Глава 1.3 (начало)
Весь день 23 июня на западе и юго-западе грохотало, иногда вдалеке были видны кружащиеся над нашими войсками самолеты противника, они улетали, но вскоре появлялись снова и пикировали на какие-то видимые им цели. После полудня по дороге в сторону Пружан потянулись небольшие группы бойцов и командиров, в основном пешком, техника попадалась редко. Отступающие рассказывали, что утром была предпринята попытка контрнаступления силами 14-го механизированного и 28-го стрелковых корпусов, но она провалилась, часть людей пробирается по проселочным дорогам, тех, кто двигался по шоссе сильно бомбила и штурмовала вражеская авиация, потери огромные. Тем, кто шел в составе небольших групп под командованием младших командиров Воронцов без разговоров приказывал занимать оборону, на средних командиров, а сейчас это до старшего лейтенанта включительно, давил авторитетом, а вот остальных игнорировал, при попытках поруководить вежливо посылал в эротический тур по окрестностям, ссылаясь на задачу, поставленную лично командиром корпуса генерал-майором Обориным. Проверить это нереально, говорить, что приказ отдал комдив Богданов Андрей не рискнул, вдруг кто из корпусного начальства нарисуется, а вот то, что они пока воевать не научились, это точно, поэтому лучше ему, в прошлой жизни капитану в высшим военным образованием и кое-каким боевым опытом, своей головой думать, тем более, что по большому счету его опыт и образование сейчас как бы не лучше, чем у некоторых полковников и даже генералов. Итогом его усилий стала полностью укомплектованная батарея из пяти 76-мм пушек Ф-22, еще два орудия к первым трем Воронцов заграбастал около полудня, подавив своим напором двух старших лейтенантов-артиллеристов, отходивших с тем, что осталось от их дивизиона. Прихватизировал и взвод из двух 37-мм зениток 61-К, расчеты, конечно, солянка сборная, но и на том спасибо. Усиливали ПВО три установки М4 на базе полуторок, так себе решение по нынешним временам, но дареному слону в хобот не смотрят. Три 45-мм противотанковые пушки 53-К дополняли довольно жидкое ПТО отряда, впрочем, вместе с двумя 37-мм немками и четырьмя орудиями танков на столь узком участке выходило не так уж и плохо. Пехотинцев в общей сложности набралось на усиленную роту, пять полноценных взводов, ими командовал еще один старлей, а также сбродный взвод саперов во главе со старшиной. Приличная часть отступающих оказалась без оружия, разбираться как так получилось, бросили или не имели, Андрей не стал, не до того сейчас, просто раздал  трофеи, они сейчас очень даже пригодились. Пошарив более вдумчиво по разгромленной колонне, нашли также два легких 5 см миномета, их в немецкой моторизованной роте должно быть три, по одному на взвод, но третий, по всей видимости, остался в одной из разбитых в хлам машин. Боеприпасов ко всему этому богатству оказалось до обидного мало, но лейтенант утешал себя тем, что сидеть ему на этой позиции не месяц и даже не неделю, либо придет приказ на отход, либо сомнут к чертовой бабушке, хотя очень хотелось надеяться на первое. Просто рассиживаться Андрей никому не дал, он вдумчиво выбрал позиции для артиллерии, а пехотинцам дал задание копать окопы, полного профиля, разумеется, не получится, но все равно лучше индивидуальных могил-ячеек.
Война войной, а обед по расписанию, продуктов пока хватало, поэтому бойцы сварили кулеш, употребление которого заметно подняло настроение личному составу. Андрей тоже, несмотря на все треволнения, с аппетитом покушал и уже допивал заботливо принесенный Прокопчуком травяной чай с веточками смородины и листочками малины, когда подъехал Богданов с незнакомым политработником, скорее всего, комиссаром дивизии. Семен Ильич озадаченно осмотрел построенную лейтенантом оборону, оценил разгромленную немецкую колонну и обернулся к политработнику:
- Видал, Алексей Алексеич!
Комиссар мрачно кивнул и, взяв полковника за локоток, отвел в сторону, Воронцов остался на месте, но их разговор неплохо расслышал.
- Раз он тут так основательно окопался, пусть держит перекресток сколько может. Поехали, Семен Ильич, у нас дел невпроворот.
- Алексей Алексеич, мы же их тут на верную смерть оставляем.
- Перестань, Семен, от дивизии, от всего корпуса почти ничего не осталось, а ты по взводу печалишься. Немцы нас за неполных двое суток разгромили, что дальше делать, вот о чем думать надо!
Комиссар повернулся и пошел к машине, бросив Андрею на ходу:
- Держите позицию до последней возможности, она у вас отличная. Дивизии необходимо время, чтобы закрепиться на новом рубеже.
Богданов какое-то время стоял, осматриваясь по сторонам, потом, приняв решение, тоже направился к машине, но остановился около Андрея и негромко произнес:
- Продержись до темноты, лейтенант, в 22 часа разрешаю оставить позицию и отходить на восток.
Молодой человек проводил комдива взглядом и отстраненно подумал:
«Списали нас, похоже, вот как получается! Нет, в принципе все правильно, тут события иного масштаба происходят, далеко не взводного и не ротного, но я-то в отличие от большинства командиров уже знаю, как надо воевать. Богданов молодец, дал нам шанс, разрешил отойти, теперь надо до темноты продержаться, семь часов осталось. Да, невеликий срок, семь часов, по мирному времени так вовсе мизерный, а здесь это для многих целая жизнь…»
Андрей в прошлой жизни считал себя человеком действия, не склонным, в общем, к лишним рефлексиям и философствованию, в этой, собственно, тоже, но тут вдруг накатило. Война в Сирии была для большинства жителей России чем-то далеким и отстраненным, по масштабу, к счастью, не шедшим ни в какое сравнение с Великой Отечественной, поэтому и воспринималась совершенно по-другому. Хотя здесь и сейчас еще нет миллионов погибших, но они будут и не в его силах что-либо принципиально изменить, даже если бы он стал генералом и командовал корпусом или армией. Сохранить собственную жизнь и жизни своих подчиненных, чтобы бить врага дальше, дойти до Берлина, почувствовать радость Победы, вот максимум того, что он может сделать. Ему, погибшему вдали от Родины, но ни разу так и не пожалевшему себя, подумалось, что умирать уже не страшно, даже немного интересно, куда его закинет, на Куликово поле, под Измаил или наоборот, на какие-нибудь звездные войны. Мысль эта показалась настолько забавной, что молодой человек ненадолго отключился от реальности и не заметил, что стоявший рядом политрук Савин трясет его за плечо.
«Фантазер хренов, - мысленно обругал себя Андрей. – Нашел время о следующих жизнях мечтать. Все, кончилась передышка, воевать пора!»
- Я говорю, пора мины ставить, а то не успеем! Если пехота пойдет, пустим по проходу, а техника, похоже, уже не появится.
Воронцов молча кивнул, судя по тому, как вели себя вражеские самолеты и била артиллерия, выходить уже некому, последняя небольшая группа из безлошадных танкистов и пехотинцев прошла полчаса назад, а с момента разговора с командиром дивизии прошло уже почти два. Немцы за это время, похоже, перемолотили остатки 14-го и 28-го корпусов, ведь по дороге на Пружаны мимо его отряда прошло в общей сложности всего двадцать восемь Т-26, даже с учетом передвигавшихся по другим дорогам, получается, что от былой мощи осталось примерно процентов двадцать, причем еще неизвестно в каком состоянии. Интенсивность стрельбы на юго-западе заметно снизилась, но звуки боя постепенно приближались, поэтому саперы по команде лейтенанта принялись ставить мины. Через четверть часа все смолкло, а вскоре после этого стал слышен гул моторов, со стороны Пелищ приближались вражеские танки.
Воронцов не обольщался выгодой своей позиции и наличием артиллерии и пехоты, у немцев маневр, авиация и куда более серьезные калибры, к тому же оседланное его отрядом шоссе является очень важным для противника, так что давить они будут всерьез. Об активной обороне речи нет, поэтому сомнут, без вариантов, главное – дотянуть до темноты и увести остатки отряда к Пружанам. Впрочем, это сейчас самое главное, а завтра, если удастся отойти, главным будет не попасть в окружение, потом еще что-нибудь…
Маневр противнику затруднял густой лес, сквозь который проходила дорога, толстые деревья росли уже в нескольких метрах от обочины, поэтому вражеские панцеры никуда с шоссе не съедут. А вот около перекрестка имелось свободное пространство, пехота скрытно подобраться и броском захватить окопы не сможет. Все это Андрей учел при организации обороны, поэтому надежда дожить до темноты и отойти казалась вполне обоснованной.
По всей видимости, противник хотел сохранить темп наступления, и, зная о заслоне на перекрестке, организовал разведку боем. На вооружении танковых дивизий 47-го моторизованного корпуса стояли, в основном, Pz II и Pz III ранних модификаций с 37-мм пушками и 30 мм лобовой броней, поэтому имеющиеся орудия не имели проблем с их поражением на всех разумных дистанциях боя, устраивать соревнования на меткость на дальностях свыше трехсот метров Воронцов не собирался. Кроме того, он вполне обоснованно сомневался в выучке своих подчиненных, танкистов он знал, а вот все остальные были темными лошадками, наличие скрещенных пушек в петлицах еще не делало людей артиллеристами. В прошлой жизни Андрею попалась в интернете любопытная публикация, в которой автор со ссылкой на документы приводил данные о качестве кадрового состава советских танковых соединений приграничных военных округов на первую половину 1941 года, наличии боеприпасов, а также состоянии техники и материально-технического обеспечения. Крайне низкая обеспеченность младшими и средними командирами, неспособность рядового состава выполнять свои обязанности ввиду элементарной безграмотности и даже простого незнания русского языка, полная разруха в тыловом обеспечении – отсутствие запчастей, технического персонала, станочного оборудования и инструментов, автомобильного транспорта (а при его наличии критический износ шин). Удивляло также практически полное отсутствие бронебойных снарядов к 76-мм пушкам, в основном осколочно-фугасные и шрапнель. Добавить сюда проблемы со средствами связи и недостаточную квалификацию ряда военачальников и неуспехи РККА летом 1941 года особого удивления уже не вызывают, как раз наоборот, Андрей проникся глубоким уважением к своим предкам, которые сумели остановить немецкую военную машину. Кстати, большой ошибкой будет считать, что у союзников по антигитлеровской коалиции ничего подобного не было, те же французы и англичане столкнулись с большим количеством танков, техническое состояние которых не позволяло на них воевать, отсутствием нормальной связи, неумением наладить взаимодействие родов войск и управлять механизированными соединениями. И это при том, что уровень образования и развития промышленности в этих странах был очень неплох.
Впрочем, опасения лейтенанта не подтвердились, его временные подчиненные уверенно отстрелялись по вражеской бронетехнике, создав пробку на шоссе, дивизионки накрыли следующую за танками пехоту, но в дело включилась вражеская артиллерия, а затем налетели «гитлеровские соколы». Вести контрбатарейную стрельбу не представлялось возможным, но и немцы не сразу нащупали позиции Ф-22, а спокойно работать авиаторам какое-то время не давало зенитное прикрытие. К 20 часам Воронцов лишился половины пехоты, четырех 76-мм пушек из пяти, обеих 37-мм зениток, всех противотанковых орудий и двух танков, но отбил три атаки и заставил противника очередной раз отступить. На этот раз немцы взяли паузу подольше, чтобы вытащить подбитую бронетехнику, мешающую продвижению, препятствовать этому, к сожалению, было нечем. Через час они снова рванулись вперед, не обращая внимания на жидкий заградительный огонь из одной Ф-22 и единственного уцелевшего миномета, зато напоролись на мины, до которых еще не добрались в предыдущих атаках. Боеприпасы, особенно патроны к трофейным пулеметам подходили к концу, но тут явно не тот случай, чтобы экономить, расстреляли почти все, потеряли последние Т-26, едва не дошло до рукопашной, но гансы снова откатились назад и, похоже, сделали ставку на обходной маневр, а может просто решили дать себе короткий отдых. Андрей лично сделал десяток растяжек из оставшихся гранат Ф-1 и ровно в 22 часа отвел с позиции двадцать девять оставшихся в живых бойцов и командиров. Артобстрел и авианалеты существенно проредили имеющийся автотранспорт, но одна полуторка с М4 в кузове, четыре трофейных транспортера Kfz.70 и два мотоцикла уцелели, на них отряд и поехал в сторону Пружан. Из двадцати девяти человек не было ни одного, кто не получил хотя бы касательного ранения или легкой контузии, но тяжелых оказалось всего семеро, Андрей очень надеялся, что их удастся довезти до госпиталя. Из танкистов, кроме Воронцова, в живых осталось только пятеро, зато все могли воевать дальше, в том числе Трудный и Прокопчук. Сержант Новиков тоже сумел выбраться из разбитого танка, он единственный выжил из своего экипажа и сейчас ехал молча, переживая гибель товарищей. Остальные тоже сильно вымотались, к тому же, когда схлынула горячка боя, наступил неизбежный откат. Когда через час на въезде в Пружаны небольшую колонну остановило боевое охранение, никто даже не обрадовался, все лишь равнодушно наблюдали как Воронцов объясняется с подошедших капитаном с перевязанной головой. Тот выслушал Андрея, посветил фонариком в кузова машин, обнаружил пару знакомых лиц и махнул рукой:
- Проезжайте, метров через триста увидите, танки стоят, там и найдешь свое начальство, лейтенант.