Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
В ВИХРЕ ВРЕМЕН |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Конкурс соискателей » Судьбы местного значения
На этой карте по отмеченной грунтовке быстро нашли деревню Kulevichi
Это же немецкая карта, не английская. Например Барановичи в то время немцы писали как Baranowitschi, Столовичи как Stolowitschi.
Это же немецкая карта, не английская. Например Барановичи в то время немцы писали как Baranowitschi, Столовичи как Stolowitschi.
Набирал по привычке на английском, на немецком как пишется не знал - на работе интернета нет, а дома исправить забыл.
Кибич то полковой комиссар, то бригадный, то снова полковой, да ещё и политруком обозвали
Кибич то полковой комиссар, то бригадный, то снова полковой, да ещё и политруком обозвали
Спасибо что указали на опечатку - конечно же полковой комиссар. И любой комиссар, будь он батальонным, полковым или бригадным, он и есть политрук.
И еще, последний эпизод с героями Чичерин-Лукин будет переделываться, так как я забыл про пацана и горца. И про тела погибших.
***
Горянников отстранился и оглядел Бесхребетного.
- Гляжу, помотало тебя, - констатировал капитан. - Морщинами покрылся, поседел.
- Поседеешь тут, - криво усмехнулся Семен. – Немцам так насовал, что за пятки кусали, до своих дошел, думал – вздохну спокойно, так свои бить стали.
- Ну, это мы уладим.
Горянников развернулся. Атмосфера в светлице поменялась. Сумароков смотрит с прищуром – во взгляде интерес. Комбат и ротный тоже поняли, что сценарий сменился, поэтому сидят словно лом проглотили, но косятся на политруков - чувствуют крайних. У Кибича сосредоточенное лицо, но глаза выдают – тревога в глазах. Что интересно, от родственника он чуть отсел. Сам Мануилов угрюм.
- Значит это и есть ваш дезертир и сын кулачий?
- А что, это не так?
Капитан шагнул ближе и, нависая над Мануиловым, медленно произнес:
- Я задам вопрос иначе – почему вы решили, что товарищ Бесхребетный сын кулака?
Мануилов начал плести что-то про карточку красноармейца, что он видел её, и слышал разговор двух сотрудников в отделе НКВД…
Капитан заметил, как сузились глаза Сумарокова. Ротный и комбат напряглись, Горянников скрипнул зубами, а Кибич нервно дернулся. Он явно хотел одернуть родственника.
И так, что мы имеем? – подумал Горянников. Преступная халатность сотрудников НКВД, допуск к личной карточке красноармейца, с спец-отметкой. Преступная деятельность политрука. Но что делать с этим типом можно решить потом, а пока…
- Ковалев! – крикнул он в дверь. И появившемуся сержанту распорядился вывести политрука и присмотреть за ним. - Вам, Максим Алексеевич, я рекомендую хорошо подумать, перед нашим последующим разговором.
Когда Мануилова увели, Горянников посмотрел на оставшихся.
- Кто не понял, что произошло?
- Спец-учет? – спросил Сумароков.
Когда капитан кивнул утвердительно, присутствующие переглянулись, с явным недоумением.
- Товарища Бесхребетного я знаю десять лет, - сказал Горянников. – Очень хорошо знаю. Подробности вам знать необязательно. Ясно? Вижу, что ясно. А теперь товарищ полковой комиссар, товарищи командиры, прошу оставить нас.
Комиссар, комбат и ротный вышли. Горянников тронул ранец, и глянул на Семена.
- Это твоё, как я понял? Проверь – все на месте?
Семен быстро просмотрел содержимое ранца.
- Вроде все на месте. Боеприпасы тоже. Немецкие документы упакованы были, сейчас вразброс. По количеству не уверен… - тут он коснулся шоколадной упаковки. – Та-ак…
Бесхребетный достал упаковку, открыл, заглянул внутрь.
- Одного батончика не хватает.
- И? – нахмурился Горянников.
- И что? – одновременно спросил Сумароков.
- Это спец-шоколад с первитином. Вот в надписи есть. Снимает усталость и сонливость, повышает работоспособность… твою ж мать!
- Мануилов батончик съел, - пояснил Семен. – А я все думал – чего он так взбесился?!
- Взбесился?
- Побочное действие – остро влияет на нервную систему. А Мануилов недавно скандал устроил. Вывел меня и чуть самолично не расстрелял. Комбат с ротным не дали – револьвнр выбили и политрука увели.
- Так, стоп! Ранец, мешок и оружие хранилось у ротного. Ковалев! Старшего лейтенанта Мартынова позови.
Вместе с ротным явился комбат, но выгонять капитана Горянников не стал.
- Товарищ старший лейтенант, вы самостоятельно осматривали содержимое ранца?
- Да, но посмотрели только немецкие документы. Вещмешок не трогали. Понимаем, что…
- Это хорошо, что понимаете, - кивнул Горянников, - а кроме вас еще кто-то осматривал изъятое?
- Командир полка, но ни к чему не прикасался. Еще политрук Мануилов. Вещмешок трогать не стал, а в ранец заглянул и достал шоколад. Я пытался его остановить, но один батончик он успел съесть.
- Когда это случилось?
- Поутру, в девятом часу.
- Так, а когда политрук стал неадекватен?
Комбат с ротным переглянулись.
- Где-то в три дня примерно.
- Ясно. Свободны.
- То есть в этом шоколаде имеется средство влияющее на психику? – спросил Горянников, взяв упаковку.
- Первичное действие другое, - ответил Бесхребетный, будто что-то припоминая, - психическая стимуляция препарата вызывает прилив сил, время действия зависит от организма. Но впоследствии есть обратный эффект – у неустойчивых вызывает расстройство и психоз.
- О как! – удивились Горянников и Сумароков. Особенно капитан. Он как-то странно посмотрел на Бесхребетного, посмотрел на упаковку.
- Zotter. Pangerschokolade. Mit lorbeer und pervitin, - прочитал капитан задумчиво. – Хм, интересно…
- Интересно, - продолжил мысль Сумароков, - а откуда такие необычные познания?
И оба посмотрели на Бесхребетного. А он взглянул выразительно на капитана, затем на лейтенанта.
- Понимаю – странно слышать от простого сержанта умные слова.
- Я могу говорить? – спросил Семен, смотря на Горянникова и косясь на лейтенанта..
- Можешь, - ответил задумчиво капитан, крутя в руках упаковку с шоколадом. – Смотря, что мы услышим.
- Эти как вы выразились познания, - медленно проговорил Семен, не отрывая взгляд от капитана, - от Феникса.
Шоколад выпал из рук Горянникова…
Через пять минут Сумароков писал дополнительную подписку. Но это для профилактики, так как Горянников решил забрать лейтенанта с собой. Очень сообразительный сотрудник и, несмотря на небольшой срок службы, и малый опыт, интуитивно действует правильно. А такие кадры сейчас ценны. В особой группе он больше пользы принесет. Затем капитан попросил Семена поведать историю с момента его перевода в энский полк, и до сегодняшнего дня. Но кратко – времени в обрез.
- Дела-а-а… протянул задумчиво капитан. – Вот ни за что бы не подумал, что так сложится. Я ведь, как война началась, хотел тебя найти. Срочно понадобились люди с опытом, а у тебя его не занимать. Однако так все с двадцать второго завертелось, что опоздал… но узнал, что разжаловали тебя, но без подробностей. Значит - это была инициатива Мануилова?
- Его, - подтвердил Семен.
- А чего он так въелся? – поинтересовался лейтенант. – Сын же за отца не отвечает?
- А таким как Мануилов это основной мотив. Понимаете, товарищ лейтенант, политрук политруку рознь. Вот батальонный комиссар Иванцов – человечище! И коммунист с большой буквы. А Мануилов… ну не на месте такие люди…
- Ладно, - прервал Семена Горянников. – Мы об этом потом подробнее поговорим. Что ты можешь сказать о сержанте Горохове?
- Служили вместе в энском полку. Наш человек. Если тебе следопыты нужны, то он то что надо. Видел бы ты, как он полицая снял! А как немцев резал?
- Это не показатель, - хмыкнул Сумароков.
- А это показатель? – кивнул на заминированный вещмешок.
- Вполне возможно. Смотря что там… - согласился капитан. – А он не рассказывал?
- Нет, не рассказывал, - ответил Семен, и улыбнулся. - Говорил, что заветное слово знает.
- Заветное слово? Интересно. Ковалев! – крикнул Горянников, - Второго задержанного веди.
Затем капитан взглянул на Семена.
- Ты вот что, Сема, погуляй пока мы с Гороховым беседуем, но недалеко, - сказал он Бесхребетному, выделив последнее слово.
Когда Семен вышел, Сумароков произнес задумчиво:
- Что-то не вяжется история у бойца, как думаете, товарищ капитан?
- Да, странно выглядит. Но… - Горянников запнулся на мгновение, - как я говорил – Семена я знаю больше десяти лет. И только с положительной стороны. Не мог он предать. И ты сам слышал – он от «Феникса», а это пока все перевешивает. И с этим придется разбираться подробнее, но потом…
Семен вышел из дома, посмотрел на небо, глубоко вдохнул-выдохнул. С облегчением. Все-таки сработало слово-то! А то мало верилось. И хорошо, что кратко историю рассказывал, а то самому не верится – уж больно невероятно все.
Глянул на охранение – одни сержанты. Смотрят настороженно, ну так понятно – бдят. И тут видит Горохов, в сопровождении сержанта Ковалева подходит. Михаил смотрит вопросительно, и Семен в ответ весело подмигнул. Савельич улыбнулся и вошел в дом.
Куда пока податься – вопроса не стояло. Где сутки сидел, там и перекантоваться можно. Двинулся в сторону сруба, но местечко оказалось занято. У припертой доской двери стоял охранник в виде целого сержанта.
- Куда? – строго спросил Семена сержант.
- Да я тут сутки просидел, ответил Бесхребетный. - Думал еще отдохну чуток.
- Теперь тут другие отдыхают, - буркнул охранник. – Найди себе другое место.
Семен хмыкнул, прекрасно поняв – кто тут «отдыхает», и пошел обратно к дому, где имелась лавка под окнами. Вроде с обратной стороны от светлицы, иначе - подозрительно на лавке отдыхать. Он сел устало, откинулся на стену сруба и пробормотал:
- Ушел Максим и хер с ним…
Отредактировано ВВС (18-10-2022 20:53:00)
Эпизод с ганомагом переписал. Пост № 100
будь он батальонным, полковым или бригадным, он и есть политрук
Ну тут воспринимает как звание
Глава – 9.
Лукин много раз бывал в переделках. Ходил на задержания, часто под бандитскими пулями бывал. Многое повидал. Взять хотя бы рейд под Зельвой... И припоминая все сложные и опасные ситуации, вытанцовываются интересные выводы - успешность действий складывается из тщательной подготовки и небольшой доли везения. Как говорится – удача любит подготовленных, использующих во благо любой фактор, даже отрицательный, умеющих импровизировать на пороге смерти. Но в любом случае доля везения остается.
Пока группе везет, даже если считать потери. Основная задача выполнена – Маевский с Павловым из госпиталя эвакуированы. Успели в последний момент, и ничего, что, прикрывая отход, группа оказалась в окружении. И вдруг объявляется новый фигурант.
Когда девочка упомянула Феникса, то Лукин, решил, что ослышался. Искать по всем фронтам сведения по Фениксу и вдруг, словно из стога сена с первой попытки иголку найти. Подобные сюрпризы всегда настораживают.
Стало известно, что сама Кузнецова является простой санитаркой. Она рассказала, что раненый боец прибыл два дня назад в госпиталь без сознания. Документы обгорели, имя и фамилия не известны. Несколько раз приходил в себя. Попытка узнать имя ни к чему не привели – не помнил. Оно и ясно – ранение, контузия, обширные ожоги. И вдруг последний раз очнулся, узнал, что немцы рядом, потребовал найти командира из НКВД и передать слова - Феникс возродится. Значит, память вернулась? Хм, потребовал… но сам факт упоминания кодового слова не оставлял выбора.
Самое сложное, что фигурант на грани жизни и смерти, то есть нетранспортабелен, и находится с территории занятой противником. Но Лукин решился. Это стоило жизни его бойцам. Группа уходила, оставляя позади яростный бой. Сержанты осознавали, что они смертники, прикрывая отход группы. У каждого была припасена граната. А бой стих с последним разрывом. Это означало – все погибли…
Но на излучине ждали. До рассвета. И эти часы были самыми тяжелыми. Стоило ли так рисковать? Стоило! Как показали дальнейшие события. После трудного пути вдоль русла группа вдруг натолкнулась на немцев до взвода, расположившихся на противоположном берегу. Они весело барахтались в воде, и что-то происходило около дома. И тут противника атаковали пятеро красноармейцев. Их огнем поддержало еще несколько бойцов, но отчаянная атака была бы обречена, если б не его сержанты. В два ствола они сняли пулеметчиков на бронетранспортере и у мотоцикла, двоих в лодке, затем отстреливали немцев в воде, стараясь не задеть своих.
Как впоследствии выяснилось – это была группа окруженцев, под командованием лейтенанта госбезопасности, что уже несколько дней по лесам идет. Кроме нынешнего боя имели еще два столкновения с противником. Но без подробностей. Будет время – поговорим.
Все-таки отчаянные ребята – отделением атаковать почти взвод противника! И причина этой атаки – распятый на косом кресте пожилой егерь. Смальчишничал лейтенант, хотя… припоминая собственный срыв под Зельвой, осуждать Чичерина не стоило.
Встреча этой группы тоже можно считать удачей. Как в последствии оказалось более невероятной, когда лейтенант вынул заветную тетрадь. Из жизненного опыта капитан знал – любая удача конечна. А в их ситуации вообще перебор. И теперь встал вопрос – как быть дальше. Двое раненых, девушка, и ребенок. По немецком тылу, в стороне от основных дорог с таким составом еще ничего, можно двигаться. А если бой? Допустим столкновения до фронта можно избежать, но как сам передок перейти? И не просто перейти, но вытащить живым фигуранта. Кроме того - сохранить тетрадь…
Тетрадку Лукин просмотрел быстро, но внимательно, припоминая и сравнивая с уже тремя известными. Почерк отличается кардинально. Судя по наклону - писали быстро, но аккуратно. Ошибок в грамматике и орфографии на первый взгляд не замечено. Редкость в нынешние времена, ибо многие командиры в рапортах пишут коряво и неграмотно. Стиль изложения очень похож на стиль в других тетрадях, но это пусть эксперты выясняют. По изложенной в тексте информации тоже есть совпадения. Особенности пока не выявлены – надо изучить подробнее.
Лукин вдруг обнаружил, что поглядывая в тетрадь, сломил веточку, заострил её ножом, и в зубах ковыряется. Надо же – сутки бешенного темпа, перекус черствыми сухарями и простой водичкой, голодное ёканье в животе, и вдруг – почти что пир…
Погибших красноармейцев похоронили на маленькой полянке у лесного ручья, где капитан решил сделать остановку. Могилу копали общую. И первым за лопату взялся Чичерин. Он же произнес последние слова. Правильные слова – за каждую жизнь, за каждую каплю крови… умеет лейтенант правильные слова находить. А потом его сержант помянуть предложил… и начал выкладывать - вареное мясо, сало, хлеб, и выпить имелось. Причем продуктов оказалось достаточно, чтобы сильно не экономить. Стало интересно – откуда такое изобилие, и лейтенант подробно поведал о деревне, расстрелянных красноармейцах и о сельчанах в овраге. Сержанты с девушкой даже жевать перестали. И теперь атака не казалась мальчишеством…
Выковыривая застрявшие меж зубов мясные волокна, капитан повторно просматривал страницу за страницей. Времени осталось немного, скоро надо дальше двигаться, но читать было интересно. Тут Лукина отвлекло позвякивание. Он посмотрел на Чичерина. Тот, убирая карту в планшет, выронил несколько немецких жетонов. Один кардинально отличался от остальных.
- Что это у тебя?
- Да вот, что-то вроде медальона, что у немца я забрал. Только необычный, не смертник. Не видел еще таких.
Взяв в руки медальон, Лукин сразу понял – что это, хотя только описание читал. Так, вот надпись «Sicherheitsdienst» и номер четырехзначный.
- Это Юрий Яковлевич не смертник, - пояснил Лукин, рассматривая жетон. - Это Erkennungsmarke, что в переводе означает - опознавательная марка. Или другими словами - номерное удостоверение. Непростое. Можно предъявить любому военнослужащему, любого звания и никто не вправе препятствовать действиям сотрудника. Понимаешь, что это значит?
- Э-э-э… - задумался лейтенант, - пропуск?
- Соображаешь! – улыбнулся капитан. – У нас немецкая техника. Документы, оружие, каски, плащи. И самое главное – этот жетон. Нарядиться немцами, и размахивая жетоном, можно до самого передка как по маслу проскочить.
Чичерин кивнул, соглашаясь. Проскочить можно. Вот с переходом фронта – засада. Если в тылу немцев еще возможно одурачить, то по уходящей к противнику технике всяко шквальным огнем ударят. А там и наши могут добавить с перепугу…
- На передке только огрести можно, - словно читая мысли, сказал Лукин.
- Слишком нагло выходит.
- Наглость – второе счастье, - хмыкнул капитан, - слышал такую поговорку?
- Удача на стороне смелых и наглых, - улыбнулся Чичерин. – Так Витька, говорил. Мой друг…
- Правильно говорил, на том и сыграем. Кстати… - Лукин стал серьезен. – По другу твоему, тетради им написанной и бойцу, – теперь это наша с тобой общая забота. Все должно попасть в Москву, и никуда более. Тетрадь обернем вокруг гранаты, на случай. И если кто-то из нас погибнет, то выживший или доставит все товарищу Андрею, или уничтожит. Понял, товарищ лейтенант госбезопасности? Вижу что понял. Теперь пойдем, соберем бойцов, выдвигаться пора.
Одновременно заглянули в кузов ганомага – мальчишка после обильного перекуса спал, заботливо укрытый плащом, свернувшись калачиком. Затем лейтенант направился снимать посты, а Лукин подошел к носилкам, выставленным на солнце.
Около носилок с ранеными суетилась Кузнецова. Обихаживать бойцов помогал Абадиев. Мария перевязывала раны Маврищева, а Умар подкладывал под повязки листья лопуха и подорожника.
- Зачем это?
- Поможэт, Машэнка.
- Так не делают, Умар - хмурится девушка.
- Так дэд дэлал! Клянус! – возражает боец. - Трава боль и гной вытянэт.
- Маша, раз дед так делал, значит стоит прислушаться, - посоветовал Лукин, приседая рядом. – У нас кроме трав нет ничего. А ну поможет? Как тут они?
- Плохо, товарищ капитан. У Маврищева рана воспалилась, края потемнели, гноя мало. А у… - Кузнецова смутилась, - парня, короста с ожогов сошла. Я влажным платком обтирала… она и сошла…
Лукин посмотрел на Маврищева и «Феникса». Контраст между двумя бойцами стал еще резче. У Маврищева лицо стало землистого цвета. Зато Феникс хоть и похудел, но даже бледности стало меньше. Очнулся бы…
- Ушел Максим и хер с ним…
Обычно произносится как "Ушел Максим, да и хер с ним…"
Обычно произносится как "Ушел Максим, да и хер с ним…"
Можно и так. Решать буду при вычитке.
***
Поесть бы чего, и прикорнуть часок, да как тут поспишь? Близкая канонада боя тревожила. Удержат ли немцев? Нельзя их пропустить дальше. На изъятой карте вроде были отмеченные направления ударов. Память пасовала – были бы обозначения не на немецком, то лучше в памяти отложилось. Однако помнилось, что дальше малолесистая равнина, где построить оборону труднее. Возможно, Семен зря тревожится - батальон пока на месте, беготни нет, командиры вон не суетятся, значит все в порядке.
Семен сидел, облокотившись на бревенчатую стену и прикрыв глаза, прислушивался к разрывам. Из крупнокалиберных бьют – не перепутаешь. Пару раз побывал под гаубичным артобстрелом. Только чудом выжил в этом аду. Тогда в полку мало кто после артподготовки уцелел. Если контузии не считать. Снаряды летели с шелестом – звук жуткий, будто бумага рвется. Даже заметил один – кувыркался в полете, на вытянутый бочонок похожий, а через миг земля вздрагивает и жутким кустом до неба взлетает, а в голове тонкий звон и тошнота. Следом еще снаряд, и еще... и инстинктивно вползаешь в огромную воронку с единственным желанием - закопаться глубже в землю. То же самое при бомбежке бывало…
Кто-то зашелестел травой, и Семен приоткрыл глаза. Это приближался Комаров. В руках котелок и сверток держит.
- Вот держи, - подал он котелок, - поесть принес.
Старшина развернул бумагу – там оказалась пара толсто нарезанных кусков хлеба и несколько пластов сала. Семен заглянул в котелок. Перловая каша. Теплая. Закинул в рот кусок сала, ложкой подчерпнул каши и стал с аппетитом есть. Комаров достал кисет, бумажку и ловко соорудил самокрутку. Закурил.
- Тебя как по батюшке-то?
- Семен Михайлович.
- О как! – удивился старшина. – И меня Семен Михайлович. Тезки, значит!
- Слушай, тезка, а ты поесть Горохову носил?
- Носил. Он как раз поел и к капитану…
- Сам-то ел?
- Сала перехватил. А «шрапнель» видеть уж не могу! – старшина пыхнул крепким дымом. - А что делать? Из всех круп только перловка. Ладно мяса для навара немного имеется. Сало вот в деревне выменял.
- Привереда, - хмыкнул Семен, закидывая в рот еще пласт сала, - Походил бы ты по тылам голодняком, да на подножьем корму, посмотрел бы я на тебя.
- Да ладно прибедняться-то! – хлопнул по коленям старшина. - Знаю, у тебя консерва немецкая имелась.
Семена аж передернуло – чуть ложку мимо не пронес.
- Не напоминай. Сардины, будь они не ладны! Поперек горла встали. У немцев в чести, похоже. Тушенки видать не дают в паек… - Семен на миг задумался. - Или мне не везло на нее.
- А по мне так деликатес.
- Деликатес… - тихо засмеялся Бесхребетный, - только толку – банкой не нажрёшься, жирные - надо горячим запивать, иначе потом живот сводит и пучит.
- А что, костер разжечь проблема?
Бесхребетный недоуменно посмотрел на старшину.
- Так тыл же! – ответил Семен. – Не везде разожжешь. В сторонке в лесу – да, не проблема, а как к самому передку подошли, так немцев кругом… в сухомятку двое суток…
- Я-асно, - протянул Комаров. – Извини, не сообразил.
Котелок быстро опустел. Семен подобрал кусочком хлеба остатки каши со стенок. Поставил котелок и расслаблено откинулся. Комаров аккуратно затушил окурок, помял остаток самокрутки, вытряхивая табак на ладонь, и ссыпал его в футлярчик. Отцепил фляжку и протянул Бесхребетному:
- Вот, тезка, хлебни чуток.
- Поначалу бы дал, - отхлебнув водки, сказал Семен. – Для лучшего аппетиту.
- У тебя и так он хороший, - возразил старшина, забрав фляжку. – Два порциона шрапнели в один присест смолотил! А чая, али компоту, извини – нет.
- Нет так нет, и на том спасибо, - ответил Бесхребетный, вновь откидываясь на сруб. – Тезка, а чего ты тут? Вроде и бой идет, а ты не при делах.
- А я тут везде! По штату я командир взвода управления, - начал перечислять Комаров, - командиры-то вон, рядом. Еще я за караулы отвечаю, и хозяйство тоже на мне. Старшина, чо…
- Слушай, старшина, раз ту тут везде главный, не просветишь, что вообще происходит?
- Немчура наступать задумала.
- Та ты чё? – показушно удивился Семен. - Неужели?! А я тупой такой все думаю, чего немец гаубицами щедро кроет?
Старшина усмехнулся. И принялся вертеть еще одну самокрутку.
- А ты, Михалыч, не язви. Я перед кухней в штаб заскакивал. Связи с утра нет. Посылали связистов обрыв искать, и посыльного в дивизию, но ни слуху, ни духу пока. Вот и думай…
Семен насторожился. Он хорошо помнил, что говорил Иванцов – в местах наступления немцы всегда нарушают проводную связь. Для этого у них имеются подготовленные диверсанты. Даже название припомнилось – «Бранденбург». Они же могут отлавливать выдвинувшихся на поиски обрыва связистов, и вестовых меж штабами. Есть ли в полку радиостанция – вопрос. Если имеется, то могли обстрелом повредить. Скорей всего радиостанции нет, потому как - дефицит. Непонятно, почему командиры спокойные, и движения на выяснение обстановки никакого. О чем там в штабе думают вообще? Особого приказа ждут?
Судя по интенсивности канонады, бой идет серьезный. Сместился ли бой к востоку или нет, пока не ясно, но беспокоится надо уже сейчас. Обстановку выяснить, а то было уже раз подобное - сначала пропала связь с соседним полком, потом артналет, следом штурмовики явились, затем противник из тыла… и долгая дорога по лесу полтора десятка бойцов. Все что осталось от полка.
Семен не представлял - что ему в этой ситуации делать. Он пока тут никто. Кто окруженца послушает? Иван Савельевич послушает, примет к сведению, но на этом все. Остальные мигом паникерство пришьют.
Треск мотора отвлек от размышлений. Бесхребетный с Комаровым посмотрели налево. К дому, подпрыгивая на кочках, подлетел мотоцикл. Сидевший позади водителя лейтенант, соскочил, не дожидаясь остановки, что-то спросил у сержанта, что у двери стоял, и вошел в дом.
- Вот и новости пожаловали, - прокомментировал старшина, поднимаясь. - Пойду боеприпас весь раздам, а чуйка, что жарко тут вскоре будет. Бывай, Михалыч, на всякий, и зла не держи.
- И ты Михалыч прости, что от души об землю приложил, - сказал Семен, протягивая руку.
- Зато мозг вправил! – улыбнулся Комаров, крепко пожимая ладонь.
- Боец Бесхребетный! – крикнули от входа.
- Здесь я, - откликнулся Семен, огибая угол дома.
Тот лейтенант, что недавно на мотоцикле прибыл, оглядел внимательно и жестом указал зайти в дом, а сам куда-то направился. В светлице Горохов перекладывал вещи из своего вещмешка. Горянников стоял у окна, бегло просматривая тетрадь, а Сумароков что-то записывал, перебирая немецкие документы.
- Так, Семен, - отвлекся от чтения капитан, - обстановка усложнилась. Вот твое оружие, экипируйся.
- Распишись, - подсунул лист Сумароков. – Вот тут…
Это была опись его вещей, включая оружие и боеприпасы. Такой же лист на подпись подали Горохову.
Семен заглянул в ранец. Все на месте – белье, мыльно-рыльное, и трофейные консервы. Шоколад и зольдбухи солидной стопкой лежали на столе. Рядом Ф-1, очевидно та, которой был заминирован вещмешок, а так же ножи и боеприпасы.
Бесхребеный забрал оба Золингена. Один вместе с кобурой и гранатным подсумком подвесил на ремень, второй в сапог сунул. Затем споро зарядил оружие - пистолет сунул в кобуру, а маузер на ремень за спину. Оставшиеся боеприпасы рассовал в ранец и по карманам. Горохов тоже экипировался быстро. Не забыл прибрать свою гранату. «Эфек бы раздобыть» - подумал Семен.
Тем временем капитан с лейтенантом собрали зольдбухи и вместе с тетрадью убрали в планшетку.
- Значит так, товарищи! – сказал капитан. – Обстановка такова – немцы начали наступление. Бои идут тяжелые. И приказ таков – вы, - Горянников поочередно ткнул в Горохова и Бесхребетного, - и эта командирская сумка со всем содержимым, должны быть эвакуированы в тыл. Вопросы?
- Разрешите, товарищ капитан? – шагнул вперед Семен.
После утвердительного кивка, Семен пересказал свои мысли о тактике немецких диверсантов.
- Считаете, они здесь? – спросил Сумароков. - И заградительные группы их не обнаружили?
- Считаю, что немецкие диверсанты имеют хорошую подготовку. Считаю, что они имеют хорошо подготовленные документы. Считаю, что раскрывать себя до начала наступления не стали бы, ожидая его в надежном месте. Считаю…
- Стоп! Стоп! – остановил Семена Горянников. – Разогнался. Да, вся проводная связь нарушена. Да, пропали связисты и трое вестовых. Твои резоны услышаны и приняты к сведению. Что предложить хочешь? И… - он повернулся к лейтенанту, - ты на резкость не обижайся, и знаниям Семена не удивляйся. Если б не… - капитан смолк на мгновение, - давай, Сёма, излагай свои мысли…
Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Конкурс соискателей » Судьбы местного значения
|
|