Глава 4.  Все только начинается!
21 апреля нас выписали. Врач на прощание долго тряс руки и уговаривал по службе больше к нему не попадать. С нами он попрактиковался в русском, а мы с ним – в корейском. Теперь хоть что-то сказать могу. А Леха только научился различать языки – китайский и японский от корейского и вьетнамского. По его выражению, азиаты и их языки похожи – пока не попадешь, не различишь. В кого или куда – не говорил. А про меня врач сказал, что если все жизненно важные функции восстановились, то это хорошо, а больше он ничего не может. Да и не надо. А теперь важный момент. Я в первый раз приеду в часть. Как меня встретят – как сказал Леха, с радостью и удивлением, или наоборот – с подозрением. Я всю последнюю неделю трясся – а вдруг решат, что шпион?
Ладно, вот и эскадрилья. На входе в будке сидит грозный такой бычара. Я думал, что встанет сейчас и солнце заслонит. А он сидит и таращит в пустоту свою грозную харю, еще с шрамами. Только Леха на него и не глянул. Проходит, как дома. Хотя, почему как. Они тут живут, тут временный дом. А он на ухо шепчет: «Это Вовка, наш сторож. Он спит чутко, чуть что не так, сразу проснется. Но своих он то ли нюхом, то ли по звуку отличает». А так это он спит! А как он наяву? Еще этот «невидимка» рассказал, что человек он хороший, поделиться может, но не успел договорить. Бревенчатого сруба выскочил мелкий такой,  щуплый человечишко. Как выскочил, как заорал: «Ага, попался, шпион нерусский! Алексей, ты кого сюда привел? Совсем окосел от ранений?». Леха отвечает:
- Да вы что, Иван Николаевич! Это же наш герой, «Чапаев»!
-А, так больше похож, из избы-то я не видел, стекла плоховатые. Ну, проходите, сегодня оклемаетесь, а завтра к полетам допущу.
- Иван Николаевич, тут одна проблемка.
- Выкладывай все, как есть! Времени нет, на совещание еду, машину вашу ждал!
- Тут Вася частично память от контузии потерял, чего делать будем?
- Я приеду, разберемся.
На том и разошлись. После Леха попер меня заново знакомить с составом.
- Тут,- говорит,- наша 1-ая эскадрилья, ты ,я и а остальные – китайцы да корейцы, а есть еще…
Он не договорил. Из казармы вышел среднего роста, но очень широкий и худой человек.
- Лех, ты чего, новенького припер? – удивился он.
- Сам ты новенький, а Чапай в эскадрилье на год больше служит.
- Так ты его нашел? Чапай, но как ты? – он не договорил, подошел и обнял меня. Очень сильно. Как только кости не сломал.
А Леха говорит:
- Ты давай поласковей, а то Вася и так контуженный, память отшибло.
- Вась, что,  правда?
- Ну, частично. ( Не будем огорчать его. Кстати, а кто это? )
- Так, Чапай. Давай знакомиться,- говорит сей «квадрат»,- я - Андрей Александрович Алексин. По-дружески – ААА. Ну, я пойду. Мне к Вовке надо,- и он зашагал по направлению к будке.
- А теперь пошли знакомиться с остальными.
Мы идем в казарму. Там сидит с десяток человек. Что-то обсуждают, на нас внимания не обращают.
Леха шепчет:
- Нас сначала было 3 звена по 6 истребителей, но половину китайцев с корейцами и 2 наших сбили. Так что осталось нас 10 человек. А пополнения нет. Совсем нет. Так что воюем, чем можем. А истребители у нас новые – МиГ-15бис. Есть даже учебный МиГ, 2-хместный. Кстати, потом проверим, как ты летаешь. Со мной или с Андрюхой. А сейчас я им сюрприз устрою.
И крикнул:
- Эй, народ!
Все сразу оглянулись.
- Опа, Леха вернулся! Чапай, ты как? Жив? А мы тебя похоронили!
- Спокойней, люди. Тут Васе память отшибло, знакомиться будем. Так, Вась, - это уже ко мне,- тут у нас Санек и его китайские друзья. Он у нас старший инструктор.
А его друзья по именам: Ли Цянь, Мао Дунь, Хуан Боджинг, Ванг Бэй, Хе Чао, Ма Канг.
На то все и кончилось. Я и Леха легли спать, друганы не шумели, вечер дальше не помню.
С утра разбудил крик: « Чего спим, лоботрясы? Или думаете, раз потери, так не пошлют никуда? Ошибаетесь! Задание пришло на прикрытие бомберов. Летят все, кроме Волкова и Конюшевского.»
Я мигом проснулся. Сон как рукой сняло, военная реальность берет свое. А комэск не унимается:
- Живей, дурни! Саня, ты китайский знаешь, так объясни им!
- Сейчас,- доносится из угла голос злого, разбуженного человека.
Ну все, пора. Встаю с обеих ног, чтобы не перепутать, какая та, а какая не та. Шутка.
После завтрака нас с Лехой погнали на ВПП. Там нас обрядили в летную форму, выданную там, куда ездил этот… как его… Иван Николаевич, вот! Он сказал:
- Волков, ты сейчас с Конюшевским взлетишь, сделаешь пару кругов и сядешь! И без глупостей!
Ну ладно. Только боюсь я, лишь в общем управление представляю. Ладно, если чего, Леха поможет. Итак, на взлет!
И тут руки как будто ожили. Я не понял, что произошло, но взлетели мы в лучшем виде. Леха радуется, а я в шоке. Как так-то? Но… Это очень кстати! Я пролетаю круг, два, и вдруг рукам как будто надоело по кругу, как козе привязанной, летать. Резко набираем высоту, самолет делает мертвую петлю и сваливается в штопор. Мы с Лехой в панике, а рукам все равно. Что-то нажимают, штурвал тянут. И раз! Самолет выровнялся и покачал крыльями. Мы сели без происшествий.
К МиГу тут же бросился Иван Николаевич, орет в голос:
- Ну, Волков! Ты оборзел совсем? Я предупреждал, без глупостей! А ты? Эх,- вдруг он резко стал грустным,- я-то думал, тебя хоть контузия перевоспитает, но руки помнят. Ну что ж, ты неплохо помнишь, можно выпускать в полет.
Я только охнул. Ведь фронт какой-никакой. Ранения, смерть. А можно и героем стать. Все или ничего? Вот в чем вопрос!