МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО». 11 (24 мая) 1917 года.
Непроглядная ночь царила вокруг. Тяжелые тучи добавляли мрака в природу и в мою душу. Тяжело было мне. Уж не знаю по какой причине, но томилась душа, не шел сон, и я, соответственно, томил душу и нервы всех окружающих, от камердинера Евстратия Елизарова до самого распоследнего охранника или поваренка. Ну, чего томились они, было, как раз понятно, мало ли чего Царь-батюшка возжелает в столь поздний час? Но пока Мое Величество возжелали лишь кресло поставить у пруда, да плед с трубочкой принести. Так все и томились – я в кресле, а остальные в окрестностях меня любимого.
Вроде и праздник сегодня, Вознесение Господне, но мечется душа моя. Вроде и в Москву сегодня с утра съездил, и Большой Императорской Выход устроил, и Высочайший прием провел в честь государственного праздника, и делегации всякие принял, и мероприятия посетил, но тягостно было и все тут.
Да и погода не благоприятствовала сидению, усиливался холодный ветер, шумели деревья и камыш у пруда, шелестела трава. Но не мог я себя заставить уйти в дом.  В конце концов, мои пионеры там, за прудом, тоже под открытым небом обитаются. Ну, не совсем под открытым, понятное дело, все же в армейских палатках как-то всяко теплее, чем мне здесь, но те же их часовые стоят отнюдь не в палатках. И где-то там мой сын Георгий, отказавшийся ночевать в доме. Впрочем, я и не настаивал, пусть сызмальства привыкает к реальной жизни, к «тяготам и лишениям» Служения, так сказать.
Что ж, сегодняшние телеграфные переговоры с Мостовским отчасти прояснили ситуацию, но не добавили определенности в ситуацию во Франции и вокруг нее. Объявленные Петеном «Сто дней» формально остановили наступательные действия, но лишь отчасти, лишь в теории, и лишь на бумаге. Во-первых, что бы там ни заявлял сам генерал Петен и весь его так называемый Верховный Военный Комитет, контролировали они лишь незначительные силы бывшей французской армии. Почему бывшей? Да потому, что нынешняя Франция представляла из себя некое квазигосударственное образование, сформированное из разрозненных и часто враждебных друг другу частей. Да и армией всю эту разложившуюся вооруженную массу назвать можно было лишь очень и очень условно.
Во-вторых, сидящие в Париже деятели Второй Коммуны никаких заявлений относительно режима «Ста дней» не делали. Вероятнее всего, им было просто не до того. Но формально получалось так, что, претендуя на звание единственной законной власти Франции, Вторая Коммуна, в качестве «официального Парижа», все еще находилась в состоянии активных боевых действий с Германией, которых по факту не было, ввиду затишья на фронтах. Парламент же и Временное правительство Бриана, утверждавшие, что именно они являются законной властью, вообще официально заявили о том, что намерены продолжать войну. Впрочем, учитывая, что север Франции и сам Руан находятся под фактическим контролем британских войск, заявить что-то другое они и не могли.
В общем, думается, что в Берлине уже сами не очень понимают, с кем именно они воюют. Хотя, судя по имеющейся информации, с дисциплиной у самих немцев не все в порядке и не факт, что войска радостно выполнят приказ о наступлении, буде такой приказ будет отдан. К тому же, сообщения из Австро-Венгрии так же вызывали вопросы, слишком часто там стали происходить всякие демонстрации и прочие эксцессы. И ладно бы где-то на окраинах Империи Габсбургов, так еще и в самой столице! Дисциплина в австро-венгерской армии стремительно падала, волнения в национальных частях происходили все чаще. Неудивительно, что в таких условиях Император Карл I ведет активные неофициальные консультации со странами Антанты о сепаратном мире. Вон и в Стокгольм прислали представителя, якобы для участия в комиссии Красного Креста, а по факту, для консультаций с господином Шебеко, благо тот до войны был российским послом в Вене. И, разумеется, за этим всем внимательно следили люди Фридриха фон Пурталеса, германского представителя в «комиссии Красного Креста». Все эти телодвижения австрийских союзников не могли не напрягать немцев и Берлин был вынужден придерживать боеспособные части на случай, если потребуется оказать «союзническую помощь» Австро-Венгрии.
Впрочем, в кои-то веки германской разведке удалась успешная операция по доставке судна с оружием к ирландскому побережью. Да, в этот раз британская разведка проморгала немцев, и антибританские повстанцы получили несколько тысяч прекрасных армейских винтовок и ручных пулеметов. Как результат – в Ирландии полыхнуло, да так, что британцам не только пришлось перебрасывать дополнительные силы из Метрополии, но даже выводить одну дивизию из Франции. И дело выглядело так, что «пока одну дивизию», а это не добавляло сил и оптимизма командованию британским Экспедиционным корпусом на континенте. Да и контроль над севером Франции и над Временным правительством Бриана явно слабел.
В общем, ситуация в Европе становилась все более запутанной и непредсказуемой. Меня же все больше терзали сомнения в том, правильно ли мы и, в первую очередь, я, поступили, решив признать Петена и ввязавшись в авантюру с претензией на трон герцога де Гиза. Да, с одной стороны, это давало определенные перспективы, но только при удачном стечении обстоятельств. Если же все пойдет так, как случается обычно, то русские войска и Россия, как таковая, окажутся вовлечены в гражданскую войну во Франции, а это чревато не только людскими потерями, но и непредсказуемыми последствиями, как для международной политики, так и для ситуации внутри самой Российской Империи.
Первые капли дождя упали на мою голову.
- Государь! Не изволите ли в дом?
Это Евстратий. Как всегда, появился из мрака бесшумно, словно привидение или вампир какой, прости Господи. Впрочем, он по сути такой и есть – незаметный, неприметный и очень опасный для окружающих.
- Да, Евстратий, пожалуй. И организуй мне чаю в кабинет. Я еще поработаю.

Отредактировано Shorcan (17-06-2019 18:48:27)

Италия. 13 (26 мая)  1917 года.
- И как вам новость о возможной Второй Реставрации, Ваше Высочество?
Генерал отнял от глаз бинокль и пожал плечами.
- Думаю, князь, как и всякий монархист, я должен приветствовать такие желания. Тем более, что Франция мне не безразлична, как вы понимаете. Я не думаю, что республиканское правление принесло французскому народу много блага. Все великое в истории страны совершалось при монархии, кто бы не сидел при этом на троне.
- А то, что на трон вернутся Бурбоны?
- Что ж, права Орлеанской ветви хоть и оспариваются испанскими Бурбонами, но объективно именно они сейчас наиболее влиятельны во Франции, а значит и более сильны в своих претензиях на трон. Династия же Бонапартов, увы, слаба сейчас. Так что, выбор невелик.
- А вы сами?
- Я? Я – генерал-адъютант Его Императорского Величества Михаила Александровича и верен данной мной присяге моему Государю.
С этими словами Луи Наполеон Жозеф Жером Бонапарт, принц Французской Империи, представитель французского Императорского Дома Бонапартов и генерал-лейтенант Русской Императорской армии вновь поднял бинокль.
Волконский знал, что принц ничуть не рисуется. Ему вспомнилась история с визитом в Россию тогдашнего президента Франции. Тогда, многие сомневались, что представитель Династии Бонапартов станет приветствовать главу республиканского государства. Но принц, командовавший в то время Лейб-Гвардии Уланским Ея Величества полком, тогда четко обозначил свое видение ситуации. «Я — офицер, командующий российскими войсками, — заявил тогда он, — и мой долг требует, чтобы я приветствовал президента Французской Республики. Я поступлю, как поступил бы любой другой русский офицер». И приветствовал, наступив на горло личному отношению к тем, кто сверг его Династию с трона.
Князь вздохнул и, последовав примеру принца, поднял свой бинокль и так же принялся следить за приближением первой колонны войск Русского Экспедиционного корпуса. Русская бригада покидала негостеприимную Францию и оставалось лишь надеяться на то, что Италия станет для них более гостеприимной. В том числе и для этого Государь Император направил его сюда с миссией. В том числе, но не только для этого. Такова уж международная политика.

Отредактировано Shorcan (17-06-2019 20:03:15)

Просто адище сейчас. Завтра доберусь до компа и буду что-то думать.