- Я понял вас, - задумчиво пожевал губами Штиглиц. – А сколько стоит сей чудный механизм?
- Для вас – ничего. А вообще, себестоимость порядка восьми с половиной рублей. Причем, её можно ещё сократить. А продажная цена, полагаю, будет примерно пятнадцать – двадцать рублей с установкой и элементами питания.
- Как вы сказали, «элементами питания»?
- Да. Видите эти цинковые банки? Это элементы Лекланже. Они дают электрический ток, за счет которого работает механизм.
- И надолго их хватит?
- Как будете пользоваться, - уклончиво ответил гальванёр. – Но при необходимости, их не сложно заменить. Так что я рассчитываю зарабатывать не только на продаже и установке оборудования, но и его обслуживании.
- И на какие же объёмы заказов вы рассчитываете?
- Господин барон, - улыбнулся Будищев, я понимаю, что отвечать вопросом на вопрос – невежливо, но, сколько квартир в Петербурге? А в скольких из них живут «сторонники прогресса»?
- Похоже, вы всё продумали?
- Да.
- Вам, вероятно, нужен кредит?
- Нет.
- Нет?
- На первое время моих сбережений мне хватит. Если дело пойдет – я смогу на них заработать. Если нет – не буду должником.
- И вы хотите, чтобы я их рекламировал? Ну-ну, не изображайте смущения, которого не испытываете. Что же, у вас хороший план, но всё же, кое-что вы не учли.
- Что именно?
- Это ведь не слишком сложное устройство?
- Да.
- И его могут повторить другие?
- В общем – да.
- И что же вы будете делать, когда у вас появятся конкуренты? Тот же Лодыгин или Яблочков?
- Рано или поздно, это случается со всяким изобретением. Но до той поры, свой кусок я ухвачу по-любому.
- Вы предлагали это изобретение Барановским?
- Нет.
- Позвольте спросить, почему?
- У них механический завод, а это электрика. Не их профиль.
- А может вы обиделись на своих хозяев из-за конфликта с мастером?
- Нет. Это никак не связано.
- Кстати, а они не предъявят права на ваше изобретение?
- С какой стати?
- Ну, вы у них, всё же, работали. И, вероятно, занимались своим изобретением в рабочее время. Их адвокат легко может доказать это в суде.
- Пусть попробуют, - расплылся в улыбке Дмитрий и только глаза его холодно блеснули, а один слегка прищурился.
Надо сказать, что эта мысль и раньше приходила в голову Будищеву, но он старался гнать её от себя. Во всяком случае, как он работает никто не видел, кроме Сёмки, а на него он вполне мог положиться.
- Ну, хорошо, - решился банкир. – Я помогу оформить привилегию. Надеюсь, это поможет вам на первых порах, а дальше – всё в ваших руках.
- Спасибо.
- Пока не за что. Кстати, вы уже нашли место под мастерскую, а также контору?
- Пока нет.
- Напрасно. Чтобы вас воспринимали серьезно, нужно выглядеть соответственно. Необходим обученный, даже я сказал бы, вышколенный персонал. Нужен некоторый запас готовых механизмов, а так же люди, которые будут их устанавливать. Всё это требует денег и известной осмотрительности, чтобы не испортить себе репутации по неосторожности.
- Я понимаю.
- Боюсь, что нет. Видит Бог, я желаю вам только добра, а потому рекомендую реализовывать свои идеи через Барановских. Они люди известные и с репутацией. Да, ваша доля в прибыли будет несколько меньше, однако конечная сумма может быть вдвое, а то и втрое больше, за счет оборота. Подумайте о моих словах.
- Благодарю, но я уже всё решил.
- Как знаете. Но если вам всё-таки понадобится кредит, вспомните о моем предложении.
- Непременно.
- И ещё один момент.
- Слушаю вас.
- Вы понимаете, что если займетесь торговлей и ремесленничеством, то вход в высшее общество вам будет закрыт?
- Да меня и так туда не больно зовут, - удивленно развел руками Будищев.
- А если вас признает отец?
Дмитрий немного промолчал, как будто собираясь с мыслями, затем пристально посмотрел в глаза банкира и, тщательно выбирая слова, ответил:
- Господин барон, так уж случилось, что из меня вышел очень неплохой электрик, или как сейчас принято говорить – гальванёр. А вот аристократ, прямо скажем, будет паршивый. И даже если у меня, каким-то невероятным чудом, появится титул, то все прочие князья и графы, все равно, будут считать меня ублюдком. Вы понимаете, о чём я?
- Думаю – да, - криво усмехнулся Штиглиц, бывший первым бароном в своем роду, и едва не ставший последним.
Уж он-то хорошо знал, каково это быть выскочкой в глазах высшего света. И ни титул, ни чин, ни громадное состояние, не могли поломать этого предубеждения со стороны представителей знати. Пусть в глаза они нередко заискивали перед баснословно богатым выкрестом, но за спиной привычно злословили на его счет, называя жидом, менялой или ростовщиком.
На какое-то время в кабинете повисла тишина. Слышно было лишь как тикают большие напольные часы, стоящие у противоположной стены. Первым молчание нарушил Будищев.
- Так вы позволите, поставить вам электрический звонок?
- Если вам так угодно – пожалуйста. Однако я предложил бы вам установить его в другом месте.
- И где же?
- У меня есть старшая дочь – Надежда. Она замужем за чиновником для особых поручений Половцевым. У них чаще, чем у меня, бывают гости, так что там эту новинку заметят больше народу. К тому же, говоря по совести, звон, который издает ваше изобретение, ужасно меня раздражает.
- Нет проблем, - пожал плечами Дмитрий. – Адресок дадите?
Узнав место проживания четы Половцевых, он быстро сложил в саквояж все детали и поспешил откланяться. Однако когда провожавшая его горничная уже открыла ему дверь, в коридоре появилась молодая барышня и, смущаясь, обратилась к гостю.
- Прошу прощения…
- За что? – удивился гальванёр.
- Ой, - смешалась девушка. – Ни за что, просто я хотела поблагодарить вас.
- За что? – улыбнувшись в усы, повторил вопрос гость.
- Вы спасли моего брата, - пролепетала она, совсем растерявшись.
- Погодите, вы дочь барона Штиглица и сестра господина прапорщика?
- Да, меня зовут Люсия, а Людвиг – мой брат.
- Понятно. Мне следовало догадаться. Вы с ним очень похожи.
- Мы близнецы.
- Наверное, всё-таки, двойняшки.
- А какая разница?
- Близнецы – одного пола.
- Разве?
- Ага. Но это не важно. Так вы хотели поблагодарить меня?
- Да. Я очень люблю своего брата и не представляю, что было бы, случись с ним несчастье. Так что, я … я просто не могу найти слов…
- Да, ладно, - улыбнулся Дмитрий, которого очень забавляло её смущение. – Ваш брат – счастливчик!
- Вы думаете?
- Ну, ещё бы! Его любит такая красивая барышня… пусть и по-сестрински!
Договорив это, он дерзко подмигнул дочери банкира и поспешил выйти вон.
- А вы – нахал! – запоздало ответила ему вслед она.
- Ваша правда, барышня, нахал, - поддакнула горничная, но заметив, что там совсем не злится, добавила: - Но красивый!
После этих слов девушки переглянулись, а затем дружно прыснули от смеха и побежали в комнату молодой хозяйки. Несмотря на холодность к дочери господина барона, вся прислуга очень любила Люсию, а с горничной они и вовсе были почти подругами.

По давно заеденной традиции, в среду Пётр Викторович Барановский обедал у своего двоюродного брата. Они, вообще, были очень дружны и часто проводили время вместе. Паулина Антоновна – жена Владимира, так же хорошо относилась к нему и обычно была рада его видеть. Но сегодня что-то пошло не так.
- Я очень рада, что вы пришли, дорогой кузен, - вроде бы радушно поприветствовала она его, но в голосе хозяйки дома явно прозвучал металл.
- Что-то случилось, дорогая? – первым почуял неладное муж.
- Да и нам нужно об этом поговорить.
- Может быть после?
- Нет, немедленно. Просто разговор касается вас обоих.
- Слушаю вас, - удивленно отозвался Пётр Викторович.
- Для начала, господа, позвольте представить вам эту молодую особу. – С этими словами Паулина Антоновна вывела к заводчикам совсем юную, но при этом очень красивую девушку. – Её зовут Степанида Филиппова, прошу любить и жаловать!
- Ой, барыня, скажете тоже, - покраснела как маков цвет Стеша.
- Погодите-ка, - припомнил фабрикант. – Да ведь это дочка нашего Степановича, не так ли?
- Именно так, дорогой кузен, - ответила ему Барановская и обернулась к своей гостье. – Не смущайся, милая, и расскажи этим господам, всё что только что поведала мне.
- Вы уж простите меня – дурочку необразованную, если что не так, - начала свой рассказ дочь машиниста. – Только я просить пришла, за Дмитрия. Не прогоняйте его а?
- Какого Дмитрия? – переглянулись, ничего ещё не понимающие кузены.
- Ну, квартиранта нашего – Будищева!
- Ах вот ты про кого. Не беспокойся, как тебя – Стеша? Так вот, никто не собирается увольнять твоего Будищева. Он, конечно, совершил ужасный поступок, и его совершенно поделом забрали в участок, но, я полагаю, скоро всё образуется, и он вернется к работе.
- Да он же не со зла! – горячо воскликнула девушка, но Пётр викторович её перебил.
- Конечно-конечно, так вот взял и совершенно не со зла, избил пожилого человека!
- Так ведь он за Сёмку заступился!
- За какого Сёмку?
- Известно за какого – Трифонова! Ну, ученика на вашем заводе.
- Это какого Трифонова, того что в больницу угодил? Погоди, а при чём тут он?
- Так это же Никодимыч его избил!
- Какой Никодимыч… мастер Перфильев?!
- Ну-да! Вот Дмитрий-то и взбеленился!
- Девочка, а ты ничего не путаешь?
- И ничего я не путаю! – сердито отвечала Стеша. – Всем известно, что Никодимыч почем зря к Семке придирается и за всякий проступок норовит затрещину дать! Вот и получилось так.
- Подожди, одно дело затрещину, - это дело житейское, а другое…
- Уж не хотите ли вы сказать, кузен, - вмешалась Паулина Антоновна, - что одобряете подобные методы?
- Увы, дорогая моя, в управлении предприятием, иногда приходится прибегать к мерам далёким от гуманизма!
- Я ушам своим не верю!
- Не делай поспешных выводов, дорогая, - прервал негодование жены Владимир Степанович. – Это всё, конечно, ужасно, но такова жизнь!
- Но неужели нельзя как-то иначе? – не сдавалась женщина.
- Отчего же нельзя – можно-с! – отвечал её уже изрядно взведенный Пётр. – Мастер имеет право оштрафовать нерадивого работника, в том числе и ученика. Но как вы думаете, многоуважаемая Паулина Антоновна, а что будет, когда этот Сёмка придет домой без своего обычного заработка?
- И что же?
- Известно что, - выпалила Стеша. – Отец его выдерет, как сидорову козу!
- Вот видите! – продолжил фабрикант, обрадованный такой поддержкой. – И это будет куда неприятней затрещины от мастера.
- Ага, он у него на расправу лютый! – подтвердила девушка.
- Но не избивать же ребенка до полусмерти!
- Нет, конечно, но имело ли место подобное событие?
- Что вы хотите этим сказать?
- Только то, что если бы Перфильев так избил это самого Сёмку, будьте покойны, мне бы немедля стало известно об этом, и я принял надлежащие меры!
- Уж не думаете ли вы, что мальчик сам себе нанес эти побои?
- Разумеется, нет! Однако же, эта травма вполне могла быть следствием неосторожности. А Будищев, мог, не разобравшись, бог знает, что себе вообразить, и начать вершить «правосудие».
- Кстати, это на него похоже, - поддакнул Владимир Степанович.
- И ничего он не вообразил, – снова вмешалась Стеша. – Я у Сёмки в больнице была, и он мне всё рассказал!
- Вот видите! – обрадовалась Паулина Антоновна. – что я вам говорила?
- Это меняет дело, - задумался Барановский-старший. – Хотя действия его в любом случае недопустимы! Он мог довести нам об этом инциденте и мы бы приняли надлежащие меры.
- Я же говорил, что надо помочь нашему гальванёру, - сокрушенно вздохнул его кузен.
- Да ничего страшного, - пожал плечами Пётр. – Сегодня же отправлю поверенного, проверить эти обстоятельства и если всё подтвердится, уже завтра он будет на свободе…
- Да он уже на свободе, - воскликнула дочь Степаныча. – Просто батюшка осерчал и из дома его выгнал. А кабы вы не стали Дмитрия увольнять, так он бы, глядишь, и смягчился.
- Как «на свободе», когда?!
- Так вчера ещё. Только мужики наши возвращаться с работы начали, так и он появился.
- Ты что-нибудь понимаешь? – удивленно спросил у кузена Владимир.
- Нет, а ты?
Тут в комнату, где проходили столь оживленные переговоры, вплыла пышная фигура горничной Глафиры.
- Так на стол подавать или нет? – певучим голосом, поинтересовалась она.

Отредактировано Старший матрос (06-08-2019 09:03:39)