Помощник околоточного надзирателя – плотный мужчина среднего роста, с густыми бакенбардами, переходящими в бороду, которым мог позавидовать иной генерал, смотрел на арестованного зло, будто перед ним был не простой рабочий, а, по меньшей мере, бунтовщик. К тому же, доблестный страж порядка, не так давно плотно пообедал и потому до сих пор распространял вокруг себя запах лука.
- Совсем мастеровщина распоясалась! – прохрипел он простуженным голосом, продолжая сверлить злодея взглядом маленьких выцветших глаз. – На уважаемого человека напал; полиции сопротивление оказал, власть при этом похабно ругал. Так что быть тебе, сукину сыну, поротым!
Дмитрий бесстрастно выслушал перечисление своих преступлений, и лишь когда дело дошло до угрозы телесного наказания, коротко буркнул в ответ:
- А вот это вряд ли!
- Что?! – взвился полицейский и, подскочив к задержанному, совсем было хотел двинуть того кулаком, но путь ему почтительно, но вместе с тем твердо, преградил один из находившихся в участке городовых.
- Охолонь, Максим Евграфович, он правду молвит!
- Это как понимать?
- Нельзя георгиевских кавалеров пороть.
Лицо помощника околоточного надзирателя за какую-то пару секунд выразило целую гамму эмоций от ярости и недоверия, до понимания и легкого испуга.
- Это правда, что ты георгиевский кавалер? – подозрительно спросил он у Дмитрия, одновременно скосив глаз на георгиевский крест украшавший грудь, остановившего его подчиненного.
- Правда.
- И за что же тебе крест пожаловали, такому бандиту?
- У меня их – полный бант, тебе про какой рассказать? – вопросом на вопрос с вызовом отвечал Будищев.
- Ишь ты, - стал почти ласковым полицейский. – Тебя царь-батюшка так пожаловал, а ты – подлец эдакий, порядочных людей бьешь! Ну, ничего, подождем до суда, а там лишат тебя крестов с медалями, тогда можно будет и посечь. Со всем нашим удовольствием!
У бывшего унтера на языке вертелось, что-то вроде – «ты сначала доживи», но он сдержался и ничего не ответил.
- А теперь отведите его в холодную, придет начальство – разберется, что с ним делать.
Городовые, что привели Будищева в участок, вытянувшись, козырнули и, взяв за руки своего подопечного, собрались поволочь его в узилище, но вступившийся за Дмитрия полицейский снова вмешался.
- Я сам его отведу.
- Как прикажете. Только глядите – он буйный!
- Я тоже не в капусте найденный, - ухмыльнулся тот, и велел задержанному: - Вперед!
Камеры для арестантов располагались в подвале, куда они и спустились вдвоем по узкой лестнице. Пока шли бывший унтер пытался вспомнить узнавшего его городового, но в голову так ничего и не пришло. Наконец, он не выдержал и спросил прямо:
- Мы знакомы?
- Не положено разговаривать! – громко оборвал его конвоир, и тут же добавил в полголоса: - Встречались.
- Это где же?
- Под Кацелево. Да не смотри, не вспомнишь. Я из Бендерского полка.
- Точно. Был там такой. Ты как здесь оказался?
- Да я-то, понятно как, - усмехнулся городовой. – Отслужил, демобилизовался, да и пошел в полицию. Благо басоны унтерские да крест были, вот и взяли сразу со средним окладом. А вот тебя, какая нелегкая в околоток занесла? Ты за каким нечистым мастера избил?
- За дело!
- Понятно.
- Ни хрена тебе не понятно! К тому же если бы я его избил, его бы сейчас отпевали.
- А сопротивление зачем оказывал?
- Не было такого.
- Ну-ну.
- Точно говорю!
- Ежели Максим Евграфович прикажет, Федотов с Машуткиным под присягой подтвердят, что ты на них с дубьём драться кидался.
- А зачем ему это?
- Затем, дурья твоя голова, что они с твоим мастером на сестрах женаты!
- Опаньки!
- Ладно, не бойся раньше времени. Человек он конечно – поганый, но уж очень хочет экзамен на классный чин сдать, а потому ни на какую подлость не рискнет. Пока.
- Спасибо.
- Да пока не за что. Посиди покуда в холодной и постарайся ни во что не влезть. Завтра придет пристав – Его Благородие господин поручик Деревянко, он человек справедливый – разберется. Если ты ему, конечно, под горячую руку не подвернешься.
- Тебя как зовут-то? – спохватился Будищев, когда его новый друг отмыкал большую железную дверь с глазком.
- Ефим, - тихонько шепнул тот и тут же громко крикнул: - Заходи, не задерживай!
Дмитрий перешагнул через порог и оказался в довольно просторной, но при этом полутемной камере. В нос ударил затхлый запах помещения, смешанный с ароматом давно немытых тел и стоящей в углу параши. Всё пространство было занято двухэтажными нарами и одним столом. Единственным источником света служили забранные коваными решетками узкие окошки под потолком. Нельзя сказать, что бы арестантская была забита, но свободных мест видно не было. И самое главное, на него уставилось почти полтора десятка пар глаз. Одни настороженно, другие враждебно, третьи безразлично, но все смотрели на него пытаясь понять, кого это к ним принесла нелегкая.
- Здравствуйте, - поприветствовал он присутствующих.
Никто из обитателей камеры не ответил ему. Большинство просто отвернулись, будто потеряв интерес, другие нет-нет бросали искоса испытующие взгляды, но пока ничего не предпринимали.
Будищеву раньше не приходилось бывать в местах заключения, если не считать за таковое обезьянник в отделении милиции. Однако ещё в детстве в детдоме ему приходилось много слышать о правилах поведения в тюрьме. Одни рассказы были откровенно бредовыми, другие, вероятно, могли принести пользу, окажись он в КПЗ* своего времени, но главное он для себя уяснил. «Не верь, не бойся, не проси». – Так можно было кратко сформулировать этот катехизис.
Поняв, что никто не укажет ему места, он просто подошел к дальней от параши стене, и присел на корточки, прислонившись к кирпичной кладке. Постепенно приглядываясь, Дмитрий уточнил диспозицию. В проходе у одного из окошек, где было посвежее от единственной форточки, расположилась местная аристократия, которых он про себя окрестил – «блатными». По углам жались какие-то бродяги и крестьяне, видимо, приехавшие в столицу по делам и что-то натворившие по пьяни. Еще, было пару человек, которых можно было с натяжкой назвать - чистой публикой.  Одного из них, по виду мелкого чиновника, как раз сейчас и раздевали блатные. То есть формально они играли в карты. Но пиджак, жилетку, рубашку и башмаки бедолага уже проиграл, а теперь отчаянно сражался за свои панталоны. Впрочем, результат был ясен заранее и скоро неудачника похлопали по плечу и фальшиво посочувствовали.
- Не фартануло тебе сегодня, барин. А ведь как масть шла поначалу… ну, не беда, глядишь, завтра отыграешься!
- Господа, но как же я буду ходить? – Дошло, наконец, до жертвы азарта, оставшегося в одних кальсонах и дворянской фуражке.
- Ножками, - с любезной улыбкой отвечал ему счастливый противник, аккуратно складывая выигранное добро.
- Но…
- Чего не ясно? – грубо отпихнул жертву шулеров, щербатый детина с бешеным взглядом. – Двигай отсюда, дядя-сарай!
Несчастный с потерянным видом отошел в сторону и присел на свои нары, но его несчастья на этом только начались.
- Куды мостишься, убогий? - отпихнул его сосед, совсем недавно предлагавший устраиваться рядом. – Ступай отседа, я тебя не знаю!
- Но как же-с?
- Пошел-пошел, не задерживай!
- Что вы себе позволяете?!
- Ах, ты ещё и лаешься!
В какую-то минуту, обобранному неудачнику надавали крепких лещей, и загнали под нары под боязливое молчание остальных обитателей камеры. Закончив с одной жертвой, «блатные», наконец, обратили внимание на нового обитателя. Повинуясь знаку предводителя, Щербатый спрыгнул с высоты нар и вихляющей походкой направился к Будищеву.
- Это что же за птицу к нам принесло? – поинтересовался он, нагло уставившись на новичка.
Дмитрий в ответ лишь приподнял козырек фуражки и с любопытством посмотрел на спрашивающего.
- Я спрашиваю, любезный, откуда будете? – приторно вежливо повторил вопрос уголовник.
- Из тех ворот, что и весь народ, - коротко отвечал ему новичок, заслужив нечто вроде одобрительного взгляда от главаря «блатных».
- А за что сюда попал?
- Случайно.
- Это как шел-шел, и ненароком в околоток?
- Ага. Случайно дал одному в морду, а он возьми и окочурься.
- О, как! А за что ударил?
- Вопросы задавал. Глупые.
Щербатый на секунду застыл. По отработанному сценарию ему давно следовало выпучить глаза и заорать благим матом, стараясь запугать новичка, но что-то останавливало его. Может быть то, что незнакомец не выказывал робости и держался ровно, не давая вывести себя из равновесия. А может, взглянув ему в глаза, уголовник увидел там что-то такое, что заставило его повременить со спектаклем. Наконец, так ни на что и не решившись, Щербатый ретировался, оставив на какое-то время Дмитрия в покое.
Однако свято место пусто не бывает и скоро ему на смену скоро появился другой. Заросший до самых глаз бородой босяк в грязной косоворотке, по-хозяйски оглядел продолжавшего сидеть новичка и крикнул главарю:
- Кот, раздавай!
- В долг не играю, - немедля отозвался тот.
- А я евоный пинжак ставлю. Хороший пинжак!
- Ну, давай, - отозвался шулер и привычно перетасовал колоду.
Как и следовало ожидать, кон скоро кончился и босяк, тяжело вздохнув, направился к Дмитрию.
- Прости меня Христа ради, добрый человек, - с грустью в голосе поведал ему неудачливый картежник. – Проиграл я твой пинжак. Такая вот незадача.
- Картежный долг – дело святое, - согласился Будищев. – Раз проиграл – отдай!
- Вот я и говорю, - подхватил босяк, обрадованный такой сговорчивостью, - сымай пинжак!
- А я-то тут при чём? – искренне удивился Дмитрий. – Ты мне что – сват, брат, жена?
- Да ты что, мне шутки шутить вздумал? – взревел оскорбленный в лучших чувствах мазурик и попытался схватить несговорчивого новичка за грудки.
Что произошло дальше  – никто не понял. Бородатый босяк, задыхаясь, грохнулся на пол, и, согнувшись в три погибели, затих.
- А нечем долги отдавать – так не играй, - как ни в чем не бывало продолжал Будищев, и вернулся на своё место.
На какое-то время, в камере повисло гробовое молчание. Все обитатели были настолько впечатлены произошедшим, что не знали, как на это реагировать. Первыми, разумеется, опомнились «блатные». К новичку подошел уже третий уголовник и с отменной вежливостью, попросил подойти к Коту – так все называли главаря, или как его определил для себя Дмитрий – смотрящего.
- Здравствуйте, - снова поприветствовал он местную верхушку.
- И тебе не хворать, добрый молодец, - расплылся в улыбке шулер. – Присаживайся, будь нашим гостем.
- От души, - ответил ему бывший унтер но, заметив недоумение в глазах, тут же добавил: - Благодарю.
- Табачку?
- Не курю.
- Может, угостишься чем?
- Ещё не проголодался, но всё равно, благодарствую.
- В картишки?
- Нет.
- Не бойся, мы на интерес.
Будищев, вспомнив раздетого до исподнего бедолагу, только усмехнулся и отрицательно помотал головой.
- Каким ветром в наши Палестины? – правильно всё понял Кот и не настаивал больше.
- По глупости, - вздохнул Будищев.
- Что, правда, до смерти кого-то убил?
- Слава Богу – нет, однако прессуют, как будто не только убил, но ограбил и съел.
Если главарь и не понял слова «прессуют», то догадался по контексту. На этом церемония знакомства закончилась и «смотрящий» перешел к делу.
- Как я погляжу, тебе правила объяснять не надо. Сам всё знаешь. Стало быть, глупостей не натворишь. Место на нарах тебе Гнус покажет, - кивнул он на одного из подручных. – Старший здесь – я. Если вопросы какие возникнут – обращайся. Метла на тебя не по делу наехал, потому ты в своем праве. Но впредь знай – не любят здесь этого. Всё можно по закону решить, мы, чай, не звери.
- Благодарю за науку, - ответил Дмитрий, заслужив ещё один одобрительный взгляд пахана.
Место ему отвели у стены на нижней полке. Верхние полагались более авторитетным сидельцам. Голые доски лишь чисто символически прикрытые рогожей, было трудно назвать удобным ложем, но Будищев умел довольствоваться малым. Хуже было наличие насекомых, от банальных блох и тараканов, до кровожадных клопов, но тут уж совсем было ничего не поделать. В любом случае, он надеялся, что не задержится тут надолго. Понятно, что накосячил, но должны же Барановские вытащить его отсюда. Тем более, что одного из них он прикрыл собой на полигоне.