Всего здесь из Дворца семь человек – трое наших, трое «юных астрономов» и ещё один из «лётчиков». Официально их кружок в конкурсе «космических» проектов не участвовал, однако нашлись то ли трое, то ли четверо, присоединившихся в инициативном порядке – вот  победителю и выделили одно из мест. Москвичей в вагоне вообще хватает: одиннадцать человек, из районных Домов Пионеров, школьных астрономических кружков и детских клубов при «профильных организациях», вроде Института Космических Исследований при Академии наук.
Остальные – из разных, по большей части, небольших  городов - плюс, как и было сказано выше, пятеро «варяжских гостей». В соседнем с нами купе расположились четверо представителей славного города Калуга, и не успели мы отъехать от Москвы хотя бы на полчаса, оттуда донесся звон гитары и что-то бодро-романтичное, исполняемое мальчишечьими и девчоночьими голосами. Наши оживились, и по одному потянулись на звуке веселья. Я выдержал характер и отправился последним, прихватив с собой одну из имеющихся у меня бутылок газировки и синюю, с изображениями полицейских-лимончиков с саблями банку засахаренных цитрусовых долек. её мама в последний момент засунула в рюкзак и я уже предвкушал, как устроюсь на полке и откупорю любимое лакомство. Но - не идти же в гости с пустыми руками, несолидно как-то… Так что я прихватил вдобавок к «долькам» пачку печенья «Юбилейное», одну из двух запасённых бутылок «Буратино» и покинул купе.
- А кто из вас Виктор Середа?
Вопрос задал один из наших, «юный астроном». Он наполовину свешивался с верхней полки, куда части гостей пришлось забраться ввиду крайней тесноты. Двое других, включая сидящую рядом со мной девочку из нашего кружка, хихикнули. Калужане переглянулись, один из них ответил, несколько сумрачно:
- Ну, я Середа. Ещё вопросы будут?
Спрашивавший от удивления (чего-чего, а такого он точно не ожидал!)  едва не свалился с полки на головы сидящим внизу. А старший из калужан, парень лет пятнадцати, высокий, с комсомольским значком, подтвердил, что фамилия их товарища действительно Середа, а имя – Виктор. На мой вопрос – это что, совпадение такое? – мне ответили, что никакой случайности и, тем более, совпадения тут и близко нет. Оказывается, один из авторов сценария «Москвы-Кассиопеи», Зак Авенир, частенько бывал у них в Калуге, и там общался с учительницей одной из средних школ.  Нет, не по поводу фильма, по каким-то своим делам – но так уж вышло, что тогда он как раз заканчивал работу над сценарием, и потребовалось почему-то изменить имена главных героев. Вот Авенир и попросил свою знакомую  он как раз заканчивал сценарий, вот и попросил у собеседницы назвать наугад несколько имён ребят и девчонок из её класса, а потом просто отобрал те, что показались ему подходящими. А когда я вполне предсказуемо поинтересовался – может, у них тут и Кутейщикова имеется? – Середа со вздохом ответил что да, есть такая, а как же - но только вот здесь конкретно её нет - осталась в Калуге,  поскольку к космосу вообще и к конкурсу фантпроектов равнодушна.
А вообще – неплохие они оказались ребята, эти калужане, земляки великого Циолковского. Старшего, того, что давал мне пояснения, зовут Семён Мартынов. Кроме него, из пионерского возраста вышла ещё одна девочка, скорее, уже девушка, Лида Травкина. Внешне она живо напомнила мне ещё одну героиню фильма, Юльку Сорокину – даже массивная чёрная оправа очков и характерная причёска тут имели место. И, подозреваю, это тоже далеко не случайно. Наверняка их владелица, зная о своём сходстве с космоврачом «Зари» нарочно его поддерживает – «косплеит», как говорили у нас, в двадцать первом веке. Что ж, будем надеяться, внешностью не ограничиться – эта героиня всегда вызывала у меня куда большие симпатии, чем другие две представительницы прекрасной половины человечества  из состава экспедиции к Альфе Кассиопеи...

Отредактировано Ромей (30-03-2023 17:58:19)

В углу тренькнула гитара. – кто-то случайно зацепил струны рукавом.
- Может, споёте что-нибудь? – оживился на верхней полке Кащеев. – Вот, скажем, «Ночь прошла» - наверняка ведь знаете, а?
Калужане на предложение отреагировали сдержанно.
- Видишь ли… - сухо ответил Середа. – прости, не знаю, как тебя?..
- Юра. – отозвались с верхней полки. – Кащеев Юрка.
- Видишь ли Юра, - тон калужанина был убийственно вежлив, - у нас в клубе юных космонавтов есть определённые правила. Одно из них связано с этой песней.  Это, видишь ли, наш гимн, и мы не поём её просто так. Нужен серьёзный повод, понимаешь? Вот, скажем, будет открытие смены, или отрядный костёр – там мы её обязательно споём.
- А два другие правила? – пришёл я на помощь Кащееву. – Они в чём заключаются?
- Второе – мы не пользуемся прозвищами. Никогда. Во всяком случае, со своими. А раз мы теперь все свои, хотя бы до конца смены – то и тебя не будем называть Кащеем.
При этих словах Юрка покраснел. Саркастический калужанин угодил в самую точку – именно так его в кружке и называли.
- Ну а третье совсем простое. Мы не материмся. Никогда.
- Что, руководитель за мат дрючит? – спросил Кащеев и ухмыльнулся. – Наш вот тоже не одобряет…
- Он тут не при чём. – в ответе калужанина почувствовался ледок. – Это мы сами так решили. И если ты в нашем присутствии воздержишься от нецензурщины, мы все будем тебе признательны.
Эти ребята нравятся мне всё больше и больше, подумал я. Выдерживать такой холодно-отстранённый тон в четырнадцать – это надо уметь! И если у них в клубе действительно принят подобный стиль общения – мы определённо поладим!
Однако же, с назревающей склокой пора заканчивать. Кащеев, даром, что росточком невелик, парень резкий и обидчивый - того гляди, слезет вниз и примется расставлять точки над «Ё» самым доходчивым способом. Дальнейшее предсказать нетрудно: на шум прибежит кто-нибудь из сопровождающих, и в результате оба могут отправиться домой. Подобное происшествие запросто может обернуться враждой между калужанами и «дворцовскими» – и это когда смена ещё не началась! А оно мне – нам всем, если уж на то пошло! – надо?
- Договорились, обойдёмся без непарламентских выражений. – я постарался, чтобы голос мой звучал по возможности жизнерадостно. – А что до песен – дайте-ка сюда гитару… можно?
- Калужанин, чуть помедлив, кивнул. Его соседка (та самая «Юлька Сорокина»!) протянула мне инструмент. Я провёл пальцами по струнам – н-да, до Ленкиной «Кремоны» этим дровам далековато…
- Итак… - жизнерадостно продолжил я, - от матерных частушек придётся воздержаться. – тут у нас, кажется, кто-то из Долгопа?
- Мы! – отозвался парень, затёртый в самый угол нижней полки напротив меня. – Мы двое из клуба космонавтики при Физтехе!
«Долгопом» во времена оны называли студгородок МФТИ, расположенный вблизи станции Долгопрудная Савёловской железнодорожной ветки.
- Вот и хорошо! – с энтузиазмом подхватил я. – Тогда, подпевайте!

- …Вот опять  уходим мы в полет.
В небесах растаял звездолет.
Помаши рукой Земле,
Дяде лы… 

Я едва не прикусил себе язык, но всё же успел проглотить готовую вырваться строчку – совершенно здесь неуместную. В оригинале классического физтеховского гимна всегда звучало  «Дяде лысому в кремле», с намёком на понятно кого. Но здесь-то кукурузник так и не занял высшего поста  - и, соответственно, не оказывал высочайшего покровительства космической программе!

- …помаши рукой Земле,
Дяде важному в Кремле,
Ведь ты летишь на фирменном сопле!..

Впрочем, ребята из Долгопрудной, ничего не заметили. Песня действительно оказалась им знакома, и теперь они подпевали, стараясь вовсю.

Рассчитав параболы путей,
Супер-гипер-ультра скоростей,
Траекторию найду
И по ней к тебе приду,
Соплом я сяду на твою звезду.

Нас зовут далёкие мира,
Нет для нас ни ночи, ни утра,
Ты к соплу прижмись соплом,
Чтобы стало нам тепло,
Хоть космос звездной пылью занесло!

Подтягивали и остальные, пытаясь на ходу угадать незнакомые слова. Кое у кого даже получалось. Песня, что называется «зашла» - тема самая, что ни на есть, подходящая, поётся хором легко, мелодия достаточно незамысловата, и уже сейчас можно поручиться, что петь её в нашем отряде будут всю смену.
Если, конечно, мы все действительно окажемся в одном отряде.

Облетев космическую даль,
Ободрав о вакуум дюраль,
Возвращаемся к Земле
На потертом корабле,
И на советском фирменном сопле!

Помнится, песенка эта считалась так же и неофициальным гимном МАИ, только вместо «на советском фирменном сопле» звучало на «маёвском». Но… какая, по сути, разница?

Звездолёт уходит снова ввысь,
В небе тёмном звёздочки зажглись,
Помаши рукой Земле,
Дяде важному в Кремле,
Ведь ты летишь на фирменном сопле!

А здорово всё-таки получилось, думал я, передавая гитару законному владельцу, третьему калужанину. Будто я снова вернулся во времена студенческой молодости – набитое битком купе, гитарный перезвон, заглушаемый порой перестуком колёс, остывший чай в позвякивавших от вагонной тряски стаканах в фирменных МПС-овских подстаканниках из блестящей нержавейки. Отсутствуют, правда пивные бутылки, как и ёмкости с более крепким содержимым – но их с успехом заменяет «Буратино». А что до неизбежной тесноты и духоты, несмотря на сдвинутое вниз до упора окно - то это я как-нибудь переживу…