Всю эту информацию о пушке я узнал от её словоохотливого комендора Уотсона. Сержант Барни Уотсон оказался человеком, который мог выпалить сто слов в минуту. С учетом его диалекта жителя штата Вирджиния и скорости подачи информации, я понимал процентов шестьдесят из того, что он говорил, но и этого хватило, чтобы выяснить, что Барни был непутевым представителем большого семейства Уотсонов, один из основателей которого в своё время был на дружеской ноге с самим Вашингтоном. Да и дед сержанта пару раз избирался в сенаторы США. Сам Барни, проучившись пару лет в Висконсинском университете в Мэдисоне, из-за семейного конфликта и назло всем родственникам завербовался в морскую пехоту, где встретил свою неожиданную любовь – горное орудие де Банжа. Хорошие математические способности позволили ему стать отличным комендором и другой жизни он теперь не желает, несмотря на уговоры отца и матери вернуться домой, благо "папа Арчи" со своими связями легко мог организовать дембель.
Всё это я выслушивал, внимательно осматривая  местность, через которую проезжали. Судя по реакции морпехов, рассказ о перипетии судьбы сержанта Уотсона они слышали неоднократно. Я же удивился про себя тому, что представитель такого семейства оказался здесь и сейчас. Мог бы быть ярким представителем «золотой» молодёжи! Нет, попёрся в армию. Жалко, что Барни не рассказал, что за конфликт подвиг его принять такое решение. Но выглядел сержант довольным жизнью. Как говорится, у каждого свои тараканы в голове.
Под болтовню комендора наш состав прошёл по моим прикидкам где-то около двадцати вёрст. Дорога всё это время радовала. Каких-либо разрушений пути не было. В нашу сторону не произвели ни одного выстрела. Можно сказать, что ехали со всеми удобствами, если бы не жара и постоянное ожидание нападения. Эти два фактора давили на психику больше всего.
Слушая Барни о том, какой его отец крутой перец, я заметил, что состав замедляет ход.
- Что случилось? – спросил я одного из унтеров пулемётного расчета Максима, который был на нашей платформе впередсмотрящим.
- Ваше высокоблагородие, кажись пути дальше разрушены. Точно, разрушены! Вот же глазастый машинист! – ответил мне тот, вставая во весь рост и перекрещивая руки над головой.
Тут же заскрежетали тормоза и состав плавно, но быстро начал терять ход, пока не остановился.
- Братцы, внимательно смотрим по сторонам. Разобрали сектора обстрела. Сержант Уотсон, - уже на английском обратился к комендору, - подготовится к стрельбе из орудия.
Эти слова произнёс уже в спину Барни, который бросился к пушке, по пути раздавая приказы морпехам.
Из бокового окна кабины машиниста поезда выглянул штабс-капитан Санников, находившийся там во время всего пути.
- Что там, Тимофей Васильевич?
- Пути разрушены, -  ответил я военному инженеру.
После моих слов, капитан выбрался из кабины, спрыгнул на насыпь и пошел вдоль состава.
- Алимов, Лыков со вторыми номерами за мной, остальные наблюдают за округой, - произнеся команду, я двинулся к цепке, где на платформе в мешках был сделан проход.
Очутившись на земле, вместе  Санниковым подождали, когда спустятся бойцы и все вместе двинулись вдоль пути. При этом Алимов контролировал пулемётом левую сторону, а Лыков правую. Я же матерился про себя, проклиная устав и форму одежды, так как был вынужден соответствовать современным требованиям к форме и вооружению офицера. «И чего я с одним револьвером, если что случится, сделаю?! Даже винтовку взять в руки нельзя. Иди вперёд красивым и надушенным болванчиком. Хотя, Санникова такое положение нисколько не напрягает. Идёт, как по Невскому проспекту в воскресный день. Но это до первого обстрела», - усмехаясь про себя, подумал я, косясь на штабс-капитана, который, действительно, шёл рядом с насыпью, как на прогулке. Всё его внимание было сосредоточено на путях впереди, куда он смотрел, словно знакомую девушку выглядывал. Всё  остальное его не интересовало.
- Николай Сергеевич, а где второй и третий составы? – спросил я штабс-капитана.
- Две версты назад мы проезжали станцию Цзюньлянчэн. Вы там ничего не рассмотрели?
- Признаться, нет. В здании вокзала не было ни одного целого стекла, заметил следы попадания пуль в стены, но трупов или кого-нибудь живых не увидел ни в здании, ни на платформе и вокруг вокзала. Там дальше были строения, но, рассматривая их в бинокль, также ничего подозрительного не увидел.
- Я тоже ничего подозрительного не рассмотрел, но второй состав остановился, проехав станцию. Думаю, скоро нас догонят. А нам и здесь найдется, чем заняться, - произнёс Санников, остановившись перед насыпью, где отсутствовали и шпалы и рельсы. – Причём серьёзно так заняться.
Открывшаяся картина, не радовала. Впереди на железнодорожном пути шагов на сто отсутствовал сам путь, а дальше не было моста через небольшой приток Пэйхо. Подойдя к берегу этого ручья-речки, мы увидели одну не до конца разрушенную опору моста высотой метра три, я привычно для себя воспользовался метрической системой мер, а также завалы из рельсов, шпал, досок, бревен, которые были сброшены в реку, местами образуя небольшие запруды.
- Вряд ли сможем восстановить всё до захода солнца, - задумчиво произнёс Санников. – Хорошо бы завтра до полудня успеть.
В этот момент к нам, придерживая шашку, подбежал хорунжий Тонких.
- Господин капитан, что случилось? Какие будут приказания?
- Судя по всему, сегодня дальше поезд не пойдет, Иван Васильевич. Выгружайте казаков. Надо порыскать по округе, разведать обстановку, переправу через это ручей поискать выше по течению. Здесь берега высокие и крутые, ноги переломать можно, да и орудия тяжело перетащить будет.
- Есть, выгружаться, - лихо козырнув, хорунжий, как спринтёр помчался назад к поезду.
- Николай Сергеевич, времени терять не будем. Начинайте восстановительные работы. А я пока до того холма доберусь, посмотрю, что в округе, заодно намечу там позиции для пулемётов. Нападения можно ожидать откуда угодно, господствующая высота нам не помешает.
- Полностью с вами согласен. А позиции можно временно оборудовать из тех же мешков с платформы. До холма от поезда недалеко. Копать местный грунт тяжело, да и лопат кот наплакал. А мешки быстро перетаскаем. Какая удобная вещь оказывается.
- В этом вас также полностью поддерживаю, - ответил я, отмечая про себя инженерную и военную хватку штабс-капитана. – Алимов, Довбив за мной. Лыков со вторым номером остаетесь пока здесь, контролируете противоположный берег. И вертите головой вокруг, ихэтуани могут быть везде.
Дела закрутились, завертелись. Через час, когда прибыли второй и третий состав, на холме, возвышавшемся над округой, была оборудована неплохая позиция для пулемётов и стрелков. Казаки сотника Смоленского четырьмя отрядами растеклись в разные стороны для разведки, а бойцы восьмой роты и сапёры под руководством Санникова занялись восстановлением железнодорожного пути и моста, благо за речкой рельсы и шпалы присутствовали.
Прибывший подполковник Савицкий мои действия одобрил и дал команду выгружаться всему десанту. Дальше двинемся пешком, вдоль железной дороги. Как оказалось, на станции Цзюньлянчэн составы задержались из-за того, что после её прохождения нашим первым поездом на перрон выбежало несколько русских солдат, которые и остановили второй состав, в котором следовал Савицкий со своим штабом. Выяснилось, что капитан Гембицкий и поручик Воздвиженский с третьей ротой Двенадцатого полка и одним французским орудием по приказу полковника Анисимова заняли станцию и с четвертого числа, окруженные китайцами со всех сторон, держали на ней оборону, отрезанные и от Тяньцзиня и от Тонгку.
Сегодня утром ихэтуани и китайские солдаты по неизвестной  причине отошли в сторону Тяньцзиня, и третья рота впервые за три дня получила передышку. Первый поезд остановить не успели, так как не знали, кто на нём следовал. Увидев второй состав, на котором развивались российский и американский флаги, попытались остановить его, что им и удалось. Поделившись с защитниками станции водой, продуктами и медикаментами десант двинулся дальше, а капитану Гембицкому был отдан приказ держать оборону станции либо до окончания разведки отрядом подполковника Савицкого, либо прибытия на станцию  основных союзных сил.
Где-то через полчаса, отряд, сформировав две колонны, под прикрытием  казачьих дозоров двинулся вперед. Точнее, сначала вверх по течению притока Пейхо, через полверсты через удобный брод форсировали его и вернулись к железной дороге. Позади остались составы и штабс-капитан Санников вместе со своими сапёрами и стрелками восьмой роты. Они продолжили восстановление моста и дороги. На холме пришлось для охраны оставить пулемётную команду с двумя Максимами и двумя ручными пулемётами.
Русские следовали слева вдоль полотна, по пути обследуя все встречающиеся на берегу Пэйхо китайские деревушки. Американские морпехи с двумя орудиями шли справа. За два часа прошли где-то десять вёрст, когда впереди показался лесной массив, в который уходила железная дорога.
- Господин полковник, прикажите остановить колонну, - выпалил подскакавший сотник Смоленский, выдыхая со словами сгусток пыли изо рта.
- Что случилось, Василий Алексеевич? – спокойно спросил Савицкий, глядя на сотника соскочившего с коня и направляющегося в его сторону.
- Господин полковник, впереди лес, очень уж удобный для засады. Разрешите, мы слева и справа его тихонько на цыпочках обойдём двумя десятками. Посмотрим что к чему. Что-то у меня душа к нему не лежит.
- Кто поведет десятки?
- Один я, другой хорунжий Тонких.
- Сколько времени надо?
- Думаю, получаса хватит, - ответил сотник.
- Хорошо, Василий Алексеевич. Действуйте.  Артемий Алексеевич, – Савицкий обратился к начальнику штаба. – Объявите привал. До Тяньцзиня осталось меньше десяти верст. Если и здесь будет чисто, то часа через два, как раз до захода солнца дойдём до пригорода, где дипломатические концессии находятся.
- Это было бы замечательно, - со вздохом произнёс я, подойдя к группе штабных офицеров в тот момент, когда прискакал сотник.
- Вас что-то тревожит, господин капитан? – обратился ко мне подполковник Валевский.
- Да, господин полковник. Что-то и у меня не спокойно на душе. А я этому  чувству привык доверять. Не раз от смерти спасало.
- Ваши предложения, - резко спросил подполковник Савицкий.
- Господин полковник, разрешите выдвинуть две двуколки с пулемётами Максима, а также два расчета с ружьями-пулемётами Мадсена, которые я передал казакам ближе к лесу. Вон тот пригорок позволит взять под прицел большую площадь перед лесом, - я показал рукой на возвышенность рельефа метров за двести от кромки лесного массива, куда уходила железная дорога. – Если появится противник, то сможем задержать его, пока отряд подготовится к бою, а потом отойдем.
- Хорошо. Действуйте.
Получив разрешение, я бегом направился к казачьей полусотне, где Смоленский уже начал отдавать приказы, формируя два десятка для разведки. Успел и уже с четырьмя казаками, пулемётами вернулся к капитану Муравскому. Через пару минут две оставшиеся двуколки с Максимами и казаки с двумя Мадсенами направились к примеченному мною пригорку. Добрались быстро и начали выбирать позиции.
Представьте моё удивление, когда мимо нас к лесу проследовала колонна американских морпехов вместе со своими орудиями. Проходивший мимо Барни, помахал мне рукой. Забрав у казака коня, я взлетел на него и намётом полетел к начальнику штатовского десанта.
- Господин капитан, - соскочив с коня, я подбежал к Россу, - что это значит? Почему ваш отряд идёт вперёд, когда объявлен привал и не закончена разведка лесного массива?
- Господин капитан, почему я должен отчитываться перед вами? – сухощавый и жилистый командир морпехов посмотрел на меня, как... Плохо, в общем, посмотрел. За такой взгляд и на дуэль можно вызвать.
- Мне дан приказ своего командования следовать на Тяньцзинь. Что я и делаю. Если ваши солдаты не способны выдерживать такой темп, как мои морпехи. Это ваша проблема.
Я глубоко вздохнул и медленно выдохнул. «Что же, каждый выбирает свою дорогу самостоятельно. Дай Бог, чтобы моя чуйка и опасения сотника Смоленского оказались ошибочными, - подумал я, развернувшись и направляясь к оставленному коню. – Дай Бог!»

Отредактировано Курсант (20-01-2020 09:38:27)