак» переносится в 1888 год в тело четырнадцатилетнего подростка сироты - будущего казака Амурского казачьего войска. Найдёт ли Ермак своё место в новом мире? И если да, то, как это повлияет на действительность, в которой он оказался?».
Новое:
«Сознание гвардии подполковника спецназа с позывным «Ермак», прошедшего Афган,  Баку, Нагорный Карабах, Осетино-Ингушский конфликт, две Чеченских кампании, парочку загранкомандировок и Грузинский конфликт после смерти переносится в 1888 год. Новое тело принадлежит четырнадцатилетнему подростку сироте – будущему воину Амурского казачьего войска. Перенос и сразу первый бой, где Ермак не должен был выжить. Но костлявая отступила. Что делать дальше, такой вопрос перед Ермаком не стоит. Он умеет защищать Родину и не важно, как она называется – Советский Союз, Российская Федерация или Российская империя. Сможет ли он изменить события нового мира? Как показало время – действительность начала меняться».
Понимаю, что очень сыро и плохо. Но краткость, которая сестра таланта -  не мой конёк. Прошу помощи!