Глава – 10

Две бомбы взорвались совсем рядом. Земля вздрогнула, накрыло глухотой и звоном в голове. Посыпалась поднятая взрывами земля. По спине промолотило комьями, затем поперек приложило чем-то посерьезнее. Семен оторвал голову от земли и скосил глаза за спину. Здоровенная ветка, то ли сорванная воздушной волной, то ли срезанная осколком, прижимала его к земле. Хорошо, что при падении разлапистые ветки отпружинили, а то хребет могло перебить запросто. Семен, ёрзая, отполз назад, чтобы оказаться головой под веткой и огляделся.
Бойцы отряда распластались кто где. Вроде живы, вон зашевелились. Красноармейцы подняли головы, но тут с душераздирающим воем спикировала еще одна тройка штурмовиков, и снова все уткнулись в землю. Рядом упала только одна бомба, остальные легли в стороне. Одна из них взорвалась в чаще, аккурат возле укрытой техники. Семен как раз в ту сторону смотрел и увидел, как полуторку волной приподняло. За малым не опрокинувшись, ГАЗ-АА ухнул обратно, пару раз качнулся и замер наперекосяк. Амба скатам – подумал Бесхребетный. Тут пришлось вжаться в землю, так как в голову прилетел земляной ком, и посыпались сбитые ветки.
Как только с неба перестала падать земля, куча мусора в трех метрах зашевелилась и выглянул Горянников. Лицо очумелое. Знакомое чувство. Что еще может быть при первом налете? А у капитана этот налет явно первый.
Капитан смотрит вверх и что-то шепчет. Бесхребетный, потирая набитую комм шишку, тоже взглянул на небо. Сверху пикировала еще одна тройка юнкерсов, и казалось, что падают они именно на них. Нарастающий рев пикировщиков сорвал одного красноармейца с места. Увидев, что с юнкерсов уже отделились темные капли, капитан попытался перебежать.
- Куда, мать твою! – выругался Семен, догоняя и сбивая Горянникова с ног.
Оба удачно скатились в воронку, где Семен прижал капитана к земле. Три разрыва чередой прогрохотали, засыпав их землей и мусором. 
В небе громко гудели самолеты. Еще шла штурмовка позиций, но тут вроде затихло. Бесхребетный осторожно выглянул. Что говорить - немецкая авиация хорошо поработала. Основной удар принял на себя штаб и позиции батальона, но хутору в несколько домов тоже досталось – перекосило так, что удивительно – как не развалились? Только на эту поляну полтора десятка бомб сбросили.
Из воронки выбрался Горянников и осмотрелся.
- Ты, Савельевич, извини, что я по матери тебя, - повинился Семен.
- Спасибо, - вдруг сказал капитан, вытряхивая землю из ушей. – Жуть какая. Правильно ты по матери прошелся. Ладно хоть штаны сухие!
Семен хмыкнул – ну да, при первом налете многие со страху мочились. Но никто на это внимания не обращал.
- Уцелел ли кто? – спросил Горянников, укрепляя фуражку на голове.
В окрестностях как раз началось шевеление. Очумелые бойцы выползали из укрытий. Откуда-то сзади подошел Сумароков, держась за голову. Болезненно морщится.
- Цел? – спросил капитан. – Цел?!
- Оглушило малость. Уши заложило.
- Воды попей, - посоветовал Бесхребетный.
Из чащи появились Горохов и Ковалев. Заметив Горохова, Горянников облегченно выдохнул – живой.
- Ковалев! – крикнул Горянников. – Проверь людей!
Через пару минут выяснилось, что погиб мотоциклист и тяжело другой моторазведчик. Они как раз попали под бомбу, что около техники взорвалась. Больше потерь не было, если легкую контузию двух красноармейцев и лейтенанта Сумарокова не считать. Один мотоцикл разбило осколками в хлам. Грузовик цел, только переднее правое колесо разлохматило.
- Лопухин, запасное есть?
- Имеется, тащ капитан.
- Десять минут на смену! – распорядился Горянников. – Ковалев, помогите водителю.
- Веток надо бы нарезать, - добавил Семен…
Бесхребетный только и успел поведать, что при наступлении немцы всегда используют диверсантов в тылу, поэтому на пути группы надо быть особо бдительными. На что Сумароков возразил – в тылу полка работают заградительные отряды. А немцы могут работать под них – в ответ возразил Семен, и наверняка именно так и случится. И еще у него такое чувство, что немецкий удар южнее, отвлекающий. Немцы могут ударить еще южнее, или тут, где имеется дорога через ложбину. Да, ложбина топкая, но… именно в этот момент появилось две пары мессеров. Они расстреляли расположение батальона из пулеметов, и сбросили по паре бомб. Не успели бойцы опомниться, как появились пикировщики…
- Ветки-то зачем?
- Мотоцикл и машину замаскируем на случай нового налета, - пояснил Семен. – Если что – прижались к лесу, встали – не машина, а куст.
- Толково, - кивнул капитан. – Вот ты и с Гороховым и займитесь. Мартьянова вон еще в помощь возьмите…
Не доверяет – подумал Семен. Охрану добавил. И зачем? Тут в лес за ветками даже ходить не надо, вон их сколько накидало.
После укрепления собранных веток на полуторке, машина превратились в странный куст, где имелись березовые, осиновые, дубовые ветви, и даже еловые лапы. Остается надеяться, что немецкие летчики в гербариях не сильны. С мотоциклом оказалось сложнее – негде маскировку укреплять. Бесхребетный с Гороховым ходили вокруг ТИАЗа, пытаясь приладить ветки, но как сделать, чтобы они не мешали вести мотоцикл?
Бухающий гул на западе и нарастающий шелест в воздухе отвлек от размышлений. Красноармейцы недоуменно завертели головами. Первым догадался Семен.
- Ложись!
Крупнокалиберный снаряд лопнул меж домов. Взрывом дома развалило окончательно. Другой снаряд взорвался ближе к позициям батальона. Последующие снаряды стали падать именно на позиции, что натолкнуло на мысль – работает корректировщик.
- Внимание! – прокричал Горянников. – Всем собраться у машины. Выдвигаемся. Смирнова найдите!
- Похоже, ты был прав, - сказал капитан Семену, - удар южнее был отвлекающим. Основной удар будет тут, через ложбину.
Ну да, иначе, зачем перепахивать бомбами вражеский фланг, чтобы потом его артиллерией подшлифовать? Может и к другим предложениям прислушаются? Горянников и Сумароков подошли к мотоциклу.
- Ты Семен поведешь мотоцикл, - распорядился капитан. – Знаю, что умеешь. Лейтенант в коляску за командира. Машина метров сто-двести следом. Смотрите в оба. Заметите авиацию - в лес, переждать. Встретится заслон, дайте знак – наши - не наши. Далее по обстановке…
Лейтенант Смирнов объявился в последний момент. Запрыгнул в грузовик уже на ходу. Что там на передке творится, Семен так не узнал. Но ясно что ничего хорошего…
Мотоцикл был похож на комету с широким пыльным хвостом позади. Только петлять приходилось, так как попадались уж очень глубокие ямы, а обочина тоже местами была разбита.
Семен часто оглядывался. В пыльных клубах грузовик был еле заметен, только благодаря обильной маскировке. И как подавать сигнал в этом пыльном тумане?
Пара мессершмиттов прошла на бреющем, промелькнув поперек грунтовки. И хорошо, Семен не забывал вверх поглядывать, а то бы могли не заметить. Семен сразу с дороги свернул, притерев ТИАЗ к разлапистой осине. Одновременно из коляски выскочил лейтенант и, выбежав на дорогу, посмотрел назад. Несуразного самодвижущего куста на грунтовке не было - значит, на ГАЗ-АА тоже заметили самолеты.
Когда Семен заглушил мотор, стало слышно гудение в небе. И оба мессера явно заложили широкий вираж, чтобы выйти на дорогу, ибо пара пыльных столбов намекала на вкусную цель. Через минуту оба на бреющем шли вдоль дороги. Пыльная взвесь еще стояла, но целей-то не было. Пилотов это не смутило. Мессера сделав горку с левым виражем, открыли огонь по местам, где пыльные клубы были гуще.
Пулеметные трассы наискось вспороли грунтовку, проредили кустики на обочине и разлохматили молодую елку в тридцати метрах дальше от укрытого мотоцикла.
- Промахнулись, - ухмыльнулся Сумароков, провожая глазами истребители.
Мессера на выходе легли в правый вираж, чтобы посмотреть на результат и решить, повторить заход или нет.
- Нам повезло, - сказал Бесхребетный, наблюдая за самолетами, - ветер восточный, пыль сносит, вот и промахнулись фрицы.
- Фрицы?
- Фрицы, Карлы, Гансы, – хмыкнул Семен. – Немцы нас всех Иванами называют. Я это от Иванцова перенял.
- Капитану об этом говорил?
- Нет. А это важно?
- Может быть, может быть, - пробормотал лейтенант, и осмотрелся. – Так, вроде улетели.
Тут он внимательно на Семена посмотрел.
- Ты это, лишнее с ремня сними, - показал Сумароков на кобуру и ножны. - Не по уставу, как бы.
- Точно, командир. Момент…
Бесхребетный скинул карабин, расстегнул ремень, снял ножны и кобуру с «Вальтером». Вынул из ранца гранату, что у Горохова забрал и в левый карман галифе сунул. В правый пистолет. Золинген в левый сапог. Карабин за спину.
- Это я на всякий, - пояснил он Сумарокову и завел мотоцикл.
Выехал на дорогу, остановились и посмотрели – что там машина. Через мгновение от леса отделился большой куст и начал двигаться по грунтовке.
- Нормально, командир, - хмыкнул Семен и дал газу…

Туман медленно опадал под восходящим солнцем, чуть клубясь над небольшим прудом и вдоль впадающего в него ручья. Тишина. Щебетанье птиц. На грани слышимости кукушка кому-то года отсчитывает. Часть группы распласталась на гребне у опушки, один на липу влез. Наблюдают. 
Матвеево. Не село, а разросшаяся деревня на пару параллельных улиц. Церкви нет, лишь только дом в два этажа в центре. А на карте Матвеево обозначено как село. Врут карты, и наша и немецкая. Судя по немецкой карте в Матвеево должен быть расквартирован саперный батальон. Имеется соответствующее обозначение. Вот группа уже пару часов, с самого рассвета наблюдает за обстановкой. Пока ничего не ясно.
- Может, тут нет немцев? – тихо шепчет Чичерин.
- Может… - тихо отвечает Лукин. – Смотрим еще час, и выдвигаемся.
С опушки видно почти всё. Но двухэтажный дом в центре селения, который определили как правление, стоял боком и был плохо виден из-за деревьев. На коньке правления обвисший флаг. Конкретнее не разобрать, солнце в глаза. Единственный бинокль не помогает. И ветра нет.
- Хоть бы колыхнулся…
- Хоть бы показался кто, - в тон Лукину, сказал Степаненко.
Именно это настораживало. Петухи начали перекличку с самого рассвета. Рассвело, взошло солнце, а в селении никакого движения не наблюдалось. Вообще никакого. Население как вымерло. Красноармейцы недоумевали, кроме Чичерина и Лукина, все бойцы с деревень родом - как это после рассвета на полатях отлеживаться? Чтобы селяне не вышли управляться со скотиной? Коровку на выпас не вывести? Курям да поросям корма не задать и гусей на выгул не выпустить? А скотинка-то есть, вон сколько пристроев у домов имеется. И стога на поле стоят..
Второй час наблюдения и тишина. Никакого движения.
Даже мысль такая появилась – не поработали ли тут коллеги тех, что на заимке были уничтожены.
- Вижу движение! – услышал Лукин восклицание наблюдателя, сидящего на липе, и посмотрел вверх.
- Из правления кто-то на крыльцо вышел, - громко прошептал сержант. - Видно плохо.
Передавать бинокль Тамарину не стал, сам полез на дерево. Угнездился на толстой ветке чуть повыше. Но мешала листва. Нажал ногой на ветку, чтобы открыть обзор, чуть не сверзился.
- Ветку придержи, - сказал капитан сержанту, привстал и поднес бинокль к глазам.
На крыльце стоял мужик. К кепке набекрень, пиджак накинутый на плечи. Стоит, зевая и почесывая выпирающий живот. Хоть кто-то живой. И не один. Мужик кому-то что-то говорит. Значит, кто-то перед крыльцом присутствует. Причем давно, так как улица в этом месте просматривается, но никто по ней не проходил.
Мужик достает из кармана коробочку, вынимает папиросу. Хлопает по карманам штанов, снимает пиджак, шарит там. Затем жестом кого-то подзывает. Подходит другой мужик. На плече винтовка. Часовой? Тогда почему в гражданском? Тот чиркает спичками, дает прикурить, поворачивается. И Лукин замечает повязку на рукаве. Белую. Тут по плечу постучал Тамарин.
- Командир, ветер поднялся.
Лукин и сам ощущал дуновение и поднял бинокль выше. Флаг на коньке затрепыхался. Красный флаг. Неужели в Матвеево наши? – подумал Лукин. И тут полотнище развернуло ветром – в центре стяга в белом круге трепыхалась кракозябра свастики.
Тамарин смачно выругался. Флаг он разглядел. Повязку врядли, но белый круг со свастикой в центре заметил.
- Выходит, в Матвеево немцы?
Но Лукин не ответил. Ни одного солдата противника за время наблюдения не замечено, но это не значит, что немцев в селении нет. Раз на карте имеется обозначение саперного батальона, значит так и есть. И не важно, что противника не заметили.
- Спускаемся.
Лукин собрал группу и поведал результаты наблюдения.
- Вопросы или предложения имеются?
Бойцы переглянулись.
- Жетон… - тихо сказал Чичерин.
- Жетон, - кивнул Лукин, и пояснил бойцам:
- Каски немецкие наденем, плащи поверх и в наглую проедем через Матвеево и до наших...
- Стоит использовать прихваченные немецкие кителя, - добавил лейтенант.
- Нужно будет использовать, - кивнул Лукин и задумался припоминая габариты обер-лейтенанта. При всей своей стати, немец был ниже капитана и плечами поуже, хотя немца вблизи он видел уже мертвым. Но размер явно не его, а лейтенанту-то как раз будет.
- Юрий Яковлевич, как у тебя с немецким? – спросил Лукин Чичерина.
- Читаю и говорю свободно.
- Произношение?
- Марта Карловна хвалила мой баварский акцент.
- Отлично! – кивнул капитан. – Все, возвращаемся.
К выходу еще надо было подготовится. По лесам группа бродит уже продолжительное время. Следовало привести себя в порядок. Лица у всех порядком заросли. Кроме того трофейную форму тоже надо в порядок привести. Форма рядового и фельдфебеля только почистить. А весь ворот обер-лейтенантского кителя, благодаря лейтенанту, заляпан кровью. Просто стрельнул бы в голову, а не ножом по горлу. Теперь надо как-то отстирать эту кровь.
Вернулись к месту стоянки. Абадиев был уже в сознании.
- Как дела, Умар?
- Хорошо, командыр! – бодро ответил боец.
Хорошо-то хорошо, но именно из-за Абадиева пришлось встать на ночь. Свернули в лес, нашли родничок. Тамарин с Карасевым ушли в разведку. Красина выставили в охранение. Запалили костер, поставили кипятиться воду в котелке, мальчишку с Голубевым озадачили поддержанием костра…
После ранения Абадиева просто перевязали. Всю дорогу он виду не показывал, что ему больно. Весело скалился и шутил, с мальчишкой в водителя играл. И никто не заметил, как Умар отключился. Стало понятно, что надо бойцу помощь оказывать, пока не поздно. Плохо, что из медикаментов только бинты, что нашлись у немцев и пузырек с йодом на донышке.
Осмотр раны показал – пуля, пробив тонкую броню ганомага, попала в плечо, прошила мышцы, прошла вдоль лопатки и застряла под кожей. Её пощупали пальцами, прикинули длину раневого канала, задумались. Хотя, думали в основном трое, кто имел хоть каплю медподготовки – Степаненко, Лукин и Кузнецова. Сержант умел первую помощь при ранениях оказать. Капитан, благодаря супруге, знал кое-что. Маша в госпитале санитаркой недолгое время проработала. И теперь эта медбригада совещалась.
- Пулю проще вырезать, - сказал капитан.
- А как рану будем чистить? – спросила Кузнецова.
- Рану обязательно чистить?
- Обязательно, сержант, - ответил Лукин. – Пулю-то достанем, но она занесла внутрь грязь и обрывки ткани.
- Если не почистить, начнется сепсис, - добавили Маша. - Только вот чем раневой канал чистить?
- Слово-то какое – сепсис. Скажите просто – антонов огонь. А чистить… - задумался Степаненко. – Канал можно шомполом чистить!
В момент из маузера достали шомпол.
- Бинт через ушко, намочить самогоном, и протолкнуть насквозь, - осмартивая шомпол, резюмировал Лукин. - Юрий Яковлевич, ты вроде крови не боишься. Будешь Умара держать.
Подправили остроту НР-40 и вместе с шомполом сунули в кипяток. Нарезали кусочков бинта для тампонов и замочили в самогоне. Привели в чувство Абадиева.
- Умар, надо пулю вытаскивать и рану чистить. Будет больно…
Абадиев оскалился в улыбке:
- Дэлай, командыр!
- Вот, выпей, - сунули ему фляжку с самогоном. Затем капитан дал свой ремень с портупеи. – В зубах зажми.
Операцию проводили внутри бронетранспортера. Степаненко, Лукин и Чичерин на всякий случай прижали бойца, а вырезать пулю вызвалась Мария. Кузнецова, закусив губу, сделала разрез. Убрала тампоном выступившую кровь и сразу увидела пулю. Подковырнула её острием и выпихнула. Прижала тампон к ране. Абадиев даже не дернулся. Не напрягся. Звука не издал.
- Молодец, Умар. И ты Маша, тоже молодец - похвалил Лукин. – Теперь маленький тампон на шомпол и чистить.
Начав проталкивать шомпол, Кузнецова не сдержала слезы. Она видела, как напрягся Умар. Но ни стона, ни малейшего звука, только тяжелое дыхание выдавало, что ему больно. Очень больно. Тампон проталкивался с трудом. Казалось, что ничего не выйдет, но вдруг из входного хлынула кровь, вперемешку с гноем, затем вывалилось что-то красно-черное, и показался металл шомпола.
- Вынимай и повтори, - сказал Лукин.
Маша вздрогнула. Еще раз чувствовать этот ужас?
- Умарчик? – сквозь слезы произнесла она.
- Д-делай, Машэнка!
Повторно тампон прошел легче. Как только Кузнецова вынула шомпол, Умар расслабился.
- Сознание потерял, - сказал сержант.
Он поднял вывалившуюся ремень с четкими отметинами зубов.
- За малым не перекусил… - покачал головой Степаненко.
Абадиева перевязали и устроили на боковой лавке ганомага. Как начались сумерки, вернулись Тамарин с Карасевым. Выяснилось, что до Матвеево немного не доехали. Наблюдали час. Немцев не видели. И Лукин решил самому выдвинуться к селению перед рассветом…