Непредвиденные проволочки и накладки с ремонтом корабля привели к тому, что до красного сектора Сьюзан добралась незадолго до назначенного бракири часа. Указанный Заком отель произвел на нее приятное впечатление. Она прошлась по отведенной ей каюте, затем, достав из кармана подаренный Куленбраком череп, скептически оглядела его и положила на стол.

Она заказала ужин из «Чистого воздуха»: после однообразных трапез на «Титане» ей захотелось побаловать себя. Заказ не заставил себя долго ждать. На подносе, среди судков, возвышался чайник, распространявший тонкий цветочно-пряный аромат. Чай, по словам менеджера ресторана, доставлялся непосредственно с Земли, и это было похоже на правду.

Отдавая должное кулинарному искусству шеф-повара, Сьюзан то и дело посматривала на странный сувенир бракири. Почему она приняла приглашение Куленбрака? Она же считала, что не верит в оживших мертвецов. Хотя она и не верит. Церемония наверняка имеет символическое, а не буквальное значение. Или бракири при помощи медитаций и наркотиков вызывают у себя видения и общаются с «духами предков» подобно шаманам Земли. Поскольку она не намерена ни медитировать, ни принимать дурь, то и задаваться вопросами смысла нет. Она здесь, чтобы развеяться. Почему бы участие в диковинном празднике и не внести в программу? А после можно отправиться в «Зокало».

До нее донеслись отголоски пения и тихий перезвон. Праздник начался, а стало быть, самое время присоединиться. Хмыкнув, она отодвинула поднос с недоеденным ужином. В этот миг освещение вдруг выключилось, а спустя еще секунду каюту залило багряным светом. Сьюзан поднесла руку к губам, собираясь связаться со службой безопасности, и насторожилась: за спиной послышался шорох.

— Здравствуй, Сьюзан.

Вскочив, она обернулась и, узнав стоящего посреди каюты человека, воскликнула:

— Малкольм?!

— Удивлена?

— Капитан Иванова вызывает службу безопасности, — быстро проговорила она в коммуникатор.

Тишина, только слабое потрескивание электрических разрядов.

— Связь не работает, — негромко заметил Малкольм.

Черт и еще раз черт! В придачу к полетевшей связи, Малкольм очень неудачно оказался между ней и выходом из каюты.

— Как ты вошел? Откуда ты вообще взялся? — она отступила в сторону, намереваясь по дуге обойти незваного визитера.

— Неуместный вопрос, милая. Это ведь ты жаждала общения с мертвыми.

Если это не дурацкий розыгрыш с наведенными иллюзиями, значит Малкольм неизвестно как и зачем смог проникнуть в ее каюту. Чтобы выяснить, что у него на уме, стоило потянуть время.

— Я не думала, что ты...

— Мертв? — Биггс оглядел себя с напускным изумлением: — Выходит, что так.

— Как это произошло?

Сьюзан напряженно следила за каждым движением Малкольма, а он вел себя совершенно непринужденно, как будто они расстались хорошими друзьями и он просто заскочил навестить ее.

— Нелепое стечение обстоятельств. При президенте Кларке меня освободили, и все складывалось неплохо. Но затем в дело вступили твои друзья. После победы Шеридана на Земле было неспокойно, ты слышала об этом? Не все были готовы лечь под Межзвездный Альянс, где всем заправляли минбарцы. Неважно. Я не держу на тебя зла. Я мог бы выстрелить... тогда. Знаю, и ты бы не колебалась. И мы ушли бы в один день, как и положено пылким возлюбленным прошлых веков.

— Не было никакой любви, — жестко бросила Сьюзан. — Ты использовал меня, чтобы подобраться к командору Синклеру.

— Я, по крайней мере, думал о благе человечества, — парировал Малкольм. — А для чего ты использовала меня? Чтобы выслужиться перед начальством?

— Не прикидывайся. Если ты и думал о чьем-то благе, так это о своем!

— Не будь такой букой, Сьюзи. Позволю себе предположить: ты ожидала не меня. А кого? — Он пристально всмотрелся в ее лицо и протянул: — А, вот оно что... Сожалею, но тебе достался я. И раз уж ты пришла сюда за откровениями, так давай поговорим. Нет, не о судьбах всего разумного во Вселенной. И я даже не сообщу тебе дату Судного дня. Мы поговорим о твоей единственной настоящей любви. Заметь, я не имею в виду ни твою любовницу-телепатку, ни этого несчастного замороженного романтика. Его поступок, конечно, достоин восхищения. Но разве ты любишь его? Чувство вины и благодарность за непрошеное спасение — плохие спутники для любви.

— Если тебе неведомо почему ударила в голову блажь исповедать меня, то я тебя разочарую. Вряд ли ты добьешься результата, — сухо сказала Сьюзан, борясь с гневом.

Но Малкольм словно не слышал ее:

— Как в дрянном фильме, у меня есть для тебя две новости, и я начну с плохой: если бы ты переспала с ним, это не избавило бы тебя от терзаний. Но есть и хорошая: ты и не была обязана отвечать на его любовь. Пожертвовать своей жизнью — это был его выбор. И только. Незачем казнить себя. И даже если бы он выжил, сама подумай, насколько бы тебя хватило? Сначала ты бы тяготилась необходимостью изображать то, чего нет и в помине, потом возненавидела бы его.

— Тебя это не касается. Убирайся, — отрезала она.

Он развел руками и насмешливо сказал:

— Увы, не могу. Бракири не посвятили тебя во все детали. До восхода солнца мы будем неразлучны. Так что насчет Джона Дэвида Шеридана? Поговорим?

От неожиданности она вздрогнула, а Биггс удовлетворенно покивал головой, с издевкой глядя на нее:

— Да-да. Именно о нем.

Подобравшись, как перед атакой, Сьюзан смерила его холодным взглядом:

— При чем тут Шеридан?

— Уж не собираешься ли ты отрицать, что испытываешь к нему чувства, не предусмотренные уставом? Хотя ты так долго скрываешь их, что привыкла притворяться даже перед собой.

У нее перехватило дыхание. Невозможно, чтобы Малкольм хоть что-то знал об этом! Он блефует. Или... Что, если под его обликом к ней подослали телепата из Пси-Корпуса?!

— Когда это началось? Дай угадаю. На Ио? Когда ты не очень-то вежливо обошлась с неким телепатом, Шеридан защитил тебя. Дело могло кончится трибуналом, но все само собой рассосалось. Или раньше? В Академии? Специально приглашенный гость, герой войны, и девушка, смотрящая на него восторженными глазами. И поклонник, путающийся под ногами. Я любил тебя, Сьюзи. А Шеридан? У вас что-то было?

Телепат не стал бы спрашивать, да и присутствия чужого разума не ощущалось. Сьюзан саркастично усмехнулась:

— Для выходца с того света ты недостаточно хорошо информирован, Малкольм.

— Никто не всеведущ, кроме Творца. Ты была счастлива, когда Шеридана назначили на «Вавилон». И какая незадача: посол Деленн, — он покачал головой. — Сколько раз ты видела, как он обнимает Деленн, и твое сердце разрывалось на части?

Сьюзан закусила нижнюю губу. Какую бы игру ни затеял Малкольм, она не должна допустить, чтобы он вывел ее из равновесия.

Тот вдруг принюхался и спросил:

— Ты угостишь меня чаем?

Лихорадочно соображая, как ей действовать, Сьюзан бросила взгляд на поднос, где среди тарелок тускло поблескивали столовые приборы. Она не заметила у Малкольма никакого оружия, но это ни о чем не говорило. Он мог прятать бластер в кармане просторной куртки, или у него могло быть припасено что-то еще. Разумеется, ножи и вилки вряд ли сойдут за оружие, однако при должном умении и удаче... А ей вроде сегодня везет.

— Ты же умер. Зачем мертвым чай? — язвительно осведомилась она, шагая к столу.

Однако, несмотря на высказанную просьбу, Малкольм преградил ей дорогу.

— Ты права, чай подождет, хотя сейчас я чувствую себя чертовски живым. Ты можешь в этом убедиться, — усмехаясь, он подошел почти вплотную. — Присмотрись — я не просвечиваю. И нимба не наблюдается. Потрогай меня. Я не растворюсь в воздухе. Во всяком случае до утра мы...

— Ты это уже говорил, — прервала его Сьюзан. — Дай мне пройти.

К ее удивлению, Малкольм посторонился и даже приглашающе указал на дверь:

— Пожалуйста.

Удерживая его в поле зрения, она пошла к выходу из каюты. Дверная панель услужливо поднялась, и Сьюзан остановилась на пороге. По стенам плясали алые всполохи, а в метре коридор перегораживала полупрозрачная завеса. Сьюзан протянула руку. Пальцы ощутили жар, и кисть онемела, хотя до пульсирующей поверхности оставалась еще пара сантиметров. За спиной раздался тихий смех:

— Я бы не советовал.

Дело принимало серьезный оборот.

— Как ты это устроил? — спокойно спросила она, возвращаясь в каюту.

Малкольм снова рассмеялся.

— Я тут ни при чем. Не уверен, позабавит ли тебя, но в другой каюте, за несколько уровней отсюда, разыгрывается похожая сцена. И звучат те же имена. Ты знаешь, что Ленньер боготворит посла Деленн совсем не в том смысле, как то подобало бы смиренному помощнику? Неразделенная любовь, такая неразделенная... Этот Шеридан просто символ разбитых сердец и порушенных мечтаний.

Сьюзан не отвечала. Выждав минуту, Малкольм заговорил снова:

— Впрочем, ты тоже могла бы попытаться. Больше флирта, случайно расстегнувшийся китель, надетый на голое тело... Неуставные отношения? Подумаешь, тебе не впервой нарушать инструкции и протоколы. Тем более, когда тебя готовы прикрывать все, в том числе начальник службы безопасности.

Происходящее казалось Сьюзан полным абсурдом. Поверить, что к ней явилась тень из загробного мира? Черта с два. Все, что Малкольм говорил, могло быть известно ему из разных источников, не связанных со всяческой мистикой. Все, кроме ее чувств к Джону. Но она подумает об этом после того, как нейтрализует Биггса.

— Так у тебя с Шериданом было или нет? В переходах Ио немало укромных мест, где можно перепихнуться по-быстрому. А может, и мы займемся сексом? Нам же было хорошо, правда? Я прекрасно помню, что тебе нравилось. Уж лучше, чем пустые мечты и холодная постель.

— Заткнись! — прошипела она. — Чертов ублюдок.

— Ну же, не ломайся, Сьюзи, — с глумливой улыбкой Малкольм пошел к ней, протягивая руки. — Когда ты последний раз с кем-то трахалась? Кто может посягнуть на капитана Иванову? Разве что она отдаст приказ юному лейтенанту. А во время действа вдруг представит, как желанный, но недосягаемый для нее мужчина сплетается в страстных объятиях... с омерзительным выродком, мутантом!

Бешеная ярость распрямилась тугой пружиной. Пригнувшись, Сьюзан уклонилась от его объятий и коротким резким движением впечатала кулак ему под подбородок. Вернее — ей только показалось, что впечатала. Ее оглушило, отбросило к столу; задребезжала посуда. Сьюзан нашарила нож, ее пальцы судорожно сжались на рукоятке. Она встряхнула головой, прогоняя застилающий зрение туман, и развернулась к Малкольму.

— О, вот это было зря... — с сожалением в голосе произнес он.

Его силуэт размылся, и в тот же миг множество обжигающих игл вонзилось в нее. В глазах потемнело.

После ухода Шеридана мысли Сьюзан невольно обратились к тому дню, когда они впервые встретились. Овеянный славой, он приехал выступить перед курсантами Летной Академии. Первое чувство, захлестнувшее ее с головой, и первая горечь несбыточного. И упорная, на протяжении многих лет, борьба. Догадывался ли Джон? Вряд ли. Во всяком случае, он никогда не давал ей повода думать, что между ними что-то возможно.

Джон был хорошим командиром — лучшим из тех, с кем она служила. Она не могла подвести его. Поначалу было тяжело, но она уже привыкла скрывать телепатические способности. Одним секретом больше. Так что... Еще одна дверь в душе закрылась. Со временем горечь переплавилась в светлую грусть. Мимолетные увлечения, встречи и расставания — и негаснущий огонек глубоко внутри. Только За'Ха'Дум заставил ее потерять контроль. Она перестала спать, потому что в ее снах Джон бесконечно падал, падал в пропасть, где клубилась Тьма. И она падала вместе с ним... Но он вернулся — таким, каким и был, что бы там ни говорил Малкольм.

Тогда в глазах Джона еще не было этой отстраненности. Впрочем, она знает, что ее взгляд тоже стал совсем иным. Они оба изменились, что-то неуловимо и безвозвратно ушло, растворилось во мраке космоса. Как президент Шеридан далек от героя только что закончившейся минбарской войны, так и капитан «Титана» Иванова — от юной курсантки.

Сьюзан запомнила престранный разговор с Лориэном накануне битвы за Кориану:

«Это язык рассудка. А что вам говорит ваше сердце?»

«Мы с сердцем больше не разговариваем».

«Да, я заметил».

Сьюзан была безмерно удивлена вопросом и выбранной для разговора темой.

«Только те, чья жизнь коротка, могут вообразить, что любовь может быть вечной... Возможно, это величайший дар, который когда-либо получала ваша раса».

Чем же она привлекла внимание столь древнего и могущественного существа? Почему Лориэн говорил с ней о любви, да еще в такой момент? Что хотел донести до нее? Или предостеречь? Однако война не располагала к самокопанию и размышлениям о сущности бытия и тщете всего сущего. А потом... Известие о пленении Джона было ошеломляющим. Тогда она стиснула зубы: только вперед! До конца, что бы их не ждало. И — ослепляющий удар, вязкое марево боли. Она понимала, что умирает. И, чувствуя, как одна за другой рвутся нити, связывающие дух и плоть, вдруг осознала, что отпустила свою любовь.

Но умереть ей не дали. Сьюзан прерывисто вздохнула. У нее была долгая ночь. А обстановка медлаба вызывала в памяти тот злосчастный миг, когда она очнулась после еще более долгой ночи, ощущая поразительную легкость в теле. Сложная конструкция, фиксирующая шею, почти не позволяла двигать головой, но Маркуса, бессильно навалившегося на кушетку, она увидела сразу.

Если бы она только могла вырвать руку из захвата проклятой машины, оттолкнуть его! Если бы только вновь увидеть его! Она бы высказала ему все, что думает об его поступке. Высказала? Ему не помог бы его вечный сарказм. О, как бы она орала на него! Да как он смел?! Злые слезы вскипели под опущенными ресницами. Вот и ответ. Она отправилась на территорию бракири в надежде встретиться именно с ним. Но к ней пришел Малкольм. Беспощадное зеркало, отразившее смутные стремления самых темных закоулков подсознания. В его словах переплелись чудовищная ложь — и правда, в которой бесконечно трудно себе признаться, да так, что уже не отделить одно от другого. С изощренностью инквизитора он вывернул ее душу наизнанку, выпотрошил, и ветер развеял клочки.

— Поделом, — повторила она.

А послание? Она догадывалась, от кого оно могло быть. Неужели дух Коша до сих пор незримо скитается по «Вавилону»?

«Не все живое живо...»

Что касается слов, то относятся они к ней самой. Под тонкой оболочкой плоти — черный оплавленный камень...

Повинуясь неясному порыву, Сьюзан осторожно села и спустила ноги. Ее форма была аккуратно сложена на тумбочке рядом с кушеткой. Она задержала взгляд на эмблеме вооруженных сил Земли. Одно время она была убеждена, что ей никогда не придется вновь носить ее. Впрочем, мало ли, в чем еще она была убеждена.

Сьюзан подождала, пока пол и потолок перестанут играть в чехарду, затем неторопливо оделась и пробормотала, вставая:

— Все не так уж и плохо...

Снаружи ей попался незнакомый молодой врач. Он взглянул с удивлением, но ничего не сказал. То ли Франклин оставил какие-то указания, то ли врач был просто не в курсе.

«Постояльцев» в отсеке с криокамерами значительно поубавилось после битвы за Землю. Глухая тоска охватила Сьюзан; чуть ли не впервые она ощутила нечто вроде родства с «живыми бомбами». Никто из них не выбирал родиться телепатом или обычным человеком. Игра случая и Старших рас. Никто не мечтал стать придатком корабля Теней. Да и вряд ли кто-то хотел погибнуть, подчиненным чужой воле и увлекая за собой в огненный ад сотни других людей.

«Чтобы победить дракона, надо самому стать драконом — не так ли, Джон?»

Криокамера Маркуса была в дальнем ряду; тревожное багровое свечение ее индикаторов резко контрастировало с желтовато-зеленым перемигиванием датчиков других камер. Сьюзан дошла до нее и остановилась, переводя дух. Цвет индикаторов означал, что жизненные показатели практически на нуле — криокамера являлась одновременно и гробницей. Возможно, когда-то отыщется способ возвращать ушедших за черту, но вряд ли она дождется этого чуда. Ей пришли на память слова клятвы рейнджеров: «Мы живем ради Единственного, мы умираем ради Единственного». Маркус умер ради нее, но она меньше всего на свете желала этой жертвы.

— Зачем ты это сделал? — прошептала она.

Его присутствие на «Вавилоне» явилось для нее дополнительной сложностью. Личного характера. Будто мало было других проблем, больших и малых бед. Ее скромных телепатических способностей хватило, чтобы ощутить исходящий от Маркуса поток эмоций. Все усугублялось еще и тем, что ее саму влекло к нему. Это вызывало досаду и удивляло. Но она была не готова. Не готова открыться и принять его любовь. Дать шанс ему и... себе.

Да ладно, она просто испугалась силы его чувств и кажущихся неизбежными страданий. И обрекла себя на горшие страдания и пустоту. Малкольм сказал, что она никогда не полюбила бы Маркуса, и ей ничего не оставалось, как согласиться с ним. Разве только под другими небесами.

Что же, всему свое время, и время всякой вещи под небом. Никто не виноват, что им с Маркусом не выпало «их» время. У каждого из них свой путь, сколько бы им ни было отпущено. Ей — ночные бдения на капитанском мостике под равнодушным светом звезд, ему — плыть сквозь вечность в своем ледяном сне. Так почему же так больно там, где уже нечему болеть?

«Ты кое о чем забыла».

Она вздрогнула и оглянулась:

— Посол Кош?

Разумеется, позади никого не было. Сьюзан горько усмехнулась. Разговаривать с умершими — верный способ загреметь в психушку.

«Дотронься».

Пожав плечами, она протянула руку и коснулась крышки криокамеры. Ничего не произошло — да и что могло произойти? Она закусила губы, подавляя рвущееся из горла рыдание, и развернулась, чтобы уйти.

Окружающее на мгновение утратило четкость, будто мимо скользнуло облачко. Сьюзан медленно повернула голову и замерла: индикаторы криокамеры мигнули, ярко вспыхнули, а затем загорелись ровным зеленым светом.

Отредактировано Анна (29-09-2020 18:32:43)

Dolor ignis ante lucem

Не так-то просто - умереть... почти. А потом жить дальше. Dolor ignis ante lucem (лат) — свирепая тоска перед рассветом. Характеризуется обострением  негативных переживаний, таких как страх, тоска, депрессия и т.п.

После событий рассказа "Земляники" прошло несколько недель

«Белая Звезда» агонизировала. Датчики истошно верещали о неполадках, но корпус пока держался, даже гравитация сохранялась. Однако Маркус не обольщался: двигатели могли взорваться в любой момент. Шатаясь, он брел по затянутому едким дымом коридору, ведущему к спасательным шлюпкам. Сьюзан недвижно висела у него на руках. В полутьме, озаряемой всполохами аварийного освещения и снопами искр, сыплющихся из оборванных кабелей, невозможно было понять, насколько серьезно ее зацепило. Маркус знал лишь одно: она была жива, когда он вытащил ее из-под упавшего перекрытия.

Им везло — двери шлюза не заклинило. Он устроил Сьюзан в кресле-ложементе, прижал пальцы к ее шее. Пульс был, но, милостивый Вален, какой же слабый!

Маркус рухнул в соседнее кресло и хрипло велел, пристегиваясь:

— Компьютер, начать тестирование.

— Все системы функционируют в пределах нормы.

Безлично-доброжелательный голос бортового компьютера прозвучал резким диссонансом с тем адом, что творился в душе, и Маркус сорвался на крик:

— Запуск!

— Выполняю, — с неизменной доброжелательностью ответил компьютер.

Неожиданно резкая перегрузка вдавила Маркуса в ложемент. Не без труда  он восстановил дыхание.  Но  Сьюзан? Он скосил взгляд на соседнее кресло. Гипсовая маска, а не лицо.  Но  ее веки дрогнули. И он позволил себе надеяться, что шанс есть.

Сражение уже завершилось. Наверное. Потому что на экране сканера не было земных эсминцев*, как, впрочем, и «Белых Звезд». Если шлюпку обнаружит какой-нибудь из уцелевших  истребителей Кларка, то хватит и одного залпа.

Перегрузка сменилась невесомостью. Маркус выбрался из кресла и скользнул к Сьюзан. Осторожно расстегнул ее мундир и обмер: жуткие багровые кровоподтеки проступали на шее, разливались по груди, по животу.

«Господи... Господи!»

А рассудок отстранено и беспощадно отмечал: ребра, ключица. Внутреннее кровотечение. Вероятно — позвоночник. Вероятно — смещение сломанных костей. Сьюзан судорожно дернулась, ее лицо исказилось.

— Сьюзан... — тихо позвал он.

Ее глаза открылись, но, похоже, она не узнавала его.

— Потерпи... — пробормотал Маркус.

Он дотянулся до закрепленной на стене аптечки и из груды медикаментов выбрал ампулу с красной полоской. Самое сильнодействующее из тех обезболивающих, что годятся для людей. Вставив ампулу в пневмошприц, на миг заколебался, глядя на Сьюзан: не навредит ли он ей еще больше?

Она всхлипнула, в груди у нее заклокотало. Легкие. И бог весть, что еще. Маркус стиснул зубы и, уняв дрожь в пальцах, вколол ей обезболивающее. Ему показалось, что дышать она стала ровнее. Или ему хотелось в это верить?

... Им вновь повезло — вскоре из гиперпространства вынырнула «Белая Звезда». На этом везение закончилось. Оцепенев от горя, он сидел возле Сьюзан. Вслушивался в ее дыхание. Время от времени в поле его зрения возникали минбарцы**, в чем-то убеждали, хотели увести от нее. Затем Деленн сказала ему, что командора Иванову переправят на «Вавилон».

Маркус вынужден был согласиться, что на ей будет спокойнее на станции, чем на идущем в бой корабле. Даже если она больше не приходила в сознание. И вдруг устыдился. И затребовал из базы данных компьютера «Вавилона» все сведения о безнадежных больных и чудесных выздоровлениях.

«...И мы с капитаном Шериданом смогли  вывести из комы мистера Гарибальди...»

Стоп!

«... Даже столь кратковременное воздействие показало, что этот инопланетный исцелитель крайне опасен. Его нельзя больше использовать, поскольку в тяжелых случаях он отнимет жизнь у донора...»

Франклин говорил что-то еще, а Маркус уже знал, что сделает.

Поэты древности воспевали своих возлюбленных в сонетах и обещали им луну и звезды с неба. Сьюзан воспринимала его подарки как досадное недоразумение. Впрочем, его это не останавливало. В глубине души он желал однажды разразиться поэмой в ее честь и посмеивался над собой, представляя выражение ее лица в тот момент. Или увезти ее хотя бы на несколько дней на щедрую и абсолютно необитаемую планету — буде такая отыщется, и буде всецело посвятившая себя службе командор Иванова согласится и сможет выкроить эти самые дни. Но у него все-таки был для нее еще один подарок. А взамен он возьмет ее боль. Капля за каплей.

Охранник попытался помешать ему и был мгновенно уложен на пол, хватило пяти минут, чтобы взломать электронный замок на двери хранилища.

Но сам процесс оказался не простым и не быстрым, и от дикой боли из горла рвался вой. Однако рейнджеру не пристало выть от боли. И он успел сказать Сьюзан то, что не отваживался прежде. Затем в затылке взорвалась сверхновая...