V

…и потянулись артековские будни. То есть, столь прозаическим словом эти дни назвать язык не поворачивался – даже для Димки Ветрова, человека вполне взрослого, вожатого к тому же, каждый был словно праздник, что же говорить о самих участниках «космических смен»? Первый полноценный день – следующий, после прибытия в лагерь, - завершился большим костром, знаменующим открытие смены. Проходило это событие в два этапа: сначала большой, общий костёр, на котором собралась вся дружина, дрова для которого были сложены «шалашиком» выше человеческого роста, так, что языки пламени взлетали выше окружающих большую поляну деревьев, а искры взлетали к самым звёздам – крупным, как бриллианты на чёрном бархате крымского неба, которое пересекал непривычно яркий для них, обитателей северных широт, раздвоенный рукав Млечного Пути.
Когда дрова прогорели, когда были спеты все положенные песни и сказанные все положенные слова, началась вторая часть этого ритуала: ребята из каждого отряда выудили – с помощью вожатых, разумеется! - по несколько головней и на специально припасённых железных решётках, взявшись по двое-по трое, унесли эти зародыши будущих костров на особые, «отрядные» поляны. Это тоже было частью артековской традиции – из года в год за каждым из отрядов была закреплена маленькая полянка где-то не периферии лагеря; там были обустроены низенькие, вкопанные в землю скамейки, кострище, старательно обложенное крупными морскими камнями. Димка уже знал, что их подновляли каждую смену, и ему вместе со своими подопечными тоже предстоит отправиться на берег в поисках подходящих камней, которые займут здесь своё место. И в этом тоже был свой глубокий смысл, как говорил на общем костре старший вожатый – каждая смена оставляла здесь свой след, и через много лет хоть один-два из их камешков оставались, верой и правдой служа новым артековцам…
Дрова, как и на общей поляне, были припасены заранее – Димка сам ходил за ними днём на хоздвор в сопровождении нескольких ребят покрепче - после чего они со спорами выкладывали их так, чтобы будущий костёр не испытывал недостатка в притоке воздуха. И вот сейчас один из этих «костровых» (Лёшка Монахов, отметил Дима, не иначе, как сын Командора) довольно умело подсунул в щели импровизированной поленницы тлеющие головни, предварительно помахав ими в воздухе, чтобы лучше разгорелись – искры посыпались во все стороны, девчонки восторженно завизжали, «пани Зося» с притворной строгостью крикнула: «Монахов, осторожно, волосы кому-нибудь подпалишь!» и костёр быстро занялся, загудел, взметая оранжевые языки к небу. Ребята стали усаживаться, кто-то из принёс  гитару.
…Дружин в Артеке много, но есть среди них
«Лазурная дружина, и нет других таких.
И море здесь лазурное, лазурный небосвод,
И скалы Адалары,
И пушкинский грот…
Песню это после тихого часа учили по звеньям, засев кто где – по большей части на скамейках, вокруг отрядной дачи. Текст был заранее вывешен на доске объявлений, и девочки старательно переписывали их в свои альбомы-песенники.
…А по утрам лишь солнце лучом коснётся их,
Горнист ребят разбудит, лазурников своих,
Ребят в Артеке много, но есть среди них
Ребята-лазурята,
И нет других таких!
Все пели громко, весело, повторяя до две заключительные строки каждого куплета. Димка тоже подпевал, то и дело отвлекаясь  - он на пару с Лёшкой Монаховым занимался костром.  Димка снова отметил, как уверенно мальчик орудует кочергой - согнутой на конце арматуриной, как умело подкармливает огонь колотыми полешками, а так же сухими ветками акации и можжевельника – их заранее собрали по кустам, чтобы добавить костру неповторимого крымского аромата.
…Ребята здесь собрались со всех концов Земли,
Их встретили вожатые и в лагерь привели.
Вожатых очень много, но есть среди них
Вожатые-    лазурники,
И нет других таких!..
Димка особо приглядывался к «иностранцам» в составе своего отряда – шестеро из тридцати пяти ребят, двое французов, трое американцев и чех. Из них более-менее сносно русским владел только последний; остальные же знали буквально десяток фраз – но и они старательно подпевали, с трудом выговаривая чужие, выученные наизусть слова.
...Вовек не забудем волны веселый бег,
Любимого вожатого, «Лазурный» наш «Артек».
Дружин в «Артеке» много, но есть среди них
«Лазурная» дружина,
И нет других таких!..
Когда начался последний куплет, «пани Зося» встала. Остальные поднялись следом, положив по её примеру руки на плечи друг другу, и стали раскачиваться все вместе в такт песне – ещё одна непреложная традиция. Костёр быстро прогорал, последние ветки и поленья уже отправились в огонь; кто-то сбегал за мешком с картошкой, позаимствованной на кухне. Лёшка разгребал своей кочергой угли, помогая остальным пристраивать клубни, после чего присыпал их – «пусть пропекутся хорошенько!» Девочки вытащили из кармашков бумажки с солью, по рукам пошли прутики с насаженными на них кусочками хлеба. Калужанин, расправившись со своей порцией этого походного деликатеса, потянулся к гитаре. Спели неожиданную для Димки «Мы летим на фирменном сопле» - оказалось, кто-то из москвичей запустил эту песню ещё в поезде, и теперь она претендовала ни много ни мало, на отрядную песню. Вскоре подоспела картошка, и все, начиная с «пани Зоси», уже успевшей растерять всю свою чопорность, стали разгребать подёрнувшиеся прозрачным пеплом угли ветками, выкатывать горячие клубни из костра и остужать, перекидывая из ладошки в ладошку. А потом –  разламывать, густо посыпать солью и есть, мгновенно перемазавшись до ушей золой. Снова затренькала гитара, и…
…Ах, картошка, объеденье-денье-денье-денье-денье,
Пионеров идеал-ал-ал!
Тот не знает наслажденя-денья-денья-денья,
Кто картошки не едал-дал-дал!..   

Отредактировано Ромей (05-04-2023 14:05:56)