Глава 1.8 (окончание)
На этом нововведения не закончились, 101-я дивизия, теперь состоящая из двух мотострелковых (в ее состав передали еще один, 18-й) и одного танкового полков, передислоцировалась северо-восточнее, после сосредоточения в новом районе переходила в состав 19-й армии под командованием генерал-лейтенанта Конева Ивана Степановича. Благодаря возможности перевезти сразу весь личный состав рота Воронцова прибыла на место одной из первых, Андрей, оставив подразделение на политрука, вместе с командирами взводов на мотоцикле немного покатался по окрестностям, знакомясь с местностью. Карты, как водится, имелись пока только в батальоне и выше, остальным обещали выдать, но когда это еще случится, а воевать вслепую, когда неизвестно что от тебя в километре находится, лейтенант не привык.
На новом месте противник активности тоже не проявлял, а тактика командования осталась прежней, воевала пехота и артиллерия, танкисты находились в готовности оказать поддержку. Следующие три дня запомнились Воронцову переправой через Вопь, понтонеры хорошо сработали, но вот дальше начались какие-то малопонятные маневры и перемещения взад-вперед, днем и ночью, стычки с противником. В ходе боев танкисты понесли ощутимые потери, по мнению Андрея исключительно из-за работы артиллерии просто по площадям и того прискорбного факта, что стрелки отходили и даже просто разбегались, а бронетехника оказывалась во вражеском тылу без поддержки. 18-го августа были убиты два комбата, майор Аксенов и старший лейтенант Коршунов, на следующий день оставшиеся машины свели в два батальона.
Андрей невольно думал о том, что будь у него бригада, дел бы он тут наделал много, особенно при наличии средних танков, хотя не все так просто. Местность для танков сложная, речушек хватает, но и понтонно-мостовые подразделения работают выше всяких похвал, а у немцев действительно кризис, они использовали большей частью легкую бронетехнику, Т-II и Панцеръегер I на базе Т-I. С этими танками даже 45-мм орудия БТ и Т-26 легко справлялись, хотя и немецкие пушки без проблем пробивали их броню на любых разумных дистанциях боя. Очень мешало отсутствие своей артиллерии, два ротных миномета и пару колотушек заменить более мощными системами, к сожалению, пока не удалось. Про отсутствие радиосвязи и говорить нечего, просто печаль, хоть волком вой, управление ротой в бою практически отсутствовало. С другой стороны, пехотная поддержка всегда при ней, бойцы Еремина быстро сообразили, что от них требуется и, в отличие о своих коллег из 50-й стрелковой дивизии, танки не бросали. Вместе с маневром, который практиковал Воронцов, это позволяло избегать серьезных потерь, да и плотность огня из-за приличного количества пулеметов была существенная, а наличие бронированных тягачей положительно сказалось на подвижности. Лейтенант уже размечтался завести небольшой обоз с кухней, чтобы не зависеть от нередко опаздывающих тыловиков, но тут его хотелки вышестоящее начальство обломало, без затей обматерив и отправив заниматься, так сказать, своими делами. Но не все было так плохо, удалось разжиться тремя трофейными пулеметами с приличным количеством патронов, разобраться с ними Воронцов своим бойцам помог. Андрей с удовольствием бы обменял ротные минометы на батальонные, но чего нет, того нет. Досадно, один 8-см Gr.W.34 захватить удалось, но без боеприпасов, а наши мины в него не лезли, он имел чуть меньший калибр, вроде всего полмиллиметра, но и этого хватило. 50-мм системы очень бы пригодились в городских боях, но здесь-то леса да поля, требуются минометы помощнее. Вообще, артиллерии у 19-й армии хватало, но и проблемы имелись существенные. Огонь корректировался слабо, иногда с использованием аэростатов, однако, это уже прошлый век. Мощных полковых 120-мм минометов достаточно, но вот боеприпасов к ним не было, хоть давись, и у немцев не разживешься, ничего подобного они не имели, а производство таких систем они в прошлой истории наладили только в 1943 году на основе нашей технологической документации, захваченной в Харькове.
- Нас, похоже, надолго к 50-й стрелковой дивизии придали, - Соболь посмотрел на свои испачканные жиром руки и довольно улыбнулся. – Ну вот, жить можно!
Днем, благодаря обходному маневру и высокой подвижности, рота Воронцова сумела выйти во фланг противнику, чем способствовала его разгрому на этом участке, а танкисты разжились уже разделанной свиной тушей и мешком картошки, как раз хватило на ужин. И то и другое пришлось запечь на углях, варить все это в отдельных котелках Андрей счел плохой идеей, очередной раз пожалев, что у него нет своей полевой кухни. Его рота действовала в стороне от основных сил полка, быстро перемещалась, поэтому тыловики нередко запаздывали с подвозом пищи. На запах потянулась пехота, но была послана к своим снабженцам, трофеи они тоже захватили, хотя больше консервами. Вчера вечером, когда родная кухня к роте не приехала, запаздывая уже больше чем на три часа, раздосадованный претензиями танкистов к бросающим их в атаке стрелкам, командир батальона на просьбу поделиться ужином только руками развел. Нет, понятно, что на них никто не рассчитывал, но что-то придумать можно, ведь свой сухпай давно подъели, а новый, похоже, не скоро выдадут. Сами пехотинцы такому решению своего командира не обрадовались, но с личными запасами у них было тоже неважно, так что пришлось лечь спать голодными. Кухня потом все-таки приехала, она, как оказалось полночи тут крутилась, разыскивая своих подопечных, поэтому случился ранний завтрак.
- Вроде наступаем, мнем немца, а продвижения с гулькин нос, - продолжал рассуждать командир взвода. – Да и трофеи уж больно скромные…
Андрей подумал, что Паша прав, с одной стороны успехи есть, с другой, масштаб не  тот, что хотелось бы. Это еще никто здесь не догадывается, что скоро они все в окружении окажутся, про Вяземский котел Воронцов из прошлой жизни помнил, хотя и без особых подробностей.
Танкистам и стрелкам ежедневно зачитывали приказы на наступление, задачи ставились не то чтобы неподъемные, но продвижение шло очень медленно. Противник нес значительные потери, хотя рассказы о десятках и сотнях единиц уничтоженной бронетехники казались Андрею сильно преувеличенными, но особенно раздражало не это. Даже с точки зрения того, как воевала его бригада, не говоря уж о прошлой жизни, нынешнее топтание оказалось малоэффективным. Нет, бойцы сражались героически, но на очень низком уровне было налажено взаимодействие родов войск, слабо корректировался огонь артиллерии, а при тотальном дефиците средств радиосвязи управление ожидаемо становится неуклюжим и сильно запаздывает по времени. Да и на себе Андрей ощутил это все в полной мере.
Когда полк придали для усиления 50-й стрелковой дивизии, рота стала действовать совместно с третьим батальоном 359-го полка. Капитан, комбат-3, сначала пытался давить шпалой в петлице, выстраивая отношения по принципу «я приказал – ты покатил на своих танках, радостно повизгивая и без рассуждений». В один из последних дней августа он стал выстраивать атаку в направлении опушки леса, где окопалось неизвестное число немцев, то собирался после непродолжительной и довольно жидкой артподготовки просто поставить бетушки в линию и за ними пустить цепью пехоту. Нет, если бы имелись не БТ, а КВ, и возможность корректировать огонь гаубичной батареи, да минометы поддерживали, только ничего этого нет и в помине. Такая атака приведет к тому, что танки пожгут, стрелков положат, опушку леса, быть может, и займут, но какой ценой!
«Нет, такой хоккей нам не нужен!» - подумал Воронцов и попытался объяснить это комбату, но нарвался только на крики и угрозы и без того издерганного человека.
В прошлой жизни Андрея неплохо учили психологии, причем именно применительно к таким вот стрессовым ситуациям, пришло время включить мозг и применить эти знания. Но капитана, видимо, знатно переклинило, к тому же мешали его подчиненные в лице старшего адъютанта и начхима, последний вообще как с Луны свалился, похоже, из недавно мобилизованных. Пехтура уже начала кобуры царапать, Воронцов плюнул и пообещал сдать их всех особисту как вражеских агентов, стремящихся увеличить потери, забрался в свой танк, не удержался и посоветовал стучать по броне головой, может, мозги на место встанут.
Времени на разведку, как водится, не оказалось, пришлось рисковать и строить атаку без проверки на наличие мин, хотя поставить их немцы вряд ли могли успеть. Хуже, что противотанковая оборона не вскрыта, даже пара колотушек смертельно опасна для легких танков, а подавлять их особо нечем, так еще и связи нет. Свою роту Воронцов сосредоточил на левом фланге, где поле до опушки леса пересекал ряд кустов, за которыми скрывался небольшой овраг, пересечь его техника не могла. С другой стороны оврага наступал второй батальон при поддержке пяти Т-26, эти как раз собирались неспешно катить перед пехотой, вытянувшись в линию.
Сам бой получился таким, как его и представлял Андрей, слева двадцатьшестые сожгли почти все, четыре из пяти, последнему разбили ходовую, стрелков прижали пулеметным и минометным огнем. Воронцов пустил вперед своих пехотинцев по кустам, бетушки ринулись за ними по краю зарослей, колотушки и пулеметчики принялись работать по обнаруженным огневым точкам противника. Два танка лейтенант все равно потерял, зато дал возможность пехоте добраться до опушки леса и ударом во фланг помочь второму батальону выполнить задачу. В общем, на рубеж вышли, вот только потери оказались велики, у стрелков убитыми и ранеными почти треть, из двенадцати танков семь и только два можно попробовать отремонтировать, БТ и Т-26. У самого Воронцова дела обстояли получше, Еремин доложил о трех убитых и пяти раненых, причем тяжело только один, танкистов погибло тоже трое из двух экипажей. Лейтенант Соболь получил ожоги и две пули в грудь, но осмотревший его фельдшер обнадежил – главное, чтобы прооперировали побыстрее, тогда шанс выжить есть. Бетушку утащили в тыл, через час пришел расстроенный помпотех и доложил, что ремонт в полевых условиях невозможен, просил разрешения распатронить на запчасти, Андрей согласился.
Комбат-3 ситуацию обострять не стал, даже ужином роту покормил, но общаться не пожелал, переживал, видимо.
- За счет потерь, - хмыкнул Павлов.
Еремин, сидевший рядом и уже доевший свою порцию гречки с мясом, мрачно кивнул, облизал ложку и добавил:
- Вот вы, товарищ лейтенант, нам у интендантов ножи выбили, так очень даже пригодились сегодня. Лопаткой в зарослях не больно помашешь, ножичком же в самый раз, уработали гадов!
После этой атаки отношения с пехотинцами стали налаживаться, Воронцова уже не рассматривали как простого исполнителя воли стрелкового начальства, но в создавшихся условиях это мало что меняло, проблемы гибкого взаимодействия в бою и отсутствия связи никуда не делись. Дни текли похожие один на другой, если бы при объявлении очередного боевого приказа не называли номер и дату, Андрей, наверное, сбился бы со счета, а так поневоле фиксировал. Войска армии по-прежнему пытались наступать, но получалось это с переменным успехом, где-то топтались на месте, где-то продвигались в час по чайной ложке, а вот потери были ощутимые. Второго сентября Черножук, ездивший за запчастями, привез известие о гибели их бывшего комбата, капитана Молева.
- Его еще 25-го убили у села Болотино, а я случайно узнал, знакомый воентехник обмолвился.
Помпотех немного помолчал и добавил:
- Я тогда про других спрашивать стал… Ваня Махаев, Даня Зальцман, Ваня Колесов, Вася Охрямкин, Запорожец Саня – это те, кого он вспомнил, а еще Коля Резниченко без вести пропал. Вчера Калгушин и Машенко сгорели…
Повисло тягостное молчание, подчиненные Воронцова неплохо знали погибших, а вот Андрей с большинством даже познакомиться не успел.
- Вот что, - комроты стукнул ладонью по коленке, - скажи мне, технический гений, движки наши сколько еще протянут? Трансмиссия у Федотова завтра не развалится?
Ответы на эти вопросы он прекрасно знал, но ребят следовало переключить, отвлечь от унылых мыслей. Черножук сразу воспрял:
- Так это, командир, чего ей разваливаться-то, походит еще! Нет, в ближайшее время ходовая на всех танках…
Внезапно начавшийся артобстрел прервал эмоциональную речь помпотеха, танкисты попрыгали в заранее отрытые щели. Немцы выпустили несколько снарядов и перенесли огонь куда-то юго-восточнее, в роте Воронцова ни люди, ни техника не пострадали, несколько вмятин на броне от осколков не в счет.
Наступательные действия продолжались всю первую декаду сентября, но, по мнению Андрея, больше походили на отвлечение сил неприятеля. 101-я танковая дивизия являлась таковой больше по названию, машин в ней, по-хорошему, только на роту хватало. Многие танкисты вынуждены были переквалифицироваться в пехотинцев, регулярно приносивший новости помпотех рассказал, что бывший комбат Челомбитько теперь исполняет должность помощника начальника штаба в мотострелковом полку.
11-го сентября пришел приказ командующего 19-й армией № 055 о переходе войск к обороне на занимаемом участке, предполагавший, кроме всего прочего, перевод 101-й танковой дивизии в резерв фронта и передачу позиций 50-й стрелковой дивизии. Как там договаривалось дивизионное начальство Андрей так и не узнал, но остатки его роты так и остались приданы пехотинцам, к этому времени он потерял еще два танка и три тягача. Всего у Воронцова теперь оставалось три БТ-5 и пять «Комсомольцев», двадцать семь стрелков при пяти пулеметах и одном ротном миномете, пополнения ему больше не давали.
В последних числах сентября танкисты узнали о переименовании 101-й дивизии в мотострелковую, непонятно, правда, что это для них меняет, к месту расположения родного соединения их по-прежнему никто не вызывал и не направлял. Между тем осень окончательно вступила в свои права, холодало, но Андрей особых проблем не испытывал, выручало теплое белье и кожаная куртка образца 1934 года, которую, неожиданно расщедрившись, выдал тыловик Василий Павлович незадолго до передислокации дивизии в тыл. Остальные тоже утеплялись как могли, в ход пошли шинели, ватные и авизентовые куртки. В блиндажах подчиненные Воронцова поставили буржуйки, несколько штук сделали танкисты под руководством Черножука и с бойцами Еремина поделились, жить можно. Андрею не давала покоя мысль о Вяземском котле, но ванговать на эту тему командованию не было ни малейшей возможности, не объяснить никак, откуда такие соображения взялись. А разрешилось все как всегда неожиданно, 4 октября остатки дивизии посадили на грузовики и шустро повезли на восток. Накануне немцы сожгли последний БТ, а «Комсомольцы» оказались потеряны еще в сентябре, так что из всей ездящей матчасти в роте Воронцова остался только мотоцикл. На нем и покатил в общей колонне Андрей со своим легкораненым мехводом, еще три танкиста и двенадцать стрелков со старшим сержантом Ереминым и младшим политруком Смирновым ехали за ним в ЗиСе. Головные машины уже подъезжали к Вязьме, когда из облаков вывались немецкие пикировщики. Дальнейшее произошло очень быстро, лейтенант только успел спрыгнуть с мотоцикла и махнуть рукой своим бойцам, чтобы поскорее выбирались из грузовика, как рядом грохнул взрыв, появилась сильная боль в левом боку, сознание еще зафиксировало падение бренного тела на землю и только после этого покинуло Андрея.