Здравствуйте, уважаемые форумчане!
Прошу прощения за долгое молчание. Все праздники "проработал дедом и таксистом". Писать времени не было, от слова СОВСЕМ)))

Глава 2. Подготовка к походу.
Фраза генерала о ранении обеих Марий была, как сильный удар под дых. Я чуть реально не согнулся от такой новости, но кое-как смог себя удержать в руках. Видя моё состояние, Грибский милостиво отпустил меня, взяв обещание, что к восемнадцати ноль-ноль я представлю подробный письменный доклад о рейде и наградные листы. Заверив губернатора, что всё выполню, буквально вылетел из его кабинета и ринулся на выход из резиденции.
Как добрался до больницы, не помню. Наверное, многих  напугал своим внешним видом. Ворвался в здание и в палату, где лежали раненые. Марий там не оказалось. Одна из медсестёр, находившаяся в палате, испугано глядя на меня, показала рукой на дверь, за которой была, как бы  комната отдыха для медперсонала.
Без стука открыв дверь, я столкнулся с семейной и несколько пикантной сценой. Доктор Бутягин с ложечки поил свою жену чаем. Вызвано это было тем, что обе ладони Марии Петровны были массивно так забинтованы. Рядом сидела вторая Мария с перевязанной головой, безвольно откинувшаяся на спинку стула. Глаз она так и не открыла.
Первым среагировал Павел Васильевич.
- Тимофей Васильевич, дорогой, проходите. Мы о вас недавно вспоминали. Чай будете?
- Здравствуйте, - я на негнущихся ногах дошёл до свободного стула около стола и буквально упал на него. – Что произошло?
- Да моя супруга в гренадера поиграть захотела.
- Паша…, - грозно зашипела Марфа.
- Шучу, любимая, чтобы настроение поднять, - Бутягин, лязгнув стеклом, опустил ложечку в стакан. – А если серьёзно, когда китайцы начали обстрел города, одна из их бомб старого образца, разбив стекло, влетела в палату к раненым. Машенька как-то умудрилась успеть вырвать фитиль, а потом схватила бомбу и, донеся её до коридора, бросила в стоящее там ведро с водой. Вот руки и обожгла.
«Оху… Вот это ж… Млять, да…, - несколько секунд я пытался про себя изобразить, что-то типа малого петровского загиба. – Как же она среагировать-то успела и главное так правильно. Ёб… Хотя о чём я?! Марфа-Мария-Елизавета в своё время на Александра II покушение готовила, значит, с бомбами имела дело. Как же ей сейчас больно-то! Горячее ядро руками…».
Я посмотрел в глаза Марфы и увидел расширенные зрачки и слёзы, готовые потечь в любой момент.
- Ничего, Тимофей Васильевич, всё перемелется и мука будет. Почти не больно уже. Пашенька хорошо раны обработал. Вот если бы граната взорвалась, было бы куда хуже, - Бутягина криво улыбнулась. -  Нам одной, которая во дворе больницы рванула, хватило. Марию Аркадьевну зацепило и одного раненого, вышедшего подышать свежим воздухом, убило.
Беневская продолжала безучастно сидеть на стуле с закрытыми глазами.
- Ничего страшного, Тимофей Васильевич. Осколок кожу у мадмуазель Марии на лбу порвал. Я уже зашил рану. У Машеньки лучше бы получилось, но вот с руками у неё беда. А Мария Аркадьевна сейчас немного не в себе. От опиума отходит, - быстро протараторил Бутягин.
В этот момент девушка открыла глаза и как-то расфокусированно посмотрела на меня.
- Всё будет хорошо. Мне уже лучше. Просто я лежать не могу… Сразу тошнота подступает, после того, как кровать качаться начинает, если глаза закроешь. А сидя, я себя нормально чувствую, даже с закрытыми глазами, - девушка вновь опустила веки.
Я посмотрел на супругов, и те глазами и мимикой постарались показать мне, что всё будет хорошо.
- Я могу чем-то помочь? – спросил Бутягиных.
- Тимофей Васильевич, если можно достаньте мёда и облепихового масла для лечения ожогов. Я не могу покинуть больницу, чтобы сходить на рынок или в магазин. Да и не знаю, работают ли они, - смущённо попросил Павел Васильевич.
- Сделаю всё, что в моих силах, - я посмотрел на  Бутягину, которая, заметив мой вопрошающий взгляд, сделала знак руками и глазами, показывая мне на выход. – Постараюсь через несколько часов, принести.
С этими словами я вместе с Бутягиным вышел из комнаты. Едва закрылась дверь, Павел Васильевич обратился ко мне со словами:
- Тимофей Васильевич, не волнуйтесь. У Марии Аркадьевны всё будет хорошо. На фоне остаточного действия опиума и возможной контузии, она пока неадекватно реагирует на окружающую обстановку и очень переживает по поводу того, какой у неё шрам останется. До вашего прихода, она несколько раз произносила фразу: «Как же Тимофей Васильевич увидит меня в таком виде?!»
- Ну, раз девушка думает о своей внешности, значит, действительно, всё будет хорошо, - невесело  усмехнулся я. – Вы её как-нибудь успокойте, Павел Васильевич. Она просто не понимает, что чудом осталась жива. Шрам на лбу – это такая мелочь…
- Сделаю всё, что в моих силах, да и Машенька поможет. Так что, надеюсь, всё будет хорошо. Но лучше пару дней вам не встречаться, чтобы не стать вредным раздражающим фактором. Ранение в голову, пусть и по касательной, может разные осложнения вызвать. Мозг человека пока самая не изученная часть его тела. Кстати, как вы сходили в разведку? – Бутягин с интересом посмотрел на меня.
- Сходили, Павел Васильевич. Два орудия захватили, в Малом Сахаляне импань на роту солдат штурмом взяли и уничтожили потом в ней склады и всё, что можно взорвать и сжечь. Два казака и сотник Резунов погибли. Китайцев больше полусотни положили.
- Боже ты мой, Владимир Михайлович. Как же так-то?! – Бутягин истово перекрестился.
- Во время атаки пуля прямо в сердце попала. Война, что поделаешь?! Все под Богом ходим, - я также перекрестился и надел потом фуражку. - Ладно, пойду я. Мне ещё отчет военному губернатору готовить. Сейчас денщика отправлю за  медом и маслом. Он у меня мастер на все руки и проныра, в хорошем смысле этого слова. Думаю, через пару часов всё доставит.
* * *
- Мария Петровна, а он всегда такой бесцеремонный? – едва за мужчинами закрылась дверь, спросила девушка свою более старшую подругу. – Неужели не мог постучать, перед тем как войти!
- Мария Аркадьевна, это он просто переволновался за нас. До этого не помню, чтобы он переходил в общении какие-то границы, - Бутягина внимательно посмотрела на Беневскую и с улыбкой спросила. – Или у вас что-то произошло?
- Да, нет, кажется, - ответила девушка и залилась румянцем. – Просто, я не была готова встретиться с ним. Это ранение. Мой внешний вид. Боже мой…
- Машенька,  позвольте, так назову вас сейчас. Поверьте, Тимофею Васильевичу было всё равно как вы выглядите. Если бы вы сидели не с закрытыми глазами, то увидели, как он искренне был обеспокоен нашими ранениями, когда ворвался в комнату и успокоился, узнав, что ничего страшного не произошло.
- Да, не произошло. Только вот теперь шрам будет, - Беневская шмыгнула носом.
- Машенька, не волнуйтесь. Зарастёт всё и следа не останется, - Бутягина улыбнулась. – А по шрамам – это к Тимофею Васильевичу. Вот уж у кого их много, и каких только нет.
- А вы откуда знаете, - в голосе девушки промелькнула ревность.
- Машенька, я к ним в станицу пришла восемнадцать лет назад, так что Тимофея ещё десятилетним пацанёнком помню, а его братов, когда они на прутике верхом скакали. Почти все через мои руки прошли. Но, Тимофей Васильевич, всех обогнал, - женщина посмотрела на девушку своими завораживающими черными глазами и, увидев искренний интерес, продолжила. - Первый раз он ко мне попал, когда во время джигитовки с коня упал и на сук бедром напоролся, а тот в ране  обломился. Это ему лет двенадцать было. Затем через два года в бою с хунхузами ему бок, да правое плечо насквозь прострелили и по голове рубанули. Шрам, если присмотреться, под челкой виден.
- Мария Петровна, а как так получилось, что он в четырнадцать лет с хунхузами воевал?
- Понимаешь, Машенька, так иногда случается в жизни. Жила-была в Ермаковской пади недалеко от станицы Черняева большая семья Алениных. Афанасий Васильевич с супругой, трое их сыновей, жена старшего сына, да внук с внучкой, - Бутягина тяжело вздохнула. – Сначала на службе в бою с хунхузами погиб младший сын дядьки Афанасия, потом среднего сына на охоте тигр задрал…
- Нам об этом Тимофей Васильевич рассказывал, - перебила рассказчицу девушка.
- Тогда, что рассказывать. Остались в семье Алениных живыми двенадцатилетний Тимофей и его дед, которому уже шестьдесят лет минуло. Землю свою поднять они не могли, поэтому пошли работать пастухами, - Мария Петровна посмотрела на девушку влажными глазами. – Тебе, девочка, не понять, как это унизительно для них было. Ну, да не об этом речь. Если кратко, то банда хунхузов переправилась через Амур и хотела угнать станичный табун и косяк лошадей, которых пас Тимофей. Вот он и вступил в бой.
- И как? – из глаз Беневской ушла муть, и они горели любопытством.
- До сих пор, наверное,  в станице удивляются, как мог четырнадцатилетний мальчишка убить двадцать одного бандита и живым остаться.
- Ой, господи…, - девушка прикрыла ладонью рот.
- Потом он ко мне после драки с раненым плечом попадал. Затем его китайские солдаты в спину подстрелили. Они тогда с Ромкой Селевёрстовым, что теперь хорунжим в четвертой сотне служит,  корейского деда-лекаря  с внучкой от неминуемой смерти спасли. Шрам от той пули у Тимофея в половину спины остался. А потом он собой цесаревича от пули закрыл. Только чудом он тогда живым остался и отметину на всю левую грудную мышцу получил. Дальше и не знаю. Разошлись тогда наши пути. Может и ещё какие-нибудь отметины, зная его, получил, но я об этом не слышала. Может, поумнел, когда офицером стал, на рожон теперь не лезет, - Бутягина хмыкнула, недоверчиво покрутив головой.
В это время открылась дверь, и в комнату вернулся Бутягин с мрачным выражением лица.
- Паша, что случилось? – супруга напряжённо смотрела на лицо мужа.
- Сотник Резунов и двое казаков погибли во время разведки. Уже второй офицер за время осады. Завтра похороны.

Отредактировано Курсант (12-05-2020 08:44:18)