Следующий день в школе обошёлся (видимо, ради разнообразия) без сколько-нибудь заметных событий, не считая того момента, когда пацаны из нашего класса на уроке труда воспользовались отлучкой трудовика и домотались до мня с просьбами «покажи, как ты управляешься с ножиком».
Что ж, если люди просят – отчего бы не пойти навстречу? «Бабочку» я теперь носил не в кармане, а в специально сшитых из дермантина ножнах, закрепляемых двумя узкими ремешками на левом предплечье. Это было и удобно и практично – рукава рубашки и школьного пиджака достаточно широкие, а искать там никому из учителей в голову наверняка не придёт – не та культура, чтобы обшаривать подозреваемого школьника с головы до ног. Ну, карманы могут заставить вывернуть, ну, проверить, нет ли чего за поясом – не более того…
В общем, я  внял уговорам. Продемонстрировал несколько базовых вращений и проворотов (всё же новому телу было далеко до отработанных мышечных рефлексов прежнего, тут нужна тренировка), а под занавес хлопнул растопыренную пятерню на деревянный верстак и проделал классическую распальцовку в стиле андроида Бишопа из «Чужих» - во всё ускоряющемся темпе, правда, без «ассистента», чью ладонь я прикрыл бы своей – была, признаться, такая мысль, но это был бы уже явный перебор.  Шоу завершилось эффектным броском ножа в школьную доску – с одним оборотом, в полную силу, так, что  доска загудела от тяжкого удара, а Андрюшка Поляков, сунувшийся выдёргивать нож, справился лишь с третьей попытки, да и то, лишь предварительно расшатав его обеими руками.
Клоунада, скажете? Клоунада и есть, кто бы спорил, только вот теперь можно спорить на что угодно, что все признанные плохиши школы, независимо от возраста и весовой категории, будут предупредительно улыбаться при встрече и обходить десятой дорогой дворы, по которым я возвращаюсь из школы.
В остальном же день прошёл без приключений, и даже на уроке истории я сдержался, и не стал запугивать симпатичную практикантку Екатерину Андреевну избыточными для советского школьника познаниями. После уроков я проводил Ленку, демонстративно, от самого школьного крыльца забрав у неё портфель (местные правила хорошего тона требовали сделать это лишь завернув за угол ближайшего дома), договорился со спутницей о совместной вечерней прогулке с собаками и отправился домой, где меня ждал бабушкин обед (нее забывает внука, позаботилась!) и одно дельце, намесенное ещё со вчерашнего вечера.
Это был отцовский письменный стол. Доставшийся в наследство от другой бабушки, его матери, которая приобрела резной ореховый гарнитур после войны в магазине Особторга, торгующем «случайными вещами» (этим эфемизмом, как я узнал гораздо позже,  обозначали тогда поступившее в доход государства имущество тех, кто был по разным статьям осуждён с конфискацией, а так же некоторая часть товаров повседневного спроса, вывезенных из побеждённой Германии в рамках репараций), он производил монументальное впечатление. Огромный, просторный, как посадочная палуба авианосца, весь из благородного тёмного дерева, с резными уголками и на львиных лапах, он, кроме полудюжины обычных ящиков, был снабжён ещё и особым, потайным. О нём я узнал уже в девяностых, после гибели родителей в автокатастрофе, когда разбирался с их наследством. Ящик, вделанный в верхнюю часть одной из тумб, я обнаружил случайно. В нём кроме пачки писем сугубо личного содержания да жиденькой стопки долларов, нашёлся тогда ещё и маленький карманный пистолет – бог знает, где отец его раздобыл, может, он так и остался от прежних хозяев стола, и лежал в тайнике, не обнаруженном не слишком въедливыми товароведами Особторга? Скорее всего, так оно и было – пистолет этот, редкой системы Хелфрихта, выпускался в Германии в промежутке между мировыми войнами весьма скромными сериями, однако, одна из его моделей успела засветиться и в советском кинематографе. Таким вот «дамским сверчком» угрожает Армену Джиграханяну, игравшему роль подпольного перевозчика золота с приисков старуха-скупщица, роль которой в фильме сыграла актриса Эмилия Мильтон - только там следователь Знаменский, а вслед за ним и эксперт Кибрит, которой, вроде бы, по должности полагается разбираться в подобных вещах, упорно называют пистолет бельгийским «Браунингом»…
Так или иначе, я знал, где искать – и рассчитывал обнаружить в тайнике какие-нибудь бумаги, связанные с отцовской работой. Я знал, что он изредка брал домой документы, и каждый раз предупреждал меня ни в коем случае к ним не прикасаться. Так может, и сейчас, уезжая в командировку, он оставил там что-нибудь, не предназначенное для моих глаз?
Поиски не заняли много времени – немудрено, когда знаешь, что искать и помнишь заветный сучок в облицовке, на который надо надавить чем-нибудь твёрдым, а потом, слегка утопив, провернуть примерно на четверть оборота влево. Так я и сделал – плоский ящик выдвинулся со звонким щелчком, открыв моим взорам тот самый дамский пистолетик, маленькую, серого рыхлого картона, пачку с двадцатью патронами 25АСР, они же 6,35х15 мм «Браунинг» и жиденькую пачку купюр – только на это раз не долларов, а  наших, советских сторублёвок. Всего в пачке оказалось около четырёх с половиной тысяч – ага, семейные накопления на новые «Жигули» взамен старого, разболтанного «Москвича-407», сообразил я, помнится, мы их как раз весной, после переезда на новую квартиру и приобрели. Кроме перечисленных сокровищ, в секретном ящике имела место бледно-зелёная дерматиновая канцелярская папка с завязками из ботиночных шнурков, а так же ещё один предмет, который я меньше всего ожидал здесь увидеть. 

Отредактировано Ромей (23-03-2023 20:01:14)