Предположение Блада о том, что Порт-Ройял атакует барон де Ривароль, оказалось верным. Из Пти-Гоав усиленная корсарами французская эскадра отправилась, вопреки возражениям некоторых офицеров, в Картахену. Однако, проторчав там две недели, французы так и не сумели взять город. К тому времени из-за своего бездарного командования де Ривароль потерял два из пяти кораблей, которые он привел в Пти-Гоав. Затем под покровом ночи ушли корсары, обозленные его высокомерием и не видящие особого смысла в бесконечных штурмах. Адмирал был вынужден уступить настойчивым доводам, высказанным на очередном совете, и взять курс обратно на Эспаньолу.
Дальнейшие действия разъяренного неудачей де Ривароля ничем не отличались от действий так презираемых им пиратов: эскадра взяла на абордаж два отставших от каравана испанских галеона с грузом кофе, табака и слитков меди и серебра, затем атаковала голландский бриг, шедший на Кюросао из Европы. От его капитана французы узнали о начавшийся войне с Англией. Три корабля — восмидесятипушечный флагман эскадры «Викторьез» и пятидесятипушечные «Медуза» и «Болейн» — были внушительной силой, и де Риваролю пришла в голову мысль навестить с «дружеским» визитом какую-нибудь английскую колонию. На их пути такая колония была только одна — Ямайка, а ее столица Порт-Ройял по праву считалась одним из самых богатых английских городов в Вест-Индии.
И тут удача как будто улыбнулась адмиралу. Французы подошли ко входу в бухту Порт-Ройяла, и де Ривароль, рассматривая в подзорную трубу рейд, не обнаружил ни одного военного корабля. Отправившись на очередную охоту за капитаном Бладом, губернатор Бишоп забрал с собой даже вспомогательные суда.
Орудиям французских кораблей понадобилось всего лишь два часа, чтобы превратить форт в груду камней, и, хотя артиллеристам под командованием майора Мэллэрда удалось вывести из строя «Болейн» и нанести серьезные повреждения «Медузе», участь Порт-Ройяла была предрешена. Так, по крайней мере, думали и защитники города, и победители, уже спускавшие шлюпки для высадки десанта. Однако судьба в лице корсаров капитана Блада надумала вмешаться.
Прогремел залп, вызвавший сумятицу на палубе «Викторьез». Французы, обернувшись в сторону открытого моря, увидели, как фрегат под английским флагом уступает место второму кораблю, за которым виднелся третий. Новый залп, а за ним еще один — и в воздух взлетели обломки бушприта, завопили раненые.
В первые минуты французы пребывали в такой растерянности, что с их кораблей не прозвучало ни одного ответного выстрела. На это и был расчет капитана Блада. На «Арабелле» взревела труба, ей ответил горн с «Элизабет». Двигаясь тем же курсом, корабль Хагторпа направился к «Медузе», в то время как «Арабелла» и «Атропос» совершили поворот оверштаг и разрядили во французский флагман орудия другого борта.
Блад понимал, что единственный способ одержать победу заключался в стремительной атаке, поэтому сразу после обстрела его корабли пошли на сближение с противником.
Канониры де Ривароля начали приходить в себя и открыли огонь по «Арабелле», справедливо считая ее более опасным противником. От мощного залпа фрегат содрогнулся всем корпусом. Его носовая часть была разбита, но и «Викторьез» не мог уже маневрировать с прежней быстротой из-за сломанного бушприта. В тот момент, когда флагман де Ривароля поворачивался к «Арабелле» правым бортом, последовал залп «Атропос», подошедшей на расстояние мушкетного выстрела. С громким треском на ют рухнула бизань-мачта, и замешательство на палубе «Викторьез» переросло в настоящую панику.
Блад, стоя на квартердеке в кирасе и шлеме, всматривался в клубы дыма, окутывающие противника. «Арабелла» продолжала медленно двигаться вперед, и как только сквозь дым проступила голубая c позолотой корма «Викторьез», абордажные крючья с глухим стуком впились в деревянную обшивку.
— На абордаж!
Раздавшийся клич заставил кровь застыть в жилах французов. Не успели они опомниться, как через высокий борт с дикими воплями уже перепрыгивали пираты. C другого борта на «Викторьез» ринулись люди Волверстона.
Французы дрались с отчаянностью обреченных, но после того как де Ривароль был убит, боевого пыла у них поубавилось, и пиратам удалось оттеснить их на нос. Исход боя не вызывал сомнений. Блад взглянул в сторону «Элизабет», сцепленной абордажными крючьями с «Медузой», пытаясь понять, что там происходит.
— Слева! — услышал он предостерегающий крик Джереми Питта.
Почти одновременно раздался скрежет металла. Краем глаза уловив движение, Блад отклонился, уходя вправо. Нацеленный ему в шею удар абордажного топора пришелся вскользь по шлему. Блад пошатнулся, но устоял на ногах. Он резко развернулся к подобравшемуся к нему со спины французскому солдату и ударил того в лицо гардой тяжелой сабли. Хрустнули, ломаясь, кости носа, глаза француза закатились, и он замертво упал на палубу.
Питер встряхнул головой, разгоняя застилавший зрение туман, и заметил неизвестно откуда взявшегося Джереми, который сидел возле борта, обхватив рукой правое плечо. По его белому лицу градом катился пот. Рядом валялась сломанная у самой рукояти сабля.
— Какого черта ты здесь делаешь?! — прорычал Блад, подходя к нему.
— У французов был перевес, а я умею держать в руках саблю... Вот и решил, что от меня будет толк...
— То есть ты решил умереть с толком? — саркастически уточнил Питер и рванул его рубаху.
Вздрагивая от боли, Джереми обиженно пробормотал:
— Этот полоумный подхватил топор и бросился за тобой...
— Чертовски сложно саблей отбить удар топора... — хмыкнул Питер. — Не дергайся. Посмотрим, что тут у нас. — Его пальцы ощупывали стремительно наливающееся багровым цветом плечо. — Повезло, кости целы.
Крепко взяв штурмана за запястье и локоть правой руки, он уверенным движением вправил вывихнутый сустав. Джереми охнул и сцепил зубы.
— Ты мог лишиться руки, Джерри.
— А ты — головы, — огрызнулся тот.
— Мог, — согласился Блад, разрывая рубаху Питта на широкие ленты. — И я благодарен тебе за предупреждение, однако будь добр, в следующий раз не лезь в бой. По крайней мере, не поставив меня в известность. — На губах Питера мелькнула усмешка. — Где я еще найду такого штурмана?
— У тебя кровь.
Блад и сам чувствовал теплую щекочущую струйку, стекающую по щеке.
— Шлемом содрало кожу. Заживет, — отмахнулся он, плотно прибинтовывая руку Питта к телу. — Посиди пока здесь. Месяц в повязках тебе обеспечен.
Выпрямившись, Питер посмотрел на бак. Абордаж закончился, французы бросали оружие, сдаваясь на милость победителей. Палуба была завалена телами, пятна подсыхающей крови казались почти черными, и на мгновение Блад задумался о том, какой ценой досталась корсарам эта победа. Он оглянулся на «Арабеллу», и в груди защемило. Зияющие пробоины были словно разверстые раны, но корабль держался на плаву, а значит, оставалась надежда его спасти.
Лорд Уиллогби и ван дер Кэйлен наблюдали за схваткой с квартердека «Арабеллы». Они заметили устремленный на них взгляд Блада. Уиллогби наклонил голову, а голландский адмирал отсалютовал своей шпагой. Питер кивнул в ответ. Усталость все тяжелее наваливалась на него, но надо было спешить на выручку к Хагторпу: на палубе «Медузы» продолжался бой.
— И ты здесь, Джереми?
Вытирая широкий клинок куском ткани, к ним шел Волверстон.
— Не мог же я допустить, чтобы все почести достались вам, — пробормотал штурман.
— Ну да. Жаркая была драка! — ухмыльнулся старый волк и сказал Бладу: — Ты все же втянул меня в бой во славу короля.
— Прости, Нед, — усмехнулся в ответ Питер. — Осталось совсем немного.
К «Медузе» корсары подошли на наименее поврежденной во время сражения «Атропос». Завидев их, французы сочли за благо прекратить сопротивление, и белый стяг Франции соскользнул с флагштока.
Блад поднялся на палубу, и сразу же его внимание привлекли несколько человек из команды «Элизабет», которые, склонив головы, столпились на шканцах. Они расступились, и Питер резко втянул в себя воздух, увидев неподвижно лежащего Хагторпа. Его кираса была искорежена, из многочисленных порезов на руках и ногах сочилась кровь. Превратившийся в лохмотья правый рукав куртки уже насквозь ею пропитался.
Опустившись возле Ната на колени, Блад прижал пальцы к его шее и нахмурился: ему очень не нравился слабый пульс раненого.
— Дайте нож, — коротко бросил он.
Взяв протянутый кем-то из корсаров клинок, Питер разрезал рукав куртки и внимательно осмотрел правую руку. Крупные сосуды, по счастью, не были задеты. Затрудненное дыхание указывало, что ребрам Хагторпа пришлось несладко, однако кираса выдержала. Тогда что? Он ощупал голову раненого и, обнаружив на затылке большую шишку, с некоторым облегчением перевел дух: удар по голове, да еще в сочетании с потерей крови, вполне могли перевести к такому глубокому беспамятству.
— Контузия. Помогите мне снять кирасу и принесите воду, полотно и сумку с лекарствами, — распорядился он, подняв взгляд на угрюмых корсаров.
Справедливый и храбрый капитан «Элизабет» снискал преданность своих людей, и теперь их лица просветлели, а раздавшийся дробный топот возвестил, что кто-то без промедления бросился выполнять распоряжение Блада.
Пожалуй, за все три года им не случалось нести такие потери. Блад был уверен, что Хагторп выкарабкается, но в его помощи нуждались еще десятки раненых.
— Могу я тебя попросить еще об одной услуге, Нед? — обратился он к Волверстону. — Я не могу оставить раненых...
— Хорошо, Питер, — ответил старый волк. — Мы приведем «Куин Мэри».
Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
