Глава 1.7 (окончание)
Однако, долго гонять мысли по поводу обороны Чаус у Воронцова не получилось. Штаб подготовил обобщенные данные по действиям бригады от перехода через Сож до освобождения Чаус, на их основе Андрей написал подробный рапорт Тимошенко, оставалось связаться с командованием направления, передать его и пленных и получить приказ на дальнейшие действия. Попытки сделать это по радио успеха пока не имели, что неудивительно, 5АК – самая мощная из имеющихся в наличии станций, имела максимальную дальность в телеграфном режиме 50 км, только до Кричева в идеальных погодных условиях. Следовало также наладить контакт с командованием 28-го стрелкового корпуса, находившемся в Черикове, во-первых, у них должен быть контакт с вышестоящим руководством, во-вторых, пока не поступит приказ о передислокации, придется воевать вместе. В райцентр Андрей выехал вместе с начальником штаба 61-го стрелкового корпуса подполковником Коряковым на трофейном транспортере в сопровождении мотоцикла с пулеметом и легкого немецкого броневика, пленных гансов везли на грузовике под охраной отделения стрелков. В дороге командиры разговорились, оказалось, что свою должность Николай Алексеевич исполняет недавно, после ранения предыдущего начштаба, а до этого служил Корпусным интендантом и Начальником тыла, такой вот поворот судьбы.
До городка добрались уже затемно, но он показался примерно таким же, как и Чаусы, небольшим, одно- двухэтажным, до войны наверняка тихим и очень спокойным. Найти здание, в котором разместился штаб 28-го стрелкового корпуса, проблем не составило, штабной капитан, встретивший приехавших командиров, попросил немного подождать, пока он доложит об их появлении начальству. Около получаса заняла передача пленных, а также подготовка рапорта командира бригады к отправке, путь ему предстояло пройти стандартный корпус-армия-фронт-командование направления и, к большому сожалению Воронцова, довольно долгий. Однако, в штабе корпуса Андрею посчастливилось застать командующего бронетанковыми и механизированными войсками Западного фронта полковника Иванина, который возвращался для доклада своему начальству и обещал передать документ побыстрее. Он также приказал передать ему пленных, сделанные еще в бригаде протоколы их допроса и захваченные бумаги. Полковник выглядел очень усталым и хмурым, Андрей подумал, что его должность сейчас выглядела достаточно номинальной, с бронетанковостью и механизированностью дела у фронта были очень и очень неважными. На другом берегу Сожа Иванина ждал самолет, поэтому на разговоры времени не оставалось, так что вопросы взаимодействия окруженцев с 28-м стрелковым корпусом обговаривали уже без него.
Из пояснения местных штабистов Воронцов понял, что оборона на западном берегу Сожа теперь строится по линии Мстиславль-Чаусы-Лопатичи-Свенск, а далее загибается на север, немцы не дошли до Довска около тридцати километров. В состав корпуса входили две стрелковые дивизии, также ранее придавалась корпусная артиллерия, но от нее сейчас мало что осталось, а уж про танки нечего и говорить. Настолько подробно историю Андрей из прошлой жизни не помнил, конечно, но логично было предположить, что тогда на него навалились те самые немецкие соединения, которые высвободились после падения Могилева. Теперь ситуация изменилась, вот только развивать успех Западному фронту сейчас нечем, даже просто оборону толком крепить не получится. Этого вслух Воронцов, разумеется, не сказал, свою же задачу он видел в нанесении ударов при прорывах противника, чем и поделился с присутствующими. Бывшим окруженцам выделили участок протяженностью два десятка километров с Чаусами посередине, обещали помочь со снабжением и даже, по возможности, с пополнением, но это уже выглядело совершенной сказкой. У Кричева на живую нитку восстановили железнодорожный мост, сама дорога пострадала мало, можно было надеяться, что со временем топлива подкинут, у противника не особо разживешься, особенно дизельным. К тому же, информация о выходе бригады уже ушла наверх, поэтому все понимали, что в любой момент может поступить приказ от командования направления как на действия на данном участке фронта, так и на переброску на другой. Вообще, главную проблему своего соединения Андрей видел сейчас именно в тыловом обеспечении бригады, подразделения обеспечения должным образом не сформированы и не укомплектованы, но этот вопрос решаем хотя бы в перспективе, а вот напряг с запчастями и комплектующими, судя по всему, разрешить не удастся. Моторесурс танков подходит к критической отметке, да и прочие узлы тоже нуждаются в ремонте и замене, а еще есть тягачи и грузовики, орудия и минометы, все бригадное хозяйство требует обслуживания. Личному составу нужно обмундирование и питание, но тут хоть можно сказать, чтобы потерпели, люди понимают, танку же такое не скажешь, не проникнется железяка остротой момента. Вспомнился старый анекдот, как у политрука пулемет застрочил вновь, капитан даже хмыкнул в этот момент, представив Гордеева, заклинающего технику. Все это прекрасно понимало командование 28-го корпуса и все вышестоящее начальство, включая уехавшего Иванина, но изменить ситуацию никто не мог, если только посочувствовать, хотя у них и своих забот хватало, причем масштабом побольше.
Сразу после того, как остатки корпусов отбили Чаусы и принялись строить оборону, Воронцов озаботился разведкой местности и организацией работы диверсионно-разведывательных групп. Он намеревался максимально держать под контролем ближние тылы противника, чтобы эффективно использовать имеющуюся артиллерию, достигая результата при минимальном расходе боеприпасов, ведь неизвестно еще, что смогут подкинуть и когда. Текущую задачу капитан видел в нанесении урона противнику и выигрыше времени, хотя и понимал ограниченность своих возможностей. На долгую оборону Андрей не рассчитывал, немцы быстро найдут слабые места и прорвутся, не здесь, так со стороны Орши или Бобруйска, а закончится это все, скорее всего, очередным окружением.
По всей видимости, наваляли гансам под Могилевом довольно прилично, поскольку более-менее активные действия в районе Чаус начались только 1 августа, но и то противник осторожничал, прощупывал противостоящие советские войска, концентрировал силы. Разведчики бригады пока не активничали, они имели категорический приказ не обнаруживать себя до тех пор, пока не появятся по-настоящему солидные цели – склады снабжения, артиллерия, штабы. На это понадобилось еще три дня, после чего Арциани с большим удовольствием отработал по выявленным объектам. В этот же день, 4 августа, в Чаусы приехал начальник штаба корпуса полковник Харламов, он привез приказ о расформировании 61-го стрелкового и 20-го механизированного корпусов и направлении всех командиров соединений в распоряжение Народного комиссариата обороны. Всех бывшие окруженцы сводятся в 172-ю стрелковую дивизию, которая теперь входит в состав его соединения, комдивом назначен полковник Кутепов, командир 388-го стрелкового полка, который в отличие от известной Андрею истории не погиб, а сумел перебраться на восточный берег Днепра. Почему принято именно такое решение Харламов, естественно, пояснить не мог. Вишенкой на торте стало распоряжение капитану Воронцову сдать бригаду подполковнику Лещинину и прибыть в штаб Западного фронта. Андрей обратил внимание, что в качестве комфронтом расписался Тимошенко, Харламов пояснил, что тот назначен на эту должность, а генерал-лейтенант Еременко отозван в Москву. Также Харламов привез приказ НКО № 0250 от 28 июля 1941 года для ознакомления начсостава от командира полка и выше о предании суду военного трибунала за трусость, самовольное оставление стратегических пунктов без разрешения высшего командования, развал управления войсками, бездействие власти бывшего командующего Западным фронтом генерала армии Павлова Д. Г., бывшего начальника штаба фронта генерал-майора Климовских В. Е., бывшего начальника связи фронта генерал-майора Григорьева А. Т., бывшего командующего 4-й армией генерал-майора Коробкова А. А.
Передача дел много времени не заняла, Лещинин был полностью в курсе всего, поэтому процедура оказалась достаточно формальной. Причину вызова Харламов не знал и ничего по этому поводу пояснить не мог, поэтому подчиненные Андрея, теперь уже бывшие, могли только догадки строить. Все убеждали Воронцова и друг друга в том, что это связано, скорее всего, с новым назначением, ведь бригада зарекомендовала себя наилучшим образом, а с арестом и расстрелом генералов тут связи никакой нет. Сам Андрей тоже себя в один ряд со столь крупными военачальниками не ставил, да и прегрешений крупных за собой не знал, поэтому больше переживал за то, что приходится расставаться с людьми, с которыми сработался, с которым начали понимать друг друга.
До штаба фронта удалось добраться быстро, старый Р-5 хоть и считался анахронизмом, но с доставкой небольших грузов и пассажиров в ночное время справлялся хорошо. Долго кантоваться в неизвестности Андрею не пришлось, сразу по прибытии его перехватил уже знакомый командующий БТ и МВ фронта полковник Иванин, и тут оказалось, что не все так безоблачно.
- Ситуация следующая, капитан, - Иван Емельянович чуть заметно поморщился и вздохнул. – Про расстрел бывшего командования Западного фронта ты уже слышал?
- С приказом 0250 ознакомлен.
- Это не все, арестован еще ряд командиров рангом пониже, в частности твой бывший комкор генерал-майор Оборин, начальник оперативного отдела фронта генерал-майор Семенов, комдив-42 генерал-майор Лазаренко, теперь тоже бывшие, конечно, и другие, следствие еще не закончено, но поверь, ничего хорошего их не ждет. В чем их обвиняют, догадываешься? Теперь вот с командованием 61-го стрелкового и 20-го механизированного корпусов разбираться будут.
Андрей точно помнил, что в прошлой истории последних никто не судил, хотя от фронта их отлучили на достаточно долгий срок, что же теперь-то изменилось? Ответ на этот невысказанный вопрос тут же дал Иванин.
- Приказ какой был? Могилев не сдавать ни при каких обстоятельствах, а что получилось?
- Товарищ полковник, вы же с Коряковым разговаривали, рапорт мой читали, не было у них возможности город оборонять! А до Могилева ведь так никто и не дошел, так что все бы там остались и без всякого влияния на общую обстановку.
Иванин снова вздохнул и тихо произнес:
- Я это, положим, понимаю, маршал тоже, а вот Еременко в Москве нажаловался, Мехлис бучу поднял, будет теперь всем на орехи. Если бы держались до последнего, выбрались бы несколько мелких групп, выживших командиров по головке бы не погладили, но и судить вряд ли бы стали. А тут вышли крупными силами, в порядке, с артиллерией. Понимаешь, как это со стороны выглядит? Невыполнение приказа!
Андрей непроизвольно скривился. Крупными силами, как же! Видеть надо было эти силы, когда он под Могилев пробился.
- Это вопрос к Бакунину, хотя я убежден, иного выхода просто не было, всех бы там положили без всякой пользы, а так Чаусы отбили и обороняем.
- К тебе, быть может, вопросов бы особых и не было, но кто-то рассказал, что ты решение об отходе от Могилева поддержал, а то и сам предложил.
Показания дать никто из бывших окруженцев не мог, просто еще не успели, так что кто-то раньше проболтался, вполне возможно, с целью хоть как-то себя обелить. Вряд ли Бакунин, никак не производит он впечатление подленького человека, скорее всего, это кто-то из присутствовавших на совещании работников штаба корпуса. С другой стороны, какая разница, Петров это или Сидоров, не суть фамилии, главное, что его теперь тоже ответственным делают. С одной стороны, так и есть, валенком прикинуться и стрелки на Бакунина переводить – самая настоящая подлость будет. С другой, никакому нормальному военному человеку в голову не придет обвинять его в том, что он своей бригадой армейский корпус не разбил. Вот только вопрос, насколько Мехлис нормален, про него Андрею в прошлой жизни много разного читать довелось, в основном нехорошего. Разумеется, прочитанное надо даже не на два, а на десять делить, вот только с теми, кто себя честней папы римского считал, Воронцову сталкиваться приходилось. Какой ты сам орел, это еще надо посмотреть, а вот головы снимать направо-налево людям, которые просто ничего сделать не могли, хотя бы потому, что не умели, точно лишнее.
Настроение молодого капитана Иванин понимал, поэтому доверительно произнес:
- Маршал с Мехлисом не согласен, но просто проигнорировать не может, тот ход следствия в отношении командования соединений, вышедших из-под Могилева, будет контролировать. Товарищ Тимошенко под трибунал тебя подвести не даст, повернет так, что ты со своей задачей по причине молодости, малоопытности и быстрого роста не справился.
Андрей не удержался, хмыкнул:
- Бригада немцам неплохо наваляла, а ее командир не справился, как-то нелогично выходит.
- А это будет представлено, как заслуга Лещинина, у него и опыт командный есть, бригадой уже командовал. Ты, если жизнь дорога, молчи, понял? Нет, если хочешь под трибунал угодить, можешь повыкаблучиваться, но я бы на твоем месте смолчал в тряпочку и новое назначение принял, с понижением, разумеется.
Воронцов кивнул, как ни крути, полковник дело говорит, не хватало еще доказывать, что ты не верблюд, далеко не всем это удалось.
- Я все понял, спасибо вам.
- Не мне, маршалу, ты ему понравился, рапорт твой он с большим удовольствием читал.
Дальше Воронцова проводили к Тимошенко, маршал недолго, но эмоционально распекал его, правда, Андрей быстро сообразил, что делается это неспроста в присутствии ЧВС фронта Булганина. В конце своей речи Семен Константинович многозначительно глянул на молодого человека и припечатал:
- Не справился ты, погорячился я с твоим назначением!
- И с новым званием! – вставил Булганин. – Рано вас в капитаны произвели, в лейтенантах еще ходить и ходить, ротой командовать как следует сначала научитесь!
На следующее утро Андрей, поменяв шпалу обратно на кубари, отправился в группу войск Ярцевского направления на должность командира танковой роты.