- Здрава будь, Ольха! – произнес Игорь, опять без стеснения рассматривая поменявшую образ девушку. Та полыхнула на него недобрым взглядом в ответ, попыталась обойти. Но он преградил дорогу.
       «Наглец!» - вынужденно остановилась Ольга. Оставался шанс закричать, вдруг Любава прибежит? Глупая мысль конечно, но, а вдруг.
         - Не спеши, - тихо произнес Игорь, продолжая преграждать дорогу, - Здрава будь, Дира! Мне передали, что звала.
          - Проходи, князь, присаживайся, да внучку мою веди ко столу, разговор у нас долгий будет, - проявила радушие Дира, хотя ей с трудом удавалось  сдерживать раздражение, что прорывалось в каждом слове. Она их произносила отрывисто, резко, но постаралась смягчить широким жестом, указав на накрытый стол. На него Ольга не обратила внимания – «бабушка» усадила ее спиной к нему.
         - Благодарствуй! – поклонился Игорь,  ловко и жестко взял Ольгу под локоть и подвел к лавке. Усадил. Сел на место напротив, а та глаза в миску пустую уткнула.
         «Вот оно! Дороже тебя только Киев! А ты – ключ к нему! И не отпустит. Сказки все их уверения, что только по своему желанию смогу поступать! А вдруг? А если?.. Не дадут и приневолят»
         - Не дети, не буду скрывать и ходить вокруг. Знаете оба, что все ждут от вас. Или пояснять нужно? – произнесла Дира, едва села во главе стола.
          - Ольха выслушал, ты, думаю, внучку просветила. Если есть, что сказать, говори и покончим с этим, - Игорь вел себя спокойно и уверенно.
          Ольга решила на него взглянуть, по лицу хоть догадаться, какие мысли бродят или чувства. То, что увидела, ей не понравилось. Игорь смотрел все время на Диру. Да, правила элементарной вежливости, но бросал и на Ольгу взгляды: безразличные. Не привлекала его ни красота, ни знатность. Просто – вещь, только одушевленная. И Ольга растерялась:
        «Как, без всякой симпатии ко мне, этот человек будет со мною заниматься сексом? Как?!»
         - Ты прав в одном, чем быстрее вы с Ольхой станете мужем и женой, тем будет лучше. Но я знаю, что есть еще Забава. А тайные мысли Ольха мне ведомы. И мне они не нравятся, - произнесла Дира, сурово взглянув на Игоря.
         «Что еще за забава, Дира меня защищает от чего-то нехорошего?» 
         - А что в этом плохого? – Игорь заулыбался, - Я молод, сил хватит. Не беспокойся за внучку,  вниманием не обделю. Жаловаться не прибежит.
         - Я не о том, не об обиде. Я об очередности в наследовании.
        «Что за…»
         - Все жены законны, все любимы, - настаивал Игорь.
         «Так он уже женат! Нет уж, еще и в гарем идти! Не заставите!»
        - Отчего побледнела, Ольха? – прищурился Игорь, заметил тревогу Ольги и то, что девушка вот-вот вскочит с места и рванет прочь.
         - Я не буду второй, первой или еще какой женой, - на удивление самой себе, четко и спокойно произнесла Ольга, дерзко взглянув в глаза жениху. Тоже прищурившись, не отводя взгляда, не стыдясь.  Выдержала. Заметила,  ему это не понравилось.
        - Услышал? – улыбнулась Дира, получая истинное удовольствие от ответа внучки –  цену себе, вроде девка поняла. А значит можно поторговаться. Перед нею не Ольх, упертый и всё ведающий, благодаря знаниям, полученным за  прожитые годы. Тут хоть и муж сидит, просвещенный хитромудрым дядькой, что интереса своего постарается не упустить, да молод еще Игорь. Дира ему не по зубам. Да и Ольха правильно вести себя начала. Берегиня получала настоящее удовольствие,  глядя на внучку.
        - Услышал. Только ты не все внучке рассказала, или я чего не понял. Не ей решать: быть моей женой или нет.
        - А теперь меня послушай, если Ольх так плохо тебе объяснил. Ваш союз с Ольхой - вопрос решенный. Он выгоден тебе, я на него согласие дала, на определенных условиях. Ольха – княжна, тебе ровня. Честь тебе и почет. Забава нет. Самое большее, кем может она у князя киевского быть – наложницей. И ни на что не надеяться. Ни она, ни ее дети от тебя, если будут. Не я так решила, но любой тебе укажет. Но не по нраву мне, чтобы Забава твоя на одной ступени с моей Ольхой стояла, не будет такого.
        - Это мне, князю, решать, что в моем доме будет.
        - Нет, - вдруг встряла в спор Ольга, - Не люб ты мне. Не желаю я тебя в мужьях своих видеть.
        - О-хо-хо! Грязь в болоте будешь месить, поляница? Потом под первого встречного мужика ляжешь, когда надоест или детей захочешь? Так что ли? Вот уж дар роду своему сделаешь! – взорвался язвительным смехом Игорь, переводя взгляд с берегини на внучку и обратно,  - Она как ромейка рассуждает. Не просветила ее, что князь может иметь не одну жену? И согласия первой, второй, и следующих, спрашивать не будет! Как и люб - не люб!
        - Ты говоришь, мы с ним ровня? – осторожно уточнила Ольга у Диры. Она едва сдерживалась, внутренняя злость клокотала и готова была выплеснуться наружу, но помня, что по истории читала о неприятном факте изнасилования Рогнеды, не хотела испытать на себе княжий гнев.
        - Ровнее некуда. И оба пустоголовы! – ответила Дира.
        - А что мне будет, если я ему промежду нахальных глаз врежу? – поднялась с лавки Ольга.
        Игорь перестал смеяться и уставился на невесту, напрягся, приготовился. Дира тоже с изумлением взирала на внучку. Дело действительно продвигалось к драке. Ольга смотрела на «бабушку» ожидая ответ, а рука незаметно нашла край миски.
        - Ничего. Милые бранятся… - не успела договорить Дира, потому что Ольга ловко метнула миску. Та попала в цель, ну… совсем чуть-чуть выше, чем она планировала и хотелось –  не в глаз  и не в переносицу, а в лоб.
          «Ладно, тоже сойдет!»
         Игорь внимательно наблюдал за девушкой, ожидая удара, но она его перехитрила, когда повернулась и задала вопрос берегине.
         «Отвлекла! Обманула, вот же зараза!» - потер вылезающую шишку Игорь и посмотрел на невесту. Хотелось надрать ей задницу, но сама мысль об этом вдруг заставила покраснеть, и взглянуть на Ольгу уже как-то иначе. А та стояла перед ним, руки уперев в бока. И не скрывала наглой улыбки, которую хотелось стереть одним движением ладони.
         - Что дальше? – спокойно спросила Дира, она видела, что рука Игоря легла на рукоять ножа, а Ольга периодически опускает взгляд – явно ищет, чем бы еще огреть суженого.
         «Неужто ни у одного ума не хватит остановиться? Вот же буйные,  уживутся ли? Таким и Киев разнести по бревнышку ничего не стоит!»
         - Ничего, продолжим беседу. Драться с тобой, Ольха, не буду: нет в этом чести. Так что охолонь.
         - Значит,  выпустили пар? – уточнила Дира, - Ненадолго вас хватило.
         - У нас все еще впереди.      
         - Не о чем нам беседовать. Я все уже сказала.
         - Ты – да, можешь не участвовать.
         - Что решил, князь Игорь? Внучка у меня за себя постоит и без моей помощи справится. Но я ее поддерживаю. Так и передай Ольху. Пусть судьбу Забавы решает иначе. Я была единственной женой у Аскольда, его наложниц не считала и числа их не ведаю. Другой судьбы своей внучке не желаю. Да и ты знаешь, что ожидает тебя, если обманешь.
         - Ты меня пытаешь напугать, Дира? Ольх занял Киев по праву сильного, моим именем. На том и стоим. И Киев наш, а не твой. У тебя ни рати, ни власти нет.
        - Но ты в мой дом пришел, а не я. И для тебя моя внучка дороже всех девок, как не хорохорься. Ни одна тебе не принесет столько чести. Потому ты тут. И не притворяйся, что сам того не понимаешь. Гордыню убавить вам обоим нужно. И здраво размыслить. И решение нашему разговору должно быть одно. А теперь ступайте оба с моих глаз! Утомили вы меня. Может вечерняя прохлада остудит вас, и не покалечите друг друга, - Дира поднялась из-за стола и прошла за перегородку.
          - Пойдем? – глянул Игорь на притихшую невесту, поднимаясь.
          - Никуда я с тобой не пойду!
          - Не заставляй тебя тащить. Дира сказала: уходите. Нечего ей мешать. Или ты меня боишься? – прищурился Игорь.
           Ольга ответила ему таким же взглядом и, как не хотелось остаться, но пошла следом за гостем.
            Едва дверь закрылась, Дира вышла и присела у очага, протянула руки к огню и начала шептать:
            - Огонь-батюшка, так много твоей силы у молодых и горячих… Зажги в их сердцах искры, объедини пожар в их сердцах, соедини для нашего будущего в один общий огонь семьи…
            Тишина и покой встретили Ольгу. Лунный свет и волшебство ночи окутали романтикой, если бы рядом был симпатичный ей молодой человек. Легкое дуновение, что едва касалось разгоряченных щек, успокаивало тревожное предчувствие. Вечером травы всегда пахнут сильнее и кружат голову опьяняющим ароматом. Такое не встретишь в городе, где кругом асфальт. Это она еще помнила. Но рядом стоял не мужчина ее мечты, хотя, напомнила себе Ольга, и не было никакой в ее жизни мечты. Были друзья и товарищи, сослуживцы. Были улицы родного города. Привычная обстановка. И не укрой тихая темная мгла, можно было бы представить, что она дома. Просто очень поздно и не слышно шума машин, а свет в окнах не горит – граждане уже спят. Ольга отмахнулась от этих мыслей. Она не дома. Она здесь в этом старом мире. И больше всего ей не нравится, что ее либо пытаются использовать в каких-то целях, либо она уже пляшет под чужую дудку. Нужно что-то срочно менять и делать. Но что?!
         - Пойдем? – произнес Игорь, - Завтра поутру мы едем дальше.
         - Хорошей дороги, - машинально ответила Ольга и присела на крыльцо. Никуда она с ним не пойдет. Пусть сам топает. Не маленький, не заблудится.
А ей провожатый в пустой дом, где она опять обитать будет, не нужен. Знаем. Всякое разное может произойти, и, как всегда, во всем обвинят ее – на том лишь основании, что она женщина.
          Игорь неожиданно присел рядом. Ольгу окатило теплом его тела. Неожиданно, на краткий миг, показалось, из-за темноты, что этот кто-то из ее знакомых рядом.
          - Что делать будем, Ольха?
          - Что ты – не знаю, и мне все равно.
          - Правду говоришь? – уточнил Игорь, придвигаясь, на что Ольга не обратила никакого внимания и лишь кивнула в ответ.
           Через мгновение она очутилась в кольце его рук. Он прижал к себе, ловко, чтоб не вырвалась, и припал к ее губам. Нежно, не скрывая, не сдерживаясь, а делясь своим желанием.
          Хотя какое желание могло быть у княжича, если весь вечер то безразличие, то едва ли не ненависть в глазах читались?!
           Не любит – не тронь!
           Игорь вновь потерял бдительность, наслаждаясь поцелуем, вкусом незнакомых дрожащих губ, пахнущих мятой, дурманящих голову, будоражащих чувства. Возбуждение, желание, проснувшееся внезапно,  отключили осторожность и, когда прилетел кулак в правый глаз, он сначала не понял, что происходит. Ослабил хватку, а девушка и выскользнула.
          - Ольха… - тихо позвал княжич, отрезвев от пьянящего поцелуя, - Не злись. Не трону. Вернись.
          А Ольга стояла за деревом. На каждое слово Игоря все крепче прижималась к нему, словно ища защиты.
          «Думать нужно было, прежде чем языком ляпать!» - ругала себя, вспомнив многозначность фразы, после которой Игорь поцеловал ее, а пальцы касались губ, понуждая вспомнить горячие и сильные объятия и страстный поцелуй…
          «Не любит, и никогда не буду нужна ему!» - вспоминала горькое ей безразличие Игоря за столом, что он явно демонстрировал специально, а руки сами обнимали за плечи, пытаясь сохранить, а может напомнить, как хорошо ей было в его объятиях.
          Ольга закрывала глаза и мучительно пыталась себя пожалеть, но внутренний голос, с досадой, противился, и позволял мечтать. Она ругала себя, доказывая, что не нужно ей ничего, что и на болотах есть жизнь. Мысли, полные бредятины, лезли в голову, и Ольга не мешала им – они отвлекали ее и помогали очистить память о первом поцелуе. Наконец она успокоилась:
        «Поцелуй? Ха! Ни для него, ни для меня ничего он не значит! Ровным счетом ничегошеньки. Случайно. Как насморк или зубная боль, налетели и прошли. Хватит! Забуду!»
         Игорь, поняв бессмысленность ожидания, пошел по тропинке, которую освещала полная луна. На его губах играла улыбка, периодически он усмехался. Едва блеснула гладь небольшого озера, он радостно бросился к нему и, не раздеваясь, нырнул, надеясь, что холодная вода остудит, освободит от напряжения и потушит желание.
          «Ничего не добился. Девку не соблазнил. Новые условия для союза отхватил. Ольх будет недоволен» - княжич вылез на берег, отряхнул капли с  волос, определился с направлением, и пошел к дому, что отвели для дружины, - «Эх, где ты, Забавушка?! Отрада моя…»
           Стоило вспомнить  дочь Ольха, как Игорь споткнулся.
           - Тьфу ты, нелегкая!
           «Ничего, пара дней и встретимся с тобой, желанная моя! Уж я тебя  приголублю…»
           - Да что такое?! – на сей раз Игорь опять не заметил камня и упал, больно  ударив колено.
           «Чудеса, да и только – я даже с коня не падал, разве что в детстве! Точно что-то сделали эти бабы Макоши! Чур меня, чур!»  - разозлился Игорь, но прекратил мечтать о Забаве и стал внимательно смотреть под ноги, «Правду мужики говорят: все беды от них!.. А вот счастье тогда от кого?»

В княжьем тереме начало обеда - это сплошная беготня - из кухни туда-сюда носятся с большими блюдами и глиняными горшками. Запах еды ползет вверх, в комнаты и, проникая по коридорам в терема, сразу будит аппетит. И нет мочи терпеть и ждать пока вся семья соберется к столу. Сегодня все были вовремя, и княжич тоже не стал проходить в свои покои, а направился в общий зал. Корзинку с яблоками он решил взять с собою, чтобы угостить собравшихся.
         Ольх сидел во главе стола, Игорь сел на свое место и с удовольствием принялся поглощать кашу, отломив себе кусок свежеиспеченного хлеба. Мог бы отрезать, но так ему нравилось больше, а может нож, выровняв кромку, закрывал поры в мякише, и пьянящий запах приглушался, а хотелось вкушать с удовольствием.
         За столом Ольх не любил вести разговоры, если только это не пир, где уже закрытыми рты не удержать. А речи льются мощным потоком, что Славутич могут обогнать. Так было и в этот раз. Он терпеливо дождался, пока Игорь насытится и тут же встал, направился к себе. Под дверью топтался Хвост. Ольх был рад его видеть, махнул, приглашающее рукою. Тот быстро засеменил, ломая шапку в руках – Ольх ходил широким шагом, такого только догонять.
             - Что вызнал, Глаза и Уши?  - устроился удобно Ольх, не став дожидаться Игоря.
            - Идут. Как раз до весны с обозами и доползут до Славутича, - доложил, не забыв поклониться Хвост.
            - Откуда у них обозы? Там же всех вырезали. Никого не осталось, - Ольх смотрел сурово, Хвосту было неуютно под его тяжелым взглядом. Выходило, что прежде все его донесения о расправе с семьями мадьяр, ушедших в поход – ложь. Но Хвост честно служил киевским князьям. Из любви, да редкостной удачи, он занимался этим опасным делом. Натура у него была такой – честно служить, там, где умел, где не всякий бы смог. Да еще, чтобы не пришли внезапно незваные гости и не сожгли его небольшую хату на Подоле, не погубили сыновей и жену. Она у Хвоста была боевой – за вилы схватится…
            - Так другие роды остались, собрались и отказались хазарам служить. За Арпадом двинулись,  как есть. Пыль стоит – края неба не видать.
           - Весной, значит ждать?
           - Если Арпад чего не придумает, только я буду следить, княже, - Хвост придал голосу уверенность, он уже понял – зиму проведет в степи, где ветер лют и мороз не щадит, не найди вовремя укрытия.
           Дверь открылась, и вошел Игорь.
           - Хвост говорит: Арпад двинулся со всеми родами. С кедуном Курсаном воссоединиться хочет.

           - Весной значит будут. Через плавни Славутича или перекаты сложно будет переправу делать. Через печенегов или нашими землями пойдут?  - спросил Игорь, - Ведомо?
           - Грозился Арпад пойти на Киев… За белокожими женщинами, печенежских не хочет брать, - вздохнул Хвост, - Грозился вырезать от мала до велика. Никого в живых не оставлять.
           - На Киев? – усмехнулся Игорь, - Ну-ну, хвалится герой. Хотя, могут обоз оставить и подойти.
          - Нет. Скорее всего, к нам гонцов отправят, испросят разрешение по нашей земле пройти и уйдут.
          - А если нет? Надо к обороне готовиться, может встретить их в степи, чай наших степняков хватит, чтобы остановить их.
          - Не стоит, ну подойдут к оврагам, там валы насыпаны, башни стоят. И не рать в кольчугах идет. Да еще оглядываться надо, чтобы печенеги не напали на них или на обоз, а то, глядишь, и опять вырежут. Или наши степняки подумают-подумают, этих ничем не остановишь, да нападут с тыла. Они ж на равных. Можно проще сделать: ханов предупредить.
         - Печенеги на нашу землю не ступят. Мадьяры по ее краю будут идти, - да нападать, вот тут-то силушку и растеряют, - добавил Игорь.
         - Думаешь, Арпада это остановит? Да что ты! Он помешался на кровной мести. А красота белокожих киевлянок ему глаза застит. Поносится вихрем по степи, да потом кулак и направит к Киеву. И опять же – на конях они смогут только Подол потоптать, если спешаться, да через валы удасться перебраться. Да и какой из мадьяра воин в пешем строю? Они ж всадники – только из лука стрелять. Нет. Осады не будет. Постоят пару дней. Поорут. На том и закончится желание Киев взять. Ну, сожгут Подол, так люди в Верхнем городе укроются. Эка невидаль – хаты, да лавки потом отстроить, леса – море-океан, - махнул рукой Ольх, но тут его внимание привлек побледневший Хвост, который уже обрисовал себе картину, когда жаждущие крови мадьяры налетят на Подол.
        - Семью предупреди, чтоб сразу бежали в город, - сказал Ольх, поняв бледность Хвоста, - А еще лучше, пусть семья твоя не засиживается, да как ты в степь отправишься, сразу сюда перебралась, найдется место, покуда работу свою выполнишь.
         - Благодарствуй, княже, но жена моя хату не оставит, знаю ее характер, - из поляниц она, - вздохнул обреченно Хвост, враз перестав гордиться женой.
          - Детей сколько успел сделать?
          - Четверо, все сыновья, мальцы еще.
          - Вот же пуста голова! И когда успел-то? Все вдали от Киева бродишь! – рассмеялся Ольх, в голосе звучало восхищение, - Не помог ли кто?
          - Нет, княже, все мои, как один с носом-картошкой, как у меня, заулыбался Хвост, стараясь отогнать дурные, хлопотные мысли.
          - А чтоб поляница твоя не упрямилась, скажешь – я приказал ей, пусть берет детей в охапку и перебирается в Верхний город. Не посмеет отказать. Ты мне нужен, воин! – Ольх подошел и навис над служилым. Мужчины смотрели некоторое время друг другу в глаза.
          - Ступай, собирайся.
         Ольх и Игорь некоторое время посидели, помолчали, потом старший вздохнул и начал тяжелый для княжича разговор.
        - Чем твоя поездка закончилась? Грамоту твою  получил, вчера гонец привез.
       - Да ничем. Как в мороке плутал. Дира себя, как княгиня вела, командовать пыталась.
       - А ты, как всегда спорил? Так она и есть – княгиня.
       - Да. Но мы в Киеве сидим, а не она.
       -  Дира в храме Макоши. Потому и может требовать, чтобы я Забаву со двора убрал…
       - Это не все еще… Ольха противится. Не хочет за меня идти.
       - Ты, и  не уговорил? Не верится, – Ольх усмехнулся, указал на шишку и еще темнеющий фонарь, окружавший глаз, - Она, что ли, приголубила?   
       - Она,  - нахмурился Игорь, и тут же вырвалось, - Зараза!
       - А ты как хотел, княжна, твоя ровня, да еще ромейская кровь. Ничего, рано или поздно, а  стерпится-слюбится. Не отвертится девка.
        - Да не нужна она мне, Ольх. Знаешь ведь.
       - Э, нет, не просто так сорвалось с твоего языка – Зараза! Не упрямься. Нужны нам силы этой Диры, она ближе всех к Матери нашей Макоши. Смирись. Сегодня же пошлю весть. Пусть едут в Киев. Пока ты из головы след заразы своей не выветрил.
         - Ольх!
         - Что еще?
         - Оставь Забаву в Киеве.
         Ольх и Игорь стояли напротив друг друга. Игорь «набычившись», Ольх спокойно, немного устало.
         - Сейчас нет. Уговор нужно сохранить. Я уже приказал Забаве собираться. Так будет лучше. Потом решишь: нужна она тебе или нет.
         - Увидеться позволишь?
         - Ступай. Забава поутру уедет.   
        Игорь замер, осознав услышанную новость. Гнев свой придавил сразу, даже щеки не полыхнули.
         «Прав Ольх!»
         Развернулся и ничего не сказал, понимая, что радоваться нужно – так быстро решил за них Ольх, ему остается только подчиниться. Сейчас подчиниться. А потом он все сделает по-своему. Игорю стало душно, и он вышел на крыльцо. Глянул на Славутич, небо, в поисках успокоения. Ведь сердцем он уже взлетел в терем к Забаве, а вот ноги и не хотели нести, впервые. Может быть, и правы старые люди, когда говорят: «С глаз долой – из сердца вон»?
         Ветер налетел внезапно, так же неожиданно изменился и Славутич, помчав темные волны с седой пеной на причалы. Откуда-то взялись и тучи, стал накрапывать дождь, мелкий, надоедливый, что вызывает раздражение и зовется грибным. Игорь ощутил, как захотелось грибной похлебки. И понял, что оттягивает момент встречи с Забавой, придумывая то жару, то похлебку, лишь бы еще побыть в покое, поискать слова утешения, чтобы успокоить девушку. Постоял еще на крыльце и пошел, точнее, поплелся, не обращая внимания на усилившийся дождь к терему, в котором жила Забава. Плечом толкнул дверь, поднялся на второй этаж в светлицу. Стукнул кулаком, предупреждая, потом толкнул дверь.
      Терем, где жила Забава был небольшим, очень светлым из-за пород дерева, которые не только сохраняли тепло в зимнюю стужу, но и визуально расширяли пространство. Кровать стояла в углу, укрытая пестрым одеялом из лоскутов и, накинутой поверх, серой шкурой волка. Лавки рядом со столом и несколько больших сундуков, резных и украшенных росписью, располагались вдоль стен на свободном пространстве. Вот и все убранство. Сама девушка сидела на краешке лежанки и задумчиво расчесывала волосы. Одна, без нянек и прислужниц, как всегда, когда ждала Игоря. Этот странный факт почему-то впервые пришел ему в голову. Считаясь членами одной семьи, они без особых хлопот могли видеться в любое время, но обычно Забава всегда была с кем-то из челяди или подружек.
           - Здрава будь, Забавушка! – привычно приветствовал Игорь, едва вступил за порог.
           Тонкая фигурка замерла на мгновение, потом гребень полетел на лежанку и, укутанная золотым покрывалом волос, девушка легкой походкой пересекла пространство, приблизившись к Игорю вплотную.
           «Лебедушка» - Игорь в восхищении смотрел, как Забава идет к нему. Было в этом что-то сказочно-волнующее: только на кровати сидела совсем девочка, с белокожим лицом и большими глазами, но с каждым шагом она становилась старше, постепенно превращаясь в девицу-красавицу. Острее и четче становились правильные черты лица, теплее и золотистее распущенные волосы, вызывающе обвивалась белоснежная рубашка вокруг тонкого стана, призывно очерчивая высокую грудь. Игорь мог смотреть на это бесконечно. И бесконечно прижимать к себе хрупкое и очень-очень родное, желанное тело.
           - Мне все сказали… - тихо прозвенел колокольчиком голос Забавы, в невинной, небесной синеве глаз застыл укор и горечь, подернув их дымкой.
           «Уж лучше бы заплакала, чем так смотрела!»
           - Не в силах я пока изменить, - так же тихо произнес Игорь, опуская голову и целуя макушку девушки, вдыхая неуловимый аромат трав.
           - Я знаю, верю тебе, - Забава прижалась к груди сильнее и обвила его шею крепче, прильнув к нему всем телом.
           - Хорошо, что веришь, - с наслаждением Игорь гладил ее волосы, плечи.
           - Взялась же зараза на наши головы! Все переворотила, разбила, под ноги бросила! – резко, внезапно сорвались с нежных губ правдивые слова, затем уже тише Забава добавила: - Меня отсылают из Киева. Сказали – это требование твоей невесты и ее семьи. Да уж, Игорь, знатную ты себе жену возьмешь. Возвысишься! Не дотянуться мне будет до тебя.
          - Зачем дотягиваться? Ты думаешь, я тебя захочу забыть?
          - Молодая жена, да еще и бабка ее - берегиня у Макоши, охмурят тебя, сокола моего, - Забава высвободилась из его рук и прошла к столу, на котором стояли глиняные  блюда: одно с яблоками, второе с пирожками. Девушка повернулась к Игорю и оперлась о стол руками.
           - Что молчишь?
           - Не моя воля. Чтоб не сказал – все может прахом пойти. Обождать нужно.
           - Каждый день вдали будет гасить твое желание ко мне.
           - Только боги знают, что будет дальше.
           - А мне все равно, я хочу одного – быть всегда твоей. Я так отцу и сказала, - Забава слегка подалась к нему, качнувшись и отпустив стол. Он тут же шагнул ей навстречу, положил руки на острые, еще детские плечи и долгим взглядом смотрел ей в глаза. Они были сухи, без всякого намека на слезы, - Только рядом быть, слышишь? Пусть ждать. Наложницей возьмешь – пойду.
          - Наложницей? Ты? Согласна? – Игорь растерялся,  он знал, что может, имеет право на такой союз, но с образом Забавы – как-то не связывался узелок. Казалось бы, вот оно – решение вопроса, что дышать не давал, заставлял бунтовать против воли Ольха.     
        - А кто я сейчас, сокол мой ясный? Ни невеста, ни жена… Чай наложница и то больше прав имеет… на счастье… на ласки твои жаркие… на откровенное желание… - Забава плавно провела ладошками по груди Игоря, и заскользили руки по его телу. Затем привстала и потянулась к губам; он не уклонился, припал с долгожданным ненасытным поцелуем. А Забава продолжала шептать, отстранившись и гладя его плечи:
        - Ласкай меня, ладо мой… Вся твоя, как всегда. Я все уже решила… Твоя и только твоя… Уеду, спрячусь, но частичку твою хочу с собой взять… Как свадебный рушник нас свяжет чадо… Подари мне его…
            Между страстными поцелуями, Игорь слышал все. И слова Забавы казались ему правильными. Верным решение желанной – да, пусть подарит ему сына – честь и хвала ему – Игорю. Потом он вернет ее в Киев, и никто не посмеет запретить оставить любимую женщину рядом – мать его дитя. Пусть не княгиня, так ей же это и не надо! Но рядом будет, а он ее будет всегда лелеять и любить, когда пожелает и захочет.
         Не мешкая, подхватил желанную на руки, хотел сразу к лежанке идти, но вернулся и, прижимая Забаву, задвинул засов на двери. Хотя знал, понимал теперь – никто не посмеет их побеспокоить. Ольх – мудрый, все предугадал; эх, давно бы Игорь понял, от кого все зависело. Только об том и жалел, что раньше не сделал - все надеялся и верил: его женою Забава будет. Но отбросив посторонние мысли, окунулся в нежность и ласку рук Забавы,  в горячие поцелуи, желая и насыщая свое  изголодавшее в разлуке  тело.
       Забава проснулась рано, едва начала пробиваться серость утра сквозь заставки из слюды в окошках. Попыталась растолкать Игоря, раскинувшегося на лежанке, но не удалось. Тогда девушка наклонилась над ним и начала медленно целовать любимого. От прикосновений Игорь пробудился и не стал пренебрегать призывными ласками…
         Натешившись, словно и не было вчерашнего дня и долгой ночи, Игорь нехотя оделся и направился к порогу. Вот-вот заурчит голодный желудок – яблок и пирожков, что стояли на столе, ему хватило ненадолго, а уж обеденная трапеза давно забылась.
        - Я буду ждать, сколько б ни было дней, сокол мой ясный!
        Игорь оглянулся, но заставил себя открыть дверь и уйти.
      ***
        Забава тяжело вздохнула, встала и подошла к стене, подумав, она стукнула маленьким кулачком три раза и вернулась на лежанку, укутавшись в одеяло.
         Почти тут же вошел отец.
         - Простилась? – Ольх сел на лавку возле стола, положил руки на колени.
         - Да, - Забава прищурила синие глаза и с вызовом взглянула на отца.
         - И, как всегда, сделала, что хотела.
         - Я же тебе сказала, что Игорь – мой, никому его не отдам, а уж ромейке, тем более. Пусть наложницей стану. Зато чадо рожу.
         - Насчет чада не торопилась бы обещаться, - усмехнулся Ольх, - Сколько лет с Игорем кувыркалась, а пузо ни разу и не появилось.
         - В этот раз будет. Я знаю. Я так хочу.
         - Смотри, девка, ты сама свою жизнь в руки взяла. Я не перечил.
         - Не перечил? Ой-ли… Когда можно было, не отдал меня за Игоря, теперь сама выкручиваюсь! И не ты ли сговорился с Дирой? Для чего?! Зачем чужую бабу в семью берешь? Что с тобой будет, со мною? Неужто думаешь, что еще долго власть в Киеве в руках твоих останется? Где седую голову преклонишь, когда Игорь княжить начнет, а подле него не родная-то дочь будет?
         - Так нужно, не твоего ума это дело! Ты вот только по бабьей части и можешь правильные шаги делать. И то… с опозданием! Хоть бы другого нашла, чтобы наверняка чадо зачать. Или было с кем, да пуста ты? Сколько ты с Игорем -  несколько лет кувыркаешься? Никто тебе не мешал, никто Игорю не мешал раньше наложницей тебя сделать. А вы все тихорились, тайком любились! Давно бы пузо заимела, а с ним и новое положение. Так нет же, вбила себе в голову – княгиней стать!.. Дура!
         - Когда захотела, тогда и понесу чадо. Никто мне не указ. А Игорь хочет моего ребенка. Никуда не денется.
        Ольх поднялся, подошел и присел рядом с Забавой, обнял ее, качнул, словно баюкая:
         - Эх, доченька, я ж не зла тебе желаю, сердце за тебя болит!.. Что ж ты отца родного не слушаешь? Я ж только добра тебе желаю, - Ольх прижал голову дочери и горячо зашептал: - Уедешь с Киева, попробуй еще, кого найти. Чтобы наверняка-то! Мне все равно от кого ты понесешь ребятенка – моя кровь в нем будет. А Игорю давно пора силу свою мужскую показать. Примет он его. Знать не будет никто, даже я… Сделай, дите неразумное, хоть раз, как я говорю… И все у тебя будет!
          - Не хочу никого… - прошептала в ответ Забава, - Не мил мне никто…
          - Так нужно это, страшного же нет ничего, с опаской и оглядкой, осторожно… Чтоб не вызнал никто… Раз уж так вышло. Нельзя больше рисковать… 
         - А вот не отправлял бы меня так далеко. Игорь ко мне ездил бы – а так всю ночь коней гнать?
         - Да тебе это нужно! Услышь ты меня! Может, наконец, бабскую хитрость используешь, глупая? Чтоб уж наверняка зачала! Потому и далеко отправляю. И только потом, если будет чадо, да  наверняка  – ближе жить будешь.
        - Нет. И не подумаю! Не веришь, но знай: жить буду в Киеве, в хоромах Игоря! И спать каждую ночь на его лежанке! И только так, - смахнула руку отца и спрыгнула с лежанки Забава, гордо вздернула подбородок.
        - Эх, дитя ты моё неразумное, хоть и баба, Все, поговорили. Собрана ты, поешь и в дорогу отправляйся, - Ольх поднялся, качнул головой, показывая сомнения по поводу смелых заявлений дочери, махнул рукой и вышел.
          Зол был. Не стал обнимать даже.

ЧАСТЬ Y