Уважаемые, форумчане!
С изменениями предыдущего поста, выкладываю продолжение.

- Господин капитан, почему шашка не по уставу? – вместо приветствия огорошил меня вопросом Анатолий Михайлович, при этом его усы с сединой, как мне показалось, ещё больше загнулись вверх, а глаза вылезли из орбит.
- Ваше превосходительство, по предписанию следую в распоряжение генерал губернатора Гродекова. Надеялся быть приписанным к родному Амурскому казачьему полку. И шашка – памятный  подарок, - начал я, но был перебит генералом.
- Ваши надежды и подарки не отменяют правила ношения формы. Если вы офицер Генерального штаба, будьте любезны, полностью соответствовать этому, - Стессель неожиданно по-доброму усмехнулся. – Всё, Тимофей Васильевич, будем считать, стружку я с вас снял. А то никто не поверит, что я не заметил нарушений формы одежды. Давайте приступим к делу. Проходите и садитесь.
Дождавшись, когда я сяду на указанный стул, Анатолий Михайлович не смог осилить любопытства и спросил:
- А подарок чей? Девушки?
- Никак нет, Ваше превосходительство. Эту шашку семь лет назад мне на день рождения подарил покойный генерал-губернатор Приамурья барон Корф. До этого её Андрею Николаевичу, как трофей  вручили солдаты двадцатого Стрелкового батальона, с которыми он в пятьдесят девятом году охотниками штурмовал Андийский редут аула Ведень, который был штаб-квартирой Шамиля. Барон Корф за этот бой получил Орден Георгия четвёртой степени. Больше тридцати четырёх лет этот клинок был у Андрея Николаевича, и за несколько дней до своей неожиданной смерти он передал его мне, с пожеланием, чтобы у этой шашки появился золотой эфес и Георгиевский темляк.
- Это, действительно, ценный и памятный подарок, который можно и даже нужно носить, несмотря на нарушения требований к форме одежды. А эфес и темляк, как я думаю, очень скоро украсят этот клинок, - генерал несколько ревниво посмотрел на мой Георгий. – Но вернемся к нашим делам. Господин капитан, сегодня в течение дня, в крайнем случае, завтра с утра Южный форт займет отряд моряков Тихоокеанской эскадры. Сводная рота Двенадцатого стрелкового полка переходит в моё подчинение. Ваше прикомандирование закончилось. Но…, - генерал сделал паузу. – Мне очень хотелось бы, чтобы вы задержались ещё хотя бы на неделю.
Я вопросительно посмотрел на Стесселя.

В кабинете Анатолия Михайловича я пробыл ещё больше часа. Во время нашего разговора, в котором я в основном отвечал на его вопросы, мы пришли к соглашению, что я в течение недели буду прикомандирован к полубатарее пулемётов капитана Муравского, занимаясь обучением пулемётных расчетов, большинство которых будет уже из имеющихся в сводном отряде. Стессель был шокирован, что прислуга для ружья-пулемёта Мадсена состоит всего из двух человек. Так же удалось договориться с Анатолием Михайловичем о том, что полусотня казаков под началом сотника  Смоленского будет прикреплена к полубатарее. Начальник бригады согласился с этим после моих рассказов о том, как мы резвились против хунхузов зимой девяносто пятого и сколько потерь им нанесли, именно с помощью пулемётов.
Вернулся верхами в форт опять в сопровождении всё того же посыльного казака, мило поболтав с ним по дороге. Надо же мне было побольше узнать о верхнеуденцах, с кем придётся неделю послужить, а возможно и повоевать. Тем более,  по меркам Сибири и Дальнего Востока мы почти земляки.
Построив сводный отряд, довёл до них приказ командования, после чего началась подготовка к передаче наших позиций. До этого я думал, что чувство хомячества присуще только казакам. Как оказалось, я был не прав, когда вечером сводная рота направилась в Тонгку, запасы форта  полегчали минимум на пару-тройку тонн.
Будаков оказался гением «мародёрства». Чтобы не возникло конфликта с прибывшими морячками, стрелки заранее скрытно вынесли-вывезли «трофеи» за пределы крепости и припрятали в нескольких местах. При этом, безбожно эксплуатировали и китайских пленных. Сдав уже в сумерках форт, сводная рота покинула его стройной колонной с песней:
Из тайги, тайги дремучей,
От Амура от реки
Молчаливой, грозной тучей,
В бой идут сибиряки.
Надо было видеть удивление Станкевича, Янчиса, да и своё лицо хотелось бы увидеть в зеркале, когда при подходе к Таку обнаружилось, что наш отряд обзавелся солидным обозом, который нашелся в речных камышах по дороге.
- Будаков, братец, объясни мне, откуда такие богатства? – поинтересовался я у полкового каптенармуса, прибывшему в голову колонны по моему приказу.
- Ваше высокоблагородие, я думаю, что это китайцы бросили, когда драпали. Не пропадать же добру, - глаза Ивана Фомича были честными и чистыми, как у младенца. -  Неизвестно, что нас ждет впереди.
- А если морячки недостачу обнаружат? Что с тобой прикажешь делать, фельдфебель Будаков. Под суд отдавать?
- Ваше высокоблагородие,  о чём вы говорите. Какая недостача? По бумагам у нас всё прошло без сучка и без задоринки. Кондуктор Паршин, который у меня склады принимал, тоже не первый год служит. Так что, там всё хорошо. Да и как всё учесть-то. Мы там несколько разрушенных пушками складов оприходовать не успели. Так что и морячки довольными остались.
Глядя на возмущенно честную физиономию Будакова, я не выдержал и рассмеялся. За мной рассмеялись Станкевич и Янчис, каптенармус продолжал изображать из себя деву Марию, которую обвинили в потере девственности.
- Ваше высокоблагородие, там для Вас и ваших пулемётных расчетов пара колясок подготовлена. Не с пустыми руками к казакам, да артиллеристам придёте. Я Алимову, который вторым, а теперь первым расчетом командует, объяснил, что где лежит.
- Спасибо, Иван Фомич, - продолжая улыбаться, поблагодарил я Будакова. – Что же, господа офицеры, Таку проходим быстро и грузимся на баржу, приготовленную для нас, также быстро. Лишние вопросы нам ни к чему. А Будаков прав, что нас ждет в ближайшее время неизвестно. Запас карман не тянет. Тем более, мы его так удачно нашли в камышах. Плохие китайцы бойцы.  Столько необходимого  для нашего отряда побросали. И главное, ничего испортиться не успело. Правда, Будаков?
- Так точно, Ваше высокоблагородие! Сам удивляюсь, как такое получилось. Будто по нашему списку всё уносили. - Я и офицеры вновь грохнули хохотом. В этот раз к нам присоединился и Будаков.
Переправа через Пэйхо много времени не заняла. После неё произошло разделение отряда. Станкевич повел большинство в расположение Девятого стрелкового полка, а я с семью пулемётными расчетами, ординарцем и тремя бойцами обслуживания направились туда, где расположилась пулемётная полубатарея. Один расчет потерял ранеными, ещё четверо отказались, так как дальнейшую службу пулемётчиками объявил добровольной.
Встреча с капитаном Муравским оказалась доброжелательной. Этот офицер оказался фанатом пулемётов и артиллерии. Общий язык нашли через пару минут общения. Когда зашло солнце, к нам «на огонёк»  заглянули сотник Смоленский и хорунжий Тонких, чья полусотня наконец-то прибыла в Тонгку. Как оказалось, Тонких, два года назад вместе с Даном, моим названным братом Петром Даниловым из нашего первого десятка, вместе окончили Иркутское юнкерское училище. Ромка Селевёрстов не особо успешно выпустился из училища в прошлом году, отстав из-за слабой теоретической подготовки от Дана на год. И если Дан, уже носил погоны хорунжего, то по письму дядьки Петро Селевёрстова восьмимесячной давности, Лис их пока не получил, довольствуясь подхорунжим. Сообщал об этом дядька с чувством горечи. Какой-то сын писаря обскакал его кровиночку.
Посидели хорошо. Очень в тему пришлись «трофеи» Будакова, выделенные нам. Ужин получился просто замечательным. За чаем, который пили с костра, обсудили наши совместные действия на завтра. Потом где-то с час пообщался с Тонких, узнавая подробности его обучения в родном училище. Вспомнили офицеров-педагогов и прочее, прочее, прочее.
Как оказалось, в училище появилась белая мраморная доска с моей фамилией, как Георгиевского кавалера. Узнал и о том, что Дан прославился среди юнкеров, как зубрила, а Ромка, как сорви-голова. Из-за нескольких проказ его дальнейшая учеба стояла под вопросом, но боевые навыки, заставляли командование училища закрывать глаза - первый рубака, первый стрелок, рукопашник, знаток ручного и станкового пулемёта, из которых, включая револьвер и винтовку мог нарисовать вензель императора на мишени. После проверки постов улеглись спать. Утро вечера мудренее.
Утро началось недобро. Не знаю, где взяли алкоголь бойцы, подозреваю, что из «трофеев» Будакова, но все мои пулемётчики, несколько казаков и подчинённых Муравского оказались с глубокого и жёсткого похмелья. Оставив офицеров разбираться со своими воинами, своим устроил «похороны бутылки», которую изображали носилки с камнями весом больше пуда. Пять кругов, каждый где-то с версту, бегом со сменой носильщиков, копка могилы глубиной два метра, захоронение камней и ещё пять кругов. Бойцы чуть не сдохли, но быстро протрезвели. Я же неплохо размялся после длительного плавания от Одессы до Порт-Артура, когда побегать возможности не было. К сожалению, от дальнейшей экзекуции доблестных стрелков-алкоголиков спас вызов меня и остальных офицеров к генералу Стесселю.

Отредактировано Курсант (09-01-2020 09:25:49)