Глава 23

28 февраля 1966 года, понедельник.

Михаил Андреевич Суслов стоял у окна своего кабинета в Кремле и неподвижным взглядом смотрел на здание ЦУМа. Мысли его были далеко. Он пытался в самых мелких деталях вспомнить партийное собрание, которое состоялось два дня назад в Институте марксизма-ленинизма. На нем обсуждались вопросы развития теории марксизма в связи с накопившимся опытом социалистического строительства. На самом деле все обсуждение свелось к разговорам о «рыночном социализме», новомодной идее, которая родилась в недрах группы экономистов, разрабатывающих косыгинские реформы. Больше всего Суслова поразил единодушный оптимизм, скорее, даже воодушевление всех собравшихся по поводу этой темы. Даже его старые боевые товарищи, с которыми он гонял «лесных братьев» по лесам Прибалтики, несгибаемые коммунисты-большевики твердо заявили о том, что после детальной разработки эта идея может стать существенным вкладом в развитие марксистско-ленинской теории.
Доклад делал экономист, приглашенный из Ростовского университета, один из авторов идеи. «Либерман, кажется. И тут евреи подсуетились...» — Михаил Андреевич поморщился, он не любил это вездесущее и продажное племя, в его ближайшем окружении их не было, как и в Политбюро. В этом он видел одну из своих заслуг.
Вопреки ожиданиям, доклад его заинтересовал, и теперь он пытался понять, почему так случилось: то ли в этом объективно есть что-то стоящее, то ли захотелось попасть в ряды классиков, то ли еще что-то. Это Леня пусть бегает по стройкам пятилеток и митингам, а он, Суслов Михаил Андреевич, как Хозяин, как великий Сталин, будет управлять страной и умами из своего кабинета, оставаясь за спинами своих марионеток.
«Марксизм-ленинизм-суслизм… — Михаил Андреевич хмыкнул. — Сусловизм…. Тоже херня, какая-то. Может псевдоним взять?..» Лезут же мысли странные в голову. Ладно, об этом потом. А кому вообще эта идея пришла в голову, и кто ее вбросил наверх? Такие вещи анонимно не всплывают.
Михаил Андреевич Суслов, серый кардинал эпохи застоя, в настоящий момент еще только примерял этот самый кардинальский плащ. Совсем недавно, после смещения Хрущева, он стал де-факто первым лицом государства. Очень быстро и остро почувствовались и возможности, которые появились, и открывшиеся перспективы, но в то же время давили тяжесть взваленной на себя ноши и ответственность перед партией за свою работу. Он не отделял себя от партии. Он — птенец сталинского гнезда, верный ленинец, несгибаемый коммунист — в этом ни у кого не должно быть сомнений.
Будучи самым влиятельным руководителем страны, без резолюции которого не принималось ни одного решения, он практически не оставил о себе никаких сведений. Человек, которого, судя по всему, Сталин прочил себе в преемники, но не успел; человек, к которому Брежнев носил многие свои документы на подпись и который писал тексты всех его выступлений; человек, который похоронен рядом со Сталиным у Кремлевской стены,  — этот человек абсолютно никому не известен. Он тень, пролетающая над страной, тень, которая, тем не менее, регулирует доступ всего населения к солнечному свету. Серый кардинал…
Михаил Андреевич Суслов представлял собой политическую глыбу, скалу невероятной прочности. При этом его внутренняя сущность сплелась из противоречивых, но прочных жил, которые, с одной стороны, были невозможны при совместном сосуществовании, а с другой, дополняли и усиливали друг друга. Он невероятно, до боли в мышцах мечтал о власти, болел этим, хотел ее, но избегал любой публичности и с содроганием представлял себя трибуном, лидером толпы; он мечтал сравняться с классиками, оставить свое слово в великом марксистско-ленинском учении, но написал всего несколько книг, в которых не было ни одной свежей мысли, а удовольствие ему доставляло умелое использование чужих цитат, оказалось гораздо интереснее подгонять под шаблон чужие идеи, чем сочинять свои; хотелось революционных преобразований, энергетики, но только тихо, без колебаний и ненужной суеты. Он постоянно приучал себя говорить тихо и вежливо по форме, и резко и бескомпромиссно по содержанию. Сколько голов слетело и судеб было поломано после его вкрадчивого замечания по содержанию или даже по форме доклада!  Ему нравилось творчество, но нужно было, чтобы оно не выходило за рамки регламента, «не превышало отведенные пять минут».
Идеи «рыночного социализма» не несли в себе ничего нового и в этом смысле были привлекательны, потому что проверены, но сейчас и страна изменилась, и в мире обстановка другая – налезет ли кафтан НЭПа на разросшуюся экономику страны... Михаил Андреевичу понравилась идея гармоничного клубка общественных процессов, это соответствовало принципам диалектического материализма, а, с другой стороны, возникала необходимость сверять его гармоничность по числу самоуправляемых коллективов, районных самоуправляемых Советов. А как же направляющая и руководящая роль партии и ее Политбюро? Какая его, Суслова, роль? Ничего, районные Советы мы как-нибудь приструним, зато флаг получается свежий и симпатичный. Короче, есть риски, но пока они кажутся управляемыми и небольшими.
Мысли, как и вся натура Михаила Андреевича, были противоречивы, сталкивались и никак не хотели прийти в равновесие. Он принял решение. Как всегда, в таких ситуациях надо затихариться, распустить информационные щупальца и ждать результатов, а там посмотрим, либо возглавим, либо растопчем.
Михаил Андреевич не спеша подошел к столу и вызвал секретаршу:
— Маргарита Сергеевна, узнайте, пожалуйста, не мог бы Арвид Янович зайти на полчасика, чтобы поговорить; я могу встретиться с ним прямо сейчас. И принесите, пожалуйста, чай с лимоном. Спасибо.
Арвида Яновича Пельше Суслов перевел в Кремль с поста Первого Секретаря Компартии Латвии и посадил в кресло председателя Комитета Партийного Контроля. Этот комитет Михаил Андреевич планировал превратить во внутрипартийный меч, карающий коммунистов, а через это можно организовать эффективный контроль за КГБ.
— КГБ — меч партии, КПК — ножны для меча, контроль за контролёрами.
Главный идеолог страны был готов рассмеяться своим мыслям, но тут ожил селектор и голосом Маргариты Сергеевны сообщил, что подошел товарищ Пельше.
— Арвид Янович, дорогой, проходи, присаживайся. Чай, кофе будешь? — Суслов был само радушие. — Посидим, потолкуем, некоторые планы наметим. Как твои дела на новом месте?
— Спасибо, Михаил Андреевич, мне, как и вам, чай с лимоном, — Пельше недолюбливал лимон, но Суслова он опасался больше, а потому надо побольше зеркалить: слова, жесты, мысли. — Работы очень много. Сейчас самый важный момент — формирование команды. После Мехлиса и Сталина аппарат существенно перетрясли и сократили, профессионалов почти не осталось. Пока собираю Первый Круг из старых, проверенных коммунистов. Вторая мысль заключается в том, чтобы использовать побольше прибалтов: они в значительной части недолюбливают русских, причем взаимно, а это на старте то, что нужно. КГБ не сможет обойти вниманием наши усилия, поэтому надо подготовить этим ребятам несколько ловушек, чтобы понять уровень их активности.
— Да-да-да. И все же с национальным вопросом будьте поосторожнее, очень быстро формируется местечковость, которую дорого выкорчевывать. И обычно это делать приходится вместе с корнями.
Намек был услышан и оценен, Пельше кивнул, соглашаясь.
— Арвид Янович, я бы хотел поговорить не столько о текущих организационных делах, в которых вы большой мастер, но и, собственно, о том, что надо делать тем инструментом, который вы еще только затачиваете.
Пельше поставил чашку с чаем на столик и внимательно посмотрел на Суслова.
— Вы понимаете, что недавно в стране произошла смена управляющей команды, — продолжил Михаил Андреевич. — После этого каждый новый руководитель начал шебуршиться на своем месте, подгоняя гнездо под себя, каждому из них остро необходимо что-то показать, в чем-то отличиться, кого-то подвинуть, кого-то выдвинуть… В связи с этим многие подумывают провести какие-нибудь реформы, чтобы не столько улучшить ситуацию в подконтрольном секторе, сколько упрочить свое положение, стать нужными и проверенными руководству, то есть нам. Вся эта суета создает нервозность и порождает вероятность ошибок, перекосов и даже отклонений от линии партии. Я понятно излагаю?
— Предельно. Поверьте, для меня очень важно понимать руководство, чтобы повысить свою эффективность.
— Замечательно, тогда я продолжу. У нас с вами три ключевых сегмента: идеология, силовики и хозяйственники. Сейчас, сегодня я бы хотел поговорить о хозяйственниках. Вы, вне всякого сомнения, знаете о том, что Алексей Николаевич разворачивает свои реформы. Реформы очень необычные, потому что раньше никто ничего подобного не делал. Началось все на июльском Пленуме прошлого года и продолжается сейчас. Так вот то, что происходит сейчас, меня сильно интересует. Вы, думаю, поймете, если я назову рынок раковой опухолью капитализма. У вас не вызывает отторжения такая формулировка?
— Что вы?! Я абсолютно согласен. А вы, я так понимаю, говорите о «рыночном социализме».
— Совершенно верно, вы проницательный человек. Скажу честно, я пока не сформировал свое мнение по этому поводу, но хочется детально разобраться. Кто, почему, в чьих интересах, какие перспективы и чем это грозит партии. Насколько я понимаю, пока планируется попробовать в одном районе Ленинградской области. Район отсталый, требует финансовой подпитки, промышленности практически нет, и если здесь удастся получить устойчивый видимый положительный результат, то можно будет развернуть эксперимент на всю Ленинградскую область. Но наши хозяйственники все результаты оценивают исключительно с экономической точки зрения. Это очень близорукий подход, он чреват тем, что мимо внимания будут пропущены многие ошибки. Надо помочь товарищам… не совершить ошибок, или совершить лишь такие ошибки, которые легко подкорректировать, например, кадрами. А пока надо просто наблюдать, не мешая товарищам работать, и помогать тем, что не выходит за рамки наших повседневных обязанностей. Вы ничего не спрашиваете, почему так?
— Вы излагаете, Михаил Андреевич, руководящую установку, и у меня по ней нет вопросов. Вы предельно четко это делаете. Мои вопросы начнутся и их будет много, когда мы перейдем к задачам и проблемам использования моего Комитета.
— Хорошо, но об этом чуть позже. Нам надо развернуть сеть наблюдателей за реформой Алексея Николаевича и взять под контроль КГБ и МВД.
— Что касается второго, то это дело не сегодняшнего дня. Мы с вами обсуждали этот момент раньше. Все закрутится сразу, как только на пост Председателя КГБ удастся посадить своего человека. Сейчас мы готовимся к этому моменту, чтобы подхватить бразды правления. Кстати, пока не наметили кандидатуру?
— Об этом пока рано говорить, да и имел я ввиду немного не это, а активность наших силовиков по вопросам Свободной Экономической Зоны и «рыночного социализма». Нам бы надо знать каждый их шаг, с одной стороны, а с другой — остановить слишком рьяных деятелей, чтобы палки в колеса не ставили. Надо бы на Политбюро, а потом и на Пленуме ЦК, принять документ об особом законодательном статусе этой территории и предприятий, находящихся на ней. Информацию на эту тему среди населения не распространять, но и полный запрет вводить не стоит, пусть критикуют, кто хочет. Нам надо посмотреть на эту идею с разных сторон. Хотя какая критика, если есть решение ЦК. Что-то я заговорился.
— Надо поместить своего человека в Кингисеппе, как можно ближе к центру событий. У меня есть такой человек. Капитан КГБ в данный момент выходит на пенсию по возрасту, ему сорок пять лет. Вырос в Кингисеппе и планирует там поселится после окончания службы. Занят был в научно-техническом отделе по обработке данных от промышленной разведки. По образованию — технолог станкостроительного производства. Стойкий коммунист…Я ему однажды серьезно помог, и он считает себя мне обязанным. 
— Замечательно, все детали и ответственность — на вас, а мне нужен только результат. Подготовьте план мероприятий и познакомьте меня с ним. Не затягивайте, как-то все очень быстро развивается. На Новый год еще никто ничего не знал по этому вопросу, а по весне уже штаб сформировали.