МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО». 19 мая (1 июня) 1917 года.
Пламя гудело в камине, увлекаемое вверх сильной тягой. На дворе опять штормило. Май в этом году выдался тревожным и штормовым во всех отношениях. И погоды не радовали частыми спокойными деньками, и международная политика заставляла держать нос по ветру, в попытке предугадать направления следующих ударов исторической стихии.
А это уже была именно стихия. Своенравная, непредсказуемая и очень опасная. Все, что я знал, все что мог планировать, все это увлекалось быстротечным водоворотом неожиданных событий и мне оставалось лишь реагировать на происходящее. Я смотрел на огонь и ловил себя на мысли, что все мое преимущество послезнания уже не позволяет мне предсказывать что бы то ни было в происходящих в мире событиях. Все так завертелось и так изменилось по сравнению с привычным мне ходом исторических событий, что я мог лишь пораженно замечать гротескные дубли известного мне, дубли, словно отраженные в кривом зеркале изменившихся обстоятельств. Почему так происходило? Бог весть. Была ли всему виной инерция исторических процессов, уже набравшая силу, но волею случая направленная по иным рельсам реальности, или же известные мне люди действовали исходя из своих характеров, но с поправкой на новые условия. А быть может, тут играли роль какие-то иные, неясные для меня пока, причины, но факты – упрямая вещь, как говаривал товарищ Коба. Небось, точно так же сидит у какого-нибудь огня в своем Ачинске и мысленно гнобит из далекой Енисейской губернии проклятый царизм и меня лично. Вполне может быть. Вполне. Или уже выехал оттуда, ведь у него срок вроде уже и заканчивался. Я-то отдал соответствующие повеления по надзору, но где мои повеления, а где Ачинск? Остается лишь сидеть и ждать новостей.
Вообще же, по здравому размышлению, я практически отказался от идеи использовать в мирных целях всю эту массу революционных товарищей, которая была известна мне по моей истории, и которая находилась сейчас в моем распоряжении в виде «узников совести» по всяким тюрьмам, каторгам и ссылкам Российской Империи. Более того, я дал команду превентивно арестовать и тех, кто по какой-то причине был в этот момент на свободе и жил под надзором Отдельного Корпуса жандармов. Всех этих социалистов, анархистов и прочих бомбистов. Благо после взрыва на Красной площади как-то не требовалось эти аресты каким-то образом обосновывать в глазах общественного мнения.
За редким исключением, вся эта публика несла в себе деструктивное зерно революционного хаоса и была мало применима для дела Служения и Освобождения. Не под то они были заточены. С созиданием у этой братвы все совсем не хорошо, они в основе своей разрушители «до основания, а уж затем». Кроме того, большинство из этих деятелей были убежденными противниками монархии, а я для них был самым что ни на есть злейшим врагом, поскольку показывал возможность сохранения «царского режима» в условиях революционных преобразований в обществе. А потому, я должен был быть готовым получить от этих ребят пулю или бомбу в любой момент и в любом месте. Сотни погибших на Красной площади во время Кровавой Пасхи не дали бы соврать. Так что, за редким исключением, я буду стараться держать всю эту революционную камарилью подальше от себя и от столиц Империи.
Разве что можно кое кого из «узников революционной совести» выдворить в Европу на каком-нибудь пломбированном судне, пусть бузят там. Вот, нарисовавшийся в Париже Ильич, грозил перевернуть с ног на голову и так черти как складывающуюся ситуацию во Франции. Я пока совершенно не мог себе представить за каким лешим он туда вообще поехал! На что он рассчитывал? Ситуация во Франции лишь слегка напоминала ситуацию в России моей истории. И все отличия были отнюдь не в пользу поездки Ленина в Париж. Зная осторожность «вождя мировой революции» (впрочем, тут его никто так не именовал пока), я был уверен, что из Швейцарии до прояснения обстановки он и не дернется. Там более что в Париже его никто не ждал. Но, видимо, какие-то резоны у него были. И мне хотелось бы понимать какие именно. Но, боюсь, что опять я буду узнавать новости только постфактум, после того, как Ильич учудит что-то неожиданное. Остается надеяться на то, что у меня будет хотя бы то преимущество, что я, в отличие от местных хроноаборигенов, знаю за кем смотреть нужно очень внимательно.
Впрочем, опять мои уставшие мозги понесло куда-то не туда. Не Ленин сейчас играет первую скрипку в истории, отнюдь не Ленин, пусть он и в Париже. И не во Франции творится всемирная история, хотя и вокруг нее. Да, так случилось, что в этой новой реальности, французы превратились лишь в объект мировой политики, а все главные дела делались сейчас в Лондоне, Москве, Берлине, Вашингтоне. Ну, и Риме, раз уж я включил его в свою формулу. Италия сейчас очень важна для нас, именно российско-итальянская связка добавляет России тот недостающий вес, который так важен сейчас в международной политике в момент, когда решается все. Будем надеяться на то, что князь Волконский все же справится со своей важной миссией, потому что пока…
Осторожный стук в дверь прерывает мои мысли.
- Да!
В дверном проеме осторожно появляется генерал Кутепов.
- Не разбудил, Ваше Величество?
- Нет, Александр Павлович, заходите. Что-то срочное, как я понимаю?
Мой руководитель Императорской Главной Квартиры утвердительно склонил голову:
- Точно так, Государь. Срочная депеша от генерала Лохвицкого. Получена телеграфом.
- От Лохвицкого? Интересно.
Беру в руки конверт донесения и открываю его. Пробежав глазами текст, поднимаю взгляд на Кутепова.
- Есть ли предел глупости человеческой, а генерал?
Тот позволяет себе неопределенный жест.
- Как свидетельствует история, границ глупости еще никому достичь не удалось, Государь.
- Это верно. Это верно…
Еще раз просматриваю сообщение.
- Флаг на здании или над зданием? В смысле у входа или на крыше?
- Из сообщения этого нельзя понять. Возможно и так, и эдак, Государь.
- М-да.
Прохаживаюсь по кабинету. Да, уж, опять проблемка нарисовалась. Да уж, не было печали – черти накачали. И что прикажете с этим делать теперь?
Молча стою у камина и смотрю на пляшущие языки пламени.
- Вот что, Александр Павлович. Телеграфируйте Лохвицкому – флаг со здания снять. Новых действий до особого распоряжения не предпринимать. Ждать повелений.
- Слушаюсь, Ваше Величество!
- И еще. Соберите мне на десять утра Свербеева и Палицына. И сами будьте. И дайте мне к девяти с четвертью весь расклад по этому происшествию.
- Будет исполнено, Государь!
Кутепов уходит. Закрывается за ним дверь. Вновь я один.
Светает. Наступает новый день. Подбрасываю дрова в камин. Гудит пламя. Гудит моя голова. Сон мой, где ты? Как же я устал…

*       *       *

ИТАЛИЯ. РИМ. КВИРИНАЛЬСКИЙ ДВОРЕЦ. 19 мая (1 июня) 1917 года.
- Ваше Высочество, разрешите от имени моего Государя поздравить вас с Днем рождения и заверить, что у вас не было и не будет столь верных почитателей, и столь преданных друзей, как подданные Его Императорского Величества и лично Августейший монарх Михаил Второй всегда к вашим услугам. Прискорбный инцидент, имевший место в результате измены слуг Вашего Высочества, вызвал искреннее негодование Императора Всероссийского. Его Императорское Величество уполномочил вашего покорного слугу передать Вашему Высочеству, что он не оставит никому те горестные минуты, которые довелось пережить Вашему Высочеству в результате подлого предательства.
- Благодарю вас, князь. Передайте Его Императорскому Величеству мою самую искреннюю признательность. Те огорчительные казусы, которые имеют место в нашей жизни, право не достойны внимания столь могущественного человека, коим, безусловно, является Император Всероссийский. Прошу вас, князь, передать Его Императорскому Величеству, что никакие подлые поступки и никакие заговоры, не смогут расстроить дружбу между нашими народами.
- Склоняю голову в искренней благодарности, Ваше Высочество. Все сказанное вами будет в точности и сегодня же передано моему Государю. Я же, в свою очередь, позволю себе вручить вам небольшой презент от имени Его Императорского Величества. Россия огромная и великая страна и, как я смею надеяться, ее виды и ее люди будут небезынтересны Вашему Высочеству. Нижайше прошу вас принять скромную визитную карточку Российской Империи. Разрешите презентовать Вашему Высочеству работы Личного фотографа Его Императорского Величества Михаила Второго. Господин Проскурин-Горский объездил всю Россию и подготовил самую обширную галерею портретов русской жизни. Здесь все – люди, характеры, костюмы, архитектура и, разумеется, природа России.
Князь Волконский вручил принцессе совершенно роскошный альбом, инкрустированный и украшенный с изумительным вкусом. Иоланда приняла тяжелый фолиант и благосклонно наклонила свою прелестную головку.
- Благодарю вас, князь. Я изучу альбом позже.
Волконский склонил голову в глубоком поклоне.
- Не могу подобрать слов для выражения всей глубины признательности Вашему Высочеству. Пусть час официальных подарков еще не наступил, но искренне верю, что сей скромный презент доставит Вашему Высочеству пару приятных минут.
Принцесса вновь обозначила светский поклон и князь, откланявшись, удалился. Буквально через несколько минут она могла видеть его среди свиты ее царственного отца. Отметив, как после нескольких фраз ее родитель нахмурился, а затем бросив несколько распоряжений, удалился в глубь дворца вместе с Волконским, Иоланда лишь небрежно пожала плечами – мало ли какие государственные дела отвлекли короля от светского раута. Ее же куда больше интересовал тяжелый фолиант, врученный ей князем. Пальцы буквально горели в предвкушении, поглаживая кожаную инкрустированную обложку.
- Дозволит ли Ваше Высочество отнести подарок в ваши апартаменты?
- Нет!
Принцесса резко и скорее, чем было необходимо, отодвинула от протянутых рук фрейлины тяжелый том и тут же уловила взгляд матери. Королева Елена слегка изогнула бровь, что значило крайнюю степень осуждения для королевских детей. Однако Иоланда лишь крепче прижала к себе альбом и твердым шагом направилась в сторону балкона.
А там уж все было готово к началу торжеств. Звучала музыка, шумел народ на площади, на балконе фланировала почтенная публика, удостоенная чести присутствовать на столь знаменательном событии. Принцесса огляделась по сторонам. Ничего необычного не наблюдается, вот придворные, вот иностранные послы, вот ее собственное семейство Августейшее… Правда, до сих пор не видно царственного отца, как, впрочем, и князя Волконского, с которым они ушли из залы приемов. Что ж, государственные дела, ничего тут не попишешь.
- Ио! Давай быстрее, начинается!
Мафальда буквально подпрыгивала на месте от возбуждения. Иоланда кивнула младшей сестре и поспешила занять свое место у парапета. А вот и царственный родитель с князем. Причем, если князь Волконский сохранял непроницаемое выражение лица, то вот у родителя это выходило не так хорошо – чувствовалось возбуждение и общая нервозность. Судя по всему, дела были до чрезвычайности государственными.
А вот и начало. По Квиринальской площади маршируют войска. Совместный парад итальянской и русской армий с балкона дворца приветствует сам король Виктор Эммануил III, Августейшая семья, другие официальные лица, представлявшие правительство и армию Италии, а также представители союзных России и Великобритании. Впрочем, если британцы были представлены довольно скромно, ограничившись лишь послом и военным представителем, то вот многочисленная русская делегация была явлена Риму и миру, что называется, во всей красе.
Иоланда вместе со всеми приветствовала доблестных воинов, шагающих сейчас мимо королевского балкона. Она поднимала руку в официальном жесте, но сама жадно рассматривала идущих по площади солдат. И если итальянцы были для нее своими и понятными, то вот русские…
Нет, разумеется, она в своей жизни видела множество русских. Вот, к примеру, князь Волконский. Или даже принц Наполеон Бонапарт, он, хоть и француз, но все же русский. А сколько в Италии было русских дворян помельче, а сколько представителей богемы. Но все это было не то, совсем не то! Что аристократы, что богема – все на одно лицо в любой европейской стране. Ее же интересовал именно коренной народ, те, кто составляет саму основу любого государства. И вот теперь простые русские солдаты маршировали мимо нее.
- Откуда они, князь?
Волконский чуть склонил голову, дабы не нарушать правила официального этикета, и сообщил ей:
- Полк набран из крестьян Пермской губернии Ваше Высочество.
Она еще раз окинула колонну оценивающим взглядом, после чего уточнила:
- Правильно ли я понимаю, князь, что это самые настоящие русские?
Личный посланник русского Императора позволил себе лишь легкую улыбку:
- О, да, Ваше Высочество, не сомневайтесь. Самые настоящие русские. Смею добавить, что следующий полк набран из крестьян Оренбургской губернии.
Иоланда цепко рассматривала каждого и делала для себя некоторые выводы. Принцесса хорошо помнила тот день, когда Италия вступила в эту проклятую войну. Войну, которая не принесла ее Родине и ее любимому городу ничего хорошего. Ее царственный отец мечтал о подвигах и о роли в истории не меньшей, чем сыграл ее прадед Виктор Эммануил II ставший первым королем объединенной Италии. Родитель же мечтал значительно расширить территорию королевства, стать творцом настоящей, Великой Италии, достойной наследницы Древнего Рима. Но Иоланда прекрасно понимала, что большей частью это все лишь пустые мечты.
Увы, прав был граф Камилло Бенсо ди Кавур, сказавший полвека назад: «Италию мы создали, теперь надо создавать итальянцев». Долгие века мелкие итальянские государства с упоением воевали между собой, и за прошедшие полсотни лет так и не удалось преодолеть ту взаимную, если не антипатию, ту, как минимум напряженную настороженность представителей разных регионов страны друг к другу. И если на бытовом уровне это не было столь ужасно, то вот на боеспособности армии такое положение сказалось самым печальным образом, поскольку нынешнему итальянскому войску было далеко до славных времен средневековой междоусобицы, когда солдаты Апеннинского полуострова считались лучшими в Европе и с радостью нанимались могущественными государями со всего континента.
Иоланда украдкой печально вздохнула, припомнив столь обидное для нее выражение, которое ей доводилось слышать и читать в иностранной прессе: «Для чего существует итальянская армия? Для того, чтобы и австрийской армии было кого бить». К сожалению, как бы не было это горько сознавать гордой итальянской принцессе, но во многом это было правдой. Наследники великих римлян прошлого, в настоящем отнюдь не блистали на полях сражений, и было совершенно понятно, что выйти из войны победительницей ее Родине суждено только при удачном стечении обстоятельств и за счет действий куда более могущественных союзников.
И вот теперь она может сравнивать. Две армии. Итальянская и русская. Нет, русские не были лучше одеты и не так уж выгодно смотрелись на фоне итальянских союзников. Но отчего же сравнение не в пользу ее соотечественников? Чего итальянцам не хватает? Быть может, не хватает какого-то внутреннего стержня? Или как это еще назвать?
Русские солдаты только недавно прошли пешим маршем полтысячи километров по отнюдь не дружественной Франции. Солдаты римского гарнизона жили в своих казармах, не испытывая тягот и лишений войны. Да, русские по прибытию в Италию получили несколько дней отдыха, но вряд ли им удалось полностью восстановить свои силы. Но все равно ее ревнивый взгляд отмечал, что Русская Императорская армия смотрится куда лучше, увереннее что ли.
Конечно, по прибытию в Италию им всем выдали новое обмундирование, но Иоланда видела фотографии российских воинов, снятые в тот день, когда войска только-только пересекли границу, поэтому она могла сравнивать не только парадную выправку полков, но и их состояние после изнурительного полевого марша. Было что-то в их лицах, что-то, что заставляет верить в гуляющие в высшем свете Рима россказни о русских варварах. Возможно, именно дикое первобытное упрямство позволило этому народу создать такую обширнейшую Империю на столь мало приспособленных для нормальной жизни пространствах? Как знать. Как знать…
Иоланда подняла руку в приветственном жесте. Мимо королевского балкона маршировали солдаты союзных армий. Маршировали навстречу судьбе, еще не ведая о том.

*       *       *

ИТАЛИЯ. РИМ. КВИРИНАЛЬСКИЙ ДВОРЕЦ. 19 мая (1 июня) 1917 года.
- Его Величество Виктор Эммануил III король Италии; король Сардинии, король Кипра, Иерусалима и Армении; герцог Савойский; принц Кариньяно, принц Пьемонта, принц Онельи, принц Пойрино, принц Трино, принц и вечный викарий Священной Римской империи…
Князь Волконский с непроницаемо торжественным лицом слушал длинный титул итальянского монарха и исподволь наблюдал за собравшимися. Весь римский бомонд был здесь, блестящее общество, сверкающее драгоценными камнями орденов и невообразимо дорогих женских украшений. Высшее общество одной из европейских столиц блистало на этом приеме в честь той, чье имя будет объявлено вопреки устоявшимся правилам сразу после короля.
- Ее Высочество принцесса Иоланда Маргарита Милена Елизавета Романа Мария Савойская!
Грянули фанфары, и сам король торжественно ввел свою старшую дочь в тронный зал. Принцесса в этот вечер была просто обворожительно хороша, и князь Волконский, не удержавшись, в восхищении покачал головой.
«Боже, как она прекрасна сегодня! А этот взгляд! Да она бросает вызов всему миру!»
Иоланда шла сквозь расступившуюся толпу придворных, генералов, представителей высшей знати королевства, иностранных послов, приглашенных гостей, всех тех, кто имел честь получить Августейшее приглашение на торжественный прием в честь дня рождения принцессы Савойской.
Она плавно двигалась, идя под руку со своим венценосным отцом, слегка склоняла голову в ответ на приветствия и комплименты, иногда, как в случае с князем Волконским, она удостаивала кого-то отдельной улыбки. Сегодня был ее день, сегодня она в центре внимания всего этого зала, всего Рима и всей Вселенной.
Король ввел ее на возвышение тронного зала и торжественный прием начался. Сейчас начнут объявлять почетных гостей и те по одному будут подходить, выражать свое восхищение, дарить подарки, слушать ответные приветствия и отходить, уступая место следующим гостям. И сам порядок оглашения гостей еще долго будет служить предметом самых горячих обсуждений не только в высшем свете или в газетах, но и в главных мировых столицах, ведь порядок этот утверждается королем и служит самым объективным индикатором благоволения монарха и всего царствующего Дома. И списки эти до самого оглашения являются одной из самых строжайших тайн королевства…
- Его Сиятельство князь Волконский, Личный посланник Его Императорского Величества Михаила Второго, Императора Всероссийского!
Толпа ахнула, да и у самого князя слегка дернулись брови. Да, уж!
Овладев собой, Волконский, в сопровождении несущих коробки представителей российского посольства в Риме, подошел к тронному месту.
- Ваше Величество!
Поклон. Ответный кивок.
- Князь.
- Ваше Высочество!
Вновь поклон, и куда более приязненный кивок в ответ.
- Князь.
Волконский выпрямился и заговорил официальным тоном:
- Ваше Величество! Ваш царственный собрат и мой Государь Михаил Второй поздравляет вас с именинницей и желает всему вашему Дому всяческого процветания!
Кивок.
- Благодарю вас, князь. Передайте мою самую искреннюю благодарность моему царственному собрату Императору Всероссийскому Михаилу.
- В точности передам. Ваше Величество! Дозвольте передать вам Высочайшие уверения в вечной дружбе между нашими народами. И в качестве памятной безделицы позвольте пополнить вашу коллекцию редких монет двадцатирублевой монетой 1755 года времен царствования Государыни Императрицы Всероссийской Елизаветы Петровны.
Брови короля поползли вверх, а князь внутренне самодовольно усмехнулся. Еще бы! Заядлый нумизмат Виктор Эммануил, конечно же, знал, какова редкость сейчас оказалась в его руках, знал и о просто-таки баснословной стоимости этого золотого кружочка. Впрочем, что значила стоимость для настоящего коллекционера?! Да, это был воистину императорский подарок – одна из двух сохранившихся в мире монет этой серии! Причем вторая осталась в коллекции Эрмитажа!
Монарх кашлянул, восстанавливая голос, и произнес слова благодарности, не отрывая при этом взгляда от раскрытой коробочки, в которой сверкало одно из главных теперь украшений его коллекции!
Оставив короля с его новой игрушкой, Волконский повернулся к принцессе.
- Ваше Высочество! Разрешите вам передать личное письмо с поздравлениями от моего Государя, Императора Всероссийского Михаила Александровича, а также вручить от его Августейшего имени маленький подарок в честь вашего дня рождения.
Ловкими движениями посольские разнимают большую коробку и взглядам изумленной публики предстал изумительной работы ларец. Иоланда замерла в восхищении.
- А что там? – спросила она с любопытством. – Можно открыть?
- Нужно, Ваше Высочество!
Князь откинул тяжелую крышку. Принцесса ахнула.
- Большая сапфировая диадема – подарок Его Императорского Величества Михаила Второго, Императора Всероссийского!
Тут уж ахнули все в зале. Иоланда бережно взяла в руки диадему и завороженно смотрела на то, как сверкают в лучах яркого света многочисленные драгоценные камни.
Не давая моменту утратить чары, Волконский провозгласил:
- Имею честь объявить повеление Императора Всероссийского! В ознаменование вечной дружбы между нашими державами, Император Михаил Второй приказал присвоить 5-му Особому пехотному полку почетное наименование 5-й Особый пехотный полк короля Виктора Эммануила Третьего! Присвоить 6-му Особому пехотному полку почетное наименование 6-й Особый пехотный полк принцессы Иоланды Савойской!

*       *       *