- Вот темы сегодняшнего сочинения.
Русичка проскрипела мелом по доске, заканчивая строку, отряхнула руки и пристроила белый кусочек на узкую полочку. Вообще-то Татьяна Николаевна преподавала у нас и русский и литературу, но термин «русичка» приклеился к ней намертво – пока в девятом не сменился на ласково-любовное «Танюша»
- Вопросы есть? Нет? Тогда приступайте.
Я пробежал глазами написанное
1. Каким предстаёт в поэме Гоголя «Мёртвые души» губернский город?
2. Каково отношение автора к чиновникам губернского города?
3. Каково отношение автора к главному герою?
4. Почему «Мёртвые души» Гоголь назвал поэмой?»
Что ж, вполне ожидаемо - было бы, если бы я знал о предстоящем сочинении. И ведь знал наверняка, но почему-то не удосужился пометить в дневнике! И вот теперь – сиди, высасывай из пальца что-нибудь на тему бессмертного творения Николая нашего Васильича…
Я поднял руку.
- Можно?..
- Да, Монахов, что у тебя? Сиди-сиди, не надо вставать…
Демократичная она у нас, Татьяна Николаевна. Впрочем, иронизирую я зря – педагог она замечательный, а как классная руководительница – и того лучше. Правда, оценить это по достоинству я смог только в следующем, девятом классе.
- Какой должен быть объём сочинения?
На меня посмотрели с удивлением – все, начиная с русички, и заканчивая соседкой по парте, Леной Титовой.
Татьяна Николаевна, впрочем, быстро справилась с недоумением
- Если одолеешь хотя бы три страницы, то будет уже неплохо.
- Ага, ясно… - киваю. – И ещё вопрос: можно сначала писать в черновике? Неохота править прямо в тетрадке, неопрятно получится…
Мёртвая тишина была мне ответом, а брови у русички отчётливо полезли на лоб. Похоже, такая постановка вопроса здесь никому ещё в голову не приходила.
- Что ж, если тебе будет так удобно… - а в твоей прежней школе что, так было принято?
В моей прежней школе, чуть не ответил я, принято править каждую фразу в Ворде, пока не вылижешь её до звона. И если применить тот же подход к написанию сочинения – а вряд ли я смогу так вот, с ходу от этого отказаться – то черкать придётся каждое предложение раз по десять, и финальный вариант будет состоять в-основном, именно из зачёркиваний и кривых строчек на полях. Вряд ли найдётся учитель, который это оценит.
- Да, - говорю, - нам разрешали. Сначала в черновик, ну а потом – перенести в тетрадку. Заодно грамотность можно править и стилистику по мелочи – ну, знаете, там близкие повторы, несогласованные предложения, мало ли чего прорывается после редактуры…
Кажется, она поперхнулась, а Ленка – та и вовсе смотрела на меня с откровенным испугом. Я что, сморозил глупость? Да нет, вопрос как вопрос…
- Хорошо, делай, как тебе удобно, но постарайся всё же успеть к концу урока. – она обвела класс строгим взглядом. – А теперь, все за работу, время идёт!
Не то, чтобы я совсем уж не помнил «Мёртвые души» - но в последний раз я открывал эту книгу лет тридцать назад. Да и то – скорее всего, не открывал, а смотрел замечательный советский сериал с Калягиным в роли Чичикова – который здесь, к слову сказать, ещё даже и не начали снимать. А потому – уверенно выбрал третий пункт из предложенного меню: «отношение автора к главному герою».
Своё бессмертное творение я озаглавил «Обаятельные мошенники», и весь текст построил на сопоставлении нескольких персонажей: собственно, Чичикова, Остапа Бендера, сладкой парочки из О'Генри -  Энди Таккера и Джеффри Питерса – и в самый последний момент приплёл ещё и лису Алису и кота Базилио. Не то, чтобы я хотел как-то по особенному выпендриться – просто подобный материал позволял легко выстроить недлинное и не перегруженное отсылками к оригиналам рассуждение, а уж за стилистику я не беспокоился – три с лишним десятка лет в журналистике и на постах редакторов чего-нибудь да стоят. Минут за тридцать исчеркал с обеих сторон три вырванных из общей тетрадки листка в клеточку, после чего ещё за десять минут перенёс текст в тетрадь по русскому, сопроводив его (исключительно из хулиганских соображений) эпиграфом из
…Пока живут на свете дураки –
Обманывать нам, стало быть, с руки!
Какое небо голубое…
Мы не сторонники разбоя:
На дурака не нужен нож,
Ему немного подпоёшь –
И делай с ним, что хошь!..
И, только сдав  одним из последних в классе работу, сообразил, что «Приключения Буратино» здесь, может статься, ещё и не вышло на телеэкраны, а значит – придётся выкручиваться. Но было уже поздно – русичка убрала тощую стопку тетрадок с нашими литературоведческими изысками в портфель, прозвенел звонок и восьмой «В « в полном составе ринулся на перемену…

Так, картина ясна. Сумку, скорее всего, выбросил Черняк – вон, как ухмыляется. Заводила же сам мараться не станет  - он и ещё один прихлебатель, устроившись на подоконнике, наблюдают за происходящим. С ухмылочками наблюдают падлы, в предвкушении…
Короткий взгляд на часы –  три минуты ещё есть. Пожалуй, достаточно.
Кулябьев обычно сидит на последней парте, вместе с Черняком. Да вон же его портфель – рыжий, как и шевелюра хозяина, потёртый, стоит у ножки парты в проходе. Крышка откинута, оттуда выглядывает уголок учебника. Подходяще...
Я подхватил портфель Кульябьева, перевернул – и содержимое пёстрым потоком посыпалось на пол. С дребезгом раскатились карандаши и ручки, разлетелись под парты учебники, раскрывшаяся тетрадь спланирована на середину прохода. Никто из одноклассников даже шевельнуться не успел – большинство только поворачивали головы в сторону происходящего, - а я уже встряхнул портфель и с размаху нахлобучил его на голову обалдевшего Черняка. Тот сделал попытку вскинуться, но я пресёк это поползновение солидной плюхой по макушке – не больно, поскольку удар кулака самортизировал портфель, но очень, очень унизительно и обидно. Черняк звучно плюхнулся обратно на стул и обеими руками схватился за то, что теперь заменяло ему голову.
Пауза длительностью секунды три – вот теперь на меня со всех сторон уставлены ошеломлённые, потрясённые взгляды. Высокая девочка, стоящая в проходе – Лариса Ивлееева, кажется? – громко охнула и схватилась обеими ладошками за губы. Глаза  - огромные, в пол-лица.
- Ух ты! – кто-то восторженно ухнул где-то за спиной, и это звук заглушил рык Кулябьева:
- Ты чё, Монахов, совсем…
Дослушивать, что именно «совсем» я не стал. Кулябьев соскочил с подоконника (его подпевала, кажется, Генка Смирский) так и сидел на прежнем месте, обалдело отвесив челюсть и явно не веря своим глазам) и попёр на меня по проходу.
- Ну, ща я тебя!..
- если кто-то ждал, что я пущусь наутёк, перепрыгивая через парты – то он был сильно разочарован. Вылетевшая из кармана «бабочка» высверкнула полированной сталью – недаром вчера я половину вечера крутил ей, рассматривая книги и газеты. Утерянный вместе с мышечной памятью навык восстановился удивительно быстро – ну, может не на прежнем уровне «мастерства», но вполне прилично. Да и нет ничего хитрого в такой пальцевой эквилибристике – если, конечно, нож хорошо сбалансирован и не болтается в каждом сочленении.
Мой – не болтался. Я вообще неравнодушен к ножам, собрал целую коллекцию из самых разнообразных экземпляров, а этот  приобрёл, помнится, на большой ножевой выставке в «Гостином Дворе» - меня тогда подкупило сочетание полированных половинок рукояти из нержавейки с чёрными костяными вставками и тёмно-серого, в чёрных разводах клинка из кручёного дамаска. Лезвие, длиной около двенадцати сантиметров, было сделано в классической манере, узкой, длинной щучкой, и великолепно держало заточку. Дома у меня был целый арсенал оселков, разнообразных брусков и ремней для тонкой правки – и здесь у меня рука не поднялась уродовать бритвенно-острое лезвие единственным найденным на кухне точильным камнем весьма сомнительного качества. Надо будит, подумал я ещё, одолжить у деда что-нибудь поприличнее, а пока итак сойдёт – крайний раз я наводил остроту на свою стальную бабочку всего за день до «попадалова», и с тех пор особо нож не использовал…
Кулябьев, как и прочие зрители, не сразу сообразили, что это так весело блестит у меня в руки, а когда поняли, наконец – я уже приблизился к своему визави на расстояние трёх шагов.
Это был полнейший беспредел, разумеется. На моей памяти ни в той, прежней, ни в этой новой школе ни разу за все десять лет не то что ножей – свинчаток в ход не пускали. Да что там не пускали, не припомню, чтобы кто-то из одноклассников хотя бы хвастался подобными опасными игрушками. Всё же интеллигентский район, где я обитал раньше, как и новое место жительства, проходящее по разряду элитного (хотя здесь такие понятия ещё не в ходу) – это далеко не неблагополучное Ховрино или совсем уж бандитская Капотня. И ничего подобного ни хулиган и троечник (по Кулябьев – ни приличные мальчики и девочки из восьмого «В» класса школы номер семь никак не ожидали. Но извините, так уж получилось. Нет у меня ни времени, ни желания долго и упорно убеждать вас, что я не маменькин сынок, не размазня и не потенциальный объект для более или менее небезобидных шуточек, а то и откровенной травли. Давайте поставим все точки над «Ё» сразу, жирно, чтобы все поняли, что к чему – а там видно будет…

Всякое было.
И потом - Ховрино довольно большое. Одно дело - ул. Фестивальная с её интеллигентскими кварталами, и совсем другое соседние Лихоборы или туда, подальше, к железной дороге...