Путь на второй этаж был свободен…

А в бане тем временем становилось жарче и жарче. Наконец-то появились девушки – жрицы любви, все как одна одетые в длинные полупрозрачные рубашки с большими вырезами на спине и с желтыми или зелеными лентами в волосах. Желтый и зеленый – цвета разврата и продажной страсти, ни одна порядочная особа не позволила бы себе носить подобные украшения. Однако местным обитательницам до приличий не было никакого дела.

- Третий тоже не оставил нас этой ночью, - Уильям Эйлиш поднял следующий тост. – Обошлось без ранений… И павшие не страдали. Пусть так будет всегда!

- Не сказал бы, что Рыжий не мучился, - негромко произнес Иван, но его услышали, - умер он не сразу…

- Это еще ничего, Черный, поверь, - прокаркал Сиплый, прежде чем промочить горло. – Бывает и гораздо хуже! Как-то раз, еще до того, как я оказался при господине Зиндекине, довелось мне какое-то время ошиваться среди бывших наемников… Не из Парчовых рот, конечно.

- Да уж понятно, что не из Парчовых, - захохотал Гнида, отчего правое плечо, которое было у него значительно выше левого, затряслось, а сам он искривился еще сильнее, чтоб удержать равновесие. - Служившие там, не стали бы с тобой даже дерьмо одной ложкой хлебать!

- Так вот, - Сиплый не обратил никакого внимания на подначку, - вышло так, что людишки эти в какой-то деревушке набедокурили. Девок попортили, жратву, значит, забрали. Опять же, где монеты у местных припрятаны повыспрашивали.

- И где эта деревушка находилась? – поинтересовался Эйлиш.

- На востоке, далеко отсюда, - Сиплый махнул в сторону рукой, - дней десять идти, если пешком. Да и деревня – это громко сказано! Три двора там было, не больше.

- Короче говоря, повеселился ты со своими дружками, - снова влез Гнида. - Живые-то хоть в деревне остались?

- Мне тогда повеселиться не удалось – животом дико маялся, думал помру. Да и говорю же, что это за деревня в три двора? Так – недоразумение… А живые остались! Они-то, значит, местного барона и привели… Почти все из наших разбежались, ну а мне и еще двоим горемыкам не повезло.

Многие из сидящих за столом уже наверняка слышали эту историю, но тем не менее все с интересом поглядывали на Сиплого, ожидая продолжения. Бочка даже перестал вгрызаться в запеченную баранью ногу.

- Стало быть, схватили нас баронские люди и стали выведывать, куда остальные подевались. А что тут расскажешь? Разбежались все… Но такой ответ барона не устроил. Сам он, с частью людей, по окрестностям отправился, надеясь, значит, кого-нибудь еще поймать, но двоих бойцов оставил нас, стало быть, сторожить, - рассказчик на мгновенье замолчал, погрузившись в воспоминания.

- Чего только двоих в охране оставил, если пленников трое? – спросил кто-то из присутствующих.

- А прежде чем ехать, барон заставил яму выкопать, глубокую, - Сиплый продолжил рассказ. – И бросили нас, значит, туда, раздев предварительно догола… Сидим мы, стало быть, в яме. А холодать тогда уже начало – осень, значит, в свои права вошла. Сидим, мерзнем, а те двое, что в охранники были поставлены, они, стало быть, еще и палачами нашими оказались.

Сиплый снова замолчал и, нахмурив лоб, уставился пустым взглядом куда-то на середину стола. Худоба и огромные синяки под глазами, придавали ему сейчас какой-то дополнительной задумчивости.

- Нет, не могу вспомнить, как звали того, кого они первым из ямы достали, - рассказчик покачал головой, - но дело было так – один нас под прицелом арбалета держал, а второй, стало быть, веревку бросил. Бедолага кое-как вылез, потому как земля раскисшая уже была, да и веревка мокрая… Но наверху он недолго пробыл. Почти сразу его обратно в яму спихнули, только предварительно брюхо аккуратненько вспороли, так чтоб требуху не повредить. И, стало быть, соломы туда набили. Так и лежал он потом, почти до самого вечера.

- А чего же вы его не придушили? – спросил Бочка, сморщившись от пробежавшего по лицу солнечного зайчика.

Темнело нынче по летнему времени поздно и неяркий свет проникал сквозь узкие вытянутые окна и прямоугольные отверстия в потолке, рисуя на полу и стенах правильные фигуры. Местные дамы, освещаемые солнечными лучами, стояли в стороне от стола и в мужские разговоры не лезли. Легкий ветерок, словно умелый скульптор, подчеркивал невесомой тканью изгибы тел, отчего девушки в своих полупрозрачных одеждах казались ожившими статуями. Однако в отличие от статуй, они с интересом слушали историю Сиплого, периодически охая и негромко причитая, а кто-то даже и потирая глаза.

- Нельзя было! – Сиплый развел руками. – Мучители сидели на краю ямы, пока он помирал, яблоки жрали, да в нас гнильем кидались.

- И как ты выбрался? – поинтересовался Алексей, посмотрев на говорившего.

- Перед тем как окончательно завечерело, достали из ямы второго. Что они с ним делали - не знаю, но орал он долго… Меня, значит, на утро решили оставить. А я, дождавшись пока совсем стемнеет, кое-как сумел выбраться. Цеплялся за землю чуть ли не зубами. Одно хорошо – живот сам собой прошел. Вот с тех пор голос у меня такой приятный… - Сиплый хлопнул Ивана по плечу. – Так что Рыжий хорошо умер, можно сказать, без мучений.

Терек, которому арбалетный болт во время ночной операции угодил прямо в шлем, сморщившись потер лоб, где слегка розовела небольшая шишка.

- А еще хорошо, - добавил Гнида, заметивший эти манипуляции - что у Терека мозгов совсем нет, а то ведь и беда могла произойти!

Подвыпившие мужчины оценили шутку, но громче всех заливался Бочка. Всегда смешливый, опьянев, он захохотал так, что у окружающих зазвенело в ушах. Эхо, отражаясь от каменных стен, ушло куда-то во двор, перебудив там брехливых собак, которые тут же залились звонким лаем.

Не веселился один только Иван - в мыслях он нет-нет да возвращался к произошедшему ночью.

- Ты как? Не ранен? – спросил Алексей у все еще бледного Ивана, когда защитники дома сложили оружие по приказу своего господина.

- Нормально, - выдавил из себя тот и быстро добавил: - Рыжего убили.

- Какого Рыжего? – не понял Алексей. В крови все еще бушевал адреналин и мысли скакали галопом, не давая сосредоточится на чем-то конкретном.

- Привратника, - успел ответить Иван, перед тем как господин Эйлиш приказал им заняться поиском бумаг.

На первом этаже было грязно, темно – утренний свет прорывался только через выбитую дверь, а ставни с окон никто не снял – и людно. Защитники дома сидели без оружия, расположившись прямо на полу. Никакой особенной удрученности или разочарования от поражения в них не было. Только усталость на серых лицах. Тут же находились и практически все штурмующие. Бойцы, как сумели, расположились на обломках мебели и теперь только вяло переговаривались, поглядывая для порядка на пленных.

- Если бы шевалье не поперся по бабам, мы бы никогда их не взяли, - сказал Бочка, который поднялся вместе с нашими героями на второй этаж. Подъем дался нелегко – темнота, завалы и крутые ступени доставляли хлопот даже тогда, когда никто никакого сопротивления не оказывал.

- Да и не надо было лезть, - хмуро произнес Иван. – Посмотрели бы за домом, подождали удобного момента и взяли шевалье на улице…

Здоровяк ничего не ответил, а только пожал плечами – мол, наше дело маленькое: сказали штурмовать, мы и штурмуем.

- Не думаю, что за домом было бы легко организовать наблюдение, - Алексей первым вошел в кабинет Жиля де Кри. Несколько крупных шкафов из потемневшего от времени дерева, лакированный стол и стул с высокой спинкой и резными подлокотниками – больше в комнате практически ничего не было. Массивная мебель оказалась слишком тяжела и поэтому защитники не смогли вытащить ее, чтоб усилить баррикаду.

- Почему? – сняв с единственного окна ставни, Иван запустил в помещение немного света и утреннего шума – город начинал потихоньку просыпаться.

- Ну а как ты себе это представляешь? – произнес Алексей, выдвигая один из ящиков стола, где вместо бумаг почему-то лежало несколько кинжалов. – Всё на виду, а место тут нелюдное. Наблюдателей не заметить трудно, не опознать в них людей господина Зиндекина - невозможно. Шевалье, надо думать, не дурак и сумел бы сопоставить слежку и наш визит к епископу…

- Все равно можно было придумать что-то получше, - упорствовал Иван, перебирая документы, лежавшие на столе в изобилии. Некоторые из них, написанные на пергаменте, а не на бумаге, сразу привлекали внимание. Пергамент дорог, а такой, почти прозрачный, полученный из кожи еще не рожденного ягненка – дороже вдвойне.

– Кажется, это то, что нужно, - сообщил Иван, развернув одно из посланий.

Письмо, написанное красивыми ровными буквами на тонко выделанной коже, было адресовано шевалье Жилю де Кри. Адресант — маркиз д’Або, представитель очень древнего рода. Таких называют «аристократией гор» - их предки были соратниками первого Либерийского короля Отина, который в давние времена спустился с перевалов, откликнувшись на призывы обитателей равнин, страдавших от междоусобных войн.

Знатный придворный предупреждал шевалье о распоряжении короны относительно прекращения церковной службы и просил, при необходимости, оказать давление на городского епископа.

Быстро разобрав имеющиеся письма, друзья нашли еще несколько, написанных тем же почерком и на том же материале. В одном из них маркиз хвалил шевалье за привлечение на сторону короля новых помещиков и обещал награды немыслимой щедрости. В другом - сообщал, что скоро двинется на помощь графу де Курте с большим отрядом, но сетовал на нерешительность и бездеятельность последнего.

- Смотри-ка, обещаны нашему пленнику награды великие, - Алексей вдвигал ящики стола один за другим. Некоторые были пусты, а кое-где хранилась разнообразная мелочь: чернила, перья, чистые листы дешевой бумаги. – Правда не сказано, какие именно. Может быть, бочка варенья и корзина печенья?

Иван ничего не ответил, а только продолжил листать небольшую книжицу в кожаном переплете и с уголками, украшенными бронзовыми накладками. Здесь были старательно записаны какие-то имена – наверное, должников – а кроме того, указаны суммы займа и срок возврата долга.

- На кой чёрт ему варенье? За такое никто из благородных и пальцем не пошевелит, – Бочка уставился на Алексея с недоумением. – Титулы им нужны да земли… И деньги еще!

- Есть у нас такая легенда, - Алексей ухмыльнулся, - как один юноша встал на сторону неприятеля, а плату ему выдали именно такую – варенье с печеньем.

- Так он, наверное, умом был слаб? – спросил здоровяк, раскрывая шкатулку, найденную в одном из шкафов. – Кладите бумаги сюда.

- Про это не знаю, но похоже на то, - письма были аккуратно свернуты и положены внутрь ларца.

- Дурные какие-то у вас легенды, - подвел итог Бочка, закрыл шкатулку и взял ее подмышку.

- Какие есть, - хмуро бросил Иван, направившись прочь из комнаты.

И самого де Кри, и найденные документы доставили прямиком к господину Зиндекину, который вышел встречать процессию на крыльцо. Он ничего не сказал пленнику, а только осмотрел того с ног до головы, поблагодарил своих людей и взяв бумаги, переданные нашими героями, скрылся в доме, устало поднявшись по ступенькам…

Отредактировано U309-rabbit (05-12-2019 15:05:34)

Sneg

Спасибо, что читаете!

устало поднявшись по ступенькам…

- За тех, кому удача сегодня изменила, - Уильям Эйлиш, дождавшись, пока собаки угомонятся, произнес следующий тост. – За Рыжего и Ахты. За то, чтоб оказались они близ Ясесса в Царстве Божьем.

- Не знаю, командир, - серьезно произнес вдруг Бочка, - если у Рыжего еще есть шансы, то Ахты там точно никто не ждет. Будет он до следующего прихода Искупителя болтаться по земле безликой тенью.

- Точно! – добавил Яма. – Еще и половину шиллинга мне должен остался… Прощаю ему это долг, - спохватившись добавил он, приложив сцепленные в замок руки ко лбу, рту и сердцу.

- Выпьем! – подвел итог господин Эйлиш, глотнув разбавленного водой вина.

С погибшими простились еще утром, перед тем как отправиться отдыхать. Освободив тела от доспехов, их погрузили на телегу, которую потащила за город небольшая, но очень лохматая лошадь. Упокоением должен был заняться известный нашим героям отец Ярон.

Пустив по кругу кувшин с какой-то крепкой настойкой, бойцы, валившиеся с ног от усталости, немного помолчали в память об ушедших. Говорить что-либо никому не хотелось – сил просто не осталось.

Родни у покойных было немного. У Ахты – жена, невысокая плотная женщина неопределенного возраста, которую господин Эйлиш обещал пристроить на один из окрестных хуторов, а у Рыжего – младшая сестренка, девчушка лет десяти, рыжая и с веснушками, как у старшего брата. Она прислуживала на кухне в доме Нивелира Зиндекина, где Иван с Алексеем много раз ее видели, но почему-то всегда принимали за мальчишку.

Градус веселья в бане продолжал нарастать. Десяток чаровниц со звонким хохотом кружили между мужчинами по всему залу, периодически убегая куда-то, а затем возвращаясь. Девушки создавали веселую суету, вызывали желание и, казалось, сами, по велению души, а не из-под палки, с головой бросались в омут бесшабашного празднества.

Одна из них – та самая, которую ночью держал под прицелом арбалета Иван – подошла к сидевшим за столом друзьям и изящно изогнувшись опустилась на колени, элегантно приподняв одной рукой длинный подол. В другой - она ловко удерживала сразу две кружки, наполненные вином.

- Почему господа совсем не веселятся? – девушка, смотревшая на друзей снизу вверх, протянула напитки. – Такие серьезные и хмурые… Это все из-за того молоденького паренька? – теперь большие и слегка влажные глаза были направлены на одного Ивана.

- Не только… - наш герой отчего-то смутился. То ли отвык от общения с противоположным полом, ведь здешние женщины к разговорам с посторонними мужчинами не стремились. То ли испытывал неловкость оттого, что совсем недавно угрожал своей собеседнице оружием. – Еще один из отряда погиб этой ночью…

- Пусть найдут они место подле Ясесса, - серьезно произнесла девушка. Затем, тряхнув золотистыми волосами, с улыбкой добавила: - А живым нужно успевать наслаждаться жизнью!

Сообщив друзьям эту банальность, которая почему-то не показалась им таковой, девушка быстро поднялась на ноги, согнулась в легком поклоне – тонкая влажная ткань при этом прилипла к бедрам – и умчалась куда-то, глянув напоследок Ивану в глаза.

- Симпатичная, - сообщил товарищу Алексей, - и какая-то открытая, что ли… Совсем непохожа на местных баб.

Девушка была действительно хороша собой. Невысокая – макушкой едва достала бы Ивану до груди. Стройная, но без излишней худобы. И молоденькая – вряд ли больше девятнадцати лет. Справа на подбородке маленькая родинка, которая только добавляла шарма. Глаза – ярко-синие, с неестественно черными, словно южная ночь, зрачками, а волосы – цвета спелой пшеницы.

- Это да, - Ивана начало отпускать напряжение. Вино ли тому причиной или женское внимание, неизвестно, но щеки у него раскраснелись, а во взгляде появился блеск. – Говорить с местными женщинами невозможно – закутаются с ног до головы и хмуро глядят исподлобья. Только Агная с Крисной на хуторе были похожи на нормальных людей… С ними хоть поболтать можно было!

- С мадам Вёрсклой тоже, - с усмешкой заметил Алексей.

- Да? О чем? Как коптить свиной окорок?

Вообще, недостаток общения со слабым полом стал беспокоить друзей не сразу. В первые полгода здешней жизни, специфический и очень тяжелый труд начисто выметал из головы все ненужные мысли. Страх перед неизвестностью будущего и непонятностью настоящего заставлял наших героев размышлять и обсуждать что угодно, но только не женщин. Было совсем не до них.

Однако человек привыкает ко всему. Со временем напряжение ослабло, а работа перестала изматывать до полного изнеможения. Друзья стали задумываться о радостях плоти, но на хуторе реализовать желания не представлялось возможным – из всех женщин, которых и было-то немного, интерес могла представлять только Крисна – супруга хозяйского сына.

Остальные батраки ходили за продажной любовью в город, но Алексей и Иван присоединиться к ним не спешили. Во-первых, не было денег. А во-вторых, ни тот ни другой не имели привычки пользоваться подобными услугами.

Оказавшись же в городе, они сразу закружились в водовороте событий и поручений. Вновь переполненные впечатлениями, молодые мужчины задвигали неудобные мысли на второй план вплоть до сегодняшнего дня.

- Странные здесь все-таки люди, - поделился наблюдением Алексей, наполняя кружку вином из большого кувшина. – Без рубахи в поле не работают, да даже здесь догола никто не раздевается… Но при этом, гляди, как до дела доходит совсем не стесняются!

- Вот такая вот диалектика, - заметил Иван, - да и негде здесь особо уединиться – подходящая комнатка только одна и там сейчас, кажется, Эйлиш.

На самом деле далеко не все предавались любовным утехам: кто-то сидел за столом, а кто-то плескался в теплой водичке. Бочка, например, завалился прямо на нагревшийся пол и даже начал слегка подхрапывать. Где-то в сторонке, за столом, Яма спорил с Гнидой и мужичком, которого звали Бородой за роскошную длинную, почти до живота, черную густую бороду.

- Да я тебе говорю – болт пролетел так близко, что даже волосы задел! – вопил Яма, переводя осоловевшие от выпивки глаза с одного из своих оппонентов на другого. – Не сойти с этого места, если вру!

- Так ты ж в шлеме был, - сухо возразил Борода, - как волосы могло задеть?

- А я его снял, чтоб подшлемник поправить, - тут же нашелся Яма и замахнулся рукой на Гниду, который недоверчиво мотал головой.

Спор, наверное, перерос бы в драку, но его, одним только взглядом, закончил Уильям Эйлиш, присоединившийся к сидящим за столом.

Те же, кому не терпелось наладить тесное общение с местными дамами, хоть особенно и не скрывались, но занимались делом подальше от стола – в противоположном углу зала. Некоторые при этом старались как-то прикрыться висящими на стенах занавесками. Получалось, правда, не очень.

Синеглазая красотка вновь оказалась рядом с нашими героями и на этот раз не одна, а в компании с подругой – высокой, на голову выше ее самой, и очень стройной девушкой. Под легкой тканью виднелась смуглая и как будто блестящая кожа. Оглядев мужчин зелеными глазами, укрывшимися под пушистыми ресницами, новенькая, не сказав ни слова, тонкими длинными пальцами выхватила из рук Алексея кружку, а затем, взявшись за запястье, с неожиданной силой повлекла его наверх, в ту самую уединенную комнату.

Иван, которого потащили следом, поначалу пытался что-то сказать, но сдался под таким напором и уже сам, подхватив спутницу на руки, устремился наверх.

- Тебя как звать-то? - успел спросить он, прежде чем дверь в комнату с грохотом захлопнулась.

- Зови меня Пуэлла, господин, - произнесла девушка, выскользнула из его рук, и одним движением освободилась от одежды.

- Это твое настоящее имя? – решил зачем-то уточнить Иван.

- Нет, - ответ сопровождался звонким смехом. – Тебе не нравится?

- Не знаю, - честно сказал Иван и притянул девушку к себе.

Имя зеленоглазой так и осталось неизвестным.

Отредактировано U309-rabbit (05-12-2019 15:05:31)

Это и имелось в виду. Хлебать дерьмо - такое хреновое занятие, что в принципе неважно с кем его делать. Но тут, личность Сиплого перекрывает для "сотрапезников" даже хлебание (если так можно сказать) дерьма.

Поправил!

Вообще, хотел чтоб это с оттенком сарказма было. Именно по той причине, что такая история вряд ли успокоит человека, переживающего о чьей-то смерти. Но передать интонации не получилось, поэтому я пока чуть переделал оба предложения. Сделал себе отметку, потом вернусь к этому месту.

Алексей считает, что шевалье предает город.

Так получается два раза "бы". Поэтому я чуть по-другому перформулировал предложение.

Будет! И экшон и какая-никакая интрига:)