Глава 1.9 (окончание)
На следующий день после утреннего обхода Андрей поднялся на следующий этаж и спросил у медсестры номер палаты Беркутова, девушка сверилась со списком и уверенно указала на дверь в конце коридора недалеко от процедурной. Подполковник оказался на месте, судя по костылям у кровати, много ходить ему противопоказано. Четырехместная палата оказалась почти пустой, Беркутов лежал один, поэтому их разговору никто не помешал.
- А ты, стало быть, Андрей? – кивнул подполковник. – Афанасий сказал, что у тебя какие-то соображения по применению бронетехники имеются.
Лейтенант передал тетрадь, Беркутов оценил объем написанного и предложил зайти завтра, читать придется много, да еще обдумать надо. Поскольку Андрей обнаружил у себя приличное количество свободного времени, то, тщательно «просканировав» свой организм, посвятил день осторожным разминкам и написал, наконец, письмо родителям. Питание в госпитале было сносным, все раненые прекрасно понимали, какое тяжелое положение сложилось во всех отраслях, поэтому никто не привередничал, но все-таки Воронцову для восстановления прежней формы этого оказалось недостаточно. Он не унывал и спокойно к этому относился, всему свое время, поэтому и стремился, в первую очередь, вернуть телу гибкость, а сила постепенно накопится.
Когда Андрей снова появился в палате подполковника, тот кивнул на стул:
- Давай, присаживайся, поговорим. Честно скажу, удивил ты меня, парень. Звание у тебя какое?
- Лейтенант.
- Вот-вот, а писал тут наверняка полковник! Колись, откуда взял? Нет, почерк может и твой, но ты ведь в этом году училище окончил, откуда такие глубокие мысли у сосунка?! Еще раз спрашиваю, кто это придумал?
Воронцов хмыкнул:
- Значит, мысли все-таки хорошие, правильные? Я это придумал, с первого дня на фронте, наводит на размышления, знаете ли.
Беркутов помолчал, потом спросил:
- Чем командовал, взводом, ротой?
- Последняя должность комроты. Да какая разница, голова на плечах имеется, я в нее не только ем!
Рассказывать про командование бригадой Андрею не хотелось, про какие-то последствия для вышедших из окружения у Могилева военачальников Воронцов не слышал, но это не значит, что ничего не было. Береженого Бог бережет, как говорится.
Подполковник фыркнул, полистал тетрадь, раздумывая, потом принялся задавать вопросы и вскоре убедился, что материалом молодой человек вполне владеет. Особенно его заинтересовали тактические группы, но Воронцов покачал головой:
- При нынешнем уровне управления, смысла в них нет. При отсутствии устойчивой связи между танками, пехотой и артиллерией эффект будет минимальный, вернее, никакой. И да, боевое слаживание обязательно, но необходимость связи оно не отменяет.
- Ну да, не поспоришь, - вздохнул Беркутов. –Только где же сейчас взять такое количество радиостанций, да еще с требуемыми характеристиками?
- Так не о сегодняшнем дне и речь, во-первых, а во-вторых, разбивать всю армию на тактические группы и не надо, в обозримом будущем это просто невозможно обеспечить техникой. Если поддержку стрелковой дивизии оказывает батальонная или бригадная тактическая группа, этого будет достаточно. Она придаст устойчивость обороне, проявляя активность на угрожающих участках, а также может обеспечить локальный успех в наступлении, используя свою высокую маневренность и огневую мощь.
Танкисты проговорили до обеда, Андрей ушел, пообещав вернуться сразу после тихого часа, с этим в госпитале было строго. Подполковник, изначально довольно скептически отнесшийся к молодому и, как от считал, неопытному коллеге-фантазеру, мнение свое быстро поменял и стал разговаривать с Воронцовым гораздо более уважительно. Общение они продолжили и на следующий день, причем Андрей стал затрагивать и технические вопросы, ведь они тоже были связаны с тактикой. Обсуждать старые модели танков типа Т-26, Т-28 и БТ он не стал, максимально кратко изложив идеи, которые содержались в тетради, которую он передал Ермолаеву, позволив себе «попророчествовать» по поводу развития немецкой техники.
- Уже сейчас на тройку поставили 50-мм орудие, толщину брони стали увеличивать, но модернизационного потенциала у Т-3 и Т-4 практически нет. Я прикинул, на четверку пушку с большей длиной ствола поставят, лоб до семидесяти-восьмидесяти миллиметров догонят, но это все, предельный вес. Реально новые модели появятся где-то через год, если они их сейчас разрабатывать принялись под впечатлением наших КВ и Т-34. Зенитки 88-мм против них неплохо работают, можно предположить, что пушку на ее базе они на танк вкорячат, броню сантиметров десять поставят, все тонн пятьдесят пять-шестьдесят получится. И станут выпуск самоходок наращивать, они попроще будут, их можно даже на безе устаревших моделей производить. Нам неплохо бы по такому же пути пойти.
- Значит, ты считаешь, что при грамотном взаимодействии с пехотой и артиллерией такого большого количества танков и не надо?
- Если, так сказать, в первом приближении, то да.
Беркутов снова стал листать тетрадь, рассматривая схемы, качал головой, потом вздохнул:
- Знаешь, Андрей, нелегко это все в голове укладывается. Нет, я и сам понимаю, что военная наука на месте не стоит, в середине 30-х мы впереди были, я в этом абсолютно уверен, а вот когда отставать стали, не могу сообразить. Где просчет, в чем?
Воронцов разложил по полочкам все, о чем читал в прошлой жизни и думал в минуты затишья на этой войне, и про низкий образовательный уровень личного состава и рабочих на производствах, и про технологические трудности, про снабжение и связь, да и про тактические просчеты. Многое из перечисленного совершенно объективно, не появятся по мановению волшебной палочки новые заводы и специалисты. То, что страна успела за какие-то пятнадцать лет, самое настоящее чудо и огромное достижение, и сейчас надо отталкиваться от реального положения дел, без пустых мечтаний.
- Хм-м, не виноват никто, получается…
- Я не знаю, виноватых искать, это не ко мне, я танкист.
- Ну да, я тоже… Давай, иди отдыхать, отбой скоро, а мне подумать надо. Ну и заноза же ты, Андрей, все мозги мне взбаламутил, до сих пор не могу все это в голове уложить.
В ходе разговоров с Беркутовым молодому человеку пришлось завести еще одну тетрадь и переписать туда основные мысли по новым образцам бронетехники и совершенствованию имеющихся, подполковник обещал передать ее своему хорошему знакомому из Главного автобронетанкового управления, ведь требования конструкторам формируют именно они. Воронцов с удовлетворением подумал, что попадание в госпиталь он использовал по максимуму, просто нереально повезло встретить здесь нужных людей.
Андрея стали готовить к выписке, пообещали сделать это сразу после праздника, 9 или 10 ноября. Он продолжал каждый день ходить к Беркутову, тем для разговоров  у них нашлось много.
- Что ж своей карьерой не похвастался? – как-то раз спросил подполковник. – Ротный он! А что про батальон и бригаду не рассказал?
- А вы бы поверили?
- Хм-м, пожалуй, ты прав, звучит уж больно фантастически. Если бы источнику своему не доверял абсолютно, подумал бы, что ошибка какая-то. Зато теперь понятно, откуда у тебя мысли такие. Кстати, в ГАБТУ твою тетрадь с большим интересом изучают, вот только…
- Она лейтенантом написана, - с усмешкой предположил Андрей.
Беркутов развел руками, мол, сам все понимаешь.
- Александр Петрович, а давайте мы так сделаем. Она от вашего имени пойдет, а я просто записывал, ну и кое-какими мыслями поделился, все-таки действительно с первого дня на фронте.
Подполковник нахмурился, такой вариант ему явно не нравился.
- Подождите отказываться! Вы ведь согласны с тем, что там написано?
Беркутов кивнул.
- Вы поймите, меня только результат интересует, да чтобы процесс побыстрее пошел. Если я прав, а вы понимаете, что мой прогноз реален, мы года через полтора окажемся очень серьезно отстающими, догонять придется. Нет, догоним, но сколько людей поляжет, вот о чем думать надо!
- А вот с этим не поспоришь, - вздохнул подполковник. – Ладно, может ты и прав, только давай так, ты не писарь, а соавтор, иначе не соглашусь! Есть в тебе потенциал, вот и надо авторитет зарабатывать.
Тут Андрею пришлось согласиться, не самый плохой вариант, в конце концов.
Незадолго перед выпиской Воронцова в ходе разговора молодой человек обмолвился, что неплохо знает немецкий.
- Молодец, один иностранный язык выучил, - уважительно покачал головой Беркутов. – Я заметил, ты и пишешь очень грамотно, читал много, это правильно.
- Вообще-то два языка, еще английский, в порядке самообразования.
- А вот тут поподробнее, - встрепенулся подполковник. – Насколько уверенно владеешь?
- Да нормально, могу перевести, разговаривать, но чтобы писать без ошибок, лучше словарь иметь.
Александр Петрович вскочил с кровати, покопался в бумагах на столе, извлек какую-то газету.
- Сможешь прочитать, что тут написано?
Газета оказалась сентябрьским номером «Таймс», в нее, судя по всему, что-то заворачивали. Андрей бодро перевел две относительно небольшие статьи на второй странице, подполковник покачал головой:
- Не знаю, что и сказать, сюрприз ты ходячий! В общем так, поедешь в Казань, там сейчас экипажи на английские танки обучают, со своим знанием языка очень даже пригодишься.
- Только если будут в учебке оставлять, я должен иметь право отказаться!
Парад, прошедший 7-го ноября на Красной площади взволновал всех в госпитале, это было что-то невероятное! Враг стоял у ворот Москвы, а в столице состоялось такое знакомое по мирной жизни мероприятие, разговоров раненым теперь на неделю хватит!
На следующий день Воронцов отправился со своими соседями по палате на завтрак, он немного задумался о предстоящей выписке и не особо вглядывался в лица других раненых, которые тоже двигались в столовую, когда кто-то рядом вскрикнул:
- Товарищ комбриг!!
Андрей не сразу сообразил, что это обращаются к нему, но, повернувшись, увидел одноногого инвалида на костылях, не сразу узнав одного из командиров отделений, с которым выходил еще из Слуцка, а затем дошел до Могилева и Чаус. Младший сержант похудел и осунулся, скорее всего, только ногой его ранения не обошлись.
- Сальников, здравствуй! Давно здесь? Бригада наша как?
Пехотинец вздохнул:
- Нет больше бригады… Как уехали вы, товарищ комбриг, немцы вскоре навалились. Мы насмерть стояли, но больно уж их много перло, разбили нас.
Андрей хотел спросить про своих товарищей, но Сальников и так все понял и снова вздохнул:
- Многого не знаю, танкисты ваши, экипаж, погибли все, сгорели в тридцатьчетверке. Старшего политрука, товарища Гордеева, через неделю после вашего отъезда ранили, увезли в тыл, большего не знаю, меня и самого чекалдыкнуло, да вот, сами видите, инвалидом остался. Эх…
- Зато живой, - буркнул кто-то сзади.
Раненые брели в столовую, некоторые с интересом наблюдали за встречей однополчан, качали головами, слыша обычную, в общем, историю. Многие сами могли подобную рассказать.
- Если бы вас тогда не отослали, нас бы ни за что не разбили! – убежденно сказал пехотинец. – Товарищ подполковник, конечно, командир опытный, но с вами мы…
- Ранбольной, Сальников! Ты чего скачешь, хочешь, чтобы швы разошлись?! – к ним быстро подходила медсестра. – Давай обратно в палату, тебе еще дня три лежать, а завтрак сейчас принесем.
Инвалида увели, Воронцов направился в столовую, но наткнулся на изучающие взгляды соседей по палате.
- Товарищ комбриг, значит? – хмыкнул Иван Фомич. – Ничего рассказать не хочешь?
- Да чего тут рассказывать, - Андрей пожал плечами. – Война карьеры быстрые делает, принял взвод, потом роту, батальон, вернее, его остатки. У Кричева Тимошенко меня в капитаны произвел, бригаду сформировал, направил под Могилев. Приказ был город оборонять, но когда я туда вышел, там от наших корпусов рожки да ножки остались. В общем, приказ не выполнили, отошли к Чаусам и там оборону заняли. Ну, командиров соединений в Москву, что с ними дальше не знаю, меня обратно в лейтенанты и под Ярцево ротой командовать.
Иван Фомич снова хмыкнул, но ничего не сказал, темы этой больше не касались, всем было понятно, что обсуждать ее Андрею не хочется. Лишь вечером майор пожал Воронцову руку и уважительно покачал головой:
- А ты молодец, под Могилевом все правильно сделал, я так считаю. Брат у меня двоюродный в 61-м стрелковом корпусе служил, тоже артиллерист, довелось свидеться в конце августа, порассказал кое-что…
Утром 9-го ноября Андрей успешно прошел медкомиссию, она показалась ему довольно формальной, сразу после обеда получил форму и предписание явиться в Казанскую танко-техническую школу, попрощался с товарищами по палате, зашел и к Сальникову. Беркутов подсуетился, и лейтенанту достались нормальное новое обмундирование и сапоги, добраться на вокзал и попасть на поезд тоже помогли, это оказалось не так просто, не как в мирное время.