Видимо, сытный ужин так на меня подействовал -  а может, и сказалось сумасшедшее нервное напряжение этого дня, но, едва повалившись на диван в своей комнате, я сам не заметил, как задремал. Хорошо хоть, натянул перед ужином треники, а то помял бы школьные брюки и пришлось бы, на ночь глядя, искать утюг и возиться с глажкой…
Поспать вволю мне не дали. Примерно через час в щёку ткнулся мокрый нос, за чем последовало нетерпеливое повизгивание: «ты чего это, хозяин, а вывести маленькую собаченьку перед сном?» Пришлось вставать, одеваться, искать замену ремню от сумки (для этой цели вполне подошёл старый пояс) и выходить на улицу. За домом располагался небольшой сквер – в более поздние времена, там поставят хоккейную коробку, а сейчас на покрытой прошлогодней бурой травой плеши торчали только два столба для волейбольной сетки. Мы оказались здесь не одиноки – о площадке носился пушистый, повизгивающий и гавкающий клубок, состоящий, кажется, из одних ушей, хвостов и лап. Бритька немедленно включилась в веселье, а я стал знакомиться с собаковладельцами.
Здесь, как это нередко бывает, сложился кружок из собачников с достаточно молодыми питомцами – самому младшему, серому в чёрную крапинку мраморному дожонку было месяца четыре, старший же, чёрно-белый русский спаниель, не дотягивал и до полутора лет, - а потому темы для разговоров крутились вокруг воспитания подрастающего зверья. Мы с Бритькой ожидаемо стали центров всеобщего внимания – во-первых, новички, а во вторых, никто из присутствующих не только золотистых ретриверов, но даже лабрадоров отродясь не видел, даже на фотографиях. Так что я только успевал отвечать на сыплющиеся со всех сторон вопросы, а когда собеседники стали по одному расходиться  - оказалось, что мы выбрались под конец «присутственного времени - я испытал немалое облегчение. Подозвал собаку (Бритька послушно, хоть и неохотно, выбралась из свалки, заслужив парочку комплиментов своему послушанию) и отправился домой. Длинная золотистая шерсть была покрыта слоем весенней грязи, и я понимал, что без серьёзной водной процедуры, причём в ванной, тут не обойтись…

Ночь. Стрелки позаимствованного в родительской комнате будильника показывают четверть первого, зверюга уютно свернулась возле стула, на котором я сижу, и беззвучно посапывает  - собаки, как и люди, подвержены стрессу от внезапной и кардинальной перемены обстановки. А мне не спится, то ли перебил всю охотку, придавив ухо после ужина, то ли – и это, пожалуй, самое вероятное – мысли одолевают.  Всякие. Например: а дальше-то что делать? Ну, хорошо, собаку я как-нибудь легализую, план уже созрел, в новой жизни худо-бедно, освоюсь благо, родителей раньше, чем через неделю, ждать не приходится. Со школой тоже всё более-менее понятно: смена квартиры ожидаемо сопровождалась и сменой школы, и хотя я настаивал на том, чтобы доучиться до конца года на прежнем месте, родители и слушать об этом не захотели. В тот раз помнится, я спорил с ними до хрипоты, и крайне огорчился, что не сумел настоять на своём, а сейчас меня это только радовало. Кататься ежедневно на метро от «Университета» до станции «Водный стадион» и обратно, да ещё там трястись остановок шесть на автобусе – удовольствие сильно ниже среднего, хотя в четырнадцать лет не кажется чем-то из ряда вон.
Куда важнее то, что, судя по записям в дневнике, первый урок четвёртой четверти состоялся для меня  не первого апреля, а только с понедельника следующей учебной недели, то есть я успел проучиться всего-то пять дней. Что стало причиной задержки - то ли я простудился на каникулах,  то ли родители, занятые хлопотами с переездом, не успели вовремя оформить бумаги на новом месте учёбы – сейчас значения не имеет. Я и собственной памятью неплохо помнил, как осваивался в новом коллективе – это заняло немало времени, и по-настоящему своим я почувствовал себя только в начале следующего учебного года, уже в девятом классе. К тому же, предстоят переводные экзамены на которых ко мне, как к новичку, отнеслись весьма снисходительно. И это тоже важно – до экзаменов меньше полутора месяцев, и готовиться к ним придётся всерьёз. Как и в большинстве московских школ, на новом месте девятые классы будут образованы из урезанных слитых восьмых, а те, кто не сумеет вытянуть по итогу экзаменов и годовых оценок нужного балла, отправятся продолжать образование в ПТУ и техникумах. А значит, придётся поднажать, особенно, по русскому устному и геометрии, поскольку  все эти правила, склонения и доказательства теорем давным-давно вылетели у меня из головы…
Ладно, будем разбираться с трудностями по мере их поступления. Например – в котором часу надо вставать? Память упорно подсказывала, что уроки в школе начинаются в половину девятого и идти тут быстрым шагом никак не больше десяти минут, но мне же ещё с собакой гулять! Так что я поставил будильник   на половину седьмого, и тут сообразил, что стоит поинтересоваться, какие уроки предстоят завтра. Так… где тут у нас дневник? Ага, химия, труд, история, русский – причём, по всем предметам, кроме труда, имеются домашние задания, аккуратно записанные на соответствующих строчках дневника. Открыть учебники, пролистать для успокоения совести? Глаза уже слипались, и я махнул на учёбу рукой: ничего, как-нибудь выкручусь. И вообще, как-то странно:  вместо того, чтобы судорожно обдумывать своё поведение, как попаданца, потенциального прогрессора и прочее, и прочее, я забиваю голову какой-то повседневной ерундой! Вон, даже телевизор вечером не стал включать, а ведь логично было бы хотя бы послушать новости… Впрочем, с этим я, пожалуй, опоздал – советское телевещание не знает круглосуточных новостных каналов, а информационная программа «Время» идёт, если я не ошибаюсь, с двадцати одного до двадцати одного – тридцати, после чего следует ежевечерний художественный фильм, который я тоже успел пропустить. Ну хорошо, бог с ним, с телевизором – можно послушать радио, в гостиной стоит большой, красивый приёмник с длинной антенной; можно, в конце концов,  просмотреть газеты… или нельзя? Интересно,  я ходил сегодня утром к почтовому ящику, или не подумал об этом (обычно, газеты по утрам забирает отец, и домой они попадают только вечером, когда он возвращается с работы), и ящик и стоит, набитый битком? Ну, хорошо, можно полистать и вчерашние, в моём положении тоже польза…
Это мысль и стала последней на сегодня – едва прикоснувшись к подушке, я провалился в чёрную, без сновидений, пустоту.

- Эй, новенький! Ты, что ли?
Я обернулся – шагах в трёх позади стояли двое парней моего примерно возраста. Один – крупный, рыжий, в распахнутом пальто, физиономия – вся в весёлых конопушках.
- Вот, поскользнулся и тебя толкнул! – развёл руками рыжий, не пряча широченной ухмылки – Не хотел, само получилось!
Второй за его плечом, чернявый, тощий – лыбится, как и его здоровенный приятель.
Удивительно, но я узнал обоих с первого взгляда. Рыжий – Кулябьев Олег, троечник, самый здоровенный в нашем восьмом «В», с первого дня выбрал меня объектом насмешек и мелких, но неприятных  шуточек. Второй, Вовка Черняк, сам по себе особой угрозы не представлял, но умел так поддакнуть своему «патрону», чтобы даже пустяковую подколку сделать особенно обидной. Пока ещё это не переходило в что-то пожёстче – но память подсказывала, что ждать этого недолго.
Не то, чтобы я был таким уж ботаником или маменькиным сынком. Просто… в первой своей школе, где я проучился в первого класса, подобных вещей не происходило. Нет, мальчишки могли ссориться, драться, даже подолгу враждовать – но вот травли новичков или кого-то, выбранного изгоем, отверженным, на моей памяти не случалось. Здесь же, столкнувшись с совсем другими отношениями, я растерялся – и в результате стал объектом откровенной травли со стороны Кулябьева и троих его прихлебателей. Помнится, особенно обидно было, когда они вчетвером принимались осыпать меня ядовитыми насмешками в присутствии девчонок - и было особенно обидно, когда одноклассницы весело хихикали, услыхав очередной оскорбительный пассаж.
Разумеется, я попытался решить проблему, разобравшись с Кулебякой один на один – но нет, эти ребята предпочитали действовать сообща, и первая же попытка закончились для меня унизительными побоями. К своему стыду я тогда испугался – чем окончательно закрепил в глазах своих мучителей свой статус мальчика для битья. А потом – проблема решилась сама собой, поскольку рыжий главарь и двое его «миньонов» в девятый класс не прошли, а Черняк, оставшийся в одиночестве, не рискнул продолжать в том же духе. Тем не менее, эти полтора месяца унижений не прошли для меня даром - у Кулебяки нашлись последователи из параллельного «Г», с которым нас слили на следующий год, и мне пришлось потратить две четверти, чтобы избавиться от унизительного клейма отверженного.
- Само, говоришь? – я демонстративно поглядел на асфальт под их ногами. Ни наледи, ни лужи, поскальзываться не на чем. – Что ж так неосторожно, а? 
Я нарывался на драку прямо сейчас, и это было очевидно обоим моим оппонентам. Но до звонка на первый урок оставалось чуть больше десяти минут, и Рыжий, видимо, решил пока не нагнетать.
- Ладно,  на переменке поговорим… Монах!
Монах – это, значит, я, уже успели прилепить прозвище. Впрочем, на это я не обижаюсь, оно и в прошлой школе было такое же, согласно фамилии «Монахов». Разве что, тон говорившего мне не понравился, но с этим мы ещё разберёмся… потом.
- Обращайся! – я изобразил жизнерадостную улыбку, надеясь, что она получилась похожей на оскал. - И гляди, не споткнись ещё раз, а то можно ведь упасть и носик расквасить, будет бо-бо!
Кулебяка при этих словах дёрнулся, но Черняк дёрнул его за рукав и что-то торопливо зашептал, после чего оба припустили в сторону школы. Я проводил их взглядом и встал на четвереньки, из-под «Москвича» сумку. Наскоро обтерев с неё грязь, я перекинул ремень через плечо и тряхнул головой. Да что это происходит, в самом-то деле? Шагу ступить не успел, как уже угодил в колею, накатанную бесчисленными книжными попаданцами, оказавшимися в собственном детстве. И уже, подобно им, готов строить планы: как бы  разобраться с теми, кто имел неосторожность задеть меня в прошлой жизни? А с другой стороны – куда деться, а? Набивать по второму разу уже набитые однажды шишки – что может быть глупее? Разве что, полагаться на то, что подобные конфликты можно разрешить на словах.
…нет, товарищи, такой хоккей нам не нужен…
Да, первый день попаданца начинался не слишком-то духоподъёмно. Я обогнул угол пятиэтажки – и оказался  на школьном дворе. Народу здесь было полным-полно, и все ожидали чего-то перед крыльцом, причём многие к моему удивлению  были при букетах. Нет, я не спорю – День Космонавтики, праздник, тем более, для нашей семьи – но в череде широко отмечаемых «красных дней календаря» он, помнится, никогда не числился. А тут – толпа школьников всех возрастов, цветы, девчонки подозрительно нарядные, а над козырьком крыльца красуются аж два кумачовых полотнища, натянутых на каркасах из реек. На первом имеет место вполне предсказуемое  «12 апреля – День Космонавтики!», а на втором, поуже и подлинней, красуется целый лозунг: «Освоение космоса – кратчайший путь к построению коммунистического общества! Л.И. Брежнев». Не успел я удивиться ещё раз – что-то не припомню я таких высказываний за «дорогим Леонидом Ильичом», как и не помню, чтобы 12-е апреля когда-нибудь отмечали у нас с такой помпой - как большой чёрный динамик, стоящий на крыльце, зашипел, закашлялся, и над головами собравшихся поплыло бодрое:
«…Заправлены в планшеты космические карты,
И штурман уточняет последний раз маршрут.
Давайте-ка ребята закурим перед стартом,
У нас ещё в запасе четырнадцать минут…»
Забавно, усмехнулся я, здесь ещё не наступила эпоха повальной борьбы с курением. И то, что в наши времена не задумываясь, объявили бы вредоносной пропагандой табакокурения, никто тут предосудительным не считает.

Отредактировано Ромей (02-03-2023 18:51:16)