Глава 1

980  ЭС,  месяц Летних костров, Западный Ноорн

Раймон Оденар встряхнул баклажку. Пусто. Он остановил коня и оглянулся на нестройную колонну людей,  бредущих по  Дуареннскому тракту. Поднятая солдатами пыль белесой взвесью колыхалась над головами, застилая бледное вечернее небо. Вдоль тракта тянулись  поля, перемежающиеся   дубовыми и березовыми рощами. Пахло прокаленной солнцем землей и   полынью, пахло поспевающими хлебами.   Жаркое лето до срока выжелтило  рожь. Вот только кто будет собирать урожай?

После битвы при Кранне из двухсот сорока человек роты Оденара осталась  пять десятков мушкетеров, правда, в паре лиг от места сражения их нагнали кавалеристы из  легкоконного полка «Синие молнии»  сьера Делюка.  Кавалеристами командовал теньент, совсем еще мальчишка, явно выходец из южных провинций, со жгучими черными глазами, на которые должны западать трепетные девицы. «Сосунок», — презрительно подумал Оденар с высоты своих двадцати шести лет, четыре из которых пришлись на войну с Галеей. Эрвью ап Бенодет ап Понте… и прочая, и прочая. Оденар пропустил мимо ушей полный перечень славных родичей и, испытующе глядя на юного аристократа, предложил становиться в колонну. Тот  заколебался, но затем свел брови и кивнул, принимая командование пехотного капитана, заслужив ответный одобрительный кивок.
Сьер Делюк погиб героически,  личного возглавив  самоубийственную атаку на тяжелую конницу галейцев.   Эскадрон  ап Бенодета получил  другой приказ —   идти на артиллерийскую батарею противника.  И разъяренные   «Молнии»  устроили кровавый пир, отправив за Предел немало пушкарей принца Лодо. В живых же из эскадрона  осталось  восемнадцать человек.

Оденар приказал посадить в седла раненых, чем вызвал явное неудовольствие «Молний». Он вздохнул, прикидывая в уме доступные пути убеждения, но затем перехватил взгляды, которыми обменялся теньент ап Бенодет со своими людьми, после чего те сникли, а Оденар пришел к выводу, что мальчишка не зря носит офицерский шарф. Теперь, под слоем пыли, синие с серебром мундиры кавалеристов не особо отличались от коричневых курток мушкетеров.

Он посмотрел на багровый диск низко стоявшего солнца и поправил перевязь шпаги. До Дуаренна не меньше десятка лиг.  Им попалась деревня, однако  дно единственного  колодца покрывала жидкая грязь. Отпечатки множества копыт  вокруг установленной рядом поилки для скота говорили, что  недавно здесь прошел крупный отряд, тоже направляющийся в Дуаренн.  Двери  в  ближайших к колодцу домах были выбиты. Глиняные черепки,    обрывок кружевной накидки и раздуваемые ветром пестрые куриные перья свидетельствовали, что  отступающие не гнушались мародерства.  Деревня была пустой: люди успели покинуть дома.  По мнению Оденара,  ближайший лесок  никак не мог служить  надежным укрытием, однако испуганным крестьянам  выбирать не приходилось. Капитан задумался на миг,  из какого отряда могли бы быть кавалеристы,  и криво усмехнулся при мысли,  что, возможно,  галейцы их уже опередили.

Поражение при Кранне означало  поражение всего Ноорна. Наверняка, разрозненные отряды, подобно  его роте, будут прорываться на запад, к побережью — к Дуаренну или другому порту, надеясь на контрабандистские фелуки и близкий Эйрланд, лежащий по ту сторону Пролива.  Или рассеются по  Ноорну в попытке затеряться. А кто-то, может, и сдастся. Но не он, Раймон Оденар.  Эйрландцам приходится постоянно сдерживать диких горцев севера, так что ему и его людям найдется способ заработать на кружку эля и ломоть вепревины. Но до Дуаренна надо еще добраться.

Еще раз встряхнув пустую баклагу, Оденар сдвинул широкополую шляпу на затылок и оттер пот со лба. Придется свернуть к реке.
С ним поравнялся теньент ап Бенодет и протянул плоскую глиняную бутылку, оплетенную кожей.
— Оставьте себе, — хрипло ответил Раймон. — Повернем к северу. Онд в полулиге от нас. Сделаем привал.
— Онд? Но ведь там… — запинаясь, пробормотал теньент.
— Что — там?
— Армория… — краснея так, что это стало заметно под пороховой копотью и пылью, ответил Эрвью.
Ему с трудом удалось выдержать насмешливый взгляд  Оденара.
— Вряд ли Арморийский лес опаснее галейцев. Люди не смогут и дальше идти без воды и отдыха. И тем более не смогут сражаться, если нас настигнут.
Теньент кивнул, борясь со смущением:
— Конечно, сьер Оденар.
Узнав, что привал близок, солдаты приободрились, даже лошади зашагали быстрей.

Тускло поблескивающая в последних лучах солнца, извилистая лента реки Онд открылась с вершины очередного холма. Раймон, прищурившись, огляделся по сторонам, затем махнул рукой, и солдаты бросились к вожделенной воде. Пологий берег покрывали заросли ивняка, а на противоположном, более высоком, темно-зеленая, почти черная стена Арморийского леса подступала совсем близко к Онду. Зачарованный лес, овеянный зловещими легендами, которые старательно поддерживали  местные жители, от крестьянина до высокородного сьера.

Оденар спешился и свел фыркающего Дрого вниз, к воде; ослабил подпруги, позволяя напиться. Он раздумывал, расседлывать коня или нет, но решил, что вряд ли Лодо вместо празднования победы будет гоняться за побежденными, и несколько часов отдыха у них есть.
— Сьер капитан?
К нему подошел сержант Стерен.
— Расставьте караулы, сержант. Костров не разжигать, — ответил Раймон, снимая  седельные сумки и седло.
— Есть, сьер.
— Раненые?
Стерен дернул щекой, заросшей рыжеватой щетиной:
— Те, что добрались досюда и дальше сдюжат.
— Хорошо. Выступаем за час до рассвета.

***

Храп и сонное бормотание солдат заглушали  плеск обмелевшей реки. Взошла полная луна, и темноты будто и не бывало. Раймон, лежа на походном одеяле, неодобрительно поглядывал на Ночью Гостью, заливающую ивняк серебристым светом.
Они могли бы победить в битве при Кранне. Наверное. И даже —  переломить ход войны.

…Король Дериен с основными силами ноорнской армии попал в окружение месяц назад. Гаспар Галейский предложил переговоры, и, поверив в честное слово галейского короля, Дериен с немногочисленным эскортом отправился в лагерь противника. Но едва он вошел в шатер Гаспара, его схватили, а эскорт перебили. Через неделю по Ноорну распространили якобы подписанное Дериеном отречение от престола и  призыв сложить оружие. Судьба самого короля была неизвестна.
Однако кузен короля, маршал Лоней не подчинился, и в  Западном Ноорне, у деревушки Кранн две недели собирались войска: не попавшие в окружение  отряды регулярной армии,  гарнизонные роты из близлежащих городов,  дворянское ополчение. Сьер Лоней намеревался дать генеральное сражение По  донесениям  шпионов, в этой битве  Гаспар  поручил  командовать армией своему сыну, принцу  Лодо.  Молодой принц был известен своей горячностью  и приверженностью к кавалерийским атакам, это еще больше воодушевило сьера Лонея,  Он отмахнулся от  того, что  у  галейцев  около трех десятков пушек против двенадцати ноорнских,  твердя о   выучке  ноорнской пехоты  и собственном  воинском  опыте.

Маршал разместил войска   на пустоши к югу от  деревни.  В центре стояли «старые волки» — пехота, набранная из ветеранов, костяк  армии Лонея.  Рота Оденара занимала позиции в первой линии. Слева располагался полк сьера Гверна, включавший в себя артиллерийскую роту, справа —  «Молнии» сьера Делюка и два эскадрона конных стрелков, набранных из добровольцев.
На рассвете, едва рассеялся  туман, со стороны галейского лагеря появился всадник под белым флагом.  Однако сьер Лоней отказался от переговоров. Не успел парламентер вернуться к своим, как с низким воющим звуком первые ядра  галейских пушек вспахали землю  перед позициями артиллеристов.  Грохнули  ноорнские орудия. Следующий залп  был  врага куда точнее и  пришелся по расположению батареи, затем еще один, и еще.  Часть ядер поразила  шеренги пехоты,  и Оденар, посматривающий на  левый фланг, с  неудовольствием отметил, что это вызвало замешательство среди  солдат Гверна,  в большинстве своем — новобранцев. Ноорнские пушки отвечали все реже.
До  него донесся отдаленный   рокот барабанов. Взглянув вперед, он увидел, что в их сторону выдвигается   ощетинившаяся пиками  пехота.
— Наш черед, —  ухмыльнулся он, оборачиваясь  к мушкетерам. —   Уж приветим честь по чести. Пусть отведают ноорнского свинца! 

В  тот же миг слева пропел горн, и в атаку пошла тяжелая конница Лодо. Ее удар был нацелен в левый фланг, и люди Гверна, видя, как на них катится одетая в броню лавина, не выдержали, заметались.
— Ублюдки, да чтоб вас Твари дрючили! Держите строй!  —  сквозь зубы процедил Оденар.

Пара уцелевших  пушек огрызнулась картечью, проредив  ряды  галейцев, но не  остановив их.  А те уже рубили  бегущих в панике пехотинцев. Галейские артиллеристы с поразительной  прыткостью  перенесли огонь   в центр. Вот тогда-то и состоялась  атака «Синих Молний». Они  проскочили по Краннскому полю  перед наступающими шеренгами вражеской пехоты и   ожесточенно врубились в  ряды кирасир, оттесняя их влево.  На какой-то момент  Оденару показалось, что  не ожидавшие подобного безрассудства враги растерялись и дрогнули.  А может? Но он  не позволил   себе загадывать,  потому что  пехота  наконец подошла на расстояние выстрела.

...Отчаянная храбрость  кавалеристов никак не могла повлиять на исход  сражения.   Полк Делюка был разбит, и даже внезапно замолчавшие пушки галейцев не изменили катастрофичной ситуации.  «Волки»  еще удерживали позиции,   но   кирасиры   перестроились и ударили  им во фланг.  Порядки   ноорнцев смешались;  попытка маршала Лонея сплотить  вокруг себя  остатки армии  была безуспешной... 

Он вздрогнул от голоса сержанта.

— Сьер капитан, лазутчика поймали.

Оденар рывком сел. Видимо, он не заметил, как  заснул: темноту сменили серые предутренние  сумерки. Перед ним стоял насупленный сержант, а чуть поодаль, меж двух дюжих караульных переминался с ноги на ногу щуплый старик в лохмотьях.

— Где поймали?

— Шнырял в кустах.

— Я не… лазутчик — неожиданно низким голосом проговорил старик. — Живу тут.

Раймон пристально посмотрел в его угрюмые глаза.

— Брешет, — уверенно вставил Стерен. — На  лигу  никаких деревень нет. Или полоумный.

Старик покосился на сержанта и вновь уставился на Оденара.

— Зачем — деревня? Ушел.

— Может и живешь, — согласился Оденар. — А что ночью в ивняке забыл?

— Скажу. Но только тебе.

— Вот пес, — сплюнул Стерен, замахиваясь. — Что удумал.

— Погоди, Бьерн, — остановил его Оденар. — Я выслушаю его.

Дождавшись, пока сержант и солдаты отойдут, Раймон спросил, пристально разглядывая «лазутчика»:

— Так что ты собирался мне сказать?

— Не ходи в Дуаренн. Галейцы уже там.

— Вот как? — приподнял бровь Раймон, — А откуда это известно такому отшельнику, как ты?
—  Старик не отвечал,  и он добавил: — Может ты и впрямь служишь врагу и решил заманить нас в ловушку?

— Страннику служу, — пробормотал тот. Распустив шнуровку ворота,  он оттянул ветхую ткань рубахи, обнажая левую сторону груди.

В свете заходящей луны Раймон увидел нанесенный на кожу синеватый рисунок: заключенный в круг посох, жреческий знак ордена Пилигрима, мирной ипостаси Странника.  У него самого под  рубахой на прочном шнурке висел обычный воинский оберег из бронзы,  знак Странника Карающего, где вместо посоха в круг был заключен меч. Однако ярым приверженцем веры он себя не считал, и  требовалось нечто большее, чем  жреческая татуировка, чтобы   он начал доверять оборванцу.

— Допустим. Но с чего ты решил помочь нам?

— Некогда болтать, даст Странник — узнаешь, — непочтительная усмешка растянула тонкие губы старика. Показав знак, он как будто бы обрел уверенность, если не сказать — неуместную дерзость, даже речь его изменилась, и Оденар собрался было поставить его на место, но жрец продолжил: — Иди в Брейтц.

— Да ты и впрямь ума лишился, жрец. Это же полсотни лиг к северу!

— Через лес будет вдвое меньше.

— Через Арморийский лес? — прищурился Оденар.

— Ты же не веришь в демонов Зачарованного леса?

— Шайка разбойников вполне может сыграть роль одного из них.

— Может и сыграет. А может — и нет. Поднимай людей. Лодо ближе, чем думаешь. Я знаю это так же хорошо, как и то, что скоро начнется дождь.

Разозленный капитан глянул на ясное небо, и махнул рукой Стерену. В этот миг с холма кубарем скатился один из часовых:

— Галейцы! Идут прямо сюда.

В подтверждении его слов Оденар уловил глухой, на грани слышимости, звук. Он вскочил на ноги, хорошо зная, что это:  поступь  конницы ни с чем не перепутаешь, и рявкнул:

— Тревога!

Стерен бросился к зашевелившимся солдатам, пинками вразумляя тех, кто не был достаточно расторопен:

— Становись, дети тьмы! Да чтоб вас за Предел унесло!

— Здесь брод. Покажу, — быстро проговорил жрец. — От брода идет дорога. Выведет на Брейтцкий тракт.

Брод оказался в десятке туазов от стоянки. Жрец уверено вошел в воду, за ним — Оденар, ведя в поводу Дрого. Сержант и ап Бенодет замыкали цепочку. Из-за засухи ширина Онда в этом месте не превышала и сотни шагов, вода доходила всего лишь до колен, однако течение оказалось настолько сильным, что солдаты, приглушенно бранясь, едва удерживались на ногах.

Выбравшись на берег, жрец застыл под раскидистым вязом, выросшим на границе леса, подняв лицо с закрытыми глазами к небу. Оденар остановился рядом с ним, отдав поводья коня сержанту. До них все явственней доносился  конский топот. Оденар оглянулся на густой подлесок, где растворились его солдаты. Неширокая, заросшая травой дорога была различима даже в сумраке и вела в глубь леса, но капитан приказал оставаться на опушке: если галейцы все-таки сунутся в реку, в чем он не был уверен, то лучше встретить их залпом на переправе. Ему бы тоже следовало присоединится к своим людям, но неподвижная фигура жреца
вызывала любопытство, а тень, отбрасываемая вязом, надежно укрывала их от вражеских глаз.

На холм вылетели первые всадники, и Оденар с изумлением узнал герб королевского дома Галеи на штандартах:  черный лев на золотом поле, терзающий лань. Такой же герб красовался на коротких серых плащах кавалеристов. Королевские гвардейцы!
 С протяжным кличем галейцы бросили коней вниз по склону. Или у них был проводник, или они заметили следы, оставленные на берегу, но напротив брода всадники закружились, сдерживая коней. С холма спускалась еще одна группа и среди них выделялся высокий человек в  шлеме с пышным плюмажем.  Заходящая луна  высветила золотую насечку кирасы, тускло блеснули наплечники, сработанные в виде когтей льва. Неужто сам принц пожаловал? Не велика ли честь для остатков разбитой роты?

— Стерен, — прошипел Раймон. — К бою!

— Не надо, — как будто из-под земли прозвучал глухой голос жреца.

— Что помешает галейцам переправиться вслед за нами? Неужто демоны?! — зло спросил капитан.

— Река.

На щеку капнуло, и он вскинул голову: с востока наползала огромная, клубящаяся туча. 
Тем временем, принц остановился у самой воды, а его гвардейцы начали переправу. Лодо навел подзорную труду на чащу леса, и Оденар инстинктивно подался назад, к стволу дерева.
Лиловая молния расколола небо, громыхнуло. Резкий порыв ветра поднял волны, и ливень упал стеной. Река забурлила, вспенилась. Ледяной после духоты ночи ветер рвал одежду, от хлещущего дождя не было укрытия даже под деревом. Придерживая шляпу рукой, Оденар напрягал зрение, пытаясь понять, что происходит на противоположном берегу. За завесой ливня метались смутные тени. Ржание лошадей и крики всадников тонули в реве вздувшегося Онда.

На плечо легла костистая рука:

— О них теперь позаботится Странник.

Лицо жреца с темными провалам глаз и рта могло принадлежать твари из-за Предела и Раймон едва удержался, чтобы не осенить себя знаком рассеченного круга.
Вода в Онде стремительно поднималась, и наверняка уже затопила ивняк, где они делали привал, так что галейцам теперь не сладко, и на какое-то время о преследователях можно будет забыть. 

— У меня есть немного серебряных  крон, — негромко сказал Оденар.

— Деньги тебе пригодятся, — ответил жрец. — Заплатить капитану  флейта «Аят». — Оденар открыл было рот, собираясь выяснить, кто такой этот капитан «Аята» и почему он должен платить именно ему, но жрец махнул  на лес: —  Сам все узнаешь. Иди, иди. И не  сворачивай с дороги.

П. Макаров
труду - ох, надо же))
спасибо
у меня могут  быть ляпы по военному делу еще,  я раньше  боевку практически не писала