Сказать, что операция по захвату «Тарс-примы» и прочих орбитальных сооружений прошла без сучка и задоринки, значило бы погрешить против истины. Ляпов хватало. Причём, с обеих сторон.
Хотя с первой фазой всё вышло просто отлично.
С координатами наши не напортачили. Спас-капсула с моей тушкой выскользнула из гиперпространства именно там, где и предполагалось. На подлёте её, слава богу, не сбили, досматривать не досматривали, лишь просканировали и, не обнаружив ничего подозрительного, приняли в шлюзе на станции.
Дальнейшее было уже делом техники. Чтобы добраться до центрального поста, мне понадобилось сорок восемь минут. Схему «Тарс-примы» я изучил досконально, поэтому в лабиринтах отсеков и коридоров ни разу не потерялся. Не скажу, что мой путь по станции был усыпан цветами, но трупов, как это ни странно, осталось после меня не так уж и много.
Большинство, оказавшись в потёмках и потеряв ориентацию в пространстве, просто впадали в ступор и идти к цели мне не мешали. Проблемы создавали лишь те, кому это и положено – охранники из антиабордажной команды. Кто-то пытался перекрыть проходы через отсеки, кто-то умудрялся «добыть огонь» и зажечь «факел-свечу-лучину», а кто-то попросту путался под ногами. Последних я, в основном, оглушал и отбрасывал в сторону. Первых-вторых – валил без раздумий, а если видел в руках оружие – валил превентивно. Наверное, именно это сыграло потом в мою пользу.
Чего мы, планируя операцию, не учли, так это того, что после незапланированного блэкаута компьютеры станции, в отличие от «обычного» корабля», перезагружались достаточно долго – почти три минуты, а ещё две понадобились, чтобы здешний искин признал меня новым командующим и выдал неограниченный допуск на управление.
Всё это время я, как дурак, стоял в центре рубки и оглядывался то на пленных, то на прожжённую переборку. Всё в точном соответствии с присказкой, той самой, в которой «стою на асфальте я, в лыжи обутый». Ведь стоило только кому-то из местных смекнуть, что враг на командном пункте и дорога туда открыта, как мне пришлось бы опять вырубать электричество, а потом заново ждать перезагрузки компьютеров, и так без конца, пока и на верфях, и в доках, и на планете не сообразят, что это жжж неспроста, что это вовсе не хакеры и не перебои со связью, а настоящая всамделишная атака. Сообразят и примут соответствующие меры: закроют верфи и доки, блокируют станцию, усилят наблюдение за пространством и отправят донесение в метрополию. И вот тогда на всей нашей операции можно будет поставить большой жирный крест.  Ибо, как утверждал давеча капитан Лайерс, одним кораблём планету не взять.
К счастью, бардак – явление интернациональное, и о моём проколе никто из федератов не догадался. А может быть, это потому что по-настоящему бо́рзых поблизости не оказалось, я всех их уже прикончил, когда до ЦП добирался, и разбираться со мной было некому.
Так или иначе, этот раунд остался за нами, и когда я взял управление станцией на себя, все  наши ошибки и недочёты стали влиять на процесс гораздо слабее, чем ошибки противника.
Наш УБК, например, вышел из гипера «немного не там, где нужно», и поначалу попёрся отнюдь не к «Тарс-приме», а к её недостроенной систершип с другой стороны планеты. Правда, переделанные в истребители челноки Карстен выпустил правильно, в направлении ретрансляторов, и последние удалось отключить прежде, чем на них подали сигнал о нападении неизвестных.
Верфи и доки захватывали десантными ботами, и их, как потом выяснилось при разборе, могли запросто сбить дежурные перехватчики, пара которых болталась на ближней орбите и о которых, когда планировали операцию, мы просто забыли. Однако – и тут нам опять повезло, «туман войны», ничего не попишешь – пилоты перехватчиков приказа на атаку не получили, поэтому действовали по инструкции: отправили на боты запрос, выяснили, что это свои, с «Алпаки», и принялись ждать указивок начальства.
«Начальство» (в моём лице) вовремя спохватилось и отдало команду срочно возвращаться на станцию. Приказ пилоты исполнили: вернулись на «Приму» и были сразу задержаны подоспевшими имперскими пехотинцами. Физически брать станцию под контроль  мы решили по наглому. Наш УБК просто пристыковался к главному шлюзу, и две роты штурмовиков быстро растеклись по отсекам.
Пленных набралось больше тысячи человек. Их согнали в три полупустых склада с каким-то сугубо гражданским имуществом – то ли изъятыми у контрабандистов товарами, то ли продуктами коррупционной деятельности местных «прапорщиков», то ли вообще неизвестно чьим барахлом, попавшим сюда абсолютно случайно – и заперли там, как говорится, «до выяснения»...
По времени вся операция заняла около трёх часов.
Следующим этапом стала высадка непосредственно на планету.
В рейд капитан Лайерс отрядил всего полтора взвода десанта на шести трофейных десботах. Больше у нас людей просто не было, все остальные были задействованы на верфях, доках и самой станции. Авантюра? Да, безусловно. Как, впрочем, и всё, что случилось до этого.
В сопровождение десантуры я выделил трофейные истребители. В лётных ангарах «Примы» их обнаружилось аж тридцать шесть штук – три полноценные эскадрильи, поэтому каждому из пятнадцати освобождённых на «Алпаке» пилотов досталась своя машина, и, мало того, они даже получили возможность выбрать, на каких конкретно лететь, а какие оставить старшему группы, чтобы тот использовал их для массовки в качестве беспилотников.
Вся эта «непобедимая армада» с десботами в центре ордера на всех парах рванула к расположенной на поверхности базе. Веселей всего было то, что, судя по данным радиоперехватов, внизу даже не подозревали о том, что произошло на орбите.
Диспетчерскую и пункт связи на космодроме десантники захватили без единого выстрела. Два комплекса гравирадаров обошлись нам всего в два «трёхсотых», да и те чисто по безалаберности – попались на плазменную мину-ловушку, случайно, как потом выяснилось, не дезактивированную после недавних учений.
А когда звено беспилотников прошло на сверхзвуке над штабом военной базы, на моём пульте в рубке «Тарс-примы» зажглась лампочка вызова. На главном экране появилась физиономия командующего базой бригадного генерала Слессора. Меня он не видел. Видео работало на приём, обратную картинку я пока заблокировал.   
- Что у вас происходит, Хиггинс?! – начал с места в карьер генерал. – Что это за балаган?! Вы там все пьяные что ли? Под трибунал хотите попасть?! Так я вам его обеспе...
Договорить командующий не успел.
- Здесь барон Румий. Имперская армия, – оборвал я его, состроив зверскую рожу и включив режим видеоконференции. – Здравствуйте, генерал. Хочу сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться. Хубар, продемонстрируйте генералу Слессору наши аргументы.
- Да, экселенц!
Лейтенант склонился к панели и повернул рукоять. Пол в рубке еле заметно вздрогнул.
А через секунду вздрогнул и человек на экране. В его глазах промелькнуло что-то похожее на испуг.
Я вывел в угол экрана картинку с поверхности. Раньше всего в полутине от базы располагался недостроенный стадион. Сейчас там клубилось огромное облако пыли. Выстрел главным калибром – это не шутки. Если не выставить энергетический щит, гравиударом с орбиты можно снести небольшую гору.
Выставить полноценный щит противник не мог.  Модуль накачки щита наши бойцы взяли под контроль вместе с радарными комплексами.
- Объекты «Тарс-прима»,  «Тарс-ви» и «Тарс-икс» захвачены сводной армейской группой 5-го и 14-го легионов имперских сил, – заявил я, глядя в упор на утирающего лоб генерала. – Моё предложение – безоговорочная капитуляция всех дислоцированных на Тарсе воинских подразделений Федерации Ста Планет, регулярных и частных. У вас есть ровно минута. В случае отказа я нанесу удар по базе и штабу. Время пошло́, генерал.
Я сложил на груди руки и, приняв надменный вид, откинулся в кресле.
Главный экран погас, но связь с базой не прерывалась. Видимо, господин генерал запрашивал данные у подчинённых и пытался связаться с командованием в метрополии.
Изображение на мониторе вновь появилось за восемь секунд до истечения срока ультиматума.
- Ну, что вы решили? – бесстрастно поинтересовался я у обливающегося потом командующего.
Тот промакнул платком мокрую лысину и удручённо вздохнул:
- Мы согласны, барон. Надеюсь, вы будете снисходительны к пленным...

Затрофеились мы в этой операции знатно. Даже не думал, что при почти нулевых потерях получим зараз столько хабара.
Во-первых, две боевые станции на геостационарах: «Тарс-прима» и «Тарс-секунда». Вторая, правда, ещё недостроенная, но если напрячься, за месяц её вполне можно довести до ума и поставить на боевое дежурство, пусть и не в стопроцентной готовности.
Во-вторых, на верфях обнаружились два УБК: один достроенный и вооружённый, но без экипажа, другой – пока только корпус с реактором. Плюс там же «нашлись» шесть МУКов (малых ударных кораблей), два – полностью готовые к эксплуатации.
Сюрпризом оказался ещё один боевой звездолёт – бывший имперский УДК (универсальный десантный) «Скарамуш». Он находился в доке рядом с «Секундой» и, как вскорости выяснилось, был захвачен противником две недели назад, в системе Расстанты, в похожей ситуации. Его там поставили в краткосрочный ремонт, но буквально за пару суток до возвращения в строй в систему вошёл флот стопланетников, и «Скрамушу» выпало стать их трофеем. Правда, ненадолго, ровно до того момента, когда мы забрали его себе.
Третьим пакетом новоприобретённого имущества стали рудничные астероиды и три десятка полуавтоматических комплексов добычи и переработки сырья.
Четвёртую часть «награбленного» составляла сама планета и всё, что на ней находилось. Местные власти, кстати, не возражали. Их представители появились на моём новом КП в штабе экспроприированной у федератов военной базы уже на следующие сутки после капитуляции. К этому времени мы успели освободить и провести через фильтр около тридцати процентов всех пленных. Их места в лагерях занимали сдавшиеся стопланетники, а прошедшие проверку имперцы начинали осваивать казармы и полигоны противника.
Тарсианцы прибыли к нам на восьми мо́билях. В делегации насчитывалось больше двадцати человек. Ко мне, впрочем, допустили только троих, самых важных.
- Первый спикер Всетарсианского Народного Маалуфа сибатуй Думиза́ни, – представился глава делегации. – А это мои заместители, консулы сибатуй И́му и сибатуй Зэ́мба.
- Барон Румий, командир сводной армейской группы Империи Боха́в, – кивнул я гостям и указал на выставленные через стол стулья. 
Гас, примостившийся в кресле у дальней стены, с интересом наблюдал за оглядывающимися по сторонам тарсианцами.
- Господин барон, – поклонился спикер, прежде чем сесть. – Господин... эээ... – покосился он на молчащего Гаса.
- Капитан, – подсказал я ему.
- Капитан, – повторил он за мной с явным облегчением в голосе.
Гости расселись, я чуть подался вперёд и вопросительно глянул на старшего:
- Чем обязан столь раннему визиту уважаемых сибатуев?
Господин Думиза́ни прокашлялся и принялся говорить.
Смысл его речи сводился к следующему. Народ Тарса, вдохновлённый успехами имперской армии, в едином порыве, с революционным настроем, сбросил, наконец, с вершин власти ненавистную клику прихлебателей «проклятых оккупантов из ФСП» и передал бразды правления новым руководителям, истинным патриотам Родины спикеру  Думиза́ни и его заместителям-консулам И́му и Зэ́мба. И вот теперь, хорошо понимая ответственность и возлагая на свои плечи всю тяжесть борьбы за народное счастье, они явились ко мне, чтобы, как говорится, выразить, донести, показать, сообщить, заявить, передать, объяснить, перечислить и ещё много всяких так далее и тому подобного бла-бла-бла...
Все трое во время этого длинного спича, с одной стороны, важно пыжились, с другой, напускали на себя «вид лихой и придурковатый». Я, глядя на них, еле сдерживался, чтобы не заржать в голос. Ребята, как и положено, хотели и рыбку съесть, и невинность соблюсти. То есть, чтобы мы теперь защищали планету от гнева проигравших сражение и потерявших собственность федератов и одновременно признали недействительными все прежние обязательства местных по кредитам и инвестициям.
Увы, пришлось их немного охолонить, а аппетиты умерить. 
- Капитан, будьте любезны, пригласите сюда юриста.
- Да, экселенц.
Гас поднялся с кресла и вышел из кабинета, но уже через минуту вернулся вместе с офицером в форме 1-го лейтенанта военно-юридической службы Империи.
Среди освобождённых пленных кого только не было. Пехотинцы, десантники, техники, пилоты, врачи, инженеры, связисты, операторы боевых машин... Военные юристы и финансисты там тоже присутствовали, и довольно подкованные. В вопросах международного права и экономики, по крайней мере, они разбирались намного лучше меня.
Лейтенанту Гирчику понадобилось всего пять минут, чтобы разъяснить господам сибатуям, насколько они не правы в своих мечтаниях. Заметив, как они погрустнели, я отпустил лейтенанта и продолжил беседу.
- Итак, господа, как вы можете видеть, наши разногласия с армией и ЧВКашниками из  Федерации Ста Планет к вашим обязательствам перед ними отношения не имеют. А согласно подписанному большинством стран уложению об инвестициях и торговле, война не является объективной причиной, чтобы не платить по долгам.   
- Так что же нам делать? – растерянно проговорил Думиза́ни. – Ведь все их активы теперь у вас. Как нам с ними расплачиваться?
- Ну... как сказала одна проглоченная цаплей лягушка, из всякого безвыходного положения имеются как минимум два выхода. Первый – покориться судьбе и ждать, когда тебя переварят и выведут из организма в качестве всем понятной субстанции. Второй – сделать так, чтобы тобой подавились и выплюнули. Который вы выберете, – развёл я руками, – зависит только от вас.
Гости переглянулись.
- А вы здесь надолго? – осторожно поинтересовался один из консулов, то ли Иму, то ли Зэмба, точно не помню, они были похожи друг на друга, как два китайца.
- Понятия не имею, – пожал я плечами. – Поступит приказ оставить систему, уйдём. Поступит остаться, останемся. Но только учтите. Если нам прикажут уйти, на вашей орбите не будет ни верфей, ни станций, ни доков. И, думаю, всего этого тоже, – обвёл я широким жестом стены своего нынешнего кабинета. – Всё это будет или уничтожено, или эвакуировано. Война, ничего не попишешь.
Господин спикер тоскливо вздохнул.
- Но есть и другой вариант, господа. И вы о нём знаете.
Тарсианцы вскинули головы и уставились на меня.
- Старый, как мир, и простой, как лом.
Я усмехнулся и окинул оценивающим взглядом представителей местной власти.
«Давайте-давайте. Думайте, парни, соображайте...»
- Вы намекаете... на имперское подданство, экселенц? – догадался, наконец, спикер.
- Да, господин Думиза́ни. Именно что намекаю. Поскольку это должно быть ваше решение и ваше прошение, только ваше, без принуждения, от имени всей планеты. И тогда Империя, возможно, рассмотрит его и примет на себя ваши прежние обязательства перед другими державами или Торговой Лигой.
Сибатуи снова переглянулись.
- А можно сделать как-нибудь так, чтобы Империя рассмотрела наше прошение без проволочек? – забросил пробный шар Думиза́ни.
Я покачал головой:
- Это вряд ли. Сначала вы должны провести у себя какой-нибудь референдум или, к примеру, съезд, или как там это у вас называется... маалуф что ли? Впрочем, неважно. Главное, чтобы всем вокруг стало ясно, что это волеизъявление всего народа, а не какой-то группы в элите. Лишь после этого подаётся официальное прошение императору. Дальше к вам направляется особая комиссия из представителей правящих домов Империи. Они по итогам дают заключение, готовы ли вы стать новыми поданными и на каком уровне технологического и общественного развития находится ваша планета...
Я блефовал настолько самозабвенно, что в какой-то момент и сам поверил тому, о чём говорил. Честно сказать, о действительной процедуре приёма в Империю мне было известно лишь то, что жители новой провинции становились полноправными имперскими подданными не раньше, чем через пятнадцать стандартных лет. По существу же, новые планеты обычно включались в Империю по результатам военных конфликтов с соседями, и мнения жителей в этом случае мало кто спрашивал...
- И что, совсем-совсем ничего нельзя сделать? – с тоской в голосе протянул консул, который сидел слева.
Я сделал вид, что задумался. Потом почесал в затылке.
- Вообще, мне ваша планета нравятся. Не хотелось бы, чтобы её опять подмяли пиндосы...
- Кто-кто, экселенц? – не понял второй консул, который справа.
- Пиндосы-то? Да это мы так стопланетников называем. Они, говорят, на такое прозвище дико обижаются. Ну, да неважно. Мы сейчас не об этом. Короче, я тут подумал... Есть, в общем, ещё один способ, как избежать проблем с выплатами, пока вы ещё не вошли в Империю.
- Мы вас внимательно слушаем, экселенц, – подался вперёд спикер.
- Диспозиция, короче, такая, – начал я объяснять. – Ваши долги по кредитам и инвестициям со стороны ФСП могу забрать я, барон Румий. Конечно, вы всё равно будете их выплачивать, но уже не в таком объёме и не так долго, как написано в договорах. Возможно, мы даже сможем их реструктурировать, буде у вас такая заинтересованность. Личная, замечу, заинтересованность, ваша или кого-то ещё, неважно. Главное, что в этом случае долги могут даже обратиться в прибыль. Но не для всех, естественно. Надеюсь, вы понимаете, ЧТО я имею в виду?
О! Они понимали. Они очень хорошо понимали. В устремлённых на меня взглядах мелькали миллиарды имперских койнов, ещё не заработанных, но мысленно уже положенных в собственные карманы.
- Мы должны принести присягу именно вам, экселенц?
- Не присягу, а клятву, – поправил я спикера. – Клятву на верность и признание меня своим сеньором. Только так я смогу защитить собственность Тарса, формально как свою личную, от чужих притязаний. Это обычная практика всех правящих и всех малых домов Империи. Сперва патронаж сеньора, затем патронаж императора. И, стоит отметить, между первым и вторым времени проходит значительно меньше, чем при стандартной процедуре вхождения в подданство. И вот тогда действительно приносится присяга, но уже не сеньору, а императору.
- Клятву дают все граждане? – уточнил правый консул (по-моему, это всё-таки Иму, а не Зэмба).
- Нет. Достаточно двух третей вашего Маалуфа и вас как представителей верховной гражданской власти планеты. Военная, сами понимаете, уже у меня.
- А можем мы, экселенц, с вашего позволения, поинтересоваться, какие ещё владения принадлежат вашему дому? – подал голос консул, который слева.
Вот ведь зараза! Мог бы и не вылезать сейчас с такими вопросами.
Но – делать нечего. Назвался бароном, изволь соответствовать.
Я приосанился и горделиво ответил:
- Моё родовое владение – Флора.
И ведь не погрешил против истины.
А если и погрешил, то совсем чуть-чуть, сказав не «на Флоре», а «Флора».
Судя по реакции местных, о Флоре они слыхали, причём, явно хорошее. И это немудрено: флорианские биотовары пользовались на планетах Галактики большой популярностью. Одно только «Кардонийское чёрное» чего стоило. Именно его мы с Анциллой, помнится, уговорили целую бутыль на двоих, да так, что мне до сих пор икается...
Словом, мой ответ господ сибатуев устроил, и никаких подозрений у них не возникло. Так что следующие полчаса мы спокойно, не торопясь обсуждали все основные вопросы по приведению Тарса в новое политическое состояние – владение дома Румий и будущую провинцию Великой Империи Бохав...

- Уверен, что справишься? – негромко поинтересовался Гас, когда гости ушли.
- А куда мне деваться? – пожал я плечами. – Ты же ведь тоже не хочешь опять в штрафники.
- Нет, не хочу, – не стал спорить приятель. – Но у меня, как ты знаешь, есть целых два выхода, точь-в-точь как ты говорил про лягушку и цаплю. А вот у тебя...
- А у меня этих выходов тоже два. И оба в какой-то степени совпадают с твоими.
«Третий» секунд пять помолчал, пожевал губами, словно раздумывая, но всё-таки согласился:
- Да. Наверно, ты прав. Мы опять в одной лодке, и снова гребём в одну сторону...
Он знал обо мне многое, но не всё. Я тоже теперь знал о нём многое, но тоже не всё. А ещё мы с ним оба знали, что цели у нас, хоть и разные, но чтобы достичь их, надо и вправду грести в одну сторону.
Хотя я, конечно, рисковал больше. В сравнении с той информацией, которую он мне выдал, мои четырнадцатимесячной давности приключения с экселенсой Анциллой казались сейчас детской забавой. Так что если за герцогиню Ван Тиль меня ещё можно было отправить туда, откуда не возвращаются, то за полученные от Гаса сведения бывшего штрафника следовало тут же прикончить, а вместе со мной прикончить всех тех, с кем я успел после этого даже не пообщаться, а просто находился поблизости.
И выходов из этой хрени было действительно два.
Первый – забиться подальше в норку, аки «премудрый пескарь», и тихо сидеть там, вздрагивая от каждого шороха.
Второй – нырнуть с головой в  омут «большой политики» и стать в нём самой зубастой рыбой. Ну, или не самой зубастой, но уж как минимум, той, которую не всякий сожрёт, а если сожрёт, то подавится.
Первый вариант выглядел проще, второй – надёжнее...
Надёжность мне нравилась больше. Да и своё обещание Пао тоже хотелось исполнить...

Поединок решили провести тут же, «не отходя от кассы», на полигоне военной базы, в небольшой котловине, внезапно напомнившей мне об аренах Ландвилия.
Сходство отнюдь не случайное. Как подсказали нам доброхоты, стопланетники проводили здесь спарринги, групповые и одиночные, рукопашные и с оружием, по типу «земных пейнтбольных», только использовали при этом не шарики с краской, а специальные пули. Убивать они вроде не убивали, но синяки наставляли железно. А уж ежели в глаз зеваке какому-нибудь прилетало, слава «Кутузова с Нельсоном» дураку была обеспечена.
Условия, приближённые к боевым.
И ограждение по периметру, чтобы идиоты под выстрел не лезли.
Самое то для дуэли двух селов.
Дуэльные бластеры оказались пятизарядными и, мало того, с принятыми в имперских войсках генетическими ограничителями. То есть, простой рядовой выстрелить из него в офицера не смог бы. Гражданский – тем более.
Со стороны соперника ход достаточно хитрый. Если я и вправду не тот, за кого себя выдаю, то проиграю эту схватку ещё до её начала. Однако чего бригадир не знал, так это того, что в меня из этой дуэльной пукалки тоже хрен попадёшь. Полученное на Флоре личное искажающее поле гарантировало мне почти стопроцентную защиту от любых видов плазменного оружия.
Да и генетический код у меня после Флоры уже не совсем тот, что раньше. Точнее, сам код такой же, но так называемый «профиль чётной сходимости» (он же «индекс барьерного сходства») за четырнадцать месяцев  увеличился на два пункта и составлял теперь уже не «а плюс», как во времена рекрутства, а «а плюс три», что фактически ставило меня в один ряд с имперской аристократией.
Эту фигню я выяснил на второй день нашего пребывания на планете. Правда, сразу же и засекретил, на всякий, как говорится, пожарный. Ведь обладатели высокого уровня ПЧС, хотя и имели существенные преимущества перед другими людьми, но в точно такой же степени привлекали внимание разных секретных структур.
Выскочек, как известно, нигде не любят. Поэтому чаще всего их или заставляют работать «на дядю», или же устраняют по-тихому, как конкурентов. Единственный способ уйти от подобной участи – это сперва сделать так, чтобы «наглеца» не заметили, а после, когда скрываться уже не получится, накопить столько силы, чтобы напасть на него в открытую стало бы и опасно, и дорого.
Хватит ли мне уже накопленных сил, чтобы защититься от неприятностей, пока неизвестно. Однако продемонстрировать свои способности всё же придётся. И дело тут даже не в том, чтобы просто выжить, а в том, чтобы в течение месяца никто вокруг даже помыслить не мог усомниться в моём нынешнем статусе и праве командовать...
Местные дуэльные правила немного напоминали отечественные, времён Пушкина и Дантеса. Но именно что немного. Тут тоже полагалось сходиться, но стрелять разрешалось не до «барьера», а после, когда хотя бы один из соперников пересечёт линию боя. Точнее, войдёт в круг для стрельбы.  Дальше начиналась игра в кошки-мышки. Вошёл в круг, вышел из круга, вошёл-вышел, вышел-вошёл. Если оба снаружи, стрелять нельзя, кто-то внутри – можно. По слухам, из-за таких хитростей некоторые поединки длились по часу и больше.
На здешней арене диаметр стрелкового круга составлял пятьдесят тян (по земному около тридцати пяти метров), самой арены – больше двухсот. Интеллектуальных прицелов дуэльные бластеры не имели, только простейшие мушки и целики. Поэтому, чтобы попасть в движущегося противника, следовало весьма и весьма постараться. 
Подготовка много времени не отняла. Мы скинули с себя обувь, а также рубашки и куртки. «Наличие» голого торса и пяток предполагало отсутствие у противников каких-либо технических приспособлений, усиливающих быстроту, защиту и меткость. Потом получили от Гаса бластеры и специальные пятизарядные батареи. Последние требовалось вставить в оружие уже на арене.
В присыпанную песком котловину мы спускались с разных сторон, на максимальной дальности друг от друга.
- Начинайте! – послышалось сверху.
Батарея вошла в рукоять, щёлкнул замок, на индикаторе бластера загорелись пять красных полосок.
Затягивать поединок мне не хотелось. Поэтому я просто, без всяких затей, направился к обозначенному светящейся краской кругу, опустив бластер и предоставляя противнику шанс выстрелить первым. Жалко, конечно, что он не выбрал для схватки что-нибудь колюще-режущее. С ножами, штыками или просто на кулачках дуэль могла выглядеть интереснее.
Заметив мой «хитрый» манёвр, бригадир тоже решил особо не мудрствовать и скорым шагом двинулся мне навстречу. Ровно идти по песку он не умел – подворачивал ступни, спотыкался, вскидывал для равновесия руки. Видимо, не было практики. В кудусе Перекки, как помнится, навыку правильно двигаться по сыпучей поверхности обучали серьёзно и отводили на это две-три недели. 
Выбранная Лу́джером тактика секрета не представляла. Он явно стремился добраться до круга раньше меня. Мотивы понятные: инициатива в этом случае будет на его стороне. Ведь пока я иду к черте, он может переступить её в любую секунду и, сделав выстрел, тут же шагнуть назад, не дав мне ответить. 
Так, собственно, и случилось.
Бригадир, даже не отдышавшись, быстро шагнул за линию, пальнул в меня плазмой и сразу отпрянул.
Искажающее поле сработало на отлично.
Огненный сгусток вильнул вверх и вправо буквально за пару тян до «мишени».
Выстрел хороший, меткий, но моя невидимая защита оказалась сильнее.
Оставшиеся до круга два десятка шагов я промчался бегом, и, как только влетел в него, получил от противника ещё одну порцию плазмы. И тоже мимо. А после ещё. А когда до границы осталось меньше пятнадцати тян, около уха просвистел четвёртый заряд, предпоследний.
Лишь тогда мой соперник начал наконец «что-то подозревать», решив отступить подальше,  чтобы не нарваться на гарантированные пять зарядов в упор.
Этой возможности я ему не предоставил. Он успел сделать не больше пяти шагов, затем его нога подломилась, и бригадир рухнул навзничь. Ткань на правой штанине дымилась. Плазма из моего бластера угодила точнёхонько в цель – в «мясистую» часть бедра.
Чтобы подняться, Луджеру понадобилось секунд пятнадцать.
Всё это время я стоял у границы круга и молча смотрел, как соперник пытается опереться на руки, как подтягивает под себя левую ногу, как, морщась от боли, придерживает подстреленную правую, как всё же встаёт, покачиваясь, и глядит на меня мутным взглядом.
Между нами было всего десять тян.
Я знал, что даже с такой дистанции он в меня не попадёт, а я в него – запросто.
Судя по его обречённому виду, он это тоже знал и никаких иллюзий по исходу дуэли уже не испытывал.
- Прошу... прощения... экселенц... был... не прав... – слова бригадиру давались с трудом, по его лбу текли капельки пота. – Теперь... я знаю... что делать.
Выдавив из себя последнюю фразу, он медленно поднёс бластер к виску.
Мой выстрел прозвучал раньше. Заряд плазмы выбил оружие из его рук. От удара Лу́джер крутнулся и, потеряв равновесие, вновь брякнулся на песок.
- Суицидом, сел бригадир, займётесь после войны. А сейчас... – я выщелкнул из бластера батарею и развернулся к стоящим на краю котловины военным. – Медиков сюда! Живо!
Врач и два санитара спустились к нам через минуту.
- Жить будет, – сообщил доктор ещё через три оборота секундной стрелки.
Я смерил взглядом лежащего на носилках Лу́джера и неспешно продолжил:
- Когда вас подлечат, вы займёте место рядового пилота в истребительной эскадрилье особого корпуса. И свои навыки в меткой стрельбе отныне и впредь будете оттачивать лишь на врагах Империи. Приказ понятен?
- Я вас... не подведу, экселенц... – прохрипел он, чуть приподнявшись. – Дом Анса́ри... исполнит свой долг...

- Знаешь, кто это был? – спросил меня Гас, когда раненого унесли.
- Штаб-бригадир, бывший командир УДК «Скарамуш», – пожал я плечами.
Приятель покачал головой и коротко уточнил:   
- Граф Лу́джер, глава малого дома Ансари...

После дуэли с Лу́джером никто больше не пытался оспорить моё лидерство и право командовать имперскими войсками на Тарсе. Ну, я и командовал. По большей части, предоставляя свободу действий профессионалам и оставив себе лишь функции постановщика задач и координатора.
Помнится, где-то когда-то читал, что всякий успешный управленец – это абсолютно пустое место, эдакий нуль в окружении единиц, каждая из которых во сто крат умнее его и способнее. И, тем не менее, только рядом с этим нулём их умения и таланты становятся видимыми, и только он, сам ни черта́ не умеющий, но занявший нужное место, делает их действительно значимыми...
- Ну, ты конечно и дал, – заявил Гас, когда поединок закончился и Луджера унесли в лазарет. – Эти, которые рядом, как челюсти уронили, так до конца и не подобрали.
- С хрена́ ли? – усомнился я, надевая ботинки и куртку.
Те, про кого говорил приятель, «тусовались» шагах в двадцати от нас и подойти ближе пока не решались.
- С хрена́, не с хрена́, а факт. Вон, глянь, как смотрят.
Да, взгляды у них были и впрямь... нет, не затравленными, а, скорее, какими-то ошарашенными. Словно они внезапно узрели перед собой играющего на балалайке медведя...
- Я тебе раньше не говорил, но природное искажающее поле, пусть редкость, но всё же встречается. А вот то, что ты смог пальнуть из дуэльного бластера, да не просто пальнуть, а ещё и попасть – этого от тебя точно не ждали.
- А поподробнее можно?
- Да без проблем, – фыркнул Гас. – Дуэльные бластеры – штука вообще интересная. Настраивают их, как правило, так, чтобы использовать их могли только равные. Ну, в смысле, что если двое решили стреляться, то оба должны быть примерно равными по положению. Сержант не должен стреляться с майором, майор с генералом, а потомственный аристократ из столицы с простолюдином с окраины. Эти два бластера принадлежали дому Анса́ри. Настраивал их, если я правильно понял, сам Лу́джер. Вот и посуди, смог бы ты, будь самозванцем, выстрелить из такого ствола или не смог бы? Я, например, не смог, хотя и пытался, когда проверял.
- Когда ты их проверял?
- Прямо перед дуэлью.
- А мне почему не сказал?
- Ну, убить он тебя всё равно не убил бы, защитное поле бы не позволило. А то, что я не сказал... Тут я, конечно, да, не проинтуичил, – почесал он в затылке. – Я же ведь, если честно, думал, ты это знаешь, раз на дуэль согласился. Думал, что ты вообще в него не собирался стрелять, а просто поиздеваться хотел. Типа, на место поставить и всё такое...
Я пристально посмотрел на приятеля.
«Врёт, не врёт?..»
Про бластеры я, безусловно, догадывался. И что это произведёт впечатление – тоже. Не знал только, что оно окажется таким сильным. Да и напарник ещё... в психолога, м-мать, решил поиграться...
«Видимо, всё же не врёт. Так меня подставлять ему не с руки...»
- Знаешь, что, третий? – от тона, каким это было сказано, Гас сразу же подобрался. – Не надо больше решать за меня. И думать за меня тоже не надо. И если какая-то проблема всплывает по мою душу, докладывать о ней надо сразу. Незамедлительно. Даже если кому-то покажется, что я о ней знаю. Понятно?  
Гас дёрнул щекой, но выкобениваться не стал:
- Понял, командир. Больше не повторится.
- Ну, вот и хорошо...

Всего бывших пленных на Тарсе набралось двадцать три с половиной тысячи. Для полноценного легиона не хватит, но для усиленного армейского корпуса – более чем. Формирование бригад и полков я доверил тем, кто понимал в этом больше меня – вызволенным из неволи офицерам со званиями от капитана и выше. Саму же структуру взял стандартную для Империи, дополнив её лишь воздушно-космической составляющей.
Основу составили две боевые станции: действующая «Тарс-прима» и почти достроенная «Тарс-секунда», подвешенная над другой стороной планеты.
На каждой базировалось по два полка штурм-пехоты, десантному батальону, батальону тяжёлых машин и истребительно-штурмовому крылу. Экипаж одной станции насчитывал около четырёхсот человек, с приданными боевыми частями и подразделениями – около трёх с половиной тысяч.
Ещё два крыла истребителей, всего семьдесят две машины, располагались внизу, на космодроме возле военной базы. Два звена орбитальных перехватчиков (восемь машин) на поверхность не опускались. Они  могли действовать только в космосе и выходили на боевое дежурство попарно, сменяя друг друга каждые сутки и проводя остальную часть времени или в доках, или на «Приме» с «Секундой».  
Кроме двух станций в наследство от федератов нам достались два больших корабля: имперский УДК «Скарамуш» и номерной УБК, собственного названия пока не имеющий. Эту оплошность я исправил достаточно быстро, меньше чем через неделю, когда пришёл рапорт от нового командира «звёздного крейсера», где тот докладывал об укомплектовании корабля экипажем и приведении его в соответствие с имперскими нормами. Следом за рапортом в штаб прилетела «бумага» с длиннющим списком инструментов и принадлежностей, требующихся для нормального функционирования звездолёта. Из всего списка меня лично заинтересовал только один пункт, последний. В нём капитан-командор Клаас не требовал, а буквально-таки умолял присвоить его кораблю имя.
Раздумывал я недолго. И «чтобы два раза не вставать», переименовал заодно и захваченную чуть раньше «Алпаку». В итоге, «Алпака» стала «Авророй», а номерной УБК – «Варягом». Ну а чего? Нормальные имена. Заслуженные и пока не засвеченные. На вопрос, что они означают, я отвечал прямо и честно: «На моей Родине ими гордятся». Но спрашивать, где моя настоящая Родина, никто почему-то не пробовал...
На этих двух «крейсерах» моя фантазия не иссякла. После «Авроры» с «Варягом» пришёл черёд и других боевых единиц. Шесть малых ударных кораблей, два из которых были уже достроены, я обозвал корветами и нарёк их довольно простыми для понимания именами: «Бойкий», «Ладный», «Сметливый», «Гневный», «Дерзкий» и «Стерегущий».  Вспомогательное инженерное судно получило от меня имя «Нуна», а специальный корабль связи и ГРЭБ – «Миледи».
По поводу двух последних, Гас, услышав названия, долго качал головой, но никаких претензий не высказал. И это понятно. Мало ли в нашей Вселенной похожих имён. Если по каждому выяснять, что да как и нет ли там скрытого смысла, никакой жизни не хватит...