Глава 13. Адмирал Сеймур.
Через час после встречи солдат двух полков Квантунской дивизии освобождение европейских концессий было закончено. Осада с них была снята. Ближайшие позиции боксеров и китайских войск были расположены в двух-трёх верстах от сетльментов.
Сетльменты - это земельные участки, уступленные китайским правительством иностранцам для их поселений. В Тяньцзине они расположены на берегу Пэйхо. К предместьям китайского города непосредственно примыкает французская концессия. Ниже по течению следуют: английская и германская, прерываемая китайским участком.
Учитывая небольшие размеры концессий, основные силы отряда Стесселя и присоединившегося к нему отряд Анисимова расположились вне концессий за городским валом на ровном и сухом берегу реки. Место было выбрано также с учетом того, чтобы до него не доставал огонь китайских батарей, но от пуль, летящих из предместий Тяньцзина и соседних деревень, где засели китайцы, уберечься было трудно.
Весь оставшийся световой день был посвящён обустройству и укреплению лагеря, оказанию помощи раненым, похоронам убитых. Всего сводный отряд генерала Стесселя при прорыве к Тяньцзиню потерял более двухсот человек ранеными и убитыми.
Ближе к вечеру к лагерю подошёл состав с пустыми вагонами, но двумя платформами  сзади и спереди эшелона, на которых разместились стрелки роты капитана Гембицкого, оставленного вместе со всем своим отрядом охранять станцию Цзюньлянчэн. Через пару минут на горизонте появился ещё один состав.
Инициатором прорыва до города эшелонов  стал неугомонный капитан Санников. Оставленный из-за ранений на станции, он смог убедить Гембицкого о необходимости проверки возможности добраться до столицы Чжилийской провинции по железной дороге. Всего с двумя взводами, отремонтировав в нескольких местах железнодорожное полотно и сняв еще три фугасных закладки, Николай Сергеевич пригнал два эшелона к концессиям. И теперь появилась возможность  эвакуировать гражданское население, раненых из обстреливаемых концессий в Тонгку и Таку, а также быстро перебросить оттуда подкрепления.
Когда я смотрел на серого от усталости и потери крови Санникова, докладывающего Стесселю о результатах своей безумной миссии, то подумал, что вот так должен выглядеть настоящий герой. Не с шашкой на лихом коне впереди войска, а незаметный такой офицер, который, не обращая внимания на пули противника, ранения, ожидая ежесекундного взрыва разминируемого фугаса, просто выполняет свою работу, а потом рискует сделать то, на что не пошло высшее командование с куда более значительными военными силами. Это я по поводу того, что капитан пригнал два эшелона, имея под рукой меньше сотни бойцов.
Утром эти два эшелона вместе с ранеными и гражданскими ушли в Тонгку, а после обеда вернулись назад, привезя личный состав Десятого Восточно-Сибирского стрелкового полка, Третью батарею артиллерийского дивизиона и роты Вэйхайвэйского, Гонконгского английских десантных полков и Валлийских стрелков. Таким образом, к трем часам пополудни одиннадцатого июня в лагере собралось пять тысяч триста человек пехоты, из них больше половины русских стрелков, полторы сотни казаков верхнеуденцев, десять полевых четырёхфунтовых орудий и двадцать меньшего калибра. Кроме моих десяти пулемётов Мадсена, ещё четыре Максима у капитана Муравского. Также двенадцатого числа ожидалась переброска ещё трех с половиной тысяч солдат и матросов из Тонгка. Пришло время принимать решение, что же делать дальше, так как обстрел лагеря боксерами и китайскими солдатами из пригорода и деревень продолжался. И хотя это можно было назвать беспокоящим огнём, к потерям пусть и незначительным он приводил.
Около шестнадцати часов в штабную палатку привели задержанного китайца-христианина, утверждавшего, что у него очень важное послание к самому большому военному начальнику. Послание действительно оказалось очень важным – это было письмо от адмирала Сеймура, который оказался «заперт» китайскими войсками в арсенале Сику, который находился с запада от Тяньцзиня в трёх верстах от его предместий, то есть нас разделяло меньше десяти вёрст. Такая вот гримаса необъявленной войны при отсутствии связи.
Анатолий Михайлович, собрав командиров всех союзных подразделений, довёл до них сведения из письма Сеймура и быстро сформировал сводный спасательный отряд под общим командованием подполковника Ширинского. Михаил Иванович был командиром первого батальона Двенадцатого полка, но так как Анисимов был назначен командиром сводного отряда союзников, то ему пришлось временно исполнять дела командира полка.
Выручать первый международный десант на Пекин должны были: сводный батальон русских стрелков из Девятого и Двенадцатого Восточно-Сибирских стрелковых полков в восемьсот бойцов и больше тысячи иностранных воинов, восемьсот из которых составляли англичане. Всё-таки своего адмирала выручать шли. Для огневой поддержки им были выделены все четыре пулемёта Максима и четыре расчета с мадсенами. Командовал этой сводной группой капитан Муравский. Мне участвовать в этом походе генерал Стессель категорически запретил, несмотря на несколько просьб.
Отряд выступил ночью. Его проводником стал китаец, доставивший письмо адмирала. Не известно по какой причине, но ни боксеры, ни войска генерала Не ЧиШена не ввязались в бой  и допустили беспрепятственное прохождение десанта до арсенала. В лучах восходящего солнца отряд Ширинского достиг арсенала и вошёл в его ворота под бурные и радостные крики: «Ура!».
Целый день до вечера двенадцатого числа из арсенала перевозили раненых на другой берег Пэйхо, так по левому берегу было проще и безопаснее добраться до лагеря союзников под Тяньцзинем. В это же время в арсенале уничтожали всё, что не смогли с собой взять: орудия, ружья, огнестрельные и другие запасы. Выход отряда в обратный путь ознаменовался гигантским пожаром на месте арсенала Сику.
Вернулись спасательный отряд и экспедиция Сеймура после полуночи. Не считая небольших стычек с какими-то отчаявшимися восставшими, противодействия китайских войск возвращению также не было. В свете костров союзники выстроились перед лагерем и криками «ура» приветствовали вернувшихся. Правда, они смолкли, когда потянулись носилки с ранеными. Я насчитал двести тридцать восемь носилок.
Утром, точнее около семи часов в штабную палатку вошёл вице-адмирал Эдвард Хобард Сеймур, заставив всех находящихся внутри вытянуться в струнку. Несмотря на свои шестьдесят лет внук и племянник английских адмиралов выглядел бодрым, подтянутым, будто бы и не было за плечами восемнадцати дней труднейшего военного похода, бессонной ночи, что вызывало, даже с учетом моего негативного отношения к англам, чувство уважения к этому человеку.
Первичные сведения об адмирале  я узнал сегодня рано утром, посетив походный лазарет, в котором разместили и двадцать семь раненых русских моряков: двадцать три матроса и четыре офицера. В экспедиции Сеймура участвовало более трехсот представителей с судов «Наварин», «Адмирал Корнилов», «Петропавловск», «Дмитрий Донской» и «Россия». Из офицеров при отряде адмирала были лейтенант Заботкин, мичмана Зельгейм, Кехли, Кнорринг, Пелль и доктор Островский. Командиром русской части экспедиции был назначен старший офицер крейсера  «Россия» капитан второго ранга Чагин.
Целыми назад вернулись Чагин, Кнорринг и доктор Островский. Кехли  получил тяжелую рану в голову, Зельгейм  в обе ноги, Заботкин  в левую ногу, а Пелль в правую руку. У всех, кроме мичмана Кехли, раны неопасные. У Николая Платоновича пулею был пробит в двух местах череп и поврежден правый глаз. По словам офицеров, Кехли, обвязанный, измученный, покрытый слоем пыли, провёл в носилках без сознания несколько суток, бредил, и другие офицеры каждый день ждали его кончины. Однако мичман как-то дотянул, и доктор Куковеров, прибывший с отрядом Стесселя, про которого друзья говорили, что хотя он «мал ростом, но велик способностями» и называли «нашим маленьким Пироговым», в полевых условиях умудрился сделать  раненому две трепанации черепа, вскрыл нарыв мозговых оболочек и удалил разрушенный глаз*.
* Вопреки всем ожиданиям мичман Кехли  в реальной истории выздоровел и через полтора месяца уже стоял на вахте на своем родном крейсере «Дмитрий Донской». Дослужился до капитана первого ранга за отличие (06.12.1916). Пропал без вести в период с 29.09 по 08.10.1917 года во время боев за Моонзундские острова.
Раненные морские офицеры и поведали мне об адмирале Сеймуре, и, к моему удивлению, негатива от них я не услышал.
- Господин генерал, - обратился Сеймур к Стесселю, находившемуся в палатке, - я прошу Вас собрать через час командиров подразделений вашего отряда. Хочу довести до всех информацию о нашей экспедиции и решить, что делать дальше в сложившейся обстановке.
- Слушаюсь, господин вице-адмирал.
- Через час я подойду, - с этими словами Сеймур развернулся и покинул палатку.
- Господа офицеры, - обратился к нам Анатолий Михайлович, - у нас есть час, чтобы подготовиться к совещанию. Приступим, господа.
Через час палатка была заполнена офицерами, для старших из которых нашлись стулья. Большинству же предстояло совещание провести на ногах, но это никого не пугало, так как услышать из первых уст об экспедиции хотелось куда больше народу, чем могла вместить палатка. Мне повезло - как адъютант Стесселя я попал в круг избранных.
По моим часам ровно через час в палатку вошёл Сеймур в сопровождении нескольких английских офицеров и, поприветствовав собравшихся, опустился на приготовленный для него стул за столом, показав рукой, чтобы остальные также заняли свои места.
- Господа офицеры, я попросил вас собраться для того, чтобы довести информацию о том, как протекала наша экспедиция, - начал адмирал, сняв с головы и положив свою треуголку на стол.

Отредактировано Курсант (22-02-2020 13:19:50)